Сначала потанцуем

— Умничка, Чимини, это — последнее, — Чимин старается не заскулить от боли, когда Намджун вытаскивает иглу: сегодня они рискнули и вкололи шестьсот миллилитров крови вместо привычных четырёхсот пятидесяти, и омеге кажется, что внутри него абсолютно всё горит. Юнги этого не особо ощущает: Чимин знает, что у него приближается гон, а потому видит замешательство на его лице, выбегая из комнаты вместе с Хосоком: омега его точно поймёт. — Чимини, ты чего, малыш? — Старший омега помогает ему добежать до ванной, которую тот сразу запирает на ключ, пытаясь дышать глубоко и скуля бесшумно, зажав рот. Хосок пугается, помогая ему присесть на холодный кафель, после сразу же перекладывая его на коврик: маленький, но хоть какое-то тепло. — Чимини, ты пугаешь меня. — Я…Мне больно, Хо, так больно! — Чимин пищит тихо, снимая с себя вещи лихорадочно: его тело всё горит, и ощущение, будто его ножом полосуют по низу живота, никуда не исчезает. Хосок, выжавший полотенце от лишней воды, прикладывает его к телу младшего омеги: им не до стеснения, они, чёрт возьми, даже роды уже у Чонгука совместно принимали. — Давай, родненький, давай, бельё тоже, Чимини, — Хосок сглатывает, видя каплю крови на белье, паникуя, — Я позову Намджуна! — Нет! — Чимин мотает головой, скуля тихо, жалобно, хватаясь за рукав омеги, — Намджун говорил… говорил мне, что так может быть… Юнги не знает, Хо, не ходи… пожалуйста…. Мммм…. не ходи!!! — Хоби, солнышко, всё в порядке? — За дверью послышался взволнованный голос Юнги, и Хосок впал в ступор, выбирая между омегой и братом. Жалостливый взгляд омеги победил. — У н-нас… да, Юнги, всё, всё классно… — Хосок понимает, что его глаза застилают слёзы, когда Чимин втягивает болезненно губы, сжимаясь весь на полу, выпуская из себя кровь, смешанную со смазкой, — Дай нам… ох… — целый сгусток крови вышел из омеги, который пальчиками вцепился в его руки до синяков, — время… Хосок закивал, на дрожащих ножках вставая и тихо, поскуливая от страха, под тоненькой струйкой смачивая красное полотенце для лица: так кровь смывать будет легче. Голос Намджуна отдался рокотом в сердце омеги, который замер, словно олень в свете фар: — Как наши цвето-очки? — Чимин мотает головой, беззвучно прося: «не говори…», и Хосок кивает неуверенно, опускаясь на колени: Чимину слишком стыдно позволять ему трогать себя в столь интимном месте, а потому он берёт дрожащими пальчиками пухлыми полотенечко, до ужаса маленькое, прикладывая его к себе. — Цветочек, вы там чем заняты, малыш? — Хосока, ответь, детка. — Не уходи… — Чимин всхлипывает коротко, чувствуя возбуждение предстоящего гона своего альфы, стыдливо прикрывая своё достоинство первым, белым полотенцем. Болей у него сейчас в три раза больше, но Хосок всё равно теряет дар речи, не зная, что делать. Он слышит рык брата за стеной, и понимает, что ему сейчас больно, ему надо войти. Но нельзя. Он слышит рык мужа, который возбуждён: гибрид всегда возбуждается в самый неподходящий момент, и сейчас это заставляет Хосока, чувствующего его, заскулить. — Только тебя… ты нужен сейчас… Чимин расставил шире ноги, хватая ртом воздух от боли, выпуская уже нешуточное количество смазки с кровью, которая преобладает. Крови намного больше: аниса оказалось так много, что репродуктивная система просто познала неизведанное ранее, сходя с ума. Чимин, не знающий, как справиться с этой болью, уже не обращающий внимания на своё возбуждение, умоляет Хосока помочь: его руки от страха так онемели, что омега просто не в состоянии чистить себя от крови каждые пять секунд. — Пожалуйста… Не открывай ему… — Чимини, я же… да как же я… хорошо, маленький, — Хосок опускается на колени перед ним, прижимая его голову к себе крепко, лаская успокаивающе внутреннюю сторону его бедра, зализывая место укола старательно, опустив немного голову, словно это поможет выкачать обратно анис. — Хорошо, я тут. Я не впущу… Забирая у него полностью просочившееся кровью полотенце, омега рыщет по комнате глазами, в поисках того, что оставит их без улик, хватая со стиральной машинки пачку бумажных носовых платочков и рулон туалетной бумаги, падая на колени перед Чимином, чья кровь уже становится бордовой, отрывая куски бумаги и давая их ему лихорадочно, подготавливая наперёд остальные кусочки, складывая их в небрежную кучу на полу, когда его пробирает холодом от голоса брата за дверью: — Хосок. Открой. Дверь. — Нет, нет, нет!!! — Чимин беззвучным криком кричит, истерически сжимая предплечье старшего омеги в руке, когда тот кивает, кое-как выдавая непонятно скачущим голосом: — Юнги… тебе лучше… ох-х, нет, малыш, потерпи немного, сейчас… — Хосок то переходит на тихий шёпот, то обращается громким, дрожащим голосом: дрожащим настолько, что ему кажется, ещё немного, и он разобьётся, как хрустальная ваза, не долетевшая до двери. Кровь Чимина не даёт ему покоя, и омега пытается её хоть как-то остановить, уже придерживая пальцами худощавыми его вход: Чимину сейчас не стыдно, абсолютно. Ему сейчас так плохо, что он хочет сдохнуть. И пальцы брата его мужа совершенно его не смущают, ведь Хосок- старше почти на десять лет омега, точно повидавший многое в жизни. Надёжный, как скала, и заботливый, как родитель, коим и является. Не будь Чимину так убийственно плохо сейчас, он бы, возможно, пустился в раздумья, полные восхищения, желая стать таким же папой. И чтобы стать им, ему нельзя ни в коем случае дать Юнги понять, что именно сейчас происходит за дверью. — Вам лучше оставить нас одних нена…оо-о… даже так… — Хосок округляет ротик в красивое и шокированное «о», когда Чимин раздвигает ноги ещё шире, выгибаясь и постанывая, смотря жалобно и умоляюще на омегу: Хоби никогда не видел, чтобы смазка текла рекой, даже в самый разгар течки, — ч-чёрт… это просто… Чимини… Смазка, внезапно хлынувшая из омеги, казалось бы, могла бы стать и хорошим знаком, если бы после неё Чимин не запрокинул от боли голову, позеленев вмиг: новая порция крови. Бумаги уже нет, и Чимин хватается за использованное, выжатое полотенце, выпрашивая хоть какую- нибудь ткань посуше, которая могла бы впитать всё это безобразие. — Аа-ахх… ммм, Хосок… мне… ещё, давай ещё… — Чистая смазка, на долю секунды выскользнувшая из его тела водопадом, не прошла бесследно, опускаясь осадком возбуждения в теле омеги, который заскулил от желания, под полотенцем стыдливо сжимая свой вставший орган, пока Хосок собирался с мыслями, глядя сосредоточенно, как никогда раньше, на сжимающийся вход стыдливо отвернувшегося омеги, пропуская крики брата за дверью мимо ушей: омега пытается распустить свой феромон, чтобы Чимину стало легче, пытаясь дышать глубоко и абстрагироваться: муж предупреждал его, что Чимину может понадобиться феромон омеги, чтобы синхронизироваться с его способностью к зачатию. — Чимини, открой!!! — Юнги постучал в дверь так яростно, что Чимин всхлипнул от страха, головой прижимаясь беспомощно к ней. Хосок рыкнул тихо, поглядывая на омегу, хрустнув шеей нервно и включая воду в ванне на полную катушку: он хочет хотя бы приглушить крики альфы и голос любимого, но не знает, можно ли Чимина укладывать в ванну. У Хосока нет таких сил, чтобы поднять омегу на руки, а у Чимина- чтобы на ноги встать. Набирая шумно полную ванну воды, омега решительно подходит к Чимину: их феромоны уже кое-как синхронизировались, позволяя молодому омеге дышать. Принюхавшись, Хосок улыбнулся, кивая Чимину: Намджун дал дорогой блокатор альфе: дорогой, потому что в нём лошадиная доза успокоительного, и его гон теперь отойдёт хотя бы ненадолго. Услышав удаляющиеся шаги, омега вздыхает, присаживаясь около Чимина, дожидаясь наполненной ванны. — Вот так, маленький, никто не обидит тебя, малыш, ну что ты, поплачь, поплачь, — Хосок прижимает к себе омегу, который зашёлся в истерике, выпуская всю физическую боль, хватаясь цепко за его рубашку, тычась носиком ему в грудь, ища спокойствия. Гиацинт успокаивает его мозг хоть немного, и Чимин всхлипывает, стыдливо опуская раскрасневшееся от слёз и смущения личико: — Прости, Хо… Прости меня… Я мог… — Чимин указывает взглядом на унитаз, храбрясь, словно у него были хоть какие-то мало-мальские силы усидеть на нём, не теряя сознание, когда Хосок целует его в висок, усмехаясь с выдохом облегчения: — Ты чего, Чимини, ты бы не выдержал такого, маленький, тебе лежать надо, — Хосок встаёт с пола, выключая воду, присаживаясь обратно, — тебе лучше? — Вро…вроде… — Чимин опускает взгляд вниз, смотря на беспорядок и кровавое нечто под собой, проскулив устало, вымотано, — Хо… Юнги, наверно, подумал… — Мне плевать, что сейчас мог подумать мой братишка, Чимини. Я- омега, и у меня есть муж. К тому же- истинный. — Прости меня за этот ужас… — Чимин всхлипывает, поднимая руки к лицу, которые полностью измазаны в крови, не в силах опустить голову так, чтобы… — Хо? — Да, детка? — Хосок укачивает его в руках, сидя на полу, успокаивая феромонами. — Ты мог бы…ну… посмотреть… ? — Чимин прикусывает распухшую и искусанную до крови губу, указывая кротким взглядом вниз, когда Хосок кивает участливо, целуя омегу в висок расслабляюще. — Конечно, солнце, не стесняйся меня, — Хосок сглатывает, протягивая руку вниз, к сжатому от болей колечку мышц, пальцем невесомо проходясь по нему, собирая выделения, бросая быстрый, стыдливый взгляд на него, тут же вытирая о свою рубашку, — Всё чисто, Чимин-и, ты умничка, — Хоби целует его в лоб, в веки, в макушку, боготворя омегу: то, на что Чимин готов идти ради того, чтобы подарить ребёнка его любимому брату- немыслимый поступок. Но вот он, Чимин, поскуливающий от остаточной боли, и возбуждения: блокаторы подавили его альфу, а потому гон отступил, и Чимину легче задышалось. — Давай-ка я тебя подниму, малыш, — Хосок подхватывает под коленками омегу, пытаясь встать, тут же опускаясь задницей на чистую часть пола, усмехаясь, целуя его успокаивающе и весело в висок, — блин, чем тебя Юнги кормит, Чимини? Чимин зарделся, улыбаясь застенчиво: — Прости, Хо… — Всё в порядке, Чимини, на раз-два-три ты ухватываешься за меня ручками цепко, как крабик, идёт? — Хосок дожидается кивка от ослабшего Чимина, и собирается с силами, вдыхая тяжело, сопровождая свою боль от тяжести какой-то мелодией, которую в шутку записывал в студии Юнги, — там-там -тиии-дум, там-там-тааа-рам… Во-от тааа-ак, Чимини, — Хосок выдыхается, опуская омегу в ванну, падая обессиленно рядом: рожать, похоже, легче было, чем его поднимать. — Отмокай, кроха, я приберу, — Хоби целует кивающего обессиленно и замучено Чимина в хлюпающий носик- кнопочку, щёлкая по нему пальцами напоследок, — эй, детка, ты чего носик повесил? — Мне так стыдно, Хосока… — Чимин сглатывает тяжело, смотря на всю кровь на полу, которую омега, совершенно беззастенчиво, словно делает это каждый день, вытирает тем же полотенцем, которым вытирал Чимина, выжимая его в раковине, ополаскивая и вновь приступая к работе. — Вот ещё, маленький! — Хосок насупил брови недовольно, поглядывая на омежку, — ты мне это брось, Чимини! Ты сам-то понимаешь, как ты мне дорог? Такое ради моего брата… — Хосок шмыгает носиком, скрывая слёзы, оборачиваясь к раковине сентиментально, — так ещё ни один омега не делал, знаешь? Чимин усмехнулся устало, глядя на старшего, который полностью прибрался, спуская в унитаз порцию за порцией использованную бумагу: он ради Юнги и умереть готов, если что. — И всё же, почему нельзя было впустить Юнги? Хосок смотрит на себя сверху вниз, вздыхая удручённо: ненавидит грязные вещи, а эти- просто катастрофа, караул. Чимин улавливает мысль, улыбаясь скромно: — Ты мог бы… ну, ко мне. Вместе. Синхронизация в воде вроде как… Намджун говорил, это поможет лучше? — Чего ты раньше не сказал, Чимини? — Хосок стянул с себя вещи, поджимая губы, оставаясь в одних трусиках, которые так любит Намджун, когда Чимин прикрыл глаза стыдливо: — Я не буду смотреть. — Спасибо, но так нечестно. Я тебя даже трогал сегодня там. Между нами не должно быть стеснения после сегодняшнего дикого дня, не считаешь? — Хосок снимает с себя бельё, на которое просочилась кровь Чимина сквозь тонкие спортивки, оставаясь абсолютно обнажённым, забрасывая все вещи в стиральную машинку и запуская её. — Ну что, будем синхронизироваться, и образовывать цветочный сад на минималках, розочка? — Хоби подходит спокойно, когда Чимин в воде немного отодвигается плавно: после жадного, голодного взгляда гибрида этот спокойный, смущённый взгляд младшего омежки его совершенно не смущает, к удивлению. Омегам свойственно позволять друг другу видеть себя нагими, а в таких случаях, как сейчас- тем более. — Хоби, мне и без шуток неловко, а ты… — Нечего стыдиться, Чимини. Я такой же омега, как и ты. — Хосок пожимает плечами, усмехаясь добродушно, влезая в воду, — Похоже, Джу меня раскрепостил. — Обнимешь меня? — Чимин шмыгает носиком, когда Хоби опускается в воду всем телом, ложась боком, кое-как, и Хосок обнимает, прижимает к себе Чимина, который заурчал: синхронизация началась. — Ты не ответил на мой вопрос, солнышко, — Хосок поглаживает расслабляюще плечо омеги, улыбаясь, когда тот вздыхает, щедро налитую пенку подбирая пальчиком и опуская его тут же без сил: — Понимаешь… Намджун сказал мне о таком исходе по секрету. Пока Юнги не было рядом. Я слишком сильно хочу детей, и он предупредил меня, что синхронизация от аниса- редкое явление, и может окончиться кровянистыми выделениями. — И ты всё равно пошёл на это. — Хосок цокнул языком недовольно, в душе восторгаясь омегой: так любить его брата? Да это ангел во плоти! — Я не думал, что будет такое, как… ну, вот это вот всё. — Чимин причмокнул, отпуская боль и позволяя усталости взять верх над собой, пока его феромон успокаивался под обволакивающим гиацинтом, скрещиваясь с ним в воздухе. — Понимаешь, Юнги бы ни за что на такое не пошёл, если бы знал. А если бы увидел это всё сегодня… — Чимин поджал полные, искусанные губки, вслушиваясь в дыхание старшего омеги, прижимаясь спиной к нему в поисках защиты, — он бы не допустил никогда сцепку из страха, понимаешь? А так… Так хоть какой-то шанс будет. — И ты не собираешься ему говорить о том, что тут было сегодня? — Хосок целует омегу в висок, мокрой рукой откидывая его прядку со лба. — Нет, ну… я скажу… во время беременности. — Вот ещё. Чтобы он взбесился? — Хосок хмыкает, цепляя пальцем пенку и укладывая её на носик- кнопочку, который фыркнул, сдувая её в воздух, усмехаясь: — Нет, Хосока. Он будет держать себя в руках, потому что я буду беременным, понимаешь? Он не посмеет. — Тут ты прав, — Хосок фырчит, укладываясь поудобней, — Намджун знает наверняка. — Конечно знает, ты не переживай, Хо, он сам меня предупреждал, а значит, знает что тут было сегодня. — Надеюсь, он не начнёт наказывать меня дома по-своему. Не люблю его наказания. — А вот это интересно, — Чимин устало улыбнулся, поглаживая под водой руку омеги: с Хосоком тепло, уютно, хорошо до ужаса. Синхронизация с омегой даёт плоды довольно быстро, когда оба замечают, что дышат в унисон, посмеиваясь, — а какое наказание? — Ну… он… он, короче… — Хосок краснеет, устремляя глаза в потолок, — у нас есть маленькое эрекционное кольцо. — Насколько маленькое? — Чимин подначивает Хосока, потираясь плечом о его налившуюся грудь. — Ты сам видел, насколько оно должно быть маленьким. — Хосок усмехнулся, облизываясь и вспоминая, как муж наказывал его в последний раз: Хоби не доел свой ужин, а при этом стремительно стал худеть после родов, и Намджуну это не нравится. — Ну… и он не даёт мне кончить, одним словом. Пока сам не кончит трижды. В меня. — Ох… — Чимин закашлялся, постеснявшись, отворачиваясь в сторону двери, когда Хосок рассмеялся: — Да ладно тебе, мы- омеги. Чего мы не знаем о таких вещах, как узлы? — И правда. — Ты не бойся, малыш, я не такой извращенец, как мой муженёк, спрашивать тебя о подвигах братца не собираюсь, — Хосок хмыкнул обнимая покрепче счастье их семьи. — Хо? — Мм? — Юнги простит меня? — Чимин хлюпает носиком, чувствуя вину перед мужем. — Эй, ты чего, солнце, — Хоби поглаживает его по волосам мокрым, целуя в плечо, виднеющееся под слоем пенки немного, — у него перед тобой нет шансов. Готов вылезать? — Мм… — Чимин попытался подвигаться: вроде бы терпимо. — Ага. — Совершим марш- бросок в мою спальню, котёнок? — Давай, а то я передумаю, если снова накатит, — Чимин улыбнулся устало, обнажая зубки, вылезая медленно из ванны, помогая Хосоку подняться на ноги. Вместе они еле доползли короткими перебежками до спальни: Чимин- по вполне ясным причинам, Хосок- от дикой боли в спине после того, как решился поднять его на руки. — Падай, Чимини, — Хосок хрустит худенькой спинкой, укладывая Чимина в постель: одеваться нет сил, поэтому он просто выбирает самую тонкую простынку, устраиваясь сзади Чимина и укрывая их: омега весь горит, и одевать его смысла нет. Синхронизация передаётся Хосоку, и он понимает, что жару не вытерпит. — Больно… — Чимин чешет место укола чуть ли не до крови, хныча: амирис в его тело впитался от души, а анис гуляет где-то по кровеносной системе, напоминая о себе местом укола на тонкой шее омеги. — Не чеши, Чимини, больней ведь станет, — Хосок убирает его руку с шеи, сплетая их пальцы и устраивая руки на животе омеги, чтобы всё его тело впитало запах гиацинта. Руки Хосока сияют синяками, поставленными цепкой хваткой Чимина в минуты слишком сильной боли, но Хоби старается не думать об этом. Почувствовав по запаху, как из младшего снова натекло рекой, Хосок лениво ухватывается за один из краёв простыни, убаюкивая Чимина, который в бреду от температуры может говорить лишь о том, как ему больно, и, пользуясь моментом, подтирает его, отбрасывая край простыни подальше: вставать сил нет. — Может, это действует как метка? — Хосок спрашивает в воздух, получая бессвязное мычание от младшего, чей феромон вошёл в полную синхронизацию с ним, повышая градус в их телах в одинаковой мере, и пока у Хосока есть силы мыслить, он принимается вылизывать место укола на шее младшего, пытаясь его боль забрать себе, хотя бы облегчить её ненамного, пока сам не засыпает. В таком положении их и увидели мужья, ничего не понявшие. Хосок утром проснулся немного раньше Чимина, который со стоном развернулся, утыкаясь ему в грудь носиком, открывая глаза в панике: пахнет не Юнги. — О боже… Прости… — Ты за что извиняешься, ангел? — Хосок чувствует, что синхронизация получилась. Правда, теперь Чимину после таких стрессов, свалившихся на организм, надо бы воздержаться от интимной близости на пару дней. Иначе повторное кровотечение ему обеспечено. — Я… мне неловко немного, — Чимин улыбнулся невинно, краснея, когда Хоби притянул его ласковым объятием ближе к себе, улавливая запахи брата и мужа внизу: — Они тут. — Может, встанем? Хосок кивнул, вставая и сгибаясь тут же напополам от стрельнувшей в спине боли, заскулив. Внизу Намджун рыкнул громко, почувствовав боль истинного, хрустнув нервно шеей: — Наш палисадник проснулся, Юн. — Чувствую. — Юнги говорит абсолютно без эмоций, серо, сухо, когда Намджун жалеет его, усаживаясь удобней, выглядя виновато. — Ты чего? — Юнги. Я… Я должен тебе сказать. — Намджун вдохнул поглубже, пытаясь его успокоить: он клялся Чимину Хосоком, что никогда сам не выдаст эту тайну. — Юнги склонил набок голову, не понимая, о чём он. — Понимаешь, они… ну, синхронизация- сложное дело. По сути, они должны были просто обниматься и запахом, только запахом, помогать друг другу снять возбуждение, потому что при синхронизации активируется всё. — Намджун, к чему ты ведёшь? — Я ревную Хосока, но ни один из них не виноват в том, что случилось, Юнги. — Намджун выпаливает это на выдохе, встречая незаинтересованный взгляд Юнги: не новость. — Понимаешь, то, что мы вчера видели… Одним словом, мы переборщили, Юн. — В чём именно? В том, что оставили их одних? — Возможно, и в этом. Но тогда не получилось бы их синхронизировать, и у вас с Чимином не было бы шанса… — Ты считаешь, сейчас я поскачу ланью его в матрас вдавливать? — Юнги усмехается серо, чувствуя, как гон наступает на пятки, смотря серьёзным лисьим взглядом на Намджуна. — Нет. Просто… Понимаешь, мы влили в Чимина больше крови, чем надо, и это свело его организм с ума. — Намджун действительно считает, что у Хосока была связь с Чимином, ведь гибрид пытался уловить звуки, напрягая слух, ничего кроме стонов и всхлипов не слыша: Чимин умный. Чимин говорил беззвучным шёпотом, чтобы у гибрида не было возможности знать ни о чём, чтобы от переживания не вывалить ненароком правду Юнги. Чимин слишком сильно хочет детей. — Это… Это опасно для… — Для брака. Я это понял ещё вчера, Джун. — Юнги встаёт, устало почёсывая занемевшее плечо, когда Чимин спускается вниз, побитым щеночком глядя на мужа, одетый в вещи Хосока, подходя к нему осторожно. — Юнги… — Чимин смотрит так жалостливо, что Юнги чувствует, как любимому больно. Только вот от чего? Хосок встаёт позади него тенью, готовый поддержать, если омега пошатнётся, но воспалённый ревностью мозг Юнги воспринимает это по-иному. — Тебе хорошо? — Юнги спрашивает коротко, холодно, стараясь не смотреть в глаза истинному, чтобы не заскулить, как побитая собака, от боли в сердце. — Мне… мне лучше, Хоби помог… — Чимин было улыбнулся, когда Юнги холодным взглядом пронзил брата, отворачиваясь и направляясь к холодильнику за водой: — Я видел его помощь, спасибо. — Ты…- Хосок раскрыл рот смущённо и стыдливо, ловя на себе тяжёлый взгляд мужа: — Хосок, я понимаю, что Чимину нужна была синхронизация, и это гормоны, но это слишком, — Намджун сглатывает, смотря на руки мужа в синяках, которые тот тут же прячет за спину: поздно. — Джу, я бы никогда. Ты меня знаешь. — Знаю. Но сегодня узнал ещё с одной стороны. Поехали домой, Хосок. — Намджун, — Чимин сглатывает тяжело, глядя в глаза гибриду, видя в них боль и разочарование, — это совсем не т… — Только не говорите нам, что это не то, что мы подумали, Чимин, — Юнги говорит это стальным голосом, не терпящим возражений, подавляя феромон Чимина. — Юнги, я не знаю, что ты там надумал, но у нас получилось, понимаешь? У нас с тобой получилось, — Чимин идёт к мужу, морщась от остаточной боли в теле, обнимая его со спины и целуя в неё, шепча, — Юни, любимый… Я всё ради нас сделал… Повернись же ко мне… — Прости, Чимин. Но некоторых вещей, видимо, делать не стоило. Чимин сглатывает ком в горле, поворачивая насильно альфу к себе лицом, когда Хосок злится, забывая о муже: гибриду ещё можно рассказать всё дома, а вот брату? — Послушай, Юнг. ох… — Хосок слишком резко сдвинулся с места, хватаясь за спину, вызывая разочарованную усмешку у брата, — тут же пригрозив ему пальцем, — не смей! Даже не смей думать о том, о чём думаешь сейчас! Чимин ради этого дня жизнью рисковал, а ты!!! Да ты его на руках носить должен после такого!!! — Хосок… — Чимин глазами показывает ему, что ещё немного, и он проговорится, заставляя Хосока замолчать. Юнги поджимает губы, причмокнув устало, отстраняя от себя Чимина, глядя в его глаза: — Расскажи тогда ты, Чимини, что было в ванной вчера? Что за стоны? — Мне было больно. — Это я понял. Чем же вы там занимались, что ты так скулил? Чимин поджимает губы, смущаясь, не желая говорить на такие темы перед Намджуном, словно он оправдывается за какую-то интрижку на стороне, чувствуя себе униженным и опущенным. Собирая волю в кулак, он дрожит мелко, решаясь идти до конца: он не расскажет альфе о том, какое жуткое кровотечение у него открылось вчера. Юнги не простит себе такого, сжирая себя заживо, никогда не допуская больше сцепки, которая могла бы принести им счастье. — Хоби помогал мне. — Я задаю тебе открытый, прямой вопрос, Чимин. ЧЕМ он тебе помогал таким, что я не мог этого сделать? Хосок поглядывает на мужа, который сжал руки в кулаки, понимая, что Чимин всё-таки пережил кровотечение вчера, упрямо не рассказывая о нём мужу. Если гибрид сейчас позволит себе рассказать ему об этом, Чимин просто не переживёт. Хосок смотрит перепугано на мужа, у которого на шее аж венка вздулась от напряжения, бочком подходя к нему, шепча: — Ты веришь мне? — Я знаю, цветочек. Я уже понял, — Намджун выпрямляется, вздыхая тяжело, — нам надо оставить их наедине, пока я не проговорился. — Идём. Чимин тебе этого не простит. — Хосок смотрит нерешительно на Чимина и брата, между которыми повисла тишина, коротко говоря: — Чимини, мы пойдём? — Да, Хо, — Чимин смотрит в глаза мужа, понимая: если он сейчас позволит синхронизации сработать, заглядывая в глаза Хосоку, он бросится в его объятия в поисках защиты старшего омеги, и тогда Юнги окончательно сойдёт с ума. Хосок понимает, под тёмным взглядом расстроенного брата покидая дом, садясь в машину к Намджуну, который, доехав до дома, тут же вытаскивает на руках своего омегу, занося в дом и прижимая ближе к себе, слыша очередной скулеж: — Прости, цветочек, прости меня, Хосока… Я такой идиот, я так глупо тебя приревновал… — Джу… — Хосок дрожит губой, прижимаясь крепче, — я так испугался за Чимин-и, Джу, у него было так много крови… — Чёрт… как же он там справится с Юнги сейчас… — Джу, мне больно… — Что такое, малыш? — Намджун укладывает на постель омегу, который застонал от боли в спине: — Я его… мне его поднять пришлось и я… — Хосок! — Намджун округляет глаза, высчитывая в уме процентное соотношение массы тел, приходя в ужас, разрывая на омеге рубашку и переворачивая его на живот, начиная вылизывать с громким рыком его спину, распуская феромон дикой фиалки по дому, помогая боли истинного отойти. — Я жду ответа, Чимин. — Юнги молится про себя, чтобы это было не то, о чём он думает, но то, что он видел, кричит только об одном, подтверждая догадку воспалённого мозга страхом, читаемым в глазах молодого омеги. — У меня… У меня течка была. Из-за аниса. — Почему ты не впустил меня? — Юнги рычит, стуча по столу так, что омега отпрыгивает в сторону в страхе. — Потому что у тебя приближается гон, и это небезопасно для меня, Юнги. — Значит, трахаться с моим братом- безопасней, да?! — Юнги выплёвывает это с такой обидой, что Чимин раскрывает рот от шока, слыша это из уст любимого, ради которого шёл долгие два года на самый большой риск. — Юнги. Не начинай. — Ну конечно, ты же кончил. Чего мне начинать? — Юнги заскулил побитым щенком на секунду, столкнувшись взглядом с Чимином, который шмыгнул носиком, вспомнив следы на простыне. — Юнги, прекращай! Это не… — НЕ ТО, ЧТО Я ПОДУМАЛ?! ТАК, ЧИМИН?! — Юнги не контролирует себя. Юнги входит в гон, и это видно по его глазам, по его расширившимся зрачкам, которые пугают омегу, сжавшегося в комок, как никогда. — ХОРОШО БЫЛО? ТЫ ЖЕ ЛЮБИШЬ СВЕРХУ, ДА?! И МОЙ БРАТ ДАЛ ТЕБЕ? ТЕБЕ ХВАТИЛО? — Юнги, любимый, ты сейчас наговоришь такого, что я тебе не прощу никогда, пожал… — Чимин скулит затравленно, всё ещё борясь за их будущее, когда Юнги хмыкает, усмехаясь: гон. В полной мере накативший гон заставляет его ревновать омегу, желать омегу, брать омегу. — Идём. — Куда, любимый? — Чимин старается изо всех сил, но боится подойти к мужу, а потому тот подходит к нему, допив воду и разбивая стакан о стену прямо рядом с головой Чимина, заставляя его пригнуться, и забрасывает на плечо, поднимаясь в спальню. — Буду трахать тебя так, как надо, чтобы выбросить из твоей головы то, что в ней есть. Напомню тебе, кто тут твой истинный. — Юнги!!! — Чимин заколотил его по спине, пытаясь вразумить, — очнись, милый, нам нельзя!!! Нам нельзя ещё два дня!!! — Да что ты. А Намджун мне сказал, что очень даже можно. — Намджун не знал, что у меня… — Чимин чуть не проговорился, вовремя затыкаясь, когда Юнги с грохотом распахнул дверь, входя в спальню, бросая беззащитного омегу на постель, нависая над ним: — Чего остановился? — Мин смотрит на него с усмешкой, разрывая на омеге вещи, — Не можешь сказать, да? — Не могу… — Чимин пищит, ладошками пытаясь тщетно оттолкнуть горой нависшего над ним Юнги: — Потому что боишься. Потому что я прав. — Нет… Юнги, прошу тебя, остановись, любимый… — Это почему? Потому что тебе Хосок по нраву? — Юнги уже не понимает, что выдаёт его язык: гон полностью овладел альфой, затуманив его разум, и он не чувствует, насколько горчит запах его истинного сейчас: всё, что хочет получить его внутренний альфа сейчас- его законный омега. — Юнги! — Чимин даёт звонкую пощёчину мужу, пытаясь вернуть его на землю, делая только хуже, получая властный рык в ответ и клыки, вонзающиеся в его шею, причиняя боль: Юнги зализывает рану, безусловно. Только вот легче от этого не становится. Становится больно там, в душе, когда омега скулит под ним, полностью раздетый, получая в плечо, в бок, в грудь, ещё три метки альфы, сошедшего с ума альфы, который раздвигает ноги изо всех сил сопротивляющегося омеги, резко входя в него по самое основание. Чимин кричит не своим голосом от боли, пронзающей всё тело, и старается отпихнуть от себя альфу, который хаотично движется в нём, рыча и скуля от боли в сердце, смотря на любимого мужа, который плачет так, словно живёт последний день. Юнги стискивает зубы, толкаясь грубей, даже не замечая, что под ними уже образовалась маленькая лужица крови, принимая её за смазку, глядя прямо в глаза своему омеге безумно, впиваясь в его губы требовательным поцелуем и стискивая его запястья крепкой хваткой: — Я напомню тебе, что значит быть омегой, Чимини.