Боль и желание

      Убранная золотом комната сверкает в свете теплящихся свеч. Их мягкие желтоватые лучи скользят по поверхности темного деревянного стола, обволакивают теплом стопку бумаг, безобразно собранную, совсем теряются только достигая кровати. Несколько палочек благовоний в зеленой пузатой курильнице, наполняют воздух запахом ладана. В народе говорят, что черт ладана боится, однако темная энергия пляшет кругом, клубиться в пространстве и туманом оседает на уровне щиколоток. Сладковатый, немного бальзамический запах, забивается в ноздри, перекрывая прочие ароматы. Например, гнилостный запах разлагающийся плоти практически перестал вытеснять остатки здравого смысла, не вызывал рвоты и только немного оставался где-то в особенно глубоких вздохах. На покрытой бежевым покрывалом кровати два тела сплетаются в единое целое. Возле них все пропитано кровью, будто здесь совершенно недавно была ожесточенная битва. На деле, это кровоточили плечи генерала от многочисленных болезненных укусов, которые оставлял на его коже ночной гость. От желанного гостя за милю несло смертью, от него веяло металлическим запахом крови, его тело было изукрашено множественными шрамами от лезвия меча, в его взгляде читалась какая-то недосягаемая бездна, искрившаяся пламенем боли и отчаяния. Цзин Юань не уверен, что обладатель этих по-настоящему чарующих глаз может чувствовать боль. Возможно, он ощущает только легкую вспышку, не более, а может, содрогается каждый день от хруста заживающих сухожилий. Он ведет рукой по черным волосам, в успокаивающий жесте, пока в его плечо вновь впиваются зубы. Укус от них тут же приобретает синий оттенок, кожа вокруг припухает и из маленьких дырочек выступает капелька крови. Острые клыки, которых не было при жизни, — видимо, появились вследствие мутации, — особенно больно ощущаются, даже после того, как Блэйд отстраняется, и прижимается окровавленными запекшимися губами к губам Цзин Юаня. Блэйд смазанным поцелуем окрашивает подбородок Цзин Юаня в красный, ведет сомкнутыми губами по его скулам, скользит к глазам и размазывает красную подводку. У Цзин Юаня глаза красивые, блестят янтарем при тусклом свете свеч, Блэйда переклинивает от мимолетных воспоминаний и он резким движением руки закрывает эти ненавистные ему глаза ладонью. Видеть их сродни очередному удару под дых острым лезвием, вошедшим наполовину в тело. Цзин Юань расплывается в мягкой, снисходительной улыбке, она могла бы быть совсем доброй, если бы не алые мазки на лице. Блэйд медленно отнимает руку от чужих глаз, сразу же встречаясь с этим до тошноты нежным взглядом. Лучше бы Цзин Юань ненавидел его, смотрел с точки зрения генерала, поймавшего особо опасного преступника, а не питал к нему столь благожелательного отношения. Блэйд уверен, что хотел бы сейчас видеть глаза Дань Хэна, который не то боится его, не то поистине ненавидит. Это всяко лучше, чем нежность, которой пышет в это мгновение Цзин Юань. Он снова кусает его за плечо, в единственный целый сантиметр кожи. Вцепившись зубами особенно сильно, Блэйд чувствует, как теплая кровь медленно ложится ему на язык, обволакивает полость рта и затекает в рваные ранки обкусанной кожи изнутри щек. Цзин Юань чувствует обжигающий холод от шершавых губ. Весь Блэйд в принципе был холодным, словно лед. Генералу казалось, что если он чуть дольше задержит ладонь на серой бледной коже, то она начнет под ним плавиться, ожог распространится ярким красным пятном и доберется до самых костей. Он медленно ведет рукой по крепкой спине Блэйда, очерчивает выступившие маленькими холмиками лопатки, чувствует особенно грубый шрам и немного надавливает на него.       Блэйд вновь прилипает к его губам, буквально кусает их, будто старается превратить их в кровавое месиво. Цзин Юань и не думает отстраняться; он млеет под гнетущим, демоническим напором, прячет глубоко в себе всю прежнюю силу, оставаясь обычным человеком. Ему безумно срывает голову, когда Блэйд обводит пальцами его искусанные плечи и вцепляется в кровоточащие раны короткими ногтями. Цзин Юань выгибается дугой, приникая к обнаженному бледному телу всей душой. Закусив губу, он лишь издает шумный выдох и в его уголках глаз занимаются слезы. Они заблестели бусинами и, накопившись, невольно потекли по разгоряченным щекам. Лицо Блэйда исказилось в отвращении, перемешанном с искрящимся раздражением. Злость заплескала лавой из горящих красных радужек, он выпрямился и, нервно дернув ноги Цзин Юаня вперед за ляжки, навалился на него всем немалым весом. Будучи весьма крепкого телосложения, Цзин Юань не ощутил бы дискомфорта, если бы его сильнее не вжали в подушки, отчего истерзанные плечи заныли. В добавок к физическим ранам, духовная энергия в нем перестала циркулировать достаточно спокойно, ведь после сражения с Фантилией, он не до конца вошел в норму. К горлу подступила кровь, если бы не затруднительное положение, то он точно выхаркал бы литра три. Цзин Юань попытался собрать силу, чтобы направить на расслабление и обезболивание ран, но Блэйд резко полоснул по его бедру с внешней стороны. Зашипев от новой порции боли, ему хотелось бы попросить Блэйда быть нежнее, но, немного раздвинув плотно сведенные колени, увидел в чужих глазах туманность. Стало ясно, что сейчас Блэйд подвержен большему воздействию Мары, чем обычно. Она не заставит его разрушать, в первую очередь, себя, а после все вокруг, но мутит его сознание, отключая некоторую долю здравой мысли. Прежде он был весьма обходительным, пусть даже искусал его до синяков, но, видимо, его разозлили невольно брызнувшие слезы. Еще при жизни он ненавидел их, а теперь и подавно. Цзин Юань заскрипел зубами, ощутив в себе несколько продолговатых предметов. Блэйд развел его ноги, вновь устроившись в прежнюю позу. Припав губами к взмокшему горячему лбу, Блэйд оставил новый кровавый след, при этом толкнувшись пальцами глубже. Стенки кишечника были мягкими и податливыми, но оттого не менее тугими. Цзин Юань, дотянувшись до ямочки меж его ключицами, оставил маленький чувственный поцелуй, но Блэйд снова отдернулся и рывком перевернул его на живот.       — Еще одна подобная выходка и на твоем теле не останется ни единого места, где не прошелся бы мой клинок, — обжигающим шепотом пролепетал Блэйд, при этом с свистом отвесив шлепок по напряженной спине.       Цзин Юаню остается только молча согласиться. Хлесткие удары опьяняют лучше любого вина, они отравляют мозг своими секундными вспышками острой боли, от того сильнее возбуждают. У Блэйда рука тяжелая, любой его удар можно сравнить с ударом молота, способного раздробить кости в прах. Вновь проникнув двумя пальцами в Цзин Юаня, Блэйд покосился на свою руку, изрешеченную множеством шрамов, она напоминала ему о тех днях, когда безумие завладело его разумом, когда ноги не держали от боли и Мара рвалась наружу. Его мышцы заживали с невыносимой болью, сломанные кости стягивались, медленно двигаясь друг к другу, чтобы в момент спаяться, — они будто специально избрали такой метод, чтобы доставить как можно больше боли. Иногда, ужасно торчащее ребро, сломанное надвое и выбившиеся сквозь кожу наружу, всплывает мимолетной картинкой, тогда Блэйд почти весь вздрагивает от неприятного колющего ощущения сбоку. Кажется, это единственное, что он настолько четко запомнил и спустя время, все еще может ощутить. Ему хочется винить всех на свете за свои страдания, но всякий раз он возвращается к Цзинлю; в итоге, подпитанный ненавистью к ней мозг, бороздит море памяти дальше, натыкаясь на тупик в виде Дань Фэна. Он ненавидит эти чертовы глаза, не может терпеть лишь одно воспоминание о светящихся рогах, и имеет совершенное отвращение к эфемерному теплу на предплечье. Блэйд вцепляется свободной рукой в мягкую кожу спины Цзин Юаня, с злостью проводя от плеч до поясницы ногтями. Красные полоски мигом проступают на коже. Еще одно рваное движение по прошлому пути, и спина генерала покрывается капельками крови, почти незаметными, но от того не менее устрашающими. У Цзин Юаня вновь непроизвольно хлещут слезы; резкая боль растеклась по всему телу, заставив его окоченеть. В попытках сдержать слезливый громкий всхлип, он протяжно мычит, после чего чувствует холодное медленное дыхание у своего уха. Блэйду не нравится, теперь он серьезно готов разорвать его на куски, а, быть может, вовсе стереть с лица Лофу и не оставить мокрого места. Цзин Юань вздрагивает от покинувших его нутро пальцев, вышедших болезненно и грубо. Он мог бы уйти, мог бы с силой откинуть Блэйда в другую часть комнаты, при этом не коснувшись его пальцем, но удовольствие близости гораздо важнее всех побочных проблем. Он знает, что Блэйд не видит в нем кого-то, за чьи эмоции бы переживал, кого бы искренно старался уберегать и греть под своим сердцем. От этого немного грустно, даже обидно до печали, но когда холодная плоть вновь прикасается к его спине, то всякая прочая обида сходит на нет. В этом моменте времени весь Блэйд только для него, никто не сможет помешать насладиться блаженством. Цзин Юань чувствует себя на седьмом небе от переполняющего счастья, ведь он так давно желал этого. Желал, чтобы Блэйд видел перед собой только его, чтобы наслаждался только его послушным телом, чтобы не думал о других. Жаль, что он не может залезть к нему в голову, чтобы хоть на секунду взглянуть о чем тот думает. Ведь Блэйд не может быть совершенно без сознания, пусть Мара грызет его, но она не отбирает способность мыслить.       Глаза Блэйда опасно сверкают в приглушенном свете, на его лицо лезет зловещая улыбка, словно он маньяк, давно поджидающий свою жертву. Его рука медленно очерчивает горячую спину, растирает по ней кровь, скользит на ягодицы и, мягко постучав пальцами по правой половинке, с размаху впечатывается в плоть. Красный след его ладони проступает на коже, все пять пальцев четко различимы и если Блэйд решит приложить свою ладонь к отпечатку, то каждый сантиметр будет совпадать. Цзин Юань кашляет от спертого дыхания после неожиданного удара. Блэйд низко хохочет над ухом, от его голоса сквозит морозом и ехидничеством. Он выпрямляет спину, становится словно молодая березка или натянутая тетива лука. Его крупные ладони ложатся на поджавшиеся в предвкушении нового удара ягодицы. Блэйд мягко гладит их, будто совсем не собирается вновь отхлестать с особенным остервенением. Его рука вздымается вверх, готовясь к удару, но прерывает пытку сам Цзин Юань. Он поворачивает голову, вглядываясь в помутневший животный взгляд. Блэйду кажется, что он явно встречался с этими просящими глазами раньше, но не может припомнить, чтобы подобный взгляд принадлежал человеку перед ним. Возможно, это только осколки от прошлой жизни, которые превратились в неясное подобие абстрактной картины и теперь понять что в них правда, а что нет — невозможно. Цзин Юань собирается что-то сказать, но лишь безмолвно шевелит губами и отворачивается. Блэйд хмурится, совсем не пытаясь вдаться в подробности того, что просил генерал. Ему глубоко все равно, будет ли тело под ним извиваться от боли и просить пощады, или же начнет наслаждаться этим грязным слиянием тел. Руками, все еще лежащими на упругих ягодицах, он бесцеремонно раздвигает половинки в стороны. Взгляд осматривает то сжимающееся, то разжимающееся кольцо мышц; надавив на сомкнутое отверстие подушечкой большого пальца, Блэйд повел бровью, заметив нетерпеливое движение генерала из стороны в сторону. Подхватив напряженное тело за бедра, Блэйд поднимает чужой зад чуть выше, скорее для своего удобства, нежели из беспокойства человека под ним.       Стянув последнее нижнее одеяние, которое болталось на его собственных бедрах, Блэйд направил энергию в член. С того момента, как смерть постигла его, все репродуктивные функции организма отключились, поэтому пришлось изощряться и сделать себе каменный стояк благодаря бушующей внутри силе Мары. Он на секунду задумывается, — пока зловеще нагнетает атмосферу, преставившись крупной красной головкой к сжавшемуся анусу, — доходила ли кому-нибудь мысль использовать дарованную силу бессмертия в подобной сфере? Или все живые мертвецы просто «наслаждались» постепенно возникающей агонии, и в конечном итоге сходили с ума? Вся идея звучит до ужаса смешно, но от того кажется более живой и исполнимой. Блэйд рывком входит внутрь, ощутив как раздраженные стенки кишечника после его грубых пальцев разбухли и теперь каждое их сокращение приносило больше удовольствие. Цзин Юань рефлекторно постарался отодвинуться вперед, чтобы хотя бы немного унять боль, но вцепившиеся в талию пальцы оставили его на месте. Из янтарных глаз в очередной раз за этот вечер брызнули слезы, а изо рта вязкая слюна, скопившаяся там от накатившего страха. Попытавшись стереть с лица такие уничтожающие его репутацию жидкости, роняющие спиной вниз на острые пики полного унижения, он делает только хуже. Кровь смешалась с слюнями, окрасив бежевое покрывало в новые пятна, пот выступил каплями на лбу, превратив челку в тонкие сосульки, слезы не переставали обжигать щеки. Блэйду, как казалось, было глубоко плевать. Он сделал один-единственный пробный толчок и, не почувствовав препятствия для дальнейших телодвижений, рукой впечатал Цзин Юаня за макушку в подушку, чтобы ненароком его мучительные стоны не разнеслись по всему дому. Его член раздвигал опухшие стенки кишечника, делал на них нарывы от трения, возникавшее из-за отсутствия какой-либо смазки. Кровь начала сочится из ануса, создавая лучшие условия для агрессивных толчков Блэйда, который с каждым новым движением таза, делал их все глубже и глубже, все грубее и грубее. Ему нравилось вот так просто вдалбливать недостижимого Цзин Юаня в кровать, слышать ласкающие слух жалобные стоны, просящие его прекратить, наслаждаться кровоточащими ранами, которые он оставлял своими же руками. Вцепившись в правую ягодицу ногтями, Блэйд как можно крепче сжал зубы, выдавив настолько устрашающую улыбку, полную наслаждения и выплескивающейся ненависти, что она любого могла свести с ума. Но только не Цзин Юаня. Какая бы острая боль не пронзала бы сейчас все его тело, он наслаждался этим унижением, порочащим всю его светлость. Блэйд виделся в его глазах самым черным и мрачным пятном, что способен опорочить любое место лишь один своим молчаливым присутствием. Для него он был настоящим божеством подземного мира, который только и способен, что сеять страх и смуту. Всего один взгляд на него, заставлял нутро трепетать, желудок скручивался в рогалик, а сердце совершало кульбит, отдаваясь громким стуком в ушах. Блестящие гневом глаза, наполняли душу Цзин Юаня желанием прогнуться под них, оскверниться благодаря им, утопить последнюю свою невозмутимость и в край потерять лицо. Унижение, доставляемое Блэйдом, было лучшим пряником, лучшей оплатой за все трудности жизни. Об этом его воспаленный мозг мечтал еще тогда, когда он впервые увидел, во что превратился некогда праведный кузнец. В какой страх он обратился и на что теперь был способен. Это ужасно подкупало, заставляло колени трястись и подкашиваться от предвкушения этой холодной плоти, этого гнилостного запаха и кровью повсюду. Жжение в заднем проходе только усиливалось; член Блэйда раздражал стенки кишечника все сильнее и сильнее, они ныли тянущей болью и, Цзин Юань полагает, что если бы не кровь, то все было в несколько раз хуже. Однако в данной ситуации ему удавалось получать удовольствие от приличных размеров, полностью заполняющих его. Крупная головка члена терлась об простату, а когда Блэйд немного сменил угол фрикции, у генерала засверкали звездочки перед глазами. Позвоночник то и дело пробивала боль, словно вспышка молнии или удар тока. Цзин Юань вздрагивал, содрогался от судорог в ногах, которые не в силах был остановить, и совсем извивался как змей от звонких шлепков по спине, приводящих ее в большее напряжение. Блэйд был воистину безжалостен и, когда ему стало скучно, ведь получить оргазм он все равно не сможет, а поизмываться над поддавшимся на воспоминания генералом все еще представлялась возможность, он снова вцепился зубами в его плечо. При этом, член вошел настолько глубоко, что самому Цзин Юаню показалось, что он достиг его желудка. Ахнув от тянущей боли на затылке, которую побудил резкий захват волос, и ощутив болезненный укус на плече, он выгнулся в пояснице, зажмурившись от растекшейся по всему телу вспышке боли, которая выворачивала все его внутренности наружу. Его собственный член выплеснул сперму, тем самым получив долгожданный разряд. Блэйд, услышав у уха довольный протяжной стон, отстранился от плеча и с особым удовольствием двинул подзатыльник Цзин Юаню, отчего тот упал лицом в подушки. Уставший от терзаний организм перестал справляться с поддержанием сознания, а когда удар пришелся по затылку, то совсем перед глазами потемнело. Цзин Юань отключился.       Блэйд многозначительно хмыкнул, его лицо не выражало никаких эмоций, а в душе не было ни сожаления, ни ликования. Толкнувшись еще пару раз в обмякшее в его руках тело, он наконец отпустил свою жертву. Ему глубоко все равно на чужую боль, ведь Цзин Юань сам согласился на эту авантюру, сам предложил прийти к нему под покровом ночи и грязно отодрать на кровати. Никаких ограничений не было, Блэйд решил, что ему дозволено все, что вздумается. Тогда-то больная голова и порешила, что сегодня выместит на этом послушном теле всю душевную боль, которая накопилась за долгие мучительные годы. Блэйд потуже перетягивает грудь бинтом, на ней одни лишь шрамы, но бинт стал чем-то родным, позволял чувствовать хоть что-то живое внутри. Небрежно накинув на себя верхнее одеяние, Блэйд удаляется прочь, оставив место грязного секса таким, какое оно есть во всей красе. Ему было совершенно без разницы, очнется ли генерал после этого или испустит дух от кровотечения. Главное, что Мара внутри улеглась, больше не рокочет и позволяет думать гораздо открытее. Но даже такой выплеск эмоций не помог унять столетнюю боль, что продолжает разжигать в нем ненависть. Кажется, ничто в этом мире больше не поможет ему, а спасет его от отчаяния только собственная смерть.