Casus belli

Тихий плеск воды, мерцание тусклых отблесков в витражах. Мистическая атмосфера тайны и некого беззакония. Ведь плещущаяся вода принадлежала купели, а витражи в ней, как и эта комната – самому королю. Впрочем, ее нынешних посетителей сия мелочь мало беспокоила. Пусть бы Филипп самолично ворвался сюда, дабы наказать наглецов за подобное вероломство, кончилось бы это лишь очередным его позорным унижением. - И тебе совсем не стыдно?.. Ни капельки?.. – мужчина поднял взгляд на Беатрис, без зазрения совести восседающую на нем сверху, ласкающую его плечи и шею, смывая с них пот и грязь минувших дней. - У меня есть план… - промурлыкала та в ответ, не останавливая своих подлых касаний, уже не говоря о плавных движениях бедрами, совершаемых время от времени в напоминание и назидание о том, что теперь руководит процессом непосредственно она. – По моим скромным подсчетам совсем скоро должно произойти нечто невероятное, и я надеюсь… что нам обоим предстоит стать свидетелями этому событию. - Готовишь мне сюрприз… он мне понравится?.. – мужчина ухмыльнулся, проследив за тем, как Беатрис вздергивает бровь отводя взгляд в сторону, - Понравится ведь? - А вот это вряд ли… - тихо проговорила она, грудью прижимаясь к его телу, взглядом цепляя его глаза. И пусть Айзек не поддавался ее сверхъестественному внушению, подобные знаки понимал довольно хорошо. Где-то внутри он напрягся, предчувствуя недоброе. Но послушный воле своей любимой. Уверенный в ней и ее словах. - Схвати меня за волосы… крепко… - Хочешь продолжить веселье?.. – оскалился тот, плавным движением исполнив ее просьбу. - Такого ты еще не испытывал… - закатила глаза Беатрис, с толикой удовольствия от ощущений сжатого кулака на затылке целуя его, - А теперь задержи дыхание… кажется… веселье начнется уже совсем скоро. И едва мужчина набрал полную грудь воздуха, девушка увлекла его под воду, медленно и настолько плавно, что на поверхности почти не осталось разводов. Вызывая со стороны устойчивое ощущение, что в этой комнате и вовсе… никого нет. Вода скрывала большую часть звуков на поверхности, но под ней отлично были слышны вибрации тихих шагов со стороны коридора. А еще… голоса. Мужской и женский. Весом своим прижимая мужчину ко дну купальни, лишенная необходимости дышать, а следовательно всплывать, Беатрис, сочетая ласку с поцелуями, вслушивалась в приближающийся к дверям звук. Как скрипнула дверь… как напрягся под ней Айзек, пожелавший сию же секунду вырваться из-под воды, дабы наказать тех, кто нарушил их уединение. Разрушив тем самым искусно выстроенную засаду. Черная поверхность воды в лишенной света комнате скрывала их фигуры, их запах никто не смог бы учуять под ней. На это она и рассчитывала… пару недель к ряду выгадывая идеальную для засады ночь. И вот она настала… Айзеку было бы плохо слышно, но сама Беатрис слышала каждое произносимое слово… По интонациям и голосу он бы легко угадал его владелицу, но сама девушка слышала этот голос впервые… жадно хватая слухом каждую ноту. Мужчина, сопровождавший ее говорил редко и односложно, но одних звуков его шагов было достаточно вампирше, чтобы определить их владельца. Пара вошла в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Не заметив ничего, прошла вглубь, остановившись у скульптур нимф, держащих в своих руках опоры балдахина. Тихий щелчок, скрежет в глубине стены… и звуки удаляющихся шагов оповестили о том, что гости покинули залу через потайной ход… Беатрис расслабилась, позволяя Айзеку подняться, резко набрав полные легкие воздуха. Вся эта немая сцена продлилась ни много ни мало минут пять. На что он малость недорассчитал. - Это что сейчас было?.. – прохрипел он, горящим взглядом охватывая лицо Беатрис. Бледное и напряженное. – Что с тобой?.. – уже тише проговорил он, потянув за волосы обратив на себя ее взгляд. - Что?.. – отозвалась она, тоже вздохнув, расправляя легкие, втянув носом запахи недавних гостей, от чего почувствовала, как волосы на ее голове встают дыбом, - Что это было, говоришь?.. Она встала с колен, позволяя воде сплошным потоком застелить ее тело черными прядями ее волос. Плавными движениями покинула купель, пройдя к фигурам нимф, все так же безучастно держащих деревянные опоры балдахина. Провела пальцем по груди одной из них, а затем ниже, вдоль по ее животу. Остановившись в гладком уголке, скользнув пальцами внутрь меж ее бедер, нащупав небольшой рычажок скрытого механизма. - Учитывая события сегодняшнего вечера все это крайне неуместно, но не я устанавливаю правила… так уж получилось. Я рассчитывала сегодня ночью вытащить вас с Антонио на разведку на место недавнего нападения, но может так статься, что ходить далеко нам и не понадобится… возможно на это и был расчет тех, кто это устроил. Отвлечь нас… уведя из дворца на необходимое время. Прошло чуть больше месяца с последнего раза, как Филиппа кормили… я узнавала, - тихо проговорила девушка, окидывая взглядом фигуру Айзека, все так же сидящего в воде, - Он не обманул… Хозяйка пришла продлить жизнь своему питомцу. И она сейчас здесь… Парой недель ранее. С событий рождественской ночи прошло несколько дней. Город будто вымер, несмотря на то, что обычно этот праздник должен был неизменно вызывать оживление на улицах и надежду на лицах. Но не в этот раз. Погибло множество людей, еще больше были покалечены и изуродованы. А те, кто выжил, еще не скоро смогут заставить себя вновь хотя бы явиться на остров Сите, чтобы посетить дом своего Бога. Ибо теперь буквально больше нечего было посетить. Но… осталось ли «кого»? Здание было безнадежно изуродовано, но самое главное – витражи и скульптуры волей небес поддавались восстановлению и почти не пострадали. Запах гари, горелой плоти и пепел еще долго носил по улицам ветер, забиваясь в окна даже тех домов, что стояли на окраине у городских стен. Произошедшее ночью обрело такой масштаб, что бардак на Монфоконе заметили далеко не сразу. Впрочем, к тому времени, когда туда явились с проверками, приближенные нового короля уже подчистили все «неудобные» официальному следствию улики. Кстати о короле… - А-ну стоять, ублюдок!.. Дорогая ваза, изукрашенная росписью, изображающей купальщиц у пруда полетела в стену строго в то место, где еще секунду назад была голова Филиппа. - Как ты смеешь еще уворачиваться от меня! Словно рысь в вольере, Беатрис металась из одного края комнаты в другой, рассекая когтями воздух, в то время как Филипп, точно мышь-полевка, из последних сил старался сохранить свою жизнь, выскальзывая из-под смертоносных замахов в последнюю секунду. Женщина была в ярости, а бесконечные юбки совсем не смиряли ее гнева. А этот щенок в открытую пользовался ее уязвимым после недавних событий положением, прекрасно зная, что она голодна и истощена, а следовательно – не так смертоносна, как обычно. Однако… он помнил, что согласно законам вселенского равновесия его силы все равно кончатся раньше, чем ее… а следовательно… - Дайте же мне все объяснить! – выкрикнул юноша, стряхивая с волос фарфоровую крошку, судорожно выискивая место для потенциального укрытия на случай следующей атаки. - Заткнись, ничтожество, твои действия уже сказали больше любых слов! Она отбросила стол, под которым укрылся король, уже замахнувшись, чтобы схватить его за волосы, но Филипп перекатился в сторону, запрыгивая на кровать, прячась за опорой балдахина. - Все было совершенно не так, как вы подумали! - Да что ты такое говоришь… - прорычала девушка, тяжело хватая ртом воздух, и только чудом можно было объяснить, как ее грудь еще не разорвала ткани, ее обтягивающей, - Я всего лишь подумала, что ты хотел нас убить, Иуда, нас, и еще половину города в придачу! И ты еще смеешь пререкаться со мной?! Она сделала шаг вперед, рассекая когтями воздух. Тыльной стороной кулака довершая начатое – разламывая одну из опор постели пополам, заставляя балдахин натужно заскрипев, обрушиться на одну сторону. Филипп вскрикнул, падая спиной на пол, но едва решил забраться под кровать, застонал, почувствовав на ноге хватку когтей Беатрис. - Я наоборот хотел помочь вам! - Послав нас на убой? Ты хотя бы башкой своей соображаешь, падаль?! Ладно еще мы с Айзеком тебе как кость в горле, мой незадачливый Слуга как следует подпортил тебе репутацию в детстве, лишив тебя яиц не только фигурально, но, возможно, что и буквально, но Рауль! Что он тебе сделал?! Он обычный человек! - Я не знал! – Филипп скорчился на полу, получив удар по ребрам, - Я не знал, что все так закончится, он не должен был пострадать! Я всего лишь хотел… - Мне плевать, что ты хотел, он чуть не умер! – взревела Беатрис, вновь замахиваясь в его сторону. - Мне очень жаль! Я всего лишь хотел, чтобы он увидел момент вашей с Исааком помолвки… чтобы увидел… что у него больше нет шансов, что он… Все пошло совсем не так… - Что?.. – на полпути занесенная нога замерла в воздухе, а Беатрис, схватившись за уцелевшую опору постели, уставилась на короля невидящим ничего взглядом. В ее глазах все будто застили мельтешащие пятна, - Зачем? Это не твое со… собачье дело… - Будто я совсем дурак, и не знаю, зачем вы Исааку в Соборе в такую ночь. Стало так… что мое… - Филипп выплюнул на ковер скопившуюся во рту кровавую слюну, - Виконт и я… - Боже… - сложив два и два в своей голове, ночь их с Филиппом беседы перед поездкой в собор, полную запахов неуместных развлечений в его покоях, Беатрис отступила на шаг, стискивая пальцы на руках, - Да ты… еще большая скотина, чем я думала… Он же еще совсем ребенок! Он обычный, обычный человек! Ты что с ним сделал?! - Всего лишь пытался освободить… - покачал головой юноша, не решаясь поднять на Беатрис глаза, - Открыть ему глаза. Он не так глуп, как вы считаете, госпожа Бойе… - Ты решил и его втянуть в свой содомитский балаган, тварь… он здесь не причем, развлекайся за чей-нибудь другой счет, корми своих демонов кровью своих слуг, ты его… не достоин. - А вам-то какое до этого дело? – внезапно обретя твердость в голосе король поднял на нее взгляд, найдя в себе силы сесть, - Он же… «обычный человек», такие, как он, в вашем рационе не заслуживают даже памяти об именах, с чего ради вам так печься о нем после всего, что он сделал? - Тебя это не касается… - Отнюдь. Он преследовал вас с момента вашей первой встречи, пренебрегая тем, что вы несвободны. Домогался вашего внимания даже тогда, когда вы демонстративно отвергали его. Он вызвал Исаака на дуэль и сделал бы это снова, не жди его в случае победы тюрьма и казнь. И в самом конце… он предал вас… сдавшись мне на глазах у Луизы де Кюи. Показав, что любовь к вам для него ничто… в сравнении с ненавистью к тому, по чьей вине она невозможна. В повисшей тишине наравне с пылью в воздухе повисло множество невысказанных слов. Филипп поднял твердый взгляд в лицо скалящейся на него вампирше, впервые за полчаса их неистовой гонки со смертью обретя силу духа. Мысли о виконте затмили в нем страх… желание отстоять для него право быть человеком… а не игрушкой строптивой вампирши. Пусть и «обычным», но… Человеком. - Ты прав… - наконец проговорила Беатрис, мышца за мышцей стараясь расслабить руки, - Так оно и было. Люди слабы и уязвимы… а люди, проигравшие своему сердцу – вдвойне. Он был храбр и стоял на своем до конца, строя из себя героя, пока вы не сломили всю его браваду своим сатанинским колдовством. По-другому я это назвать не в состоянии. Вы изуродовали его волю, потому ты и вьешь из него веревки, надеясь склонить на свою сторону, пусть это уже и действительно… не мое дело. Пусть твоя Хозяйка разбирается, что ты делаешь с тем, что находится у тебя в штанах. Я в ярости не из-за этого. А из-за того, что даже после того, как ты беспечно отправил его на убой, пренебрегая всем, во что он верил и ради чего жил, даже после этого ему хватило сил на подвиг, воистину достойный королей. Даже видя, что для него все кончено… что все его юношеские фантазии рушатся, как стены Нотр-Дама, ему хватило сил ринуться в огонь вперед меня. Броситься в пекло ради того, чтобы спасти своего соперника, попирая низменность своих чувств. Он вырос над собой и за это я буду уважать его. После этого я встану за него, пусть даже придется превратить твою похотливую рожу в кровавый фарш… отмудохать так, что даже твоя Хозяйка тебя не узнает! Выкрикнув последние слова рычащим стоном, Беатрис сделала два шага вперед, хватая короля за шиворот, ударяя его лицом о резное изголовье кровати. Брызнула из носа кровь, ударяя ей в мозг тысячами мельчайших игл, волей взбесившегося Зверя внутри нее подталкивая совершать удар за ударом, но Беатрис знала… позволь она себе это… смертный приговор она подпишет уже для себя. В замке, полном рыцарей священного ордена, на грани истощения после кровопролитной битвы… она в самом проигрышном положении из всех, что можно было учесть. - Ты почему продолжаешь мне лгать, ничтожество?.. – прохрипела девушка, на мгновение остановившись, - Еще несколько дней назад строил мне глазки и убеждал, что ты никакого отношения не имеешь к тому, что плетет здесь местная Княгиня, вел меня по ложному следу, убеждал в своей лояльности… а сам… Ты был с ней заодно! - Я… черт возьми… - Филипп поперхнулся, выплевывая сгусток крови, - Я не знал о том, что она тоже служит Ей… Меня не посвятили в детали, я… просто не знал! - Ложь! – еще один удар, еще больше крови… - Из-за нее Айзек чуть не погиб… Из-за нее мы с Летто превратились в два изуродованных куска мяса, ее прихвостни окружили нас, загнав в ловушку, чтобы избавиться от них я разрушила твои гирлянды из предателей на Монфоконе, в конце концов, это из-за нее чуть не погиб Рауль… и ты еще смеешь оправдывать себя? - Клянусь… - простонал юноша, скользя руками по опорам кровати, стараясь сохранить хотя бы остатки своего достоинства, - Я ничего не знал о ней… Госпожа… держала нас по разным углам, видимо… для разных целей… Я не знаю, чем она занималась… клянусь… - Еще одна ложь и… - Беатрис замотала головой, крепче сжав пальцы…. - Я могу… могу все исправить… - прохрипел Филипп из-под ее кулака, растрепавшего некогда идеальную укладку, хрустящую крахмалом, - Докажу вам… что я не хочу ему зла… Не хочу зла… никому. Больше не хочу… - Исаак уже дал тебе шанс… - вздернула голову Беатрис, рывком ставя короля на колени перед собой, - Пока что я вижу только возню младенцев в песочнице, а не подготовку к войне. У тебя осталась почти половина срока до того дня, когда придет твой смертный час, час для искупления, и чего ты добился?.. Я слежу за каждым твоим шагом, за каждым твоим крысиным писком… и не вижу результата. Айзек милосерден, великодушен… даже к таким выродкам, как ты. Мне, увы… до него далеко. Пусть Рауль и человек, но именно такой скот, как ты, в моем рационе не удостаивался даже памяти об их именах. Убеди меня, что ты достоин дожить до того часа, когда вновь вступишь на проклятую землю Штайнхалля, чтобы умереть с честью там, а не здесь… захлебываясь кровью на моих когтях. На этот раз Филиппу потребовалось чуть больше времени, чтобы взять себя в руки. Эта бравада перед лицом всеиспепеляющей ярости стоила ему дорого… но могла обойтись еще дороже. Он уже поставил на кон свою душу, его трепещущее в груди мелочное сердечко – все, что еще оставалось у него. Черная кровь корежила в нем последнее человеческое, лишая разума, лишая воли для самостоятельно принимаемых решений. Долгое отсутствие его госпожи дало ему шанс, возможность, что он смог уличить, чтобы попробовать сделать шаг в сторону того… чего он сам хочет. Попробовать добиться сердца милого ему человека… отдать свое сердце ему… а не алчущей крови и власти стерве, что была в тысячи раз страшнее и пагубнее треплющей ему нервы последние годы истерички Луизы де Кюи. - Есть одно место… - начал он, глотая кровь, выступающую из прокушенной щеки, - В глубине замка, о нем не знает никто, его построили уже после того, как мы с Луизой поселились здесь, специально для тайных встреч… вы… догадываетесь для каких. Я… покажу его вам. - Продолжай… - по слогам проговорила девушка, отпуская его волосы, отступая на шаг назад. - У меня есть письмо… - Филипп кивнул в сторону своего стола. Проследив, как не спуская с него глаз Беатрис проходит в его сторону, вынимая из ящика черный распечатанный конверт, - Дату она выбирает сама, я лишь знаю, что это случится уже совсем скоро… Дайте мне время привести себя в надлежащий вид, чтобы не вызвать подозрений у гостей… и я расскажу вам, где это произойдет. Подернув губой, девушка кончиками когтей коснулась краев бумаги, раздвигая их в стороны, проверяя, что лежит внутри. Развернула сложенный вдвое листок всего лишь с несколькими предложениями, написанными изящным почерком. Без подписей и дат. Запоминая запах, ощутив, как волосы на ее голове встают дыбом. - Я даю тебе фору, король… - тихо проговорила Беатрис, складывая конверт на место, обратив взгляд в сторону юноши, - Даю тебе шанс прожить еще достаточно времени, чтобы заслужить прощение. Взамен… ты будешь говорить только то, что нужно… и скажешь нам все… что скажет она. Ты меня понял?.. Хрустнула последняя опора, обрушивая на пол конструкцию пышного балдахина, поднимая облако слежавшейся сверху него пыли. Но даже сквозь него вампирша разглядела, как глядя ей в глаза… король уверенно кивнул, тем самым подтверждая договор. ************************************************************************* Несмотря на внешний лоск и яркие фасады, дворцы сильных мира сего редко могли похвастаться опрятными подземельями. Всегда темные или же чуть подсвеченные редкими факелами тоннели, небрежно прогрызенные ниже уровня земли руками каторжников, и ими же закованные в обечайку крестовых сводов. Порой, правда, из-под рук безымянного архитектора выходило нечто поистине значительное: катакомбы, подземные лабиринты, которые, если и не могли похвастаться полетом фантазии и волшебством архитектуры, но бессменно хранили в незаметных, сырых тупиках кости замурованных жертв. - Думаешь, разумно было довериться ему, дав столько свободы? Исаак и Беатрис с осторожностью пробирались по узким коридорам, порой едва протискиваясь боком меж опутанных белесыми корнями стен. Обостренное потусторонней силой чутье позволяло девушке точно выбирать нужный путь в этом хитросплетении развилок - Разумно? Вряд ли. Но остальные варианты были бы хуже. Возможно, стоило лишь предупредить меня чуть раньше, но не только ты, все мы здесь поголовно любим изображать таинственных демиургов, интригуя от невежества или от скуки, желая друг друга, кхм… удивить. – мужчина покосился на свою спутницу, мимолетно улыбнулся и чуть крепче, чем следовало, сжал ее руку. - Он все равно нас предаст. На этот раз. – в его голосе не было сожаления или злости, лишь уверенность. - Мне казалось, я сделала ему достаточно страшно. – немного растерянности и недоверия были ему ответом. - О, да, уверен в этом! – рыцарь рассмеялся, представляя себе, как это происходило. - Вот только страх его напускной, не более чем утлая шлюпка в море самообмана. Филипп чужой здесь, капля яда, которую выплеснуло из чаши. И, безусловно, он боится не прекращения своего бессмысленного существования. А забвения в чуждом для него мире. Здесь, примкнув к нам, он обрел вновь давно забытое чувство реальности бытия. Эмоции и чаяния, цели, которые помогут обрести стержень, и твердь под ногами. Его хозяйка прекрасно это понимает, но иллюзорные замки не то, что способно противиться ее воле. - Уж не опасаешься ли ты ее? Незваных гостей потчуют не столь “приветливо”, и тем лучше, меньше времени на пустую болтовню. – Беатрис аккуратно заправила непослушную прядь за ушко и с усмешкой поглядела на рыцаря. - Возможно, и в этом мы похожи с Филиппом. Сила, что расставила нас по разные стороны, личину одну имеет. В любом случае, за нашего несостоявшегося короля стоит побороться. Ведь так? - Если преследуя прагматичную абсолютно цель, принимая за силу, которой хватит воли и мужества войти в Штайнхалль, то да. – она кивнула, но как-то рассеяно, более сосредотачивая взгляд на темной арке очередного свода и перекрестка под ним. Затем остановилась, будто в небольшом замешательстве - Что-то странное здесь. Я четко чувствую, что они прошли здесь, но след будто разрезан, разорван, но что удивительно, за пересечением ходов продолжается дальше. Не могу понять, что послужило причиной, разве что кто-то “интересный” пересек наш путь. - Уверена? – мужчина опустил факел вниз, склонился и рукой растер россыпь земли, поднес пальцы к лицу. - Люди вряд ли способны передвигаться по воздуху. Хотя, дорогая… - рыцарь, приподняв уголки губ, нарочито мечтательно закатил глаза. - Если вдруг надумаешь оседлать метлу, клянусь, откупорю последнюю бутылку бургундского… Смешок - Хотя, нет, сначала вырублю нашего инквизитора, чтоб носом не водил своим где не просят. И чуть прищуренный взгляд. За неимением настоящего, Айзеку вполне себе приятно было внимательно разглядывать “пейзажи в нарисованных окнах”, представлять дуновение ветерка, и даже ласковые солнечные лучи. Вот только перед этим взмахом факела стоило разогнать злобных и непонятно от чего жирных крыс, шевелящиеся тела которых усеивали пол галереи. Тьма медленно расступалась перед робким светом факелов, конца коридора видно не было, в отличие от арочных, местами мозаичных, искусно стилизованных окон, по обе стороны его, за которыми просматривались покрытые пылью, глухие некрополи бесславно почивших героев, а может, банально, влиятельных и знатных, чтобы оказаться в таком месте, людей. Айзек поднял факел выше, рассматривая тронутые смесью лепнины и позолоты таблички, имена, неизвестные ему, но конца и края им не было, сложно было понять, откуда все это, кем построено, и главное, почему оказалось забыто и заброшено. Словно оказавшиеся на стыке эпох, замурованные саркофаги, зачем-то выставленные на обозрение проходящих здесь людей, местами усыпанные золотом и украшениями, местами оружием и доспехами. Именно из этих каменных мешков тянуло каким-то потусторонним холодом и отчаянием, смертельной тоской, впрочем, рыцарь, ухом не ведя, остановился возле одного из них. - Странное место, сложно понять, кто все эти люди. Погребены столь почетно, но даты смерти разнятся сильно, старые и откровенно свежие захоронения. Да тут не меньше сотни их лежит и, надо сказать, весьма скверно... Если не сказать грубее. Мужчина аккуратно снял с шеи тяжелый крест, поглаживая его, воздел выше, тихо шепча молитву. - Не просто странное, здесь ответвления, геометрически выверенные, а точность их удивляет, будто по звездам выполнено. - Беатрис отвела руку в сторону, факелом освещая темный провал разветвляющегося тоннеля. Поморщилась, услышав знакомый сакральный речитатив. - Вряд ли это здесь будет эффективным, только время потеряем зря. - Уверена, оставлять такое за спиной? Что же будет эффективным по-твоему? – рыцарь усмехнулся и перебирая четки, поднес крест к груди. Госпожа Бойе не стала отвечать, улыбнулась загадочно только, указывая на ближайшую табличку. - Не думаю, что нам поможет сэр Гийом МакГрегор, доблестный и отважный, как тут сказано, горец. Эти фанатики и при жизни-то были мерзкого нрава. Прочитав короткую эпитафию, Айзек бросил взгляд в проем арки, отмечая блеск металла на тяжелой плите, а спустя секунду отшатнулся, когда черный туман просочился внутрь, перемещая в своих объятиях его спутницу. - Не поможет, верно. Лично. Вихрь антрацитовых потоков рассеялся, оставляя темными лишь мягкие пряди волос, без ветра трепыхавшиеся за спиной Беатрис, а после, опавших на лезвия двух тяжелых клейморов, точно детские игрушки вольготно лежащих на обводах ее изящных плеч. - Но уверена, этот уже почивший сэр тоже сомневался в эффективности экзорцизмов. А значит, два против одного, милый. - Мнения дохлых шотландцев в моем табеле важности находятся где-то между старой дворнягой Генри и дядей Олафом, уже как лет двадцать немым, но... если ты настаиваешь… - рыцарь аккуратно провел ладонью по ее нежной щеке, перед этим профессионально оценив остроту и качество стали, хмыкнул одобрительно, будто сравнивая и не решаясь дать оценку, что же в итоге смертоноснее. - Идем, дорогая. Думается, мы почти у цели. На самом деле бравада ее была больше напускной… призванной разрядить обстановку и осветить было помрачневшее от нерадостных перспектив лицо теплой улыбкой. В той ситуации, в которой они оказались, даже она бы прочитала парочку молитв, если б была уверена в том, что это не выйдет ей в ближайшей перспективе боком… благо, рядом был тот, у кого это получалось лучше, чем у нее. Пока они пробирались вперед по коридорам, Беатрис пару раз было успела пожалеть о необходимости подобной спешки… о том, что вообще захотела реализовать свой план, который мог быть просто голодной горячкой и привел бы их не иначе как к еще большим потерям. Впрочем… назад пути уже не было. Путь был только вперед. И он ее немало удивлял… Филипп утверждал, что помещение было отстроено совсем недавно, как раз для того, чтобы никто не смог догадаться о существовании очередного тайного хода среди многих, что и так присутствовали во дворце, возведенные вместе с ним или же проведенные позднее. Но это… действительно больше походило на склеп или катакомбы… чью-то аллею славы, галерею чести почивших воинов… только вот в чьей войне? И на чьей стороне они воевали? Выглядело все это очень подозрительно и зловеще… Ни одного знакомого имени, ничего из этого не вызывало в ней отклика, что неудивительно, ведь весь ее путь за исключением работы в Милане был путем одиночки и отшельницы, ни разу не присягавшей ни одному генералу. Однако… догадки, страшные догадки в ее воображении возникали одна за другой. - Чувствуется мне… где-то здесь приготовлено место и для госпожи де Кюи… - поморщилась Беатрис, хотя еще совсем недавно она улыбалась своей же шутке, - И для Княгини Гвиневры… Отведя взгляд от очередной таблички с именем, даже не вчитываясь в то, что на ней написано, девушка двинулась дальше, бесшумно ступая по вытоптанному песку на полу, сжимая ладонями рукояти мечей, будто соломинки, брошенные ей в зыбучий песок.. Дымчатая поволока, обволакивающая ее ноги ниже колен, будто стирала за ней следы, оставленные сапожками с меховой оторочкой. Ей все не давало покоя ощущение присутствия кого-то третьего в этом подземелье, а упоминание об Антонио лишь вызвало в ней всплеск неуместного в эту напряженную минуту раздражения. Она совсем смутно понимала, на что они идут, какое значение это имеет для Айзека и для их дела… ей было не понять его чувств, она могла лишь плыть рядом с ним в их ореоле, не представляя, чем могла бы помочь. Впрочем - не мешать - тоже своего рода помощь. Быть надежным плечом в минуту, когда не можешь почувствовать опору даже под своими ногами… им было не привыкать. Внезапно девушка остановилась, опустив клинки. Конец их пути был близок, она чувствовала это и замерла, будто наткнулась на невидимую стену, возникшую прямо перед носом. Будто разогнавшись перед прыжком… передумала в последний момент. Она почувствовала как за ней замедлились шаги и мужчина остановился вслед за ней, совсем рядом… затылком она могла ощущать тепло, что исходило от него, хотя стоял он в полуметре от нее. Настолько здесь было холодно, что даже с расстояния она ощущала перемены в температуре, вызванные теплом человеческого тела. А что… мы будем делать, если успеем? - тихо проговорила она, не поднимая головы. - Я ведь совсем не знаю, что нас там ждет… Что мы будем делать? Для Филиппа, безусловно, эта встреча значит очень многое… Но, что она значит для нас? Лишь почувствовав на плече жар тяжелой ладони, Беатрис осмелилась поднять голову, склонившись щекой к пальцам. Они бережно сжали ткань, поднявшись выше, размяв напряженные мышцы на шее, чуть потянув на себя заставив ее сделать шаг назад, в теплую хватку второй руки, обвившей ее поперек живота. Поцелуй в затылок, во все еще слегка влажные волосы, заставивший ее вздрогнуть и тепло улыбнуться одновременно. Я начинаю жалеть, что втянула нас в это… И пусть для нерешительности здесь нет места, я хочу, чтобы ты знал - ты больше не один. Тебе больше не обязательно сталкиваться с этим в одиночку. Тогда все было иначе… но теперь я рядом с тобой. Они стояли невесомо прижавшись друг к другу, наслаждаясь секундами близости, предчувствуя ярость битвы, нежностью глушили безумный диссонанс неуемных сердец. Тишина была неполной, непонятно как, но сквозняк поднимал под ногами пыль, шумел едва слышно, не в силах заглушить уверенные слова. - Не тревожься. Остановившись перед невидимой чертой, что же греха таить, вызывающей страх, не за себя, за людей близких и любимых, сложно сделать решающий шаг. Беспринципность и холодное сердце - не самый джентльменский набор для героев. Но что есть их отсутствие? Откровеннейшая слабость? Червоточина, в крупный просвет которой заглядывает неведомое нечто, желающее поиметь нас. Эта дилемма вовсе не новость – невольная, бесценная ставка, повышая которую, можно обрести силы сокрушить любые препятствия. Он мягко коснулся губами тонкой шеи, но контрастом колючей щетины тут же заставил любимую вздрогнуть, встрепенуться и приоткрыв губы задрать вверх голову в ожидании поцелуя. - Angele mī, tū mēcum sīs, mē antecēdās, ego tē sequar. Желанный и долгий поцелуй затуманил глаза, а потом напомнил, что этот мир не самое лучшее место для одиночек, вот только перед этой парой ему в очередной раз придется прогнуться. - Deus mēcum…. Мягко потянув спутницу за собой, Айзек сделал шаг, пересекая черту. Но словам, заканчивающим эту фразу не суждено было появиться. - БЕЙ! Как поделить миг на до и после? Словами оборванной молитвы? Окружностью расширившихся от вспышки адреналина зрачков? Все так. Тяжелое и смертоносное лезвие клеймора без какой-либо заминки подчиняясь громкому крику оказалось брошено обманчиво хрупкой рукой. Нагревая воздух понеслось к едва обозначенной впереди цели. А потом растворилось в оглушительном грохоте, разлетающихся камней и плит, граде обломков и густой серой пыли. Беатрис, тяжело дыша, замерла в высокой стойке, плохо понимая, что происходит, вытянув перед собой второй меч параллельно горизонту, готовая разить неведомого врага. Глубоко вздохнула, дернув уголками губ, понимая, что рыцарь одновременно с ее броском шагнул вперед, встав на одно колено, воздел над головой тяжелый крест, рассеивающий отголоски, ядовитую мощь алого копья, почти настигнувшего их доли секунды назад. Отразившись от стен очень чистый и звонкий смех раздался впереди, а с ним вместе, не прибитая к земле пыль нехотя завертелась множеством смерчей, и каждый будто обрел фигуру человеческую, силуэты призраков и бесов, что встали плотными рядами. - Так вот какая она, твоя casus belli, впечатляет. Мой малыш взрослеет, но игрушки его по-прежнему вызывают восхищение и страх. Вот только не нужно быть богословом, чтобы понять - не тянет она на Агнца. Никак. Красивый голос принадлежал не менее прекрасной женщине, мягкие черты лица ее совершенно не вызывали опасения и тревог, располагающая улыбка сияла на губах, до безумия контрастируя со смыслом произнесенных слов. Хотелось бы порой жить в мире четком, разделенном и понятном каждому. Где все предсказуемо… хотя бы ненадолго. Где Добро всегда побеждает, где Зло должно быть повержено, где птица - только летает, а змея - только ползет. Однако… требуется приложить усилие, чтобы полноценно принять мысль о том, что так не бывает. Есть на свете птицы ни разу в жизни не познающие чувство полета. Есть на свете ящеры, способные обозреть землю с небес. Такая наука как эволюция живых существ докажет, что одни произошли от других, но всех их так перемешало в котле Матери Природы, что человеку слепому духовно будет трудно это распознать. Так испокон веков было и в мире потустороннем… Воинство небес не всегда оставалось безропотным, каковым его задумывал Создатель. Случалось даже и так, что совершив Падение, можно было поднять сквозь слезы взгляд в давно недоступные облака. Это было редкостью, но реально. Однако… не всем это было необходимо. И поговорка “рожденный ползать - летать не может”, становилась мантрой, подталкивающей к сделкам самого радикального толка. О существовании такого феномена как вампиры-демонопоклонники ей пришлось узнать, как не странно, только находясь в служении у Морана. Из книг в его библиотеке, если быть точными. Даже ее отец старался избегать бесед о чем-то подобном, раз и навсегда поставив крест на просвещении в области демонологии. Во вред ли, либо же во благо… судить об этом было уже поздно. Даже для такого свободного разума как у Виктора тоже были свои нежелательные темы. И она понимала почему... О них никто не решался говорить вслух, их общества избегали и старались держаться как можно дальше даже в мыслях. Каждый потенциально мог быть одним из них, распознать в преданном слуге предателя можно было далеко не сразу, и в этом было их неоспоримое преимущество под луной… абсолютное приспособленчество в сочетании с непревзойденной смертоносностью. Беатрис жила в немом повиновении всего около века… этот народ жил так на протяжении многих тысячелетий. В ожидании ночи, когда их Хозяева, наконец, возьмут верх. Поднимутся из своих могил-колыбелей, до краев заполненных кровью, чтобы поблагодарить своих чад и одарить их благодатью. Это то… во что они верили. Не в слово Бога, что устами Архангелов возложило на плечи Каина ношу, бремя прародителя бессмертных… Проклятого навек, но однажды поддавшегося слабости и проклявшего вслед за собой многие тысячи невинных душ. А в то… что это падшие ангелы, обратившиеся в чудовищ, Зовом своим приманили людей, даровав им вечную жизнь и нечеловеческие возможности, дабы нести горе и мучения тем, по чьей вине им однажды пришлось так страдать. Глупо? Конечно же глупо… но кто бы посмел сказать это им в лицо? Беатрис бы посмела… особенно после того, как кто-то в свою очередь посмел так бесцеремонно лишить ее поцелуя. Зачем он приказал ей атаковать? Неужели всерьез намеревался прикончить? Невозможно… Перехватить инициативу в зарождающемся конфликте с порога, не собираясь давать даже слова, способного опутать было полный решительности дух липким капканом ужаса и сомнений? Скорее всего. Он как никто другой знал, чего стоит такая ошибка. И именно поэтому вместо того, чтобы поддаться рефлекторно накатившей на глаза алой пелене, что заставит ее забыть о совести, Беатрис лишь крепче стиснула зубы и сжала в пальцах клинок. - Где Филипп?.. - лишь произнесла девушка, не сводя глаз с женщины перед собой. Все такой же пышущей энергией и уверенностью в себе, как и двадцать лет назад. - Там же… где и всегда… - неожиданно тихо произнесла она, поднимая руку, подставляя мерцающему в узком коридоре свету факела окровавленные пальцы, - На коротком поводке. Там же… где и ты сама, деточка. Я бы очень хотела увидеть твои глаза в тот миг, когда ты в полной мере осознаешь это. *** Зимняя стужа сдавила Луврский дворец своими ледяными тисками, казалось намертво парализовав жизнь как в нем, так и далеко за его пределами. Время шло… но погода не желала улучшаться, еще недавно люди гибли в огне пожаров, теперь замерзая в собственных домах. Даже в коридорах этой обители свершения судеб целого государства будто все стихло и только сквозняк порой тревожил тяжелые портьеры на высоких окнах. Ей холод был не страшен, но это не значит, что она не чувствовала его. И не понимала, как его чувствуют другие. Рядом с ней, буквально в нескольких метрах горел камин, только недавно растопленный и разгоревшийся, а еще ближе, в нескольких десятках сантиметров находилось не менее горячее сердце, пылающее неумолимым пламенем, согревающем тело не только своего владельца, но, казалось, и ее саму изнутри даже на расстоянии. Как это могло быть возможно… но оно было. - Мне кажется, я должна снова извиниться перед тобой… - начала Беатрис после долгой паузы, повисшей между ними. Сидя на ковре, застеленном сверху шкурами диких зверей, они уже долгое время глядели на огонь и разговаривали, пытаясь отогнать прочь пронизывающий эти стены и их души холод. - Ну что за глупости, мы же… чего ты смеешься?.. - в недоумении запнулся мужчина, глядя в ее склоненное к полу лицо, как если бы она была смущена. - То, что мы тогда устроили, плохо походило на раскаяние… - она подняла на него лукавый взгляд из-под челки, опершись на выпрямленную в локте руку, склонившись к его лицу, - Я вела себя как первосортная шлюха при борделе мастера Хрома, опьяненная внезапной подачкой после стольких недель голодовки, в то время как ты срывал на мне напряжение за все прошедшее в работе и изоляции время. Я разозлила тебя… я виновата перед тобой, пусть первопричины всего этого и были оговорены между нами прежде… Можешь говорить что угодно, но мне важно, чтобы ты знал правду… а не тот поток сознания, что льется на нас каждый день отовсюду порой не из самых искренних уст, пусть они и могут принадлежать нам самим. - Я ни на секунду не сомневался в тебе… - смахнув с ее лица тяжелую прядь, Айзек склонился в ответ, положив свою ладонь поверх ее пальцев, обжигая своим теплом. - Никогда. Тебе порой может показаться, будто твое мнимое бездействие выставляет тебя не в лучшем свете, но ты не представляешь, какую важную миссию я по своему скудоумию взвалил на твои плечи. Ты несешь это бремя с благородством, достойным королей… терпишь голод и лишения, встаешь на защиту тех, кто слабей и неопытней, жертвуешь собой в трудный для нас час. В конце концов… именно тебе я всучил эту чертову бумагу, что теперь тянет из тебя последние соки, лишь усугубляя и без того рискованное положение. Ты не представляешь, чего мне стоит учиться жить с этими мыслями каждый день. Когда я вижу, каких сил стоит тебе сохранять лицо… поддерживать меня… быть опорой для всех нас. - Не всем легко мириться с мыслью, что им помогает вампир… - с грустной улыбкой покачала головой Беатрис, - Твои коллеги продолжают смотреть на меня, как на белую ворону, и это еще мягко сказано. Но я не жалуюсь… это справедливо. Я совершила в своей жизни, как мне кажется, много хороших вещей, но они никогда не искупят вины за те жизни, что я отняла. За те вещи, что порой мне приходилось делать, чтобы выжить. И не всегда я испытывала за это стыд. Далеко не всегда… Но сказать об этом я могу только тебе… потому что только ты не носишь передо мной маску праведника и не смотришь на меня свысока. Их слова порой причиняют боль… но когда это говоришь ты - на душе становится легче. Тяжело вздохнув, девушка подогнула локоть, легко проваливаясь вперед, подхваченная надежными руками в желанные объятия. Она была легко одета, потому контраст холодного воздуха и горячей кожи ощущался особенно ярко, но был тут же задвинут на второй план звуками биения огненного сердца под самым ухом. Стиснув пальцами ткань его накидки, Беатрис потерлась щекой о грудь любимого, будто пытаясь обернуться этим огнем, стать его частью, растворившись в нем. Стоило лишь открыть глаза, чтобы вспомнить, где они находятся все это время… осознать, как быстротечны мгновения этой хрупкой близости, когда они могли отрешиться от всего и просто говорить… просто держаться за руки. И прошло несколько минут прежде чем она услышала его голос над своей головой… - Что это за чувство? - В смысле? - нахмурила брови Беатрис, развернувшись на его коленях подняв взгляд вверх, - Тебе ли не знать… для тебя ведь молитва то же самое, что и воздух вокруг… естественна и животворна. - Потому я и хочу знать… что это значит для тебя… - Что значит… - задумчиво повторила она, вновь опуская голову на его устланные шерстяной накидкой колени, - Для тебя не новость, какую боль причиняет мне латынь… латынь особенная, та, что звучит под сводами храмов и церквей. Она оставила на моем сердце не один шрам, уничтожила не одно воспоминание, выжженное огнем. Существуют разные способы запоминать текст, кто-то перебирает четки, кто-то вдыхает фимиам… кто-то переписывает раз за разом, запечатлевая буквы непосредственно в свой разум. Я запоминаю молитвы, как боль… разными оттенками и следами отпечатавшуюся на моем существе. Такие, как ты, хорошо должны это видеть… Последние пятнадцать лет я провела в заточении, а те, кто еще совсем недавно находились в твоем подчинении, “учили” меня богословию, “учили” как умели. Иногда, раз в несколько лет, приезжал Антонио и принимал у меня “экзамен”… проверяя, насколько хорошо я отличаю один текст от другого, как реагирую на изменения в голосе и интонациях… Экзорцизмы на меня почти не действовали, в то время как заупокойные молитвы порой, казалось, были способны лишить меня рассудка. Я была готова развоплотиться в пыль, лишь бы это скорее закончилось. Порой казалось, что это было хуже, чем испытания на полигоне. Чем презрительные издевательства в лицо день за днем. Чем все их неумелые попытки меня разговорить. Лишь потом я поняла, что мои слова им были вовсе не нужны… - И… что же изменилось? - он погладил ее по голове, теплым касанием прогоняя напряжение, почувствовав, как она сжимает пальцы на его бедре до боли впиваясь когтями. - Изменилось все… - на выдохе ответила Беатрис спустя мгновение, концентрируясь на звуке своего голоса стараясь отрешиться от тяжелых воспоминаний, - Ты вернулся за мной, но твои пытки… оказались куда страшнее. - О, неужели? - трудно было понять, смеется он или же насмехается. - Ты почти никогда не жаловалась. - Я не посмею укусить руки, что меня кормит, Айзек… не посмею причинить боль тому, кто отнесся ко мне с добром. Пусть я порой и совершаю глупости, в которых потом приходится каяться, стоя перед тобой навытяжку… - усмехнулась девушка, уже более игриво сжав когти, - Всем известно, что перед лицом врага, в плену, легко быть смелым и бросать громкие фразы, раззадоривая себя и зля ненавистных тебе людей. Даже если тебя изувечат, ты можешь смело скалиться в ответ. Но есть путь и пострашней.. дающий полную над тобой власть и, что самое страшное, ты сам передаешь ее в чужие руки. Тебе предлагают не пытку, а пищу… Вместо плети, тебе предлагают объятия. Измученный и разбитый, ты получаешь покой, кров и уют. Сам выложишь все как есть… и не захочешь этот плен покинуть, пусть будешь знать, что в конце тебя ждет верная смерть. И дергаться будет уже поздно, ведь приговор уже подписан, пока ты мирно дремал в кольце чужих рук, убаюкиваемый тихим голосом, обещающим тебе счастье. Кто-то посчитает это предательством… ты же помог мне посмотреть на вещи под другим углом. Твое отношение ко мне в течение этого времени… не прошло даром, заставило меня обратить внимание на одну вещь. Чем дальше… тем меньше я испытываю боли, и больше чувствую, что за ней стоит. - Что ты под этим понимаешь?.. - Порой… люди говорят совсем не то, что думают. Их слова могут причинять боль, но в душе они могут совершенно этого не желать. Они могут хотеть стереть тебя в порошок, но смысл их слов будет окутывать теплом твою душу. Многие хотели причинить мне боль… и причиняли. Но только из твоих уст… это подобно глотку родниковой воды после многолетнего скитания по пустыне. Мне не больно, Айзек… мне больше не больно. - И давно ты заметила это?.. - по его голосу было слышно, как он нахмурился, но это выражало скорее задумчивость, нежели недовольство. - Недавно… но особенно ярко после того, как твоя мать исповедала меня в нашу первую встречу на следующее утро после Рождества. Если бы она хотела, она бы заставила меня страдать, как еще недавно это делал Генри. Он очень хотел моей смерти, но брезговал моей кровью на своих руках. А тогда… я наговорила наверно ужасные вещи, но почувствовала… легкость и тепло где-то внутри. Я очень хотела бы ощутить это снова… - Но?.. - Но боюсь, что это может быть только самообманом… иллюзией, что растворится, едва я допущу мысль о том, что достойна этого… достойна любви… достойна свободы. Она услышала тяжелый вздох. Испугалась. Он злится? Нет… он не разозлился бы из-за этого. Устал? Она утомила его своими жалобами… неужели… Спустя мгновение Айзек сел перед ней на колени, подняв Беатрис за плечи, усадив ее перед собой, словно она была невзбитой подушкой, расслабленной, растерянной. Серьезно посмотрел в ее бледное лицо, обрамленное копной растрепанных волос, в багряные глаза, с опаской глядящие на него.. - Ты достойна… - наконец произнес он, тихо, чуть хрипло, будто не до конца прочистил горло после долгого молчания. Поднял руку, коснувшись ее подбородка, не давая опустить взгляд, - Достойна любви. И достойна свободы. И если я не совсем идиот, и помню все то, чему учили меня в ордене… тебе не стоит тревожиться о своей душе. Она бессмертна… Господь сберег для тебя частичку ее первозданного света. Тебе стоит только посмотреть в его сторону… коснуться ее тепла. - А ты будешь рядом?.. Мольба отразилась в ее глазах, когда, перехватив его ладонь девушка коснулась ее щекой, с улыбкой поцеловав горячие пальцы, что в следующий миг обвили ее шею сзади, притягивая ближе к мужчине, что поцелуем прекратил этот самоубийственный поток тревожных мыслей. - Конечно… - прошептал он, на секунду прерывая касание, - Angele mī… - Могу я попросить тебя… кое о чем? Она произнесла это тихо, с улыбкой на губах, поднимая влажный взгляд ему в лицо. Она сдерживала слезы, чтобы не испачкать кровью его одежду… не нарушить трепетность момента, но… так рвались наружу ее чувства. - Конечно… Он дал девушке отстраниться, поправить волосы, выдержав долгий пристальный взгляд прямо в глаза. Пытался угадать ее мысли сквозь нежную улыбку, через трепет пальцев, что вплелись в его расслабленную ладонь. - Айзек… помолись обо мне. *** Место, куда они попали, шагнув в арку, уже мало походило на грязные катакомбы. Недостаток света скрадывал внутреннее убранство, но даже тех немногих скудных факелов на стенах хватало, чтобы понять вычурность уже не коридора, как могло показаться в начале, а залы, расходящейся лучами пятиконечной звезды. Обладательница бархатного голоса находилась как раз в центре нее, в окружении вихря песчаного водоворота, плохо различимая в нем, и от того вызывающая тревогу этой эффектной демонстрацией. - Проходи, мальчик мой, мы тебя уже поджидаем для серьезного разговора. Вот только свою приблудную дворняжку, будь так любезен, оставь за порогом. Наследила с порога, сука. Слегка потянув руки, женщина подалась вперед, выставляя на обозрение выдающийся бюст, хмыкнула хрипло, будто презрением наполняя и выделяя последнее емкое слово, оглядываясь на разрушения за своей спиной. - Милая, вдали от места своей силы она более говорлива, чем убедительна. Похоже, Филипп оказался крепче, чем мы думали, до последнего играл хорошего парня и дал нам кое-какое время. Вернее, не оставил его ей. Ведь так? Рыцарь, будто бы не обращая на призванные вывести из себя колкости оглядывал залу, а на последних словах уперев взгляд в свою личную “немезиду”, двинулся по направлению к ней. Вот только сделав шаг почувствовал невесомое касание на плече. - Постой. Что–то не так со всем этим. Она… Беатрис напряженно вглядывалась в центр клубящегося вихря, видя недоступное другим, визжащие, полные некротического смога “кляксы”, плотность которых медленно, но верно увеличивалась. Вспышка алого пламени будто напитала линии вычурной вязи, превращая пол в огромную светящуюся пентаграмму. Мгновенно нагревшийся воздух ворвался в легкие, а потом также вылетел из них, уменьшая каждую следующую порцию, вызывая кашель, тревожные звоночки подступающего удушья. Айзек вздрогнул, хрипло зарычав, его сердце бешено стучало, тяжесть в груди вызвала заливающий глаза пот. Мерзкое колдунство, крайне действенное против живых, вот только бывшее лишь прелюдией. Первая, а за ней вторая и третья волны были быстрыми, но откровенно слабыми, будто бестелесные удары, почти слившиеся в один, четвертый оставил во рту тягучий привкус крови, а пятый… Беатрис, отставшая на шаг, почувствовала что-то, бросилась вперед, наперерез отнюдь не призрачной сущности, а невероятно быстрому существу, человеку из плоти и крови, но не живому, обретшему после посмертия оболочку крепкую, под тяжесть своих грехов. Удар, с которым столкнулись два тела почти оглушил и звенящим комом отклонился от курса, скрываясь в темноте. Холодная ярость женщины не оставляла и шанса твари, но та сковывала ее боем, погибая, но оттягивая время. В то время как новые фигуры, будто из ниоткуда вставали подле оккультного магистра, готовые рвать того, на кого она укажет. - Именуемые нечистью существа, мои товарищи, в прошлом, конечно же, глубоко не согласны с такой трактовкой и считают более звучными слова “нечестивые герои”, ставшие таковыми не по своей воле, но злой рок принимая смутного времени. – женщина улыбнулась, затем будто обеспокоено подалась вперед, рассматривая пошатывающегося рыцаря. - Что такое, малыш? Тяжела головушка?.. У меня есть лекарство... – она сделала пару шагов в его сторону, но резко затормозила. К ее ногам будто всем известный персонаж из табакерки, выскочила отрезанная, изрезанная когтями голова, покатилась, покачиваясь валко, и замерла, таращась на хозяйку выцарапанными глазницами. В той стороне, где скрылась Беатрис, сгустились тени, зашуршали тысячей когтистых лап, за ними угадывалось присутствие чего-то крайне рассерженного. И пристальный, обещающий бесконечные муки, взгляд. Никто не обещал, что это будет легко… и часто бывает так, что, столкнувшись с тем, чего так долго ждал, впадаешь в беспросветный ступор. Тысячи слов толпятся в горле, не в силах встать во внятную очередь, из-за неспособности принять окончательное решение о дальнейших действиях, тело сводит в судороге, подписывая смертный приговор. Благо… у Беатрис очень кстати оказался под рукой повод для активных действий и время… придумать подходящие слова. Она понимала, что здесь ничего не закончится, она лишь даст новые карты в руки врага, возможно, отобрав парочку взамен. Утолит свое пагубное любопытство, получит некоторые знания, что были понятны ей в силу происхождения, но… какой ценой? Разбуженное сердце отдавалось глухими ударами по телу, а рев демонических порождений и шелест песка не могли затмить для нее главного - Айзек задыхался, капля за каплей теряя контроль над своим телом. Кислород кончался, и ей пришлось приложить усилие, чтобы остановить собственное сердце и не тратить его запасы, в то время, когда в этом не было никакой необходимости. Время истекало, и тогда, как из песчаного вихря на нее начинали двигаться новые тени… раздался голос. - Продолжаешь мусорить? - окликнула ее вампирша, на секунду отвлекшись от любования мужчиной, что, привалившись на одно колено, старательно контролировал дыхание в попытках сэкономить крохи стремительно кончающегося воздуха, - Как не стыдно! Всем известно, что невоспитанных дворняжек принято хорошенько наказывать… дабы было неповадно. Беатрис не обратила на нее внимания. В это время она искала способ прервать творящееся в зале колдовство, прекратить эту пытку. Кто знал, чем может все кончиться, если Айзек лишится чувств, а ее ранят… этого она себе никогда не простит. И прошло еще несколько мгновений, прежде чем из непроглядной мглы зала, оттуда, куда не доставал свет, идущий от свеч и мерцание пылающей пентаграммы, протянулся вязкий чернильный поток… явивший сперва тлеющие угли глаз, а затем и бледное лицо Беатрис… тела ее почти не было видно, ибо облачено оно было все той же тьмой, облегающей ее тело, подобно доспеху. Одной рукой она подняла второй оставшийся меч, направив его острием в сторону противника, вглядываясь в яркую лазурь ее глаз сквозь мельтешащий в воздухе песок. - Следи за своим языком… пока он не оказался на моем клинке. - сдержанно ответила Беатрис, сощурив взгляд. Взмах руки и одна из нескольких окруживших ее фигур ринулась вперед, заставив девушку уклониться, вынуждая обороняться. Но с отрубленной головой и оторванными конечностями, тут же поглощенными живой тьмой за ее спиной, противник не мог долго представлять из себя угрозу. Больше служил забавой для той, кто тянула этим время. - Может быть мне и не довелось с первого раза найти место, где я могла бы стать своей… - продолжила Беатрис, смахивая с рук кровь, поднимаясь с колена, - Мои скитания были долгими, но завершились благополучно. А свою кровь я заставлю уважать! Ее силу ты запомнишь надолго… жаль, поделиться этим знанием уже может не представиться возможным. - Даже так… - прищурилась женщина, на мгновение задумавшись, чуть замедлив песчаную завесу, будто отозвавшуюся на ее мысли. - Тогда я полюбуюсь еще. Вокруг Беатрис появлялись все новые фигуры, сковывающие ее действия, заслоняющие свою создательницу от прямой атаки. И едва та заметила, что Беатрис решила рвануть вперед прямо сквозь оцепление, готовая развоплотиться, дабы проскользнуть меж них - засмеялась во весь голос. - Ну подожди, куда ж так торопиться. В попытках защитить своего неудавшегося пастыря ты можешь упустить и того, кого посылаешь на убой. Она отступила на шаг, демонстрируя нечто, что раньше скрывалось широким подолом юбок - тело Филиппа, без сознания лежащего к ней спиной. На краю вырубленного прямо в полу залы колодца. И вампирша демонстративно согнула ногу в колене, наполовину склоняя юношу над бездной. - Мой милый мальчик так старается, я это вижу… - с тенью сочувствия в голосе продолжила она, - Но я чувствую сомнения и страх в его душе… непозволительные чувства к тем смертным, что посланы в его сети. Это моя вина, я оставила его одного слишком надолго, не смогла быть рядом в трудный для него час и вот… чем это закончилось. Но это ерунда… он еще может принести нам всем пользу. В самом низу для него тоже найдется работа… Только не это… - прошипела себе под нос Беатрис, присмотревшись получше к открывшемуся ей зрелищу. Осознав, где они на самом деле находились все это время… на одном огромном алтаре. С одним из Повелителей… погребенных на его дне, подпитываемом останками павших “нечестивых героев”. И дающим силу той, что его охраняла и помогала пробудиться. Саркофаги в коридорах были пусты. Там было только пыльное оружие. Все их тела и кости находились внизу. А значит… и способ закончить все это, вероятно, был только один. - О, я понимаю… тебе нет никакого дела до того, что станет с тем, кто служит твоему врагу… - покачала головой женщина, отметив оцепенение, охватившее Беатрис, - Но подумай вот о чем… как расстроится Исаак, поняв, что ты пренебрегла безопасностью целого мира взамен его жизни… назовет эгоисткой… и станет презирать. Не этого ли ты больше всего боишься? О да… страшные слова, подобные тысячетонному молоту, способные разбить в крошку силу воли. Она бы даже поверила в них, не будь они все похожи одно на другое… В прошлый раз… тот, кто пытался манипулировать ее привязанностью и чувством долга, получил от нее пулю в глаз. Беатрис будто даже обомлела от такой неприкрытой, картонной наглости, но довольно быстро смогла взять себя в руки… Это все была хитроумная ловушка, действительно способная заставить ее оказаться в тупике меж двух огней: если тело Филиппа попадет на дно - мог произойти взрыв энергии, что повлечет за собой гибель всех жителей Лувра и затронет без того погасший Париж. Отвлекись она на Филиппа и дай противнику время… она потеряет любимого, может потерять его навсегда. Его не убьют… его ждет куда более мучительная судьба, с которой он, безусловно, однажды справится, но обречь его на которую она не посмеет. В отчаянии она бросила взгляд в его сторону… пытаясь угадать, как ей поступить. Возможно, он и сам уже все осознал… и также, как и она, понимал, что она может не вернуться. Он расстроится… только если поймет, что я оглядываюсь на других, а не поступаю так, как того требует мое сердце… - покачала головой Беатрис, сделав шаг вперед, сквозь оцепление, не обращая внимания на мощные фигуры, безусловно смертоносные, но неспособные причинить вреда без команды своей хозяйки. - Пока вы набивали трупами и заливали кровью свои ямы, я доставала из пожаров людей. Спасала жизни, а не только их отнимала. Думала головой, надеясь на себя, а не на фантомную силу, данную мне взаем. Ведомо ли было когда-нибудь тебе понятие отваги?.. А понятие чести? Чувства собственного, мать твою, достоинства?! Это был первый раз, когда она проявила открытую агрессию… желая при этом только одного - пробиться ближе… Тени ринулись за ней, сплошным комом сбивая с ног, забивая глаза, нос, рот и уши колючим костяным песком и запахом тлена, чтобы в следующее мгновение бросить ее в пустоту. Благо… ей хватило ловкости схватить Филиппа за шкирку, едва тот перевалился за край. Она понятия не имела, как ей уничтожить источник нечестивых миазмов, что пробирал ее до костей, но не дать ему пищи она уж точно попытается… по крайней мере пока ее когти не выкрошат стены колодца, в которую она смогла в последний момент уцепиться. Над ее головой все стихло. Возможно ненадолго, но на время песок перестал метаться по комнате, лишив их незваную гостью барьера, ее ограждающего. Могло так статься, что на миг она потеряла концентрацию, а значит… у Айзека появится шанс. А она уж как-нибудь справится… постарается. В конце концов, пусть даже ценой своей жизни, но она сможет справиться с тем, что погребено на дне колодца, дав время остальным. Но надолго ли? Сколько еще таких мест разбросано по всей Европе - несколько уж точно. И толку тогда от ее геройств? Где-то внизу раздалось глухое мычание и Филипп попытался поднять тяжелую, как валун, голову. Конечно… живой человек, принесенный в жертву, стоил куда больше, благо она не сломала ему шеи, когда они падали… Она должна была сохранить ему жизнь для того, чтобы он выполнил обещание, некогда данное Айзеку. - Любовь моя… прошу тебя, держись… - прошептала Беатрис, дабы не вызвать эха… Сморгнула мутную пелену, застилавшую взор, развоплощая на себе ставший бесполезным доспех. Ставший бесполезным для нее, но придавший твердости ногам и мощи рукам, окутав тело мужчины, что смог впервые за эти бесконечные минуты вдохнуть воздуха, что перестал поглощаться чудовищной силой, наполнявшей эту мистическую комнату, явившуюся из их кошмаров… Пока ее руки еще будут способны удержать ее над бездной - она сможет защитить их обоих. По крайней мере - попытаться… Люди удивительные создания. Теряя силы перед лицом погибели, мы усилием воли способны восполнить их сто крат из скрытых глубоко внутри резервов, уцепиться когтями за кудрявую несправедливость собственного приговора. И кто знает, может быть даже сломить это, обернуть вспять. Может быть. Пытаясь очистить свой взор, размазывая по глазам тягучую кровь и пот, исторгая сухой кашель, мучительный, приближающий к беспамятству, Айзек, к удивлению, поразительно остро слышал звонкое эхо приближающихся шагов. Каблучки энергично цокали металлическими набойками по плитам пола в его направлении, из памяти мужчины, такими же, люди некоторых профессий ломали пальцы своим неискренним собеседникам в согретые раскаленным железом вечера. Стоять на коленях перед недавним противником разочаровывающий итог противостояния, впрочем, это последнее, что может прийти в голову, когда тяжелая хватка удушья держит тебя за горло. Успокаивая бунтующие легкие, Айзек на секунду закрыл глаза, а когда распахнул, со всей резкостью увидел перед собой черные лакированные туфли. А затем и молочного цвета ладони, осторожно коснувшиеся его лица и волос. - Давай притворимся, что встреча наша только началась, Исаак. Я прекрасно помню, какой ты пылкий мальчишка, в отличие от меня. Будет правильно простить тебе некоторые вольности. Руки ее были мягкими, по женскому нежными, но в тоже время излучали холод, не свежую природную стужу, а точно тянули жилы, медленно высасывая из тела способность к сопротивлению, волю к жизни. - Беатрис?.. Где… Мысль, пробившаяся сквозь рыхлую вату навязанных чувств, вырвалась из него новой порцией кашля и бессильным зубовным скрежетом. - Я о ней позабочусь, не переживай, признаюсь, она мне, как и ты когда-то, приглянулась, такая необычная и эмоциональная. Вы столь сладкая парочка, будет жаль разлучать вас. На слове “сладкая” она даже причмокнула. - Но дорогой, я ревную. Очень ревную. Ты узнаешь об этом еще много интересного. А также то, насколько мстительной и упорной дамой я могу быть. – ладошка сжалась на его волосах, приподнимая взор от пола к вульгарно торчащим между складками платья коленкам. Подбородок мужчины чуть подернулся, медленно обозначая насмешливый оскал, шевельнулись губы, посылая ленивое - “тварью”. - Грубиян. Пару сотен лет назад я бы сварила тебя в масле с одобрения кардинала. Ах, все моя сентиментальность. – ее руки вознеслись вверх, отчего широкие рукава соскользнули вниз, обнажая запястья и обвивающие их травяные жгуты-браслеты. Она изящно изогнулась, делая скользящий бросок, выпуская когти в поросшую щетиной шею, протыкая ее, давая алым каплям набухнуть в определенных местах. Мягко размазала их, будто выписывая с мастерством каллиграфа таинственные символы на податливой плоти. - Как прекрасно… Неужели этого оказалось достаточно… Чуть отстранилась, все также стоя на корточках перед ним. Упираясь ладонями в колени с нежнейшей улыбкой смотря в глаза рыцарю, медленно развела их в стороны, демонстрируя всю себя, обнаженную и соблазнительную, словно восхищаясь собственным распутством и ребячеством расхохоталась оглушительно и неожиданно, и также неожиданно замолкла. Зубы демонстративно медленно заострились, выдавая собой звериную, убийственную свою ипостась. Сплетая и расплетая руки, извиваясь точно одержимая, она будто вытаскивала из воздуха длинные нити, соединяла их, рвала на части концы, направляя на того, кто стоял перед ней на коленях. Последний такт закружил целый вихрь, сдувающий ветер ревел вокруг центра событий и медленно тянул из травяных браслетов ядовито оранжевую дымку... Ее руки мягко взъерошили жесткие волосы интимно и доверительно, заставляя рыцаря потянуться за этим робким прикосновением, точно послушного телка губами за выменем. - Так то-то лучше, дорогой. У тебя такой послушный вид. Ее глубокий и интимный голос стал в этот миг самым родным и близким. Рыцарь замер, наслаждаясь минутой заслуженного отдыха, наслаждаясь близостью. Тело, будто наполненное негой, расслаблено молчало, разве что инстинкты кричали и увещевали его о том, что рядом крайне привлекательная особа и совершенно не помешает ему… Вручить себя ей?.. Нет, защитить ее, что и подобает настоящему рыцарю, мушкетеру Его Величества. Муш-ке-те-ру? Его собственный голос казался таким незнакомым, нет, несомненно подлинным, но таким юным… юным? - Злые языки клевещут на меня. Лгут и обманывают. Кругом презрение и ненависть... – ее тихий полный страдания шепот вызывал бурю эмоций… - Я осталась совсем без защиты, мальчик мой. Одна. Против всего мира… – горячая волна прошла по шее, и вслед ей вскрытая клыком алая струйка покатилась вниз. - Знаю, ты останешься со мной, не покинешь, защитишь… свою падшую, но горячо любящую тебя матушку… – мягкие губы коснулись его шеи, не скрывая удовольствия распахнулись, собирая жатву… Матушка… Ave María, grátia plena, Dóminus tecum. Ave María, grátia plena, Dóminus tecum. Жар, поднявшийся в груди, скрутил внутренность в один полный мучительной боли ком. Раскалившийся до красна крест жег грудь, а вонючий запах жженой плоти, выгоняя из ноздрей сладкоречивый дурман, вытолкнул изо рта подходящие слова… - Fahr zur Hölle, du Hexe… Время казалось застыло. А за скрипнувшими вблизи уха зубами, в глубине залы, раздались тихие, в череде многих, хлопки. Госпожа де ла Ронда стояла не скрываясь, в своем обычном черном платье с белым воротником и хлопала, будто актеру, сказавшему восхитительную в своем роде реплику. Ее появление не было резким или неожиданным, казалось, она, подобно зрителю, смотрела все от начала до конца, и наконец, в апогей репризы решила выразить свое восхищение. Две женщины стояли друг напротив друга. Молча. Будто слова были им вовсе не нужны. Повинуясь жесту вытянутой руки одна из теней бросилась на гостью, но едва коснувшись ее, обратилась в прах. - Впечатляет, да. Вот только сильные духом чаще всего скрывают за такими фокусами ни на что не годную плоть… Вампирша, покачав головой, будто заканчивая идиотию с эффектными фразами и самоутверждением, буквально размазалась в воздухе, бросаясь на женщину со всей своей яростью. Несколько секунд тишины… шуршания песка по камню… осыпающегося колючей крошкой ей в глаза. Они перетекли в минуты, прежде чем прервались шагами, легкими, но эхом разносящимися по залу, гуляя в шахте, теряясь в ее недрах где-то в глубине, насколько неведомой… проверять не особо хотелось. Внизу было не только темно, глубоко и страшно… там было больно. Очень больно. Настолько больно, что по венам будто струилось битое стекло. Сначала думалось, что это от напряжения от того, что она держит на одной руке два тела, держась буквально одними когтями за процарапанный в спешке гранит… но со временем приходило осознание серьезности положения. Нечто… что-то в глубине ее существа… вопило от боли. Ей и раньше доводилось находиться рядом с демоническими существами, но именно сейчас… дыхание спирало, как удавкой. Перестать дышать было легко… но выгнать из сердца боль оказалось тяжелее. - Что… что происходит? - раздался откуда-то снизу тихий стон. Это Филипп начал приходить в себя. Оглушенный, наверняка раненый… но еще живой. - Тихо… - прошептала Беатрис, зная, что один неосторожный жест и ненужное никому внимание она привлечет уже к себе, - Не двигайся… ответь только… - она замолкла, прислушиваясь, почувствовав, как перевернулось в груди сердце от звуков женского голоса где-то наверху, - ты цел?.. Сердце юноши забилось чаще… видно он открыл глаза, по игре теней на стенах колодца осознав, где он находится… но сказанных ему слов послушался, смиренно продолжая висеть без движения. - Вроде… вроде да. - Чудно… - сжала губы девушка, подавляя вздох облегчения. Хоть где-то хоть что-то складывалось удачно. - А теперь тихо… я придумаю, как вытащить нас отсюда. До поверхности было метров пять. Пять метров отвесной стены, ровной, пусть и шершавой на ощупь. Будь она пауком - было бы легче, но увы, в ее арсенале были только когти на руках, которыми она могла только царапать, но не дробить камень… Самым ужасным в этой ситуации было то, что боль, разрывающая нутро, становилась чуть менее резкой… только пока она не двигалась. - Я знаю… его имя… - всхрапнул Филипп, пытаясь смочить пересохшее горло, - Если выберемся отсюда… - Тц… - одернула его Беатрис, про себя отметив очередной спазм в груди. Время утекало… как песок, что сыпался ей в глаза. - Только не вздумай его здесь произносить. Имя демона - прекрасно. Получается, крысеныш знал о существовании этого места. Знал, и молчал… Надеялся ли он, что его пронесет и они успеют уйти раньше, чем зло пробудится? Или оберегал логово, надеясь, что его никогда и не найдут? Рассектерив место свидания с госпожой лишь в надежде на то, что Айзек и Беатрис уже никогда не выйдут наружу. Мелкий ублюдок… так хотелось разжать пальцы… отпустить его, буквально к черту, вниз. Но клятва… но долг… шанс отобрать у демона небольшой, но такой ценный кусок желанной пищи. Впрочем, он был прав… если они выберутся, имя может быть ценным орудием для совершения дальнейшего хода. То, что он и раньше его знал, вводило в исступление. Почти месяц, целый отряд рыцарей сидел на гробу с демоном… а эта тварь молчала. Накатившая злоба помогла ей найти в себе силы подтянуть юношу на одной руке, взвалив его себе на плечи, чтобы освободить пальцы. Филипп тяжело дышал ей в ухо, стараясь не шуметь, но неспособный сдержать волнения и слабости после полученного сотрясения, вызывал в голове у вампирши лишь ощущение роя шершней, окутавшего ее мозг. - Пятнадцатый… Третий… из второй дюжины… - Заткнись… у нас мало времени. За шумом в ушах она не услышала шагов. Шагов около дюжины людей, спешащих по узким коридорам. Без лат и тяжелого оружия, дабы не издавать лишнего шума, но если бы не Филипп, хрипящий ей на уши… ясных для нее даже по вибрации в камне. И едва, ковыряя когтями гранит в попытках уцепиться, ища хоть малейшие трещины, способные облегчить ей участь, Беатрис преодолела, дай бог, треть пути… она замерла на месте от звуков одиноких аплодисментов. - Черт! - Беатрис прошипела это себе под нос, оценивая оставшееся до поверхности расстояние. Промелькнуло в голове воспоминание о таинственных следах, что они встретили в подземелье… саркастическую шпильку Айзека о том… кто мог их оставить. - Он за нами следил! Скотина… И пусть эта новость лишь разозлила ее еще больше, при этом она несла с собой и противоречивое облегчение. Облегчение нескольких секунд, что стали ей форой, отсрочив осознание неизбежности гнетущих последствий. - Что? - было просипел ей на ухо Филипп, но… Он почувствовал лишь как сильные пальцы, когтями вспарывая ему плечо, вцепились в ткань, отрывая его от спины Беатрис, отправляя его в воздух. Он успел только схватить губами окативший его воздушный поток, зажмурившись от яркого света перед тем… как на глаза его опустилась тьма. Лишая возможности сделать следующий вдох. ... Пробный выстрел ожидаемо привел к неудаче. Тело чудовища рассеялось пылью по плитам, едва мерцающей в воздухе. А победа в этой битве была так близка… буквально струилась по языку каплями нектара, но… путь к трону долог и тернист, она как никто другой знала, насколько. Госпожа де ла Ронда закрыла глаза. Всего на мгновение, чтобы набранный в легкие воздух обратился в слова. Слова, едва слышные уху, но способные обратить в пепел черную душу. Однако грохот обрушающегося камня в другом конце зала, ветер, всколыхнувший ее волосы - не дали этому произойти. Лишь в эту секунду она осознала, что вряд ли успела бы произнести хотя бы первое слово… Женщина мотнула головой из стороны в сторону, проясняя взор. Не сразу осознав, что перед ней происходит. Припав на одно колено, дернув головой, откидывая с лица копну волос перед ней в полоборота стояла Беатрис в пыльной и покрытой разводами крови одежде. Гранит на стенах колодца был облеплен запекшейся кровью, со временем превратившейся в пыль… Не оглядываясь на Терезу, девушка подняла истекающую кровью руку, один за одним вправляя два выбитых из сустава пальца. - Вы… вы целы? - девушка подняла голову, второй рукой пытаясь удержать равновесие. Боль отступала, из струящейся по венам стеклянной крошки концентрируясь на кончиках пальцев… - Я-то цела, девочка моя… - процедила сквозь зубы Тереза, - Потрудись только объяснить, что здесь произошло, стоило лишь оставить вас без присмотра… - Объясню… обязательно объясню… Беатрис обернулась, выцепив взглядом фигуру Айзека, вот-вот готового потерять сознание без поддержки тлетворных чар, окутывающих его разум. Трудно было понять, что за звук она тогда издала… стон или рычание. Попытавшись развернуться в его сторону, девушка протянула вперед руку, призывая его очнуться… не проваливаться в небытие. - Чего стоим, как истуканы? Стройся! - услышала она над собой громкий приказ. Голос магистра был яркий, глубокий, бьющий под дых, - Раз-два! Из темноты коридора начали выходить люди. Мужчины в легкой броне, в воротниках-горжетах, бликующих серебром. Шурша фолиантами и стрекоча мушкетами, ощетинившись короткими мечами, они окружали их фигуры, готовясь отразить новый удар из сумрака, шипящего в ответ проклятиями. - Прошу прощения за задержку… госпожа Бойе… - новый стон вырвался из груди, когда она увидела перед собой протянутую руку. Протянутую вовремя, но при этом вызывающую непреодолимое желание ее оторвать. - Позвольте помочь вам встать. - Ты что.. здесь делаешь… - Неужели вы думали, что я упущу возможность застать такое веселье, - холодно усмехнулся Летто, поддерживая девушку под локоть, подталкивая в нужном направлении. Характер этого “веселья”, впрочем, еще предстояло конкретизировать. Желал ли он насладиться шпионажем за ночными развлечениями влюбленных, вело ли им любопытство или же жажда крови, присоединиться к сражению, что ожидаемо разворачивалось в этих проклятых стенах. Почесать кулаки после того как тебя за один вечер унизили две небезразличные тебе женщины… кто ж от такого откажется?.. - Айзек… ты слышишь меня? Беатрис вновь упала на колени перед мужчиной, ладонями схватив его по обе стороны лица. Глядя в его затуманенные глаза, она размазывала собственную кровь по его щекам, не давая голове склониться. - Это… что это такое? - она заметила кровавую вязь на его плечах, мутную от чернильного месива под ней, извивающегося и рычащего на уровне подсознания, желая прорваться сквозь тонкую оболочку, коснуться кровавых пятен. - Милый, что она сделала с тобой? - Сомневаюсь, что он сейчас вас услышит… - прокомментировал ситуацию Антонио, опустивший на нее глаза, - И да… близко к нему я бы тоже сейчас не стоял. Того гляди… решит свернуть вам шею за то, что вы сломали ребра его Госпоже… - Ты что несешь?.. - огрызнулась Беатрис, метнув в его сторону яростный взгляд. - Что это за роспись у него на коже, что с ней делать, отвечай! - Боюсь, для этого придется подождать, пока матушка освободится… - пожал тот плечами, оглядываясь в сторону, где Тереза раздавала короткие приказы, - Боюсь, мы не в том положении, чтобы ждать, пока вы будете выворачивать себя наизнанку, пытаясь произнести пару простеньких молитв. - Святая вода! - прорычала девушка в лицо инквизитора, протягивая ему залитую кровью руку, - Она поможет? Неси! Ей в руку упал фиал темного стекла, вытянутый из-под полы мантии. - Что?.. - вздернул он бровь, оценив недоверчивый взгляд Беатрис, - Не так давно вы имели возможность оценить возможности моего “карманного” арсенала. Почему бы там не найтись и святой воде? Кто знает… где может пригодится. - Тебе же лучше, чтобы так оно и было. - Не хотите, чтобы это сделал я? - Сделай одолжение, смотри по сторонам… Выдернув пробку из горлышка, Беатрис лишь мазнула взглядом по фиалу, прежде чем без предупреждения вылить содержимое на плечо Айзека, смазывая кровавые письмена. Не дожидаясь его реакции, начала стирать голыми руками кровь, чувствуя, как жжет ладони, как вскипает плоть под кожей, пронзая тело до плеч огненными иглами. Зарычала, но не останавливалась. И все бы ничего… если бы в этот же момент она не отправилась на пол с рассеченной скулой от удара мощного кулака со стороны ее любимого мужчины. - Прочь… не подходи! - Ну… что я говорил… - Антонио схватил друга за руки, хватом вокруг локтей за спиной, мешая ему замахнуться вновь. - Ну же… там еще пятнышко осталось. Прошу, продолжайте, госпожа Бойе. Поднявшись на корточки, девушка послушалась, стараясь не смотреть Айзеку в глаза. Кто знал… что могло произойти, случись у него приступ, попадись она в ловушку, лишившись контроля над собой. Схватив с пола бутылку, выплеснула остатки на испещренную чернилами кожу, слившись с любимым в рычании боли, гнева и отчаяния. Стирая кровь, про себя она не прекращала молиться, чтобы это хоть немного помогло… облегчило его участь, сняв давление колдовских тисков на его волю. Кровь постепенно сходила с его плеч… вместе с кожей на ее руках. Покрывшаяся волдырями, пахнущая горелой плотью, обнажала белесые полоски сухожилий на тонких пальцах, заставляя девушку через боль изрезанными клыками стиснутыми губами сдерживать крик. А в этот момент… со стороны разрушенной стены в другой части зала возобновилось движение… восставали из праха чудовища, порожденные кровью их некогда павших союзников, готовые стоять на защите своей госпожи. Воины в алых доспехах, увитых змеями… с копьями наперевес. - Это Абигор… - простонала Беатрис, подняв глаза на Антонио, - Его она охраняет, пока он здесь… эта война… будет идти вечно… Мы должны ее остановить. - Откуда такая информация? - Наш белокурый дружок проболтался, пока я держала его над Бездной. Поспеши… помоги госпоже де ла Ронда.. Я думаю, я справлюсь здесь одна. Перехватив оставшиеся без поддержки руки, девушка прижала их к груди. Обхватила широкие плечи, прижимая к себе напряженное тело, не зная чего ей ждать дальше - объятия или удара… - Прости меня, милый, прости… - шептала она, чувствуя как остатки святой воды на коже жгут ей щеки, - Я тебя защищу, не дам ей причинить нам вред… борись, прошу тебя борись… Она целовала его шею, зализывая нанесенные раны, шептала на уши, почувствовав как сильные пальцы стиснули ткань жакета на ее спине, заставив ту жалобно заскрипеть… - Kyrie eleison, любовь моя… Kyrie eleison, Kyrie eleison, Kyrie eleison… Самый тяжелый шаг – первый, будто только слез с карусели и все еще не можешь удержать разболтанные кишки, качаешься точно в подпитии и клянешься, что больше “никогда и ни за что”. Муть в глазах была особенно приставучей, но горячие капли слёз нехотя ее смывали, хорошо руки были от усталости тяжелыми и рефлекторно не потянулись к лицу со всей налипшей на них остроконечной шугой из стекла и керамики, тут же полетевшей прочь. Но это все отошло на второй план, медленно размывалось и отступало прочь, не оставляя ничего кроме ощущения теплых касаний и объятий любимой женщины. Его руки, обретшие вес, сами потянулись вперед, заключая ее в подобие ловушки, лишая возможности отпрянуть или отстранится. Осторожно коснувшись губами шеи, показавшейся в просвете всклокоченных волос, рыцарь без лишних слов, отнюдь не осторожно, сжал широкими ладонями округлый, и так кстати подвернувшийся податливый зад, будто проверяя… Но наткнулся на ее задумчивый взгляд. - …все ли в порядке. - И как? Беатрис, пряча руки за спиной, вздрогнула. Эти его первые слова будто сняли с ее плеч тяжелый груз, вынули из тела стержень, позволяя схватить внутри огромный ком боли и слабости, отшвырнуть его прочь, доверчиво прижимаясь в поисках тепла и защиты… - Вот теперь убедился. - Айзек увлеченно и красноречиво зачерпнул рукой черный водопад волос, потянул госпожу к себе, чтобы прижать ее лицом к своему плечу, не забывая гладить второй рукой по спине. Вот только голос чуть поодаль их самым наглым образом прервал. - Удивительное зрелище, одного пошива перчатки, но стоит на-тя-нуть, на руке каждая по-своему сидит. Голос, что ворвался в этот небольшой, наспех возведенный островок спокойствия, мог принадлежать только одному человеку. Монсеньор инквизитор задержался, став свидетелем почти всех нюансов этой трепетной сцены. Беатрис тут же почувствовала через прикосновения, через напряженный вдох, по вздыбленной шерсти и налившимся сталью мышцам, что Айзек готов ответить, причем со всей силы, но потом поняла, что весь этот посыл не более чем холодный душ, подначка, чтобы взбодрить размазанную по плитам гордость. Впрочем, это не помешало ей бросить на него прищуренный и многообещающий взгляд, в лучших традициях, сквозь просвет волос, почти полностью скрывающих лицо. - “По-моему”, друг мой. Чувствуешь разницу? Или мне в очередной раз надрать тебе задницу? – рыцарь с удовольствием потянулся, чувствуя, как медленно возвращается в норму, и то, что лекарь его явно не желала бы ускорять этот процесс. - Я не из тех, кто тушит пламя на пороге Инферно. – Антонио улыбнулся, смотря на то, как рыцарь тяжело поднялся с колен, а затем помог подняться и госпоже. Эта улыбка явно намекала на что-то известное им двоим. - Да ладно, ты просто не помнишь, как рядом стоял, покачиваясь будто ива на ветру. Пятая бутылка была явно лишняя… - рыцарь осекся, поймав подозрительный взгляд Беатрис. - А чего не шестая? – в голосе ее послышалось любопытство. - Всего лишь одна старая история, милая, я потом тебе расскажу. Наверное. Лязг металла и звуки битвы от первого столкновения восставших из бездны нечестивых душ и рыцарей ордена резко наполнил окружающее пространство. Монотонный речитатив молитвы, редкие крики боли, и еще более редкие ярости обратили на себя внимание главных действующих лиц. Правда не всех. - Она все-таки сбежала, да? Но что с демоном? - Летто повернулся к сражающимся. Рыцари, казалось, не несли потерь, стоило кому-то получить рану, как он тут же отступал, освобождая место для своего товарища, в чем-то они были похожи на римских легионеров, своей тактикой и умениями подавляя противника, навязывая тому лишь одну линию ведения боя. - Спросим у матуш... госпожи магистра. – Айзек обняв за плечо госпожу двинулся в сторону темного провала, еще недавно бывшего источником катастрофы, а теперь… Тереза де ла Ронда стояла на краю этой “пропасти” глубоко задумавшись, ее взгляд блуждал отнюдь не по этой гнойной коросте, а скорее внутри себя, ища ответы на важные сейчас вопросы, а когда вся компания была в сборе, будто очнувшись ото сна, нахмурилась. Внимательно посмотрела на сына, покачав головой. - Идиот. - Тупица. – теперь на Беатрис, будто подмечая недостающие детали мозаики. - А ты чего лыбишься. Животное. – остатки улыбки Антонио медленно угасали, разорванные в клочья презрительным тоном. - Хреновы герои, которых поимели в собственных кроватях. – теперь уже обращение ко всем. И оно было не так уж и далеко от истины. - Демон почти вырвался, но все мы знаем, что привязать его - это только полдела, обретение им силы связано с жертвой. Человеческой и сакральной, но даже одной из двух в принципе должно было хватить, чтобы устроить здесь огненное шоу. Но для ритуала такой силы “чаша” должна была быть заполнена кровью, до краев. – она кивнула на провал. - Или же подойдет тот, кто впитал в себя сопоставимое количество. Наш король оказался на поверку ублюдочным клоуном, впрочем, то, что он не сдох, явно не его заслуга. – взгляд женщины потеплел, когда она вновь посмотрела на госпожу Бойе. - А что насчет второй жертвы? – Айзек, будто почувствовав неладное, коснулся щеки. Вынув из полы длинного платья небольшой фиал, Тереза бросила его инквизитору. - Проверь это. Летто замер, лишь слегка двинув шеей, будто чувствуя нехватку воздуха, смотря в глаза магистру, соперничая волей, ничуть не уступающей ее. - Вы, должно быть, выбрали неправильный тон. - Кому, как не псу, обнюхивать содержимое, несущее угрозу. Или ты суешь свой нос в одно лишь грязное белье? – магистр недобро усмехнулась, а затем коротко поклонившись пошла прочь, на секунду задержавшись лишь возле Беатрис. Посмотрела в ее глаза, чуть кивнув, а потом потянула за рукав руку, спрятанную за спиной, обнажая перед лицом рыцаря раны, телесные, и добавляя в общий котел - душевные. Не менее страшные и болезненные… Если по-настоящему задуматься… что делает нас такими, какие мы есть? Жизненные обстоятельства, люди, что окружают нас, наставляя своим примером или советом. Либо же наш собственный выбор, подчиненный сиюминутному порыву. Может статься и так, что “наш собственный” выбор может быть выбором кого-то другого, а ты… как слепой щенок, всего лишь пойдешь туда, куда тебе укажут. Но когда твоя гордыня размером с весь твой мир… вряд ли ты в этом признаешься хотя бы самому себе. Не потому ли осуждение из уст будущей свекрови оставляло у Беатрис на языке неясного происхождения горечь. Горечь осознания, что вся ее жизнь до сего момента была похожа на бушующий горный поток, а она в нем был лишь утлой лодочкой, что смогла выжить только благодаря тому, что ее все эти годы направляла сильная рука… кого-то другого. Так и не научив ее делать свой собственный выбор. Отделять иллюзию самостоятельности от реальности мира за ее пределами. Однако самые полезные пилюли зачастую и оказываются не очень приятными на вкус. Потому Беатрис тогда лишь набрала в грудь воздуха для тяжелого вздоха самоосуждения, при этом признавая неоспоримый факт - что сделано, то сделано. Пользу от последствий этого бедлама предстояло выяснить к утру. - Делай, что тебе сказали… - попытка взбрыкнуть со стороны Антонио выгнала девушку из обители самобичевания. - Ради твоего отчета я даже попробую дотянуть до утреннего совещания… Впрочем, долгой передышки ей не дали. Злорадную ухмылку от замечания Терезы стер ее же направленный на девушку взгляд и касание ее руки, демонстрирующее публике ожоги на кистях. Беатрис держала их на весу, ибо прикасаться к вещам было не только неприятно, но чревато прирастанием, если вдруг ткани начнут восстанавливаться. - Прошу прощения… - зачем-то извинилась Беатрис, не отводя взгляда, - Это от святой воды… может зарасти не сразу. Потребуется время. - Айзек обработает твои раны, когда доберетесь до покоев. Не так ли?.. - женщина строго посмотрела в сторону сына, на что тот лишь без каких-либо задержек ответил кивком головы. - А теперь, прошу меня извинить… Девушка бросила взгляд ей вслед, на шум бойни, что происходила все это время за их спинами. Безусловно, рыцарям удавалось сдерживать натиск, но их число было ограничено… а монстры восставали без конца, особо не неся потерь. Головы этой гидре следовало отсечь одним махом… и бросить туда, откуда она пришла. - Госпожа де ла Ронда! - окликнула ее Беатрис, выскальзывая из объятий Айзека, чувствуя кожей его нежелание разжимать пальцы, - Позвольте… предложить свою помощь. - Какую же? - склонила та голову, развернув плечи в пол оборота, - Уверена, причина, по которой вы все сейчас оказались здесь, тоже была обусловлена исключительно лишь благими намерениями. - Их слишком много, чтобы сразить их одним ударом, при этом не прекращая обороны. И сделать это нужно быстро, сбросив останки обратно в яму. Тогда они больше не восстанут. - Откуда же вам это известно? - женщина недоверчиво изогнула бровь. - Я не умею изгонять демонов, госпожа де ла Ронда. Я лишь умею их временно обезвреживать… Чтобы уничтожить физическую оболочку моих навыков хватит, пусть и не против демонов такого высокого порядка, как тот, с которым мы столкнулись здесь. Его приспешники - другое дело. Я смогу дать вашим людям возможность атаковать совместными усилиями в полную мощь, пока враг будет мною обездвижен. Я… могу это гарантировать. - Это безопасно? - изогнутая бровь опустилась, нахмурившись вместе со своей соседкой. - Для вас - да. Для меня, когда ваши люди атакуют… не знаю. Потенциального вреда моему телу удастся избежать, разве что если я успею скрыться на безопасное расстояние с линии атаки. Понимаю, риск может показаться неоправданным, но… вы не обязаны брать на себя ответственность за мои ошибки, совершенные из поспешности и по недомыслию. Тереза затихла на несколько секунд. Несколько секунд, за которые Беатрис чувствовала как земля уходит у нее из под ног, от волнения или от полученного сотрясения - пока было неясно. Айзек, в выражении лица которого явно читалось неодобрение, скрестил руки на груди, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не вмешаться, усугубив и без того накалившуюся ситуацию. Антонио же оторвал от стекла брошенной ему фиалы сверлящий его пронзительный взгляд, переключив свой интерес на предмет, более в эту секунду заслуживающий внимания по его мнению. - Айзек… - госпожа де ла Ронда подняла глаза на мужчину, ответившего ей кивком, - Подстрахуй ее… торчать здесь до утра у меня нет никакого желания. - Да, госпожа магистр… - вздохнул он, лишь мазнув взглядом по фигуре инквизитора прежде чем двинуться с места вслед за Беатрис. Та же последовала за Терезой в сторону рыцарей. Остановившись рядом с одним из их лидеров, чтобы обозначить свое намерение касательно плана дальнейших действий. - Благодарю вас за доверие… - устало проговорила девушка, чувствуя как свербят ее кости по мере приближения к людям, использующим молитву в качестве оружия, - И за помощь… - Благодари не меня, а Антонио… - женщина хмыкнула в ответ на ее слова, подернув щекой в скупой усмешке, - Это он заколотил в двери моей спальни, неся какой-то бред. Не упомяни он эту старую историю… я бы позволила вам справляться своими силами. А сейчас - делай, что должна, девочка моя. Утром мы это обсудим. - Думаешь, сработает?.. - ухмыльнулся инквизитор, едва женщины удалились на безопасное расстояние, самонадеянно полагая, что Беатрис не услышит его самоубийственной иронии. - Это ты пятнадцать лет подряд посылал против нее на убой целые армии пушечного мяса, посланного советом кардиналов. Тебе видней… - осадил его рыцарь, шириной шага отрываясь вперед, чтобы успеть к началу маневра. Тем временем сквозь шум сражения девушка что-то усердно объясняла снявшему перед ней шлем рыцарю. Тот, явно непривыкший говорить с ей подобными с расстояния меньшего, чем длина воткнутого в грудь кола, бегал глазами по ее лицу, но при этом кивал, видя, что за спиной вампирши стоит сама магистр, а значит… ситуация в какой-то мере под контролем. - Все в порядке?.. - Айзек коснулся локтя девушки, взглядом проследив, как беседовавший с ней мужчина отправился к отряду, командуя смену построения. - Откуда мне знать… - покривила губы Беатрис, склонив голову вскользь касаясь его плеча в жесте утешения, - Я никогда не сражалась в таких условиях прежде, не исключено, что меня придется сметать в одну кучку с прахом демонов, когда мы закончим… Если я не успею убежать, все возможно… - Боюсь, ты слишком пессимистично настроена, - проведя ладонью по ее волосам, пальцами разглаживая вытрепавшиеся из общего потока пряди, мужчина недоверчиво поджал губы. - Жаль здесь одни факелы… - она усмехнулась, оглядываясь по сторонам, - Можно было бы последовать примеру Одиссея, что затыкал уши воском, избегая смертельных песен плотоядных сирен. Впрочем, они собираются использовать классический экзорцизм, поэтому не думаю, что все будет настолько плохо. - На зачтение полного обряда потребуется несколько минут. Ты точно справишься? - Я раза в три больше провисела на четырех когтях над головой демона с королем Франции на шее. Ради искупления своей вины за пошедший не по плану вечер я потерплю еще немного… - Мы готовы! - Отзывайте авангард, я начинаю! Беатрис не успела ничего ответить своему рыцарю… лишь с благодарной улыбкой на губах кивнула через плечо, поспешив вперед, чтобы не упустить драгоценных секунд. Едва троица рыцарей скрылась за ее спиной, отбрасывая в сторону разъеденные в ржавую труху мечи, девушка взмахнула руками, поднявшимся ветром гася остатки пламени в помещении, придавая сил таящейся по углам мгле. Погрузив зал во тьму, позволяя ей ожить, с ревом и шипением, лязгом невидимых человеческому глазу когтей из темноты окружая их многочисленного врага. Сковывая его кольцом, вихрем отрывая от земли, не давая совершить следующий шаг. Как бегущий по улице сквозняк закручивается вихрем, сбивая в горсть облетающие с крон деревьев мертвые листья. Яростный рев демонов наполнил зал, судорогой отдаваясь во всем теле. Заставляя со всей силы размахнувшись, обрушить о землю их тела, призывая умолкнуть. Гром… это латы соприкоснулись с гранитом, служа командой к действию. - Exorcizamus te, omnis immundus spiritus… Гул дюжины сильных мужских голосов наполнил зал, вызывая новую волну рева со стороны плененных демонов, тут же развеивая наброшенные на них теневые оковы. Благо они уже не были нужны тем, кто не сможет двигаться в виду невыносимой боли, разрывающей изнутри. - Omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, in nomine et virtute Domini Nostri… Беатрис вздрогнула. От неожиданности, от шока. В последний раз с подобным она сталкивалась лишь перед своим заключением в Бельмонт. Когда ее вырвали из сна не живительным глотком горячей крови… а громогласным и в ее положении тогда вполне смертоносным “Отче наш”... С двух сторон ей на голову в тот же миг опустились широкие ладони, закрывая уши, сдавливая изо всех сил, но несмотря на ее выносливость, все равно бережно… будто боясь раздавить сверхъестественно прочные кости. Прижавшись спиной к крепкой груди, девушка зажмурилась, схватившись за лицо руками, забыв про ожоги ожидая биение бросающего в пот жара, что так или иначе прокатилось бы по ее телу при произнесении слов изгоняющей молитвы. Так уж сложилось, что экзорцизмы на нее почти не действовали, ведь она не была одержима. Ни при жизни - ни тем более после смерти. Ее проклятие было обусловлено чем угодно, но не подселением бесов… Потому и дискомфорт от обряда был больше моральный… чем физический. - Domine, exaudi orationem meam. Et clamor meus ad te veniat. Голос Терезы прервал монотонный речитатив, вырвав девушку из оцепенения, заставив распахнуть до этого накрепко зажмуренные веки. Лишь тогда дав осознать… она так и не смогла сдвинуться с места. - Dominus vobiscum. Et cum spiritu tuo! Лишь после этого хватка на ее голове ослабла. Сменившись нежностью объятий. Ощупывая ее в темноте, Айзек развернул Беатрис лицом к себе, будто пытаясь опровергнуть ее недавние опасения по поводу разложения в прах. - Я цела… цела… все в порядке. - борясь с охватившей ее дрожью девушка поймала его ладони своими, тут же отдернув их, вспомнив об ожогах. Наверняка прикосновение к гуляющей под пальцами коже было не самым приятным, тем более в интимности той обстановки, в которой они оказались. За их спиной раздались шаги. Приближался одинокий огонек разожженного в тишине пламени. Во главе с магистром отряд прошествовал к тому, что осталось от их противников… залив гору обезображенных коррозией доспехов освященной водой из своих фляг. - Уходим! Нужно послать за лопатами, дабы сбросить это отребье туда, откуда оно явилось… - Пойдем… - мужчина обнял дрожащие плечи, направляя девушку к выходу из зала-пещеры, - Пора нам наконец отдохнуть… утром точно будет, что обсудить. - Угу… - кивнула она на его слова, мысленно радуясь темноте, избавившей ее от дискомфортного нахождения с горящими по всему периметру факелами. Избавив от необходимости прямо смотреть на это оскверненное пространство, противное ей в виду многих причин. - Часов пять-шесть у нас точно найдется. В нашем положении… это подобно вечности. - Ты точно можешь идти?.. Нам еще наверх подниматься… - обеспокоился Айзек, едва они вступили под своды гротов, идя мимо верениц гробов и саркофагов. Во тьме они, словно жабы, таящиеся в норах, готовились кинуться на зазевавшуюся жертву, хватая широкой пастью, полной мелких зубов. - Да… мне уже гораздо лучше… - пожала плечами Беатрис, оглядываясь по сторонам, - Подожди минутку… Она коснулась его плеча, подойдя к одному из саркофагов с пыльными, покрытыми паутиной украшениями. - Что случилось? - Айзек подошел ближе, но девушка уже отошла к следующему захоронению, склонилась к нему, прищурившись. - Вон тот… - она показала рукой в сторону каменного ящика, стоящего по соседству, прямо за ее спиной, судя по всему, приготовленный для некого кардинала, - Помоги открыть, пожалуйста… - Зачем?.. - Ну ты же еще ни разу не спросил, где Филипп? - усмехнулась на его непонимание Беатрис, наблюдая, как мужчина упирается в наглухо закрытую крышку, тем не менее сдвигая ее без каких-либо сверхъестественных усилий, - Я не успела бы перенести его далеко, похоже, что не дальше одного из этих саркофагов. По крайней мере… в одном из них явно кто-то задыхается… - Что здесь случилось? - голос Терезы эхом разнесся по коридору. А вслед за этим ей под ноги в костяную крошку, которой были устланы стенки темницы, упало и тело короля, судорожно хватающего ртом желанный воздух. Сморгнув с глаз пелену, он поднял вверх взгляд, столкнувшись с пылающими огнем глазами Терезы. Беатрис лишь улыбнулась, сдерживая смех прикрывающей рот ладонью, а незадачливый монарх от навалившегося на него шока… повалился лицом в пыль.