Однажды в Динане

      Знаете, многие люди для других точно таких же людей, как солнце. Близкое такое, которое увидеть можно, руки протянуть, но недосягаемое, на которое даже без слез не взглянешь.       Солнце и впрямь далекое.       Для Альберу его главная звезда — тот, кто живет на другом конце света, так далеко, что на выходных приехать не получится, он вообще-то школьник, которому к экзаменам готовиться надо, а он хихикает в голосовое сообщение, записывает что-то в ответ и не замечает, как время стремительно летит к утру. Понимает только, когда его звезда пишет о том, что у него уже поздно и спать надо.       7:00. Звенит будильник, отправляющий его в школу, а у Альберу огромные синяки под глазами, но счастливая улыбка, с которой он встает с кровати и устало потягивается. А все же приятно было провести так время.       Надо же, а у Кейла только через час будет 22 марта. Он пишет ему с приветом из будущего и хохочет, когда Кейл отвечает, что он на самом деле гадалка и знает, чем Альберу занимался всю ночь. Конечно же, знает.       У Альберу есть друзья, ему с ними интересно, но ни с одним из них он даже не думал говорить всю ночь, смеяться тихо, чтобы никто из родных не услышал, и отвечать также тихо, срываясь на громкий шёпот, потому что забывался.       Ему так с Хенитьюзом хорошо. Сердце трепещет, а еще он хочет круассан, хоть Кейл множество раз и говорил, что это предрассудки, никто не ест круассаны во Франции с самого утра.       Они встретились, когда Альберу на каникулах уехал к тёте по маминой линии, просто на площадке, где долгое время в тишине качались на рядом стоящих качелях и смотрели на резвившихся детишек и недовольных мамаш, которым хотелось согнать подростков и посадить собственных детей на их место.       Их и выгнали. На том и сошлись. На обсуждении людей. И продолжали качаться, теперь уже не в тишине, обсуждая все на свете, они ведь все-таки полностью незнакомые люди, им о многом можно поговорить. Кейл советовал новеллы, аниме, манхвы, манги, Альберу смотрел и читал, а потом они долго и насыщенно обсуждали чуть ли ни каждую главу и серию.       Теперь говорили не только о людях, но ещё и о персонажах, а потом как-то так вышло, что каникулы закончились. Альберу обещал писать, Кейл обещал отвечать. Так и произошло.       Вошло в привычку писать каждый день, записывать голосовые, неуклюжие кружки, на которых у них всегда разное время суток. Всё же восемь часов между странами, это чувствовалось.       Во вторые летние каникулы они все-таки освободили злосчастные качели, сделав огромное облегчение и отсутствие конфликтов для матерей, а сами пустились исследовать Динан, бродя в разные стороны, разговаривая много и находя до ужаса дешевое, но вкусное мороженое.       Теперь тот переулок с добрым дедушкой их любимый, он истории смешные рассказывает, говорит, как свою болеющую бабушку любит, у той рак, ей деньги на лечение нужны, вот он и продает мороженое.       Они как-то раз даже в больницу зачастили, слушали, как резво болтает бабушка, будто не больна вовсе, но в глазах печаль, огромная, еë словами не передать, седые волосы, с которыми она уже готова прощаться из-за скорой операции, Кейл подкрашивал несколько раз в темно-черные, какие были, когда она еще молодой была.       Бабушка говорила своему мужу о том, чтобы тот не смел ее бросать, когда лысой увидит, тот смеялся задорно, поглаживая женщину по плечу и обещая, что он еë даже инопланетянином любить будет.       Внуков у тех не было, а дети в Париже все, в люди выбиваются, позабыв про родителей совсем.       А когда Альберу уехал, Кейл звонил, громко рыдая. Бабушка умерла во время операции, а у дедушки от этого сердце не выдержало, он скончался прямо в коридоре, где ждал окончание операции.       Альберу тоже плакал, больше даже не от смерти этих двоих, а от надрывающегося голоса Кейла, от его всхлипов и рваных вздохов. Больно было обоим. Сердце разрывалось на части от вселенской несправедливости к старикам, от того, что сейчас он Кейла обнять не может поддерживающе, от глухого полумрака в комнате и от счастливых воспоминаний в Динане, которые омрачились, но все ещё оставались яркими, полностью готовыми заменить корейское солнце.       В третий раз на каникулах они все еще забегают в тот переулок, смотрят на новых людей, обходят город по сотому кругу, заходя по пути во всевозможные магазины. А ещё Кейл обучает его французскому.       У Хенитьюза родители из Кореи, но родился он во Франции, в Динане, поэтому и говорит свободно на двух языках. Альберу смотрит восхищенно, когда Кейл щебечет что-то на своем французском, а Кроссман распознает только отдельные слова и фразы.       А ещё они целуются. Прямо в аэропорту перед вылетом Альберу. Таша смотрит выпученными глазами, а они друг на друга с красными щеками, улыбаясь счастливо, совсем по-детски, будто родители разрешили съесть мороженое до обеда.       Они вроде до сих пор друзья. Точнее до первого звонка и разговора о том, что это вообще было. Ровно до этого момента, а потом они уже пара. На расстоянии, что очень грустно, но от этого их отношения хуже не становятся.       В четвертые каникулы они сидят на крыше какого-то здания, держатся за руки и говорят. Так много, что у них точно должны были закончиться темы, но нет. Они льются с губ длиннющим диалогом, а потом двое молчат после поцелуя, смотрят даже в разные стороны, но руки крепче сжимают.       Таша принимает их радушно, кормит вкусно, спрашивает, как с учёбой дела, куда пойдут потом после обеда, и усмехается открыто, когда те ее иногда не слушают, держась за руки крепко под столом.       Альберу знает про родителей Кейла, знает, что у того мачеха уже лет как десять, знает, что родной отец игнорирует, и только младшая сестра поддерживает контакт с братом, Кейл же знает, что у Кроссмана только младшие братья и отец-одиночка, с которыми он общается отрывками, не хочет и не может больше.       Они всë друг про друга знают. Так много, но до ужаса мало, ноги стаптывают каждый день, гуляя по набережной, а потом даже едут в другой город с Ташей, где тоже гуляют много, фотографируются, держатся за руки и дарят друг другу по небольшому брелку с именами друг друга (найти их было сложно, но не невозможно).       И вот, Альберу вновь возвращается домой с брелком и самым прекрасным именем на нем — Кейл, а точно такой же, но с другими буквами, болтается у Хенитьюза на рюкзаке.       И скоро вот пятый год. Пятые каникулы. Второй год их отношений.       Альберу восемнадцать уже, Кейлу тоже. Они все сидят на той крыше, где можно увидеть закат и чувствуют себя самыми счастливыми на свете.       Кроссман обещает переехать в Динан, как только закончит школу, и говорит на французском, немного ломанном с корейским акцентом, но на французском.       А ещё у них самая лучшая свадьба в двадцать пять, самая уютная квартира неподалёку от Таши, а их семьи друг с другом знакомы. Они все еще бегают по Динану, заходят на могилу к старикам и носят брелки с именами друг друга, все ещё любят, сжимают друг друга в объятиях и целуют на ночь в щеку.       Они все ещё…       Но уже не ждут каникул, чтобы обняться и пойти гулять. Теперь они ждут прекрасного вечера и теплого утра, чтобы наткнуться на взор любимых глаз и чмокнуть в нос с еще нечищенными зубами.