Целуй, если любишь

      Кун никогда не придавал особого значения своему дню рождения. В детстве он ненавидел этот праздник, ведь детские дни рождения у Кунов отмечали совершенно по-уебански — собирали всех детей Эдвана, родившихся в этот день, сухо поздравляли их и дарили совершенно дерьмовые сувениры с гербом семьи.       Будто бы, блять, они были туристами, а не именниками. Однако, даже в таких подарках была своя ценность — однажды он выменял у кого-то подаренную кривую брошку на перочинный нож, который хотя бы мог принести пользу. Позже, этот нож нанес раны многим его сиблингам, возможно, даже тем, кто родился с ним в один день. Если они хотели выжить, им тоже бы следовало поменять свои уродливые брошки на ножи.       Наверное, в семье Арье всё было по-другому, думал Кун, молча наблюдая за тренировкой Уайта. Всё-таки, они богаче Кунов, и детей там не так уж много, наверняка они могли посвятить каждому из них по церемонии раз в год, со всякими банальными традициями и раздражающими песнопениями-пожеланиями имениннику долгих лет и острого меча, или чего они там друг другу должны желать.       Бррр. Хорошо, что Хоакин не в курсе, что день рождения Агеро совпадает с сегодняшней датой. А то начал бы, сбиваясь с ног, устраивать ему праздник, и пытался бы его развеселить, и подарил бы что-то очень большое и ценное, но совершеннно ненужное. Сплошная клоунада.       Одновременно, его бесило то, что Уайт не знал. Он не мог понять почему, но ему бы очень хотелось, чтобы тот знал. Возможно, он нуждался в этой клоунаде.

***

      После секса, они, как обычно, лежали вместе, голые и переплетенные. Голова Агеро была на широкой груди Уайта, пока тот приобнимал его своей большой рукой. Обниматься после совокупления было почти также приятно, как заниматься им, но ощущения были совсем другие. — Поздравляю с появлением разнообразия в сексуальной жизни, кстати, — после долгой тишины сказал Кун, прижимаясь щекой. — Ты о чем? — Я на год старше человека, с которым ты трахался вчера, — сказал он необычайно серьёзным тоном. — Погоди, что… Но я ведь… Только с тобой!.. — да уж, доходило до Хоакина медленно. — Ну. Раз в год я меняю возраст. Моя тайная способность.       Уайт медленно похлопал длинными ресницами. — Ой, у кое-кого сегодня День Рождения? — Да. — Ого… — он положил подбородок на голову Агеро, — Выходит, моя задница была твоим праздничным блюдом. — О боже, только не начинай. И давай уже спать.       Они оба замолчали. Агеро недовольно, Хоакин задумчиво. Повисшая тишина не продлилась долго. — Слушай, а ты хоть желание загадал, когда кончил в меня? — Ага. Загадал, чтобы у тебя появился мозг, и ты не шутил тупые шутки. — Ой, пупсик, ты сказал это вслух, значит не сбудется. — О нет, я застрял с горячим безмозглым красавчиком до конца своих дней, — он потерся лицом о его сильную мускулистую грудь, вяло изображая панику. — Да-да. Страдай, смертный. Кстати, а сколько тебе исполнилось? — …сорок два, — пробубнил Агеро, утыкаясь в него. — Тогда иди сюда, я поцелую тебя сорок два раза для хорошей удачи на следующий год…       Агеро приподнялся, его голубые глаза хитрым блеском засветились в темноте. — Ой, не сорок два, сто сорок два. Тысяча сто сорок два, если быть точнее. — Какой большой… Прежде чем я начну страстно лобызать твои уста, ты уверен, что тебе не миллион тысяча сорок два года? — Точно, да! Вот столько. Ты должен поцеловать меня миллион раз, если любишь меня. — Ах ты… Ладно, если я хочу успеть до следующего года, мне нужно начать уже сейчас, давай своё голубое лицо сюда, я тебя выцелую.       Они целовались, пока не уснули от усталости. И, наверное, иметь кого-то, кто зацелует его до чёртиков, было лучшим подарком для Куна.