—All alone
All we know
Is haunting me
Making it harder to breathe.
На Трискелионе был хаос. Пока Зимний солдат раскидывал агентов Щ.И.Т.а, меня в очередной раз грузили грудой оружия, только теперь новейшего. Рана, оставленная Романофф не беспокоила благодаря новым разработкам ученых ГИДРЫ и сыворотки. Но пресс все же был обмотан тугим резиновым поясом, что бы в крайних случаях почти зажившие швы не разошлись. Он немного утруднял дыхание, так же как и тяжелый бронежилет, но это было неважно. Пулемет в руки, автомат за спину, два пистолета и гранаты на пояс. Магнитные бомбы оказались в глубоком кармане, а помимо кобуры с очередными черными ножами, грудь и живот защищал и более плотный бронежилет. С чистой душой агенты отпустили меня и я поспешила выйти на взлетную площадку, сразу же стреляя в в противников. Барнс был где-то в противоположном углу, подбираясь к квинджету. Я продвигалась в сторону напарника, со всеми силами попутно отбивалась от агентов Щ.И.Т.а. Когда то возглавив его, я и не знала, что билась против своего творения. Мастерски вырубала и наносила удары, стреляла точно в цель. За собой вела дорожку бессознательных тел. В небе парил Сэм Уилсон, с намерениями попробовать обезвредить солдата. Я мгновенно уловила движение на краю боковым зрением и, что бы «птичка» не помешала взлету Джеймса, поспешила в сторону Сокола. Тот только подбирался к мужчине, как его сбило женское крепкое тело. Сэм подумал взлететь, но не тут то было. Как только Уилсон оказался в воздухе, за ним увязалась и я. Черный генерал. Должен же «титул» оправдывать способности? Я покрутила запястьями и тело окутала темно-красная, почти черная энергия. Мгновенно взмыла в небо. За длинным рукавом на здоровой руке пошли черные вены. За красными линзами очков глаза Сокола расширились. Послышался его низкий голос. —Ребят, тут еще одна железная? Кто это? Если о истории Зимнего солдата Сэм был наслышан, то про Черного генерала он практически ничего не знал. В наушнике послышался голос Кепа: —Тетя Старка,—Стив от чего-то не был удивлен, в отличии от Уилсона. Механические крылья затрепетали и мужчина взмыл выше. Старк же не отставала, ведомая обезвредить противника. —Что!? Как она так сохранилась?—договорить желаемое Сокол не успел, как за крыло его схватила моя рука, вырывая из основания. —Я подбит!—нервный голос послышался в наушниках союзников. Сэм канул вниз, обратно на взлетную площадку. В последний момент успел активировать парашют. Обезвредить его оказалось куда легче. Сегодняшней задачей было не только обезвредить Наташу и Стива, но и помешать агентам Щ.И.Т.а вставить нужный им чип. От этого корабли выйдут из-под контроля ГИДРЫ и перейдут в чужие руки. Этого допустить не нужно было. На другом корабле Джеймс бился с Роджерсом. Блондин все так же пытался вразумить Барнса, но было безуспешно. Я юрко запрыгнула в нижний отсек с чипами и спряталась за рядом стоящим ящиком, выглянула, обвела взглядом помещение. Стив опустил руки, не желая биться с давним лучшим другом. Пуля от солдата попала в живот и Стива подкосило. Блондин собрался с силами и ударил подходящего Барнса щитом по голове, от чего тот свалился на пол. На корточках выдвинулась в сторону лежавшего, делая внушительные и тихие шаги. Автомат я оставила еще на борту Трискелиона, а пулемет, что бы не мешал свободным движениям, положила на пол возле ящика. Стив из последних сил держался за поручни, судорожно ища чип по карманам. Я двинула пальцами, созывая тени в руку. Клубок извивающихся теней неровным шаром крутился в руке. Роджерс стоял спиной к лежащему Джеймсу и не заметил меня. Кеп был занят другим, что бы как обычно следить за всем происходящим. Я крутанула запястьем и стена из темно-красной тени погрузилась перед Капитаном Америкой. Тени не создавали что-то существенное, позволяя в основном только запугивать противников и передвигаться в воздухе. Но никто же об этом не знал, верно? Силы в принципе не давали мне много плюсов, даже больше минусов. Энергия не была осязаемой, просто как ничего. Могла только по воздуху летать, и то, это требовало уйму усилий. Может, если бы мне больше тренировали «мутацию», у меня бы получалось что-то более дельное. А так, ученые сами не знали, что со мной делать. Стив дернулся, но засунул руку в тень, наугад устанавливая чип. Я встала во весь рост, выхватывая излюбленный крупный нож из кобуры. Роджерс обернулся, попутно прикладывая палец к наушнику. —Мария, уничтожь корабли,—убрал палец с наушника,—я не буду с вами драться. Ни с тобой, ни с Баки. Бровь дернулась. —Баки?—послышался мой охрипший голос. Я пробовала сочетание букв на вкус, ощущая дежавю. —Да. Он отдал мне кое-что, перед «смертью». Я насупилась, напряглась, кажется, каждой клеточкой тела. Блондин достал из нагрудного кармана цепочку с компасом. Открыл и показал внутреннюю сторону поржавевшей крышки. Черно-белая фотография, явно плохого качества. Но не узнать лица было невозможно. На пожелтевшем фото стояли двое в военной форме: парень и девушка. Вторая была до смешного миниатюрной и едва доставала рядом стоящего парня до плеча. Но это не помешало закинуть ей руку на плечи и счастливо улыбаться. Я дернулась уже телом, когда Кеп двинулся к мне и выпятила нож в его сторону. —Rave. Что ты несешь?—немецкие слова. Значит, память мнимыми вспышками возвращалась ко мне. Не стала бы я пользоваться иностранными без приказа. —Правду, Шайен. Наваждение редких, наверное, самых ярких воспоминаний канули в сознание. Рука с ножом дрогнула и оружие упало куда-то в самый низ. Послышались взрывы на корабле, и Хеликэрриер подкосило. Он начал падать. Меня занесло в сторону, выбросило через до смешного низкий заборчик. Я ухватилась рукой за прутья, но те, под весом, прогнулись. Я свалилась куда-то в обломки, больно ударяясь. Живот пронзила боль старой травмы и лицо было обцарапано. Одна из самых длинных царапин на щеке начала обильно кровоточить, окропляя лицо алой жидкостью. Под обломками, на которых я оказалась, лежал Барнс в надежде вылезти. Стив медленно встал, надвигаясь к груде теперь бесполезного металла с целью приподнять обломок. Через боль я криво спрыгнула и шла с чуть согнутой осанкой. Тело ныло от удара, от царапин и недавней травмы, которая не до конца зажила. Вместе с Кепом, следуя странному и неизведанному порыву, приподняла обломок, что бы напарник, кряхтя, вылез. Солдат встал, все еще в желании обезвредить соперника. Мужчина занес руку над лежащим блондином, продолжая избивать бионикой. Я быстро подбежала к нападающему, занесла бионику для захвата. Нужно же было его утихомирить? Действие кода постепенно уходило из сознания, а выпавший при падении наушник не позволял вновь потерять контроль над телом и сознанием. —Вместе до самого конца, Баки?—послышался сиплый голос Капитана Америки. Солдат же освободился от захвата и развернулся. Хотел заняться уже мной. Кепу ведь без медицинской помощи точно конец. Падающий корабль и дерущиеся старые друзья. Картина маслом, но больнее становилось все сильнее. Себя стало жаль на столько, на сколько это возможно. Вместе с этим и возникло еще одно чувство. Неприязнь. Из-за жалости, из-за содеянного. Из-за всего. Меня окружало куча странной техники всегда, и только сейчас я поняла, что не знаю что это. Я пользовалась новым оружием, приборами и наушниками. Камерами, разбиралась в новейших медицинских аппаратах. А сейчас я даже не знаю, что это. Что я умею не по своей воле? —Пре…—Удар. Послышался хруст и из носа потекла новая струя крови,—да..—удар в щеку,—тель…—Мужская рука на шее,—ница! Я оказалась лежащей на полу, придавленная Барнсом. Кровь стекла к губам и отдала тошнотворным металическим привкусом. —Баки?—щека мужчины дернулась, а хватка на шее ослабла. Баки. Родной Баки, который на фронте стал мне ближе всех. Сержант Барнс, мой когда-то лучший друг. Сейчас мог меня убить, сдави руку чуть сильнее. Я бы и не противилась. Сейчас я поняла, на сколько устала. Жизнь больше не имела смысла. Но желание жить, наверное, было все таки сильнее. Только я хотела скинуть бывшего напарника с себя, как Хеликэрриер шатнуло с новой силой и Капитан свалился за борт, прямиком в воду. Солдат, ведомый старыми воспоминаниями, ринулся в воду за другом. На полу остался лежать ржавый открытый компас. Железная рука схватила и захлопнула крышку. Цепь оказалась на шее, а корабль под водой. Прежде, чем груду бесполезного металла потопило полностью, я оказалась на поверхности воды. Погребла в сторону ближайшего берега. Мир казался по страшному реальным. Но в тоже время все это было, словно сон. Долгий-долгий сон. И я сейчас проснусь в далеком сорок пятом, окруженная сырой и промерзлой землей, под свист вражеских пуль и взрывов гранат. С своими родными рукой и ногой. Поеду домой, скажу брату что да, он был прав. Прав, как и всегда. Переубедила бы Джеймса, что его семья нуждается в нем живым. Вот только с фронта так просто не отпускают. Вот только это странная, неправильная реальность, И я не проснусь просто потому, что я и не спала. Я улеглась на землю, громко дыша. Травмы и тяжесть оружия с бронежилетом давали о себе знать, ведь плыть на самом деле с таким набором не было верх удобства. Песчинки прилипли к мокрой форме и от этого дискомфорт от прилипшей одежды стал только больше. Я убрала выбившиеся с тугого хвоста пряди, которые прилипли к щекам и лбу. Села, повернула голову. Возле меня лежало бессознательное тело Роджерса, вытянутое солдатом. Сам Барнс, не все вспомнивший, похлопал левой рукой по моему мокрому плечу и ушел в только ему известное направление. Я тяжело вздохнула. Я крутила компас в руках, открыла крышку, лучше присматриваясь к потертой фотографии. В девушке узнала себя а в парне нашла поразительную схожесть с Зимним солдатом. Ногтем поддела маленькую фотографию и перевернула. 107, 1945 год. Оглянулась на ушедшего бывшего напарника, цепко провожая взглядом.
***
Я стояла перед портретами в заброшенной базе Щ.И.Т.а. Лица создателей гордо висели на одной из стен и я с ужасом узнала в одной из женщин себя. Радостная, гордая, солнечная. Возможно, она несла тогда благие вести, радость. А сейчас только беды и смерть. Я не без угрызений совести воспользовалась деньгами Кепа, которые нашла у мужчины в кармане и теперь стояла в новой одежде, хоть и совсем не примечательной и дешевой, купленной в первом попавшемся мас-маркете. Серые спортивные штаны, черная майка и ветровка. На ногах оставила те же берцы, высушенные в каком-то мотеле а руки спрятала перчатками, что бы не привлекать внимания. И кепка. У Кепа же и нашла мокрый листок с адресом и паролем. И вот, я снова тут. Я была тут. Но когда? Зачем? Мой портрет почетно висит почти под потолком. Гордо. В пыльных архивах я не нашла ровным счетом ничего, кроме, собственно, пыли. А теперь смотрела на одинокие портреты, мой который был побит. Как клеймо. Вся моя личность давно пошла трещинами, разлетаясь с каждым годом на мелкие осколки воспоминаний и эмоций, собирать которые мне еще предстояло. Долго и муторно. Я уже никогда не соберу себя назад. Вся я теперь состояла из боли и мучений. И механики. Старые воспоминания казались чужими. Будто и не мои вовсе. Я пробежалась взглядом по именам. Шайен Монат Старк. Говард Энтони Старк. Я нахмурилась и вновь начала изучать портреты. Поразительная схожесть меня и мужчины сильно напрягла, выдавая в них кровных родственников. Зато я хоть знаю свое имя. —Я думал ты по-меньше будешь. Послышался низкий незнакомый голос мужчины. Я дернулась и повернула голову. Сзади стоял темноволосый мужчина, среднего возраста. Одет был до ужаса дорого, но в обычных кроссовках. В руках потертая желтая папка. Не чувствуя угрозы, я невозмутимо продолжила изучать висевшие портреты, будто они сейчас оживут и выдадут всю правду и что-то скажут. Мужчина подошел и встал рядом, почти сравниваясь ростом. —Да, отец в молодости тем еще красавчиком был. Но я то по краше буду. Вообще, тети своих племянников с объятиями встречают… Мужчина протянул мне папку. Я пробежалась по делу, тщательно впитывая каждое слово, запоминая. Не внедрялась в подробности, разберусь по-позже. —Я бы так спокойно не реагировала на новых родственничков, Тони. Тони ведь? Брюнет согласительно промычал. А за мной бы никто другой и не пришел. Роджерс в больнице, Баки, точно такой же, тоже собирает себя по частям. А Наташа и под дулом пистолета к мне не придет, даже мстить. Да и не должны они приходить. Я убийца. А Старка было не тяжело узнать. Множество рекламных стендов, да и кричащая на его башне вывеска с фамилией много о чем говорила. —Весь мой шок закончился в тот день, когда я получил от Кепа эту папку. Не надейся на большее. Между нами было почти осязаемое напряжение и я поспешила достать из кармана куртки пачку дешевых сигарет. Старая привычка еще с первых дней в сто седьмом. Какой-то парень научил курить, проговаривая, что курение «снимает стресс». Так и осталось. Прикурила, с наслаждением вдыхая никотин. Рядом стоящий Тони смешно искривился и отошел на пару шагов. —Тебя ищет правительство. Я сделала еще парк тяг и скинула тлеющую сигарету на кафельный холодный пол, затаптывая подошвой ботинка. Пошла на выход, но оказалась схвачена новоиспеченным племянником. Я по рефлексам вывернула Старку руку и ударила в живот. Мужчина оказался на полу и закашлялся. —Извини, прошу. Рефлексы. Я действительно не хотела причинить ему боли. Я причинила ее достаточно. Но на эмоциональность меня пока еще не хватает. Подала брюнету руку, но тот недоверчиво на нее покосился и встал сам, отряхивая одежду. Я пожала плечами и ушла из военного лагеря. На следующий день я оказалась на родных землях. В Мюнхене. Выходя из самолета я похлопала по карманам в поисках зажигалки и сигарет. В последнее время нервы были на пределе и для меня существовало два способа снять напряжение: никотин и бой. Вместе с пачкой из кармана достала пластиковую карту с цифрами и бумажку с небрежным почерком. Тут пару тысяч. Надеюсь, разберешься, как пользоваться. Не жди, что я дам тебе большее. Т.С. Я про себя усмехнулась. Положила пластик и записку во внутренний карман прямиком к ржавому компасу. Закурила.***
Немецкий язык я знала в совершенстве и заслугой это было отнюдь не ГИДРЫ. Моя мать была из Германии, да и солдатов во время Второй Мировой войны учили хотя бы основам вражеского языка. А потому снять хиленькую старую квартиру почти не составило труда, не считая возни с документами. Деньги, данные племянником я до ужаса сильно экономила и растрачивала с умом, а потому квартира моя была самой дешевой, какую только смогла найти. Вода в Германии была до жути дорогой и на это наверное уходила большая часть расходов. Еда не выделялась разнообразием и сейчас я в который раз варила дешевые макароны из супермаркета под домом. Пара сосисок на сковородке и вот, ужин готов. Было тяжело собирать себя. Я косилась на всех прохожих в поисках недоверия, агрессии или опасности. И я не могла ничего с этим поделать. Из дома я выходила редко, только за нуждой. А когда выходила, пыталась закрыть внешность настолько, насколько это было возможным, но что бы не выглядело подозрительным. Кепка, широкие очки, перчатки и закрытая одежда. На ногах всегда высокие носки, только что бы не выдать механическую ногу. Зимние солдаты теперь не тайна. Теперь не легенда и от этого становилось только тяжелее. Меня искали и Джеймса, даю слово, тоже. Курить я тоже старалась меньше. Тут все было дорого. Сидя возле окна за столом, в свете закатных лучей я обдумывала происходящее. Жить в Германии вечно я не смогла бы. С такими ценами я продержусь тут едва ли полгода, а потому было принято решение: дальше я должна буду перебраться в Польшу. Да и Американская полиция, подозрительно снующая по району моего дома знатно напрягала. Вот она, свобода, которую я так жаждала в минутах осознания в ГИДРЕ. Свобода моя состояла из вечных побегов из под носа иностранного правительства, неспособности работать, отсутствия документов и жуткой экономии. Состояла из незнания о нахождении единственного друга, который, похоже, и сам не горел желанием связаться со мной. Хотя, как ты свяжешься? Я смотрела на новомодную технику, компьютеры и телефоны, и единственным желанием после увиденного было чертыхнуться и пойти домой. А потому я очень сомневалась, что Баки разберется в этой чертовщине быстрее меня. А еще сомневалась, что он вообще захочет. В покупке техники Старк не видела смысла: найти меня будет легче простого, да и что с ней делать? Никакой конспирации. В канцелярском магазине по акции я нашла обычные блокноты в твердом переплете. Взяла первую попавшуюся шариковую ручку и стикеры. Набор для записи пришедших воспоминаниях готов. В страхе забыть даже собственное имя, на первом листе, уже сидя за столом на кухне, я вывела полное имя и кровное родство, проходясь черной ручкой несколько раз по буквам, делая их жирнее и заметнее. В блокнот сразу полетели все воспоминания, которые хоть и жутко медленно, но приходили в темную голову. А еще на отдельную страничку я выписала длинный текст о том, как чистить руку с ногой и чинить в случаях перебоев. Физик же, починю даже собственные конечности. Пылинки и песчинки попадали между пластинами с завидным успехом довольно часто и я даже приобрела специальную щеточку, которая вроде как была предназначена для чистки электронных сигарет. Кстати о последнем. Думаю приобрести, сигареты будут стоить дороже в любом случае. Так я сэкономлю несколько евро точно. Занятие чистки долгое и муторное, но что поделаешь, если судьба решила, что настоящие конечности мне незачем. Когда я впервые за долгое время глянула зеркало, еле остановила себя, что бы не разбить. Мое когда то женское тело больше походило на мужское, огромные шрамы на стыках бионики и тела. Шрамы от Романофф так же были еще сильно заметны, не до конца зажили. Она оставила их мне целых три. Я заслужила. Никогда не приходило на ум что я не виновата. Виновата же. Убивала своими руками, от чего же тут не будет моей вины? Сейчас я уже стояла на субботней ярмарке, выбирая сливы, крутя фрукты в руках. Я обошла минимум пять лавок в поисках «идеальных» слив, и эти видимо приглянулись больше всего. —Bitte ein Kilogramm dieser Pflaumen. Проговорила на идеальном немецком. Я подняла руку с фруктом. Улыбчивая продавщица отмерила килограмм слив и всучила мне в руки. Я же в свою очередь в открытую ладонь отсыпала несколько монет. Да, деньги все же удалось снять. Попытки с седьмой, кажется? На косые взгляды рядом стоящих охранников, я мило наплела о жизни в глухой деревне и добром племяннике. Те кивнули и все же помогли разобраться с банкоматом. На нем было слишком много кнопок! Целых три. Вернемся к сливам. Донести до дома их так и не вышло. Я заприметила наряд ФБР еще в метрах двадцати от дома. Сделала вид, что забыла что-то в магазине и развернулась. Как же повезло, что все важные вещи я всегда ношу с собой! И даже белье и пару комплектов одежды всегда были в рюкзаке. Было бы глупо все это с собой не носить. Хотя, это скорее паранойя. Ну не хотелось мне быть пойманной. Шпилькой взломала чужую машину в сомнительном переулке и со спокойной душой, закрыв глаза широкими очками поехала в сторону границы с Польшей. Руководствовалась дорожными указателями и бумажной картой, которую купила по дороге. Зато сливы оказались еще слаще в украденной машине. На границе было много вопросов к фальшивым документам. Пограничник верил с большой натяжкой и порывался звонить в полицию, но быстрее телефона ему в руки упало три сотни евро. Молоденьких обманывать было легче всего и тот счастливо помахал в окошко машины, не подозревая, что деньги были фальшивыми. Их мне предложил какой-то странный мужик в неблагополучном районе и я с радостью их приобрела на такие случаи. Пока паренек не опомнился, укатила в Польшу, поедая сливы. Чуть больше девяти часов и я в Варшаве, столице Польши.. Довольно быстро нашла квартиру у какой-то старой бабушки и поселилась там. Только села на скрипучую кровать, любезно заправленную постельным с цветочками, как тут же встала. Есть же совсем нечего. Обменяла деньги в обменнике и теперь вместо уже привычных евро нужно было привыкать к злотым. В Польше цены оказались куда благоприятнее, а потому я смогла раскошелиться на сочные два стейка, вместо привычного филе или окорока курицы. Предвкушая сытный и вкусный ужин, отправилась домой. Картошка в духовке, мясо на старой сковороде и по маленькой квартире пошел волшебный аромат. Вытерла руки об цветастое полотенце и отодвинула штору, такую же цветастую с целью выйти на балкон. Такое обилие цветочного принта меня совсем не напрягало, а даже кидало в прошлое и пробуждало старые воспоминания. Так я вспомнила и свою квартирку в родном Бруклине. Ненавязчивые цветы на шторах и постельном, на платьях и рубашках. Хочется назад. Не пошла бы я на тот фронт, не пережила бы то бесчисленное количество экспериментов и моральных унижений. В ГИДРЕ за каждую оплошность пытали. И морально, и физически. Главная моральная пытка—код. Каждое слово состояло из какого-то фрагмента жизни, самого яркого воспоминания, плохого или хорошего, совсем не важно. Читали досье, подбирали нужные слова, все это очень долгая работа над мозгом. Вместе с этим чистка памяти, тогда код впервые приходил в действие. Чистка тоже выходила не сразу. С раза пятого я забыла имя, с седьмого—где родилась и жила, а с пятнадцатого—как зовут брата и друга, с двадцатого—кто я вообще. Дальше тренировки. Тела, навыков боя, техники, вождения, иностранные языки. Надо мной не издавались так даже в армии. С восьмого этажа я обвела взглядом алых глаз ночную Варшаву. Вдали виднелись районы по-дороже, но мне нравилось и тут. Тихо и спокойно, скорее всего до первого национального праздника. Не переносила громкие звуки и резкие движения. Сразу срабатывали рефлексы, отточенные ГИДРОЙ и я была готова положить на лопатки любого. Как от этого избавиться? Не знаю. Я выкурила две сигареты, прежде чем услышать звон таймера на духовке и направиться на кухню. В столице удалось прожить чуть больше года. За это время ничего особо и не изменилось, кроме того, что мне все же удалось устроиться на работу. Стала я, как бы не очевидно, баристой в кофейне, которая находилась в паре кварталов от дома. Не жизнь, а сказка. Но заканчивалась сказка на том, что я вспоминала кто я. Что сделала и сколько смертей принесла. В блокноте начиная с последней страницы были выписаны имена убитых руками. Список уже составлял двадцать имен, но новые смерти все еще продолжали являться в ночных кошмарах. Это было тяжело смотреть. Я практически не спала. Но одним из самых тяжелых преступлений оказалось убийство моего родного брата. До того, как я вспомнила об этом, в голове появлялись все больше и больше счастливых моментов с Говардом. А учитывая то, что были мы близнецами, то связь была чуть ли не осязаемой. От этого в груди будто застрял один из моих самых крупных ножей, давая боль по всему телу и мешая дышать. Вот только этот самый нож я вонзила сама, своей же железной рукой и я сама была виновата. Мне нет прощения. Тони, мой племянник, который хоть и выглядел в два раза старше меня, от этого старше не был. Он был крайне добр к мне, не сдал правительству, еще и денег в карман закинул. Я не могла простить себя, не говоря уже и о сыне брата. С одной стороны я все же была под контролем, ведомая кодом и чужим голосом в голове, но я всегда мгновенно откидывала эти мысли в сторону, коря себя каждый божий день, каждую минуту. Моя сказка почти беззаботной жизни заканчивалась красным блокнотом. Покоя не давал так же тот факт, что он где-то остался, на пожелтевших страницах остались коды от сознания всех Зимних солдат. Возле кровати улеглась на пол, закрывая лицо руками. Сквозь щели меж пальцев на потолке заиграли сине-красные цвета. Я подорвалась, приоткрывая штору и перевесилась через открытую форточку. Пришли за мной. Из шкафа выхватила рюкзак, с полки схватила блокнот. С спинки стула сорвала куртку и перчатки, в спешке надела все. По лестнице уже было слышно тяжелые быстрые шаги и выкрики на польском. Я буквально выпрыгнула на балкон, перепрыгивая на соседний. Оказалась на крайнем и спрыгнула на крышу. Адреналин стучал в венах, в голове. Я побежала со всех ног по крышах, не переживая о том, что бы быть услышанной. В рюкзаке неприятно вибрировала двухлитровая бутылка с водой, от чего было слегка не удобно. Спрыгнула на пожарную лестницу в темном закоулке. Вроде оторвалась. Отмычкой взломала чужую машину и уселась на водительское сидение. На соседнее скинула рюкзак, тут же открывая его и достала бутылку а водой. Осушила половину и перевела дыхание. Я только что могла быть пойманной, мне было не отвертеться, если бы я вовремя не ушла. В карманах куртки проверила наличие карты, компаса и записки. Выдохнула и успокоилась. Следующий был Бухарест.