ли минхо и один миллион долларов.

Минхо, честно сказать, устал. Он устал от того, что со дня на день в его комнату может войти хозяйка общежития со своим страшным старшим отсидевшим срок за убийство сыном и они вдвоем вышвырнут несчастного студента третьекурсника с пятого этажа, потому что у него сгорели все сроки оплаты аренды. Устал от того, что кто-то на регулярной основе крадет его еду с холодильника общей кухни, и плевать, что все, чем он питался, и то, что требовало холодильного сохранения, это малиновое мороженое, которое он умело крал из детских рюкзаков пятилеток на автобусной остановке. Устал от того, что не может нормально помыться уже какую неделю подряд, потому что на улице, где жило жизнь его общежитие, активно шли работы по водоснабжению района, поэтому рассыпающееся на глазах здание аварийного оттенка иронично оставалось без той самой воды. Устал от всего. В первую очередь от того, что у него не было денег. Его будни подразумевали пробуждение с пятого будильника, словесную перепалку с соседями по этажу, скисшее молоко в кофе, техническую воду в ладонях, чтобы умыть лицо, и успешно упущенный автобус. В те моменты, когда Минхо заспанным взглядом провожал свой автобус, мысленно утешал себя: «Зато сэкономлю, ходить полезно для здоровья». Одногруппники игнорировали факт того, что Минхо мог ходить на лекции и практики в одной и той же одежде. У Ли был вкус, и вкус подразумевал смещение центра внимания с испачканной футболки на крутую черную кепку, вкус прослеживался в рваных джинсах и стильных современных заплатках на зипке, кольцах из проволоки на пальцах и браслетах из затасканных резинок для волос, которые ему с ныне короткой стрижкой не очень-то и были нужны. «Да, я обожаю уличный стиль. Конечно, я умею кататься на скейте. Нет, я не курю, курить вредно. Где, кстати, хён? Он не в курилку пошел? Я за ним. Постою рядом». Минхо, напряженным плечом упираясь в профнастиловый забор возле недостроенного сооружения на территории университета, с вожделением во взгляде и искусанными губами наблюдал за тем, как его единственный друг с удовлетворительным причмокиванием заканчивал докуривать виноградную сигариллу, купленную за копейки в ближайшей табачке. — Ты бы лучше просил денег на еду, а не клянчил у меня эту гадость, — со старческим негодованием сетовал на него приятель, пока Минхо возился со своей челкой, противно падающей из-под кепки на лицо. — Я не клянчу. Человек, что стоял рядом с ним, имел не самую успешную репутацию в месте, где они вместе просиживали штаны вот уже третий год. Минхо мечтал стать спортивным журналистом, потому что любил спорт с самого детства. Его друг мечтал дожить до тридцати и желательно не за решеткой. Ли Минхо не всегда жил «так». И это не «так» парадоксально проскальзывало в его манерах, в его обогащенной эпитетами и тропами речи, в его противоречивой ухоженности, что не сочеталась с затасканными на теле тряпками. Он отлично разбирался в высоком искусстве, обожал классику и души не чаял в поэзии Шекспира. Минхо выиграл генетическую лотерею, по крайней мере, так считали остальные. Когда ему в лицо солили подобными комплиментами, он старался не сильно кривиться, чтобы никто не узнал. Чтобы никто не узнал, что его «генетическая лотерея» подразумевала собой огромное банкротство всей его семьи. Он не был особо близок со своими родителями до совершеннолетия. Его воспитывали бабушка с дедушкой, в доме которых было всегда тепло, уютно и сыто. Они считали себя потомками голубых кровей, рассказывали Минхо былины о жизни в Европе и обучали его манерам светского общества, никогда толком не отвечая нормально на один единственный вопрос. «Где мама и папа?» Минхо запрещали говорить незнакомцам свое имя, заводить друзей и хотя бы как-то налаживать коммуникацию среди сверстников. Когда он пошел в первый класс, то сильно удивился, ведь его имени в списке поступивших не было. Оказывается, имя было, только другое, но то самое другое и подразумевало личность маленького Ли Минхо. «Ты как бродячий котенок, у тебя десять имен». Минхо менял каждый год школу вовсе не потому, что учился плохо и его исключали. Это были замашки его родственников, что считали подобные перемены в жизни ребенка полезными, ведь не было ничего лучше имения навыка быстрой адаптации из-за резких перемен. Минхо не знал, что самой большой резкой переменой в его жизни будет внезапная встреча с родителями на совершеннолетие. К тому моменту он уже и своего имени толком не помнил, по привычке называясь незнакомцам всеми именами, которых, уже казалось бы, не существовало и вовсе. Потому, когда, идя домой в очередной раз в обход в очередной раз по незнакомой улице, он встретил у калитки двух взрослых людей, представился французским именем Марсель и сделал вид, что заблудился и иностранец. В тот же вечер он и узнал, что его родители были не просто занятыми бизнесменами, а помышляли чем-то незаконным, из-за чего им приходилось скитаться по всему миру и видеть его разнообразие без неудачного, в то же время и не прописанного в документах, прицепа в виде Ли Минхо. И жизнь в то мгновение вроде как начала налаживаться, потому что вместе с родителями у восемнадцатилетнего школьника появились и деньги, и своя недвижимость, и походы на «взрослые вечера», к которым его готовили всю жизнь. Минхо тот период жизни показался ремиссией перед смертью от неизлечимой болезни. В один день он нашел семью, в другой же день её потерял. Душевные разговоры с родителями у него не складывались, а бабушка с дедушкой, выполнив свой долг, отчалили в отпуск на небосвод и больше в жизни внука не фигурировали. Дело запахло жареным аккурат в тот момент, когда родителей Минхо поймала здешняя полиция. И наблюдая с самым безразличным выражением лица за тем, как его родителей арестовывают за все совершенные противозаконные деяния, он не придумал ничего лучше, чем представиться мужчине в форме Марселем и убежать подальше, не забыв прихватить с собой несколько пачек чужих денег. Теперь он стоял здесь. Третий год он стоял в этой курилке, следил за тем, как его доверенное лицо в виде будущего выпускника журналистского факультета отравляло свои легкие и выслушивало его скулеж из-за отсутствия денег. — Ты все еще работаешь в «Курочка-Уточка»? — спросил его парень, на что лицо Минхо скукурузилось в усталости и отвращении. — Работаю, но уже какой месяц бесплатно, — обиженно, скрестив руки на груди. А все потому, что решил украсть машину хозяина заведения, чтобы похвастаться перед крутой девчонкой-постоянницей, мол: «Я не только курицу на гриле жарить умею, но еще и крутить этот барабан, врум-врум, бип-бип!» Позор. — Твои же родители вроде сидят за решеткой уже третий год, я прав? — этот вопрос затерялся в щелканье крышки зипповской зажигалки, потому Минхо сначала не расслышал, а когда расслышал, то побледнел от ужаса. — Я знаю, потому что мир, в котором я живу, очень тесен. Ты лицом похож на свою мамашу, а она в свое время сумела надурить моих старших знакомых на круглую сумму. — Предлагаешь мне носить маску? — Ни в коем случае, такое лицо скрывать противозаконно. Меня посадят на пожизненное за такую идею, если ты её реализуешь. Минхо самодовольно хмыкнул и театрально начал накручивать короткую прядку на палец, прежде чем по-конски нервно засмеяться. Он был в дерьме. В этот раз его точно выгонят из общежития, он умрет с голоду, а его приятель не пустит к себе на ночь в наркопритон, в котором он жил крайние лет десять. Минхо все еще неженка. — У тебя в крови должна быть клептомания. Я уверен, в тебе есть скрытый потенциал мошенника, наемника, махинатора и обманщика. — Во мне случайно не скрыт какой-нибудь бриллиант в сто ядерных карат? Может быть, мои родители засадили мне его в сердце, и если я его достану и продам, то смогу вернуть себе свое потерянное имущество? Поесть на веранде того ресторана с французской кухней и видом на Сеул? А я смогу купить себе новые кроссовки? — Минхо обожал разбиваться в подобных вопросах, устраивая реалити-шоу на всеобщее обозрение. Всю жизнь был слишком тихим и скрытным, теперь хотел быть громким и открытым. — Давай отведем тебя к проктологу, может быть, в твоей задницей что-то и найдем. — Ах ты… — и замахнулся. — Извините, — обоих парней перебил робкий голос, раздавшийся в нескольких метрах от места, где они стояли. Минхо замер, опуская руку и уставляясь на парня, которого прежде в курилке не встречал. Исходя из своих тугих соображений, пришел к выводу, что мальчишка был первокурсником. — У вас можно попросить зажигалку? — Конечно, — и пока приятель Минхо оказывал столь любезную услугу незнакомцу, сам же Минхо играл в свою любимую игру «Анализ». Как бы ему не было стыдно, но первое, что он всегда замечал в людях, — это то, как они одеты. Одеты ли они в дорогую одежду или в одежду из масс-маркетов, а может быть, в одежду с секонд-хендов, или они, как и Минхо, просто стянули с кого-то штаны-карго и гуляли в них по городу. Ему это было важно, потому что одежда могла многое сказать о человеке. Но не в его случае. В его случае одежда услужливо помогала не мерзнуть ночами и не промокать под дождем основательно. Исходя из своих скользящих наблюдений, наметанный глаз Минхо понял очевидное — парень напротив него был дорогим. Буквально дорогим, словно товар, что только что выставили на аукцион за три миллиарда долларов. Он был «аккуратно дорогим». Без вычурности и пафоса, натурально роскошно. — Спасибо большое! — Ли следил за тем, как в пальцах юноши красиво умещалась тонкая сигарета дорогой фирмы. Пачка таких сигарет была равнозначна хорошему ужину в заведении среднего класса. — Как тебя зовут? — грубоватый голос друга выбил Минхо из бедных рассуждений. — Я Хан Джисон, первый курс рекламы. Дальнейший обмен любезностями Минхо не слышал, потому что чужое имя в сочетании с уже вдоволь изученной внешностью от чего-то казались ему чем-то знакомым. — Укради его, — казалось бы, только задумался, как прошло уже порядка десяти минут и блаженного первокурсника рядом не оказалось. — Чего? — Он сын Хан Бо-сона, директора одной из юридических фирм Сеула, «Часы». — Я за него рад? — спросил Минхо сам себя. — Ты меня не понял, — на его плечо упала тяжелая рука. — Хан Джисон выглядит легкой мишенью, свободно разгуливающей по территории университета без всякой охраны. У нас народ легкомысленный и порядочный, ему здесь ничего не угрожает. — Кроме рака легких, — не смог удержаться. — Найди какое-нибудь безлюдное заброшенное место, замани его туда, огрей чем-нибудь тяжелым, свяжи, а после запугай до смерти. Свяжись с его отцом, попроси деньги за выкуп, а потом в закат. — Может быть, мне просто попросить у него денег? Мне кажется, так немного гуманнее. Хан Джисон выглядит глупым и добрым, я думаю, он может просто так дать мне денег на оплату жилья и еду. Взгляд парня с сигариллой в пальцах заметно потемнел от негодования. — Ладно, забудь. Но Минхо не забыл. Придуманная в курилке за пятнадцать секунд идея настолько прочно въелась в переполненную другими более важными мыслями голову Минхо, что он не мог от неё отделаться. И вот когда уже пошла третья бессонная ночь, Ли понял, что нужно что-то делать. Такая жизнь была ему не по вкусу. Те ночи, что он не смыкал глаз, продолжились. Минхо смотрел кучу сериалов и фильмов про похищения, читал статьи и сидел на теневых форумах, пытаясь понять, что именно ему нужно для реализации своего плана. Многие «бывалые» советовали изучить свою жертву, чтобы её похищение не было слишком явным и было время на «остепениться в укромном месте», чтобы после начать требовать деньги. Поэтому Минхо решил начать изучение Хан Джисона. Первое впечатление уместно помещалось в словосочетании «сахарный мальчик», однако когда Минхо увидел то, с какой силой Джисон бил боксерскую грушу, всякий сахар стал соленым. Джисон действительно был из весьма обеспеченной семьи, чем особо не козырял. Минхо старался следить за ним в стенах университета, в обеденные перерывы и в то время, когда учебы не было. Ли надеялся, что его чертовую черную кепку никто повсюду не замечал, но, как ему казалось, сталкер из него был отвратительный. В первый раз Джисон заметил его тогда, когда Минхо смог пробраться в тренажерный зал фитнес-клуба, притворившись парнем с потерянным абонементом. Ли, чтобы не сильно выделяться на фоне спортивно одетых граждан, снял с себя кепку, взъерошил волосы, стянул с вешалки чужую синюю толстовку и подкатил рваные джинсы. Ему казалось, что Джисон его не узнает. Ему перестало казаться ровно тогда, когда Хан начал в открытую на него пялиться. Минхо еще долгое время спрашивал себя, почему Джисон так тупо на него смотрел, пока сам не понял, что занимался тем же самым все предыдущие до неловкого разговора пятнадцать минут. — Ты же хён из курилки, верно? — Тю парле франце? Лицо Джисона вытянулось в изумлении. Больше Хан ничего у него не спросил. Во второй раз они столкнулись подносами в кафетерии университета. Здесь Минхо только радовался тому, что подобное не выглядело подозрительно. Подозрительным было только то, что Хан Джисон вместо ругательств начал извиняться и густо краснеть, словно это он ничего не видел из-за челки и кепки. — Прости, хён из курилки. — Ничего страшного, — Минхо расцвел от такого нежного извинения и едва ли не припеваючи принялся помогать Джисону разбираться со всем беспорядком, словно не он держал в голове уже какую неделю подряд мысль о том, чтобы похитить его. — Хён, — и пока Ли, не брезгуя, пытался сухими салфетками убрать остатки обеда, который даже ему не принадлежал, потому что он украл чей-то поднос со стола, Джисон продолжал любопытным взглядом изучать его. — М? — Мне жаль, что я испортил твой обед. Могу я тебя угостить? Минхо — гордый старшекурсник, он не позволит своему младшенькому угощать его. — Не стоит. — Я знаю отличный ресторан с европейской кухней недалеко от университета. Я буду свободен после шести вечера, можем вместе поужинать. Могу я тебе продиктовать адрес того заведения? И солнце сегодня как-то светило по-особенному, и ветер вечерний был теплым и убаюкивающим, и даже пение птиц слышалось Минхо любимыми треками Адель, а может быть, у него просто сломались проводные наушники и мир смешался перед глазами. Минхо все еще был обязан похитить Джисона. Ему все еще нужны были деньги, много денег. Он даже пожертвовал одной предметной тетрадью, чтобы на крайних листах расписать все то, что ему было необходимо приобрести после своего преступления: 1. Двухкомнатная квартира недалеко от центра Сеула с видом на речку Хан. 2. Крутой байк черного цвета. 3. Пожизненный абонемент в СПА-салон. 4. Свой бизнес по производству малинового мороженого. Минхо был уверен, что полученных денег ему хватит. И чтобы их точно заполучить, необходимо было выстроить доверительную связь с Хан Джисоном. Вскружить ему голову своими новыми дырками на джинсах, поразить остроумием и добить тупым флиртом. Последнее оставалось под вопросом. Минхо был бы глупцом, если бы начал отрицать очевидный факт — Хан Джисон был очень даже в его вкусе. В его специфичных вкусах, в тех самых, где девушка-постоянница тире молодая учительница литературы и богатенький сынок владельца юридической компании стояли на одном уровне пубертатного возбуждения. Он собрался с духом, перед тем как переступить порог относительно дорогого заведения ради вкуснейшего ужина, как его тут же голосом остановил высокий мужчина в классическом костюме и солнечных очках. Минхо испуганно замер, боясь, что его нагнали враги его сидящих за решеткой родителей или, еще хуже, кто-то разболтал всему свету об его коварном плане похищения Хан Джисона, и сейчас Ли отправится в гости к своим маме и папе. — Вы «хён из курилки»? — спросил вежливо мужчина, на что Минхо мысленно посмеялся. — Марсель. Незнакомец слишком заметно удивился. — Хан Джисон просил передать, что у него не получится с вами поужинать, однако он настоял на том, чтобы вы все-таки поели. Можем вместе пройти внутрь, вы закажете то, что вашей душе угодно, и я оплачу счет. И солнце больше не светило, и Адель устами птиц не щебетала, и все стало отвратительным, пока Минхо, слегка промокая под дождем, шел по безлюдной улочке до своего общежития, с громким чавканьем поедая жареную курочку из «Курочка-Уточка», куда заглянул поздороваться со своими коллегами. Разумеется, он отказался, и более того, даже чуть-чуть обиделся на Хан Джисона. В третий раз они встретились через пару недель, уже тогда, когда план Минхо был реализован на почти все сто процентов. Он нашел заброшенный склад на территории порта Инчхона не без помощи своего приятеля. Особенно сильно его привлек сырой подвал с просвечивающим дырявым потолком, через который можно было бы разглядеть не менее дырявую крышу помещения. В подвале валялись сырые веревки, пустые банки и бутылки из-под пива, одинокие бочки для топлива и заржавевшие цепи. Минхо смотрел на обнаруженную картину с вожделением, не переставая сравнивать увиденное с фотографиями из браузера по поисковому запросу «места с самыми жестокими убийствами». У Минхо не было никакого холодного оружия за исключением кухонного ножа, который он постоянно держал у себя под матрасом в комнате общежития. Ли умел обращаться со столовыми приборами на уровне носителя сливок общества, однако ни разу не представлял себя в роли убийцы. Но Хан Джисона нужно было чем-то запугать, потому Минхо нашел пистолет. Пистолет-зажигалку, очень похожий на настоящий ствол, которым главные герои в блокбастерах мочили бандитов. Минхо перед зеркалом в своей комнате старался спародировать несколько их движений и приемов, чтобы выглядеть убедительно. Настоящему похитителю нужна маска, поэтому Минхо с печалью во взгляде смотрел на купленные черные плотные капроновые колготки. Он потратил на них свои почти последние деньги, теперь нужно было не накосячить и скрыть свое лицо очень грамотно. Как читал на форумах, как подсказывало сердце. Крайней сложностью было само похищение первокурсника, так как у Минхо не было машины, а ехать в автобусе в объятиях с парнем с пакетом на голове не казалось ему чем-то не вызывающим подозрений, поэтому Ли придумал следующее: — Эй, Хан Джисон! — Минхо быстрым шагом передвигался по узкому коридору их корпуса, крепче прижимая к груди лямку рюкзака со всеми необходимыми «принадлежностями». Хан Джисон сегодня прекрасен. Идеальная жертва для преступления, облаченная в стильные светлые вещи с подведенными глазками и бальзамом на губах. Последнее забрало себе слишком много внимания будущего грабителя, из-за чего он в интригующем молчании стоял пару минут напротив растерянного Джисона, изучая все полосочки на его пухлых губах, забывая моргать. — Хён? — осторожно позвал Хан, не зная куда себя деть от пристального взгляда. Его сердце и без подобных казусных ситуаций разрывалось каждый раз, когда в поле зрения оказывался загадочный третьекурсник, о котором шептались все девчонки его потока. Джисон раньше понятия не имел о том, кто такой Ли Минхо, и в своей голове рисовал его крутым гангстером или же капитаном баскетбольной команды, но никак не таким… И «не таким» нравилось ему еще сильнее, чем глупые предположительные образы. Он перед их самой первой встречей собирался с мыслями добрые сорок минут, ведь знал, в какое время его хён ходил курить. Хотел с ним познакомиться, пококетничать, побыть слащавым мальчиком и сразу дать понять четкое и важное — хотел сблизиться. Но все пошло не так, потому что Минхо оказался… Оказался слишком рассеянным и закрытым. Закрытым не в холодном смысле. Он искренне не понимал, что делал не так. Искренне не понимал, почему Джисон так настойчиво просил его подстраховать во время жима гантели, искренне не понимал, почему тогда Хан невзначай предлагал ему пойти вместе принять душ после спортивных изнурительных тренировок, искренне не понимал, почему первокурсник так ало смущался, когда они носами столкнулись и подносы уронили. И эта глупость в первозданном виде слишком сильно раздражала Джисона. Потому что ни о чем другом он и думать не мог с начала учебы. Только Ли Минхо, его дурацкая кепка и неловкие встречи. Хотелось взять все в свои натренированные еженедельным боксом руки и вбить в голову журналиста свои честные намерения. Закричать на весь коридор слишком явное: «Идиота кусок, давай сходим на свидание, я хочу с тобой целоваться!» У Джисона уже была такая попытка, но дополнительные факультативы помешали его свиданию. В тот вечер он даже позволил себе немного поплакать в подушку перед сном. — Во сколько ты заканчиваешь? — наконец-то пришел в себя Минхо. — После двух я свободен, — сердце Джисона забилось чаще, а кровь начала неумолимо быстро приливать к щекам. — Ты что-то хотел? — Не хочешь прогуляться? Хан был готов заплакать. После мысли о том, чтобы поплакать от счастья в туалете, проследовала та, где он осознавал — сегодня он не слишком парадно одет, чтобы выходить в свет. — Куда именно ты хочешь сходить? — Хан не смотрел в глаза Минхо, предпочитая изучать едва заметный принт на его футболке. Хотелось коснуться его пальчиком и начать водить по искаженным линиям рокерского черепа. — Как насчет заброшенного склада в порту Инчхон? Джисону безусловно надоели клишированные свидания в дорогих ресторанах и походы в кино, потому он с самым кривым выражением лица, но полным счастья взглядом согласился. Минхо слишком громко обрадовался, показал большой палец вверх и убежал, оставляя Хана наедине со своими быстро бьющимися в груди чувствами. Он считал часы до встречи возле склада. Каждая минута подразумевала собой бесконечное накручивание и тревогу. Роясь в мыслях, Джисон к своей неожиданности вдруг понял, что раньше уже встречал Минхо. Встречал ту счастливую улыбку, но где конкретно, понять так и не смог. Никому не сказал, куда направился. Родители слишком строго относились к его любым взаимоотношениям, ведь, как никак, он был единственным сыном в семье Хан. Когда Джисон в средней школе громко и пылко сознался в своей ориентации, произнесенное пропустили мимо ушей и перестали воспринимать томные взгляда подростка в сторону мужского пола как что-то важное. Хан рос в тяжелых условиях с болезненной гиперопекой со стороны своих родителей. Они лишали его той свободы, которой, по мнению самого Джисона, обладал Минхо. Они следили за каждым его шагом и опасались пугающих непредвиденных обстоятельств, где родному сыну хотят навредить конкуренты главы семьи. Хан считал своих родителей сумасшедшими, ведь никому в двадцать первом веке не вперлось красть детей людей высоких должностей и угрожать их убить за определенную сумму денег. Кажется, Хан Джисон ошибался. Когда такси подвезло его ко входу порта, Джисон начал сомневаться в своих чувствах и принятом решении. «Он романтик», — подумал и неловко пролез через дыру в заборе, начиная блуждать по пустынной территории. Все сооружения, которые он встречал на своем пути, были плотно заперты, кроме одного единственного, ближе всего расположенного к берегу. Хан на секунду позволил себе допустить мысль о романтическом свидании, которую тут же потерял в вони помещения, куда зашел. — Хён? — осторожно позвал он, когда прошел еще глубже. Он был уверен, что Минхо ждал его здесь, но самого парня не наблюдалось, пока он не заметил табличку у спуска в подвал. Тетрадный клетчатый лист бумаги: «Хан Джисон, тебе сюда! : *» Сердце затрепетало, ноги подкосились, и очарованный абсурдным старшим юноша побежал к скрипучей ржавой лестнице. В подвале было противоречиво светло из-за прощелин в потолке. Недостаточно светло, чтобы заметить подкравшийся со спины силуэт. Джисон не успел пискнуть, как к его губам приложили тряпочку, пропитанную неясным веществом. Голова его закружилась, руки рефлекторно вцепились в чужую, Хан почувствовал неописуемый ужас, прилив адреналина, из-за чего начал дергаться и предпринимать попытки закричать. Лишь через полминуты его тело начало обмякать, а ноги подкашиваться. Он отключился. — Блин, — как-то растерянно и обеспокоенно произнес Минхо. — Надеюсь, я тебя только что не убил.

***

Минхо тревожился час, пока Джисон был без сознания. Он нашел себе местечко на одном из деревянных ящиков, где хранились бутылки со спиртом. Ноги Ли тряслись в предвкушении, голова кричала о том, что нужно было быстро все исправить. Сказать Джисону, что это было розыгрышем и отпустить его, предварительно попросив денег. Но дороги назад уже не было. Минхо действительно устал от жизни под сырым потолком и без еды в холодильнике. Ему нужна была эта сумма, болезненно сильно нужна. Периодически он сползал со своего трона, чтобы рукой в резиновой перчатке поправить спутанные волосы спящего Джисона. Благодаря тому, что Хан был в бессознательном состоянии, Минхо удалось очень крепко привязать его к найденному на территории склада скрипучему деревянному стулу. Он также обыскал его сумку и нашел телефон, с которого, по его плану, Джисон будет звонить своему папаше и просить забрать его, привезя с собой чемодан денег. План был надежным. Из неприятного раздражали колготы на голове, из-за чего лицо чесалось и постоянно хотелось чихать. Минхо считал, что Джисон слишком тупой, чтобы понять, кто его держал в заложниках. Когда Ли позволил себе еще раз пальцами погладить мягкие волосы, а после спуститься к пухлым щекам, тогда-то глаза чужие и распахнулись, а после этого Минхо очень ловко зарядили ногой по лицу, едва не ломая нос. — Помогите! — закричал Хан. Из-за того, что он слишком резко поднял ногу для удара, стул потерял свое равновесие, и он упал на спину, слыша хруст дерева. Это послужило отличной возможностью, чтобы предпринять попытку развязать себе руки, но узлы явно были связаны мастером, и выпутаться так быстро, как хотелось бы, не удалось. — Помогите! Минхо не хотел раскрывать свою личность и уж тем более свой голос, более того, он не хотел бить Джисона, но из-за адской боли в переносице ему все же пришлось прибегнуть к грубой пацанской силе. Он быстро вернул себе координацию, чтобы схватить валявшегося на полу Хана за волосы и, подняв его таким образом «на ноги», вернуть к исходному положению. Хрупкий первокурсник натуральным образом расплакался, хлюпая носом. В его глазах читался ужас и Минхо почувствовал себя отвратительно. С каждой сознательной минутой рядом с этим парнем Ли понимал, что совершил ошибку. Однако ему все еще нужны были деньги. — Пожалуйста, отпусти меня, — шепотом попросил Джисон, опасаясь того, что за крик ему могут прописать по лицу. — Что тебе нужно? «О!», — воскликнуло внутри Минхо, и он с деловым видом отошел к своему рюкзаку, доставая оттуда ту самую предметную тетрадь. Достал ручку и начал писать указания. «Мне нужно, чтобы ты позвонил своему папаше и попросил у него бабки за свою задницу», Ли задумался над тем, что прозвучало грубо, и зачеркнул. «Мне нужно, чтобы ты позвонил своему папаше и попросил у него бабки за свою очаровательную задницу», после понял, что комплимент немного неуместный, и снова переписал: «Звони своему отцу и проси деньги. Если он не привезет мне один миллион долларов до конца этого дня, то я прострелю тебе голову. Пусть приезжает один, без оружия, только с кейсом, и никто не пострадает». Минхо был доволен своей бандитской работой, едва ли не победно закачал головой. Обернувшись к Джисону и дав ему прочитать написанное, Минхо достал из кармана чужой дорогой телефон. Из-за того, что девайс был защищен паролем, Ли пришлось по Face ID попробовать разблокировать его, для чего он начал тыкать экраном в лицо своей жертвы. Разработка была гениальной. Джисон продолжал испуганно хныкать и давить на чувство вины внутри Минхо. — Как он у тебя записан? — первая тотальная ошибка была в том, что Ли устал писать от руки и подключил к преступлению свой голос, что заставило Хана опешить. — Не могу найти контакт «Папа». — Он не мой папа, он мой отчим, — немного растерянно ответил Джисон. Кажется, он начал успокаиваться. — О… — несколько трагично произнес Минхо. — Мне жаль. Наверное, тяжело без родного отца расти? — Да, есть такое. — Я вот своего отца восемнадцать лет не видел. — Ого… Он умер? — Не-а, он в тюрьме, — после Минхо наконец-то нашел нужный контакт и начал набирать номер. Он приставил мобильник к уху Хана и тот по инструкции все произнес. Однако теперь Джисон не был напуган, что поставило насущного бандита в неловкое положение. Слезы на мягких щеках засохли, губы перестали дрожать, нос больше не сопливил. — Может, уже снимешь этот носок? — спросил спустя десять минут неловкого молчания Джисон, когда ему надоело сидеть в тишине. По короткому разговору с отчимом стало сразу понятно, что глава юридической компании был в огромном ужасе и не менее большом расстройстве, ведь такое случалось с ним впервые. С Джисоном тоже подобное происходило в первый раз. В первый раз на его памяти его буквально украл объект его воздыхания. — Минхо, я знаю, что это ты. Просто в носке ты очень смешной, тебе не идет. — Блять. Минхо стянул с себя колготы и почувствовал, как ему стало легче дышать. Он провел резиновой перчаткой по влажным от нервного пота волосам и немного озлобленно посмотрел на Джисона, который явно не хотел играть с ним в бандитов, что не могло не раздражать. Это Хан должен был чувствовать себя ничтожно, а не Ли. — Так тебе нужны были деньги, поэтому ты похитил меня, чем-то усыпил и едва не врезал мне по лицу? Только за один миллион долларов? — Ну… можно и чуть меньше мне дать, сколько не жалко. Джисону становилось больно. Больно вовсе не потому, что Минхо похитил его. Становилось неприятно из-за чувств, которые в его голове прочно жили за все минувшее между ними время. Он был уверен в том, что в этот раз все искренне, что бабочки настоящие, что это не язвенный гастрит его добивал, а та затерянная в старших классах влюбленность. Вновь захотелось заплакать. Его вновь одурачили. — Ты правда убьешь меня, если мой отчим не приедет? — пусто спросил Хан, слегка ерзая на месте. Минхо долго молчал, не зная, что ответить на спрошенное. Джисон наблюдал за тем, как в пыльном свете лицо похитителя приобретало все новые и новые притягательные краски. С какой стороны не взгляни на Ли Минхо, с любой он будет прекрасен, даже тогда, когда у него в руке пистолет-зажигалка. — Не заставляй меня заклеивать тебе рот скотчем. Джисон хмыкнул, а после повел плечами для характерного хруста. Судя по тому, что сказал его отчим по громкой связи, он постарается решить эту проблему. Наверняка сюда приедет целый наряд полиции и Минхо арестуют, а в худшем случае проделают в его голове дыру от пули, если он начнет вести себя по-дурацки. — Я долго думал о том, где видел тебя, — и все же Хан продолжал, потому что по его мнению терять ему было нечего. — Думал, что придумал это себе, но сейчас, когда ты без своей тупой кепки и сидишь в профиль ко мне, я вспомнил. Мы виделись с тобой три с половиной года назад на одной из деловой встречи всякой знати. Она была на крыше одного клубного заведения, ты был со своим пьяным отцом, который пытался убедить какого-то важного дядю начать инвестировать в его проекты по производству мебели для слабослышащих. Что-то о том, чтобы эта мебель издавала громкие звуки. Все считали твоего отца поехавшим, а я смотрел только на тебя и на то, как ты пытался заткнуть ему рот и бесконечно приносил ему бокалы с шампанским, но все становилось только хуже. Я не узнал тебя, потому что думал, что тот парень, которого я встретил три с половиной года назад, уже наверняка женат и при деньгах отдыхает на Мальдивах, а не учится со мной в одном университете и питается тем, что не доели его одногруппники. Внутри Минхо все сжалось от неприятных воспоминаний. Он стиснул челюсть, но ничего не произнес. Его история слишком глубокая, пронизанная трагедией, которую он прятал за клоунским и беззаботным поведением. — Что случилось с твоим отцом, раз ты ходишь в обносках и похищаешь такого, как я, чтобы заполучить деньги? — Мои родители были мошенниками и наркоторговцами. Три года назад их поймала полиция, и теперь они сидят в тюрьме. У меня ничего не осталось, все то, что они мне дали, забрало себе государство из-за их задолженности. Так как я даже не был вписан у них в документы как родной сын, ко мне никаких претензий не было. Я сделал вид, что не знал этих людей, и на все крики матери отвечал что-то вроде: «Она сумасшедшая, она не моя мать». Дом, где я жил до совершеннолетия, мои родители продали до того, как их поймали. Я стал в каком-то смысле бездомным и переехал жить в разваливающееся общежитие, начиная искать работу, чтобы задержаться в университете. Моей подработки не хватает для того, чтобы даже купить себе нормальной одежды. Я тупой бедный студент, а ты просто попался под руку со своими дорогими сигаретами. Джисон долго обдумывал сказанное Минхо. В его голове не укладывалась последовательность чужой истории, пусть она и казалась ему кинематографично интересной. Ему думалось, что Ли был обычным парнем с плохого района, но все оказалось куда глубже, и это глубже не могло не привлекать его сильнее. — Но ведь ты не такой, как твои родители… — Почему ты так думаешь? — Минхо злился из-за того, что исповедался Джисону. Он никому никогда не рассказывал о том, что с ним случилось. Никогда не получал той поддержки, о которой грезил с самого детства. В такой ситуации выслушивать от симпатичного мальчика слишком хорошие слова казалось чем-то бредовым. — Потому что ты мог достать настоящий пистолет, но вместо этого ты держишь пистолет-зажигалку. Оба затаили дыхание, прежде чем хрипло рассмеяться. Минхо чувствовал отчаяние. — Ты злишься на меня? — Ты похитил меня, связал и напугал до смерти, но я недавно испортил твой обед и не пришел на ужин, поэтому я думаю, что мы что-то вроде квитов. Минхо стало чуточку легче от сказанных слов. На мгновением ему показалось, что еще не поздно что-то изменить в своей жизни и как-то выкарабкаться из дерьма без совершения тяжких преступлений. — Неужели тебе не к кому было обратиться за помощью? — спросил Хан. — Нет. У меня никого не было, поэтому я действовал сам. Как видишь, очень хреново действовал, раз ты сидишь тут, а у меня не настоящий ствол, а китайский «огнестрел». — Может быть, я могу тебе как-то помочь? — Ты сейчас серьезно? — во взгляде Минхо проскочила наивная и саркастичная надежда. — А что мы скажем твоему отчиму, когда он приедет сюда с полицией или со своими бандитами? Что это розыгрыш и мы решили так поздравить его с каким-нибудь днем утюга? Джисон захихикал, а Минхо смутился, потому что с его тупых шуток впервые кто-то посмеялся. Позже они засмеялись вдвоем. Ли впервые чувствовал облегчение, больше не ощущал того груза, с которым жил так много лет. Но счастье длилось недолго, ведь они услышали громкие шаги сверху, а после выстрелы и разбивающееся стекло. Разговоры незнакомцев явно давали обоим парням понять очевидное — это не было спасением Джисона, это было чем-то иным. — Сосунок Хан Бо-сона где-то здесь, — грубый голос. — Хорошей было идеей отслеживать его по телефону, — немного шепелявый. — Интересно, что сынок такой важной шишки забыл в этом сарае? Теперь лицо Джисона действительно стало бледным от испуга. Однако он ужаснулся еще сильнее, когда посмотрел на Минхо: стеклянный взгляд, ноль умных мыслей и легкая дрожь в руках. Хан только открыл рот, как Ли тут же замахал перед его лицом рукой, запрещая издавать какие-либо звуки. Минхо осторожно поднялся с ящика, чтобы подойти ближе к Джисону. Если наверху были настоящие бандиты, то пистолет-зажигалка их не спасет. — Я боюсь звонить в полицию, давай ты, — шепотом произнес Минхо на ухо Хану, опаляя его горячим дыханием. Мурашки прошлись по телу Джисона. Он никогда не слышал ничего более отчаянного, смешного и возбуждающего в один и тот же момент. — Ли Минхо, если мы выживем, ты будешь обязан мне пожизненные свидания за весь этот мрак. — Базару ноль, только придумай, как нам выбраться отсюда. К черту деньги, мне моя задница дороже. Ступор сложившейся ситуации подпитывали только веселые и одновременно пугающие говоры свыше. Компания бугаев очевидно разыскивала телефон Джисона и его, чтобы наверняка причинить какой-то умышленный вред. — Давай мы обольем их спиртом из ящика, а я зажигалкой чиркну и… — Минхо, у них оружие. Пистолеты, пушки, пиу-пау, ты понимаешь это? — Джисон, сидящий со связанными руками и похищенный напуганным Ли Минхо, звучал очень раздраженно. — Ладно, я сам позвоню, — Минхо постарался аккуратно достать телефон Джисона, как в это же мгновение весь склад погрузился в мелодию известного трека Адель «Hello», что стоял на рингтоне. — О, ты тоже слушаешь Адель? — Нам конец, — с самым что ни на есть смирением твердо произнес Хан, понимая, что великая певица великих времен только что сгубила их своим искусством. Однако вместе с драматичной песней сверху началась шумиха из-за ворвавшихся вооруженных людей. Минхо понял, что началась потасовка, и в ужасе принялся развязывать руки Джисона трясущимися пальцами. Не успел он схватить парня за локоть и попытаться вытянуть их наружу, как Хан положил руку ему на плечо и со взглядом, полным решимости, втащил ему крепким боксерским ударом по лицу, заставляя потерять равновесие. От такой неожиданной мести в глазах Минхо помутнело, ему показалось, что ему только что хирургически точно сломали челюсть. Лишь через полчаса он понял, зачем Хан Джисон с ним так поступил. — Я не знаю, сколько их было, — обернутый в плед, он сидел на пассажирском сидении полицейского автомобиля, пока Минхо шипел из-за попытки молодой сержантки обработать его покрасневшую скулу. — Они схватили нас возле университета и привезли сюда. Мы с Минхо хотели пообедать в ресторане европейской кухни, но не смогли. Я пришел в себя уже в подвале, увидел избитого Минхо и испугался. Тогда один из них, приставив пистолет мне к виску, попросил связаться с отцом и потребовать деньги. Стелил и не краснел. Джисон так театрально вещал обо всем случившемся, что Минхо засомневался в том, действительно ли это он устроил весь этот сыр-бор. — Ли Минхо, я ведь прав? — он вздрогнул, когда представительница органов порядка отошла от него и к нему подошел низкого роста мужчина в важном костюме. — Я Хан Бо-сон, отец Джисона. Судя по тому, что рассказал мой сын, если бы не вы, ему могли бы причинить больше вреда. Я благодарен вам за то, что вы смогли защитить его. Позор. — Эти нелюди давно разыскивались моими людьми. Они долгое время преследовали мою семью и угрожали моим работникам. Наконец-то мы смогли поймать их, — лицо мужчины было полно печали и сожаления. Минхо чувствовал себя отвратительно виноватым и одновременно несоизмеримо гордым. — Еще раз спасибо вам за то, что оказались рядом с моим сыном и попытались его защитить. Сегодня у меня еще несколько важных встреч и я занят, но мы могли бы встретиться с вами за ужином в субботу. Я бы хотел вас отблагодарить. — Не стоит, — Минхо окончательно растерялся. Не потому, что в этой ситуации его еще и выставили героем, а потому, что ему не в чем было идти на субботний ужин. — Вот моя визитка, — ему всучили в руку клочок бумаги, а после крепко её пожали. — До скорой встречи. Последнее, что увидел Минхо перед тем, как отправиться домой на полицейской машине, — это довольного Хан Джисона, усаживающегося в черную иномарку. Он подмигнул ему. Хан Джисон — его несостоявшийся один миллион долларов — только что заговорщически подмигнул ему. Он флиртовал?

***

В четвертый раз они встретились возле одного из бутиков с дорогой брендовой одеждой. Минхо обескуражили обворожительной улыбкой, затолкали в машину и притащили в это место, лишая всякой попытки на побег. С того самого дня он старался избегать Джисона. Ему было стыдно, он верил в то, что младшенький заслуженно возненавидел его всеми фибрами своей светлой души, но, кажется, он ошибся. После того разговора в подвале Хан словно проникся им как самой мудреной и нелюбимой общественностью книгой. Каждый раз здоровался в коридоре криком, караулил в курилке и пытался поймать на выходе с аудитории. Минхо не знал, в какую задницу себя засунуть. Все проблемы с зарплатой, общежитием и малиновым мороженым казались бессмыслицей на фоне уж слишком гиперактивного Хан Джисона. — Можешь просто избить меня, если тебе так будет легче. Мне правда жаль, что все так вышло, — боязливо шептал Минхо, когда они стояли напротив входа в роскошный магазин одежды. — Если мне не изменяет память, то, кажется, я ударил тебя два раза, а ты всего лишь разок потянул меня за волосы, — так легко говорил Джисон, словно Минхо не нанес ему очередную психологическую травму. — Я же сказал тебе отпустить эту ситуацию. — Как я могу отпустить эту ситуацию?! — негодовал Минхо. Он покраснел от того, насколько ему было неловко находиться рядом с Джисоном после всего случившегося. Он не спал с того самого дня, ненавидя себя за все то, что сделал. А ведь бабушка учила его быть хорошим. — Смотри, — Джисон крепко подхватил Минхо под локоть и подвел к одному из манекенов. — Очень красивый костюм, не хочешь примерить? Тебе подойдет. — Зачем мне костюм?! — Затем, что в эту субботу ты будешь жрать своим поганым ртом изысканный стейк и пить красное вино в компании меня и моего отчима, сукин ты сын. И только посмей не прийти, иначе я найду тебя и действительно сломаю тебе челюсть, — неожиданно грубо и напористо. — Хорошо, Господин Хан Джисон, — пропищал Минхо, после поджимая губы. — А теперь отдаю тебя в руки этой чудесной девушки консультантки и жду тебя через час с полным гардеробом одежды на выход в светское общество. Минхо было стыдно. Его потряхивало от того, что он оказался заложником такой ситуации. Одновременно ему и льстила та грубая сторона Джисона, которая буквально пыталась нарядить его во все хорошее. Все хорошее совсем не сочеталось с его комнатой в общежитии, но он постарается спасти купленную одежду от плесени. — Почему не показался мне в том, что выбрал? — встрепенулся Хан, когда Минхо спустя час закончил примерку всего того, что выбрал Джисон, и передал через девушку в примерочную. — Потому что ты уже немножечко обнаглел, — проявил свой характер Ли, грозно смотря на парня, что тут же расплылся в самой теплой и слегка виноватой улыбке. Он сведет его с ума. В пятый раз они увиделись в том самом ресторане, куда пригласили Минхо. Добираться в дорогом костюме в переполненном людьми автобусе из не самого лучшего района было тем еще испытанием, но Ли обещал и клялся верностью и совестью, а потому явился, смущаясь всему тому, что начало происходить. Он много думал о том, что произошло между ним и Джисоном. В частности его больше волновал тот момент, где они трогательно беседовали об его прошлом. Минхо чувствовал себя слабым. Слабым потому, что ему еще много чего хотелось рассказать тому, кто был способен его выслушать с блеском в глазах. Рядом с Джисоном ему было комфортно. Непозволительно комфортно в ту сторону, где требовалось бы браться за ручки и засыпать плечом к плечу, потому что игнорировать факт просочившейся еще в первую встречу симпатии было очень глупо. Намного глупее, чем давиться вином перед важным человеком. — Не спеши так, — Хан Бо-сон мягко посмеялся, протягивая салфетку взволнованному Минхо. Ли думал, что алкогольная вечеринка была бы уж очень кстати. Ему давно хотелось расслабиться не самым здоровым путем, а ресторан с дорогой выпивкой уж очень сильно подбивал его к сие деянию. — Вы хороший человек, Хан Бо-сон, — немного неразборчиво произнес Минхо, чувствуя неприятное в груди. Так или иначе, Минхо не знал, что такое расти с настоящим или не настоящим отцом. У него вообще родителей не было, он не представлял себе, что на кого-то можно положиться, что рядом с кем-то можно не бояться произнести свое настоящее имя. — Как раз хотели об этом поговорить, — вклинился в разговор Джисон, аккуратно укладывая руку на плечо погрустневшего Минхо. — О чем? — Не знаю, рассказывал ли тебе Сонни, но я владею юридической фирмой. В моем распоряжении лучшие адвокаты страны. — Если мы играем в игру «Кто лучше всех похвастается», то я могу похвастаться тем, что сегодня в моем общежитии появилась вода и я смог помыться. Джисон слишком громко закатил глаза. — Мне рассказали о твоей ситуации, — и Минхо напрягся, испуганно выпрямляясь и смотря на Бо-сона. — О том, что государство забрало себе твою квартиру, подаренную тебе родителями. Я начал копаться в этом деле вместе со своими коллегами, разгребая все то, что начудили твои родственники. Удивился тому, что ты действительно нигде не прослеживаешься, как их сын, однако… — мужчина достал из своей сумки папку с документами. — По каким-то непонятным мне юридическим силам ты записан как внук матери своего отца. Имея это, мы можем обратиться в суд, так как изъятая государством собственность не является собственностью твоих родителей. По документам она принадлежала твоей умершей бабушке, а так как её не стало, жилплощадь должна была остаться тебе. В общем, лазейка есть, нужно лишь потрудиться, чтобы раскрутить её до победного масштаба. — О чем вы говорите? — Он говорит о том, что может вернуть тебе твою двухкомнатную квартиру недалеко от центра Сеула с видом на речку Хан, — с теплой улыбкой объяснил Джисон. — И шансов на это очень много. Тебе снова будет где жить. Минхо не поверил тому, что услышал. Губы его предательски задрожали. — За что? — спросил он, не понимая, чем заслужил это все. — За то, что хорошие дети, столкнувшиеся с плохими поступками своих родителей, иногда заслуживают справедливости и крыши над головой, — мягко произнес Хан. — Иногда не нужно идти на преступление, иногда важно попросить о помощи и получить её, Ли Минхо. Минхо не хотел верить в то, что слышал, в то, что происходило дальше. Он не верил ни во что, пока не оказался на пороге своей когда-то потерянной квартиры с тяжелыми коробками в руках. И ощущая кожей застоявшуюся пыль, вспоминая то, что давно прошло, впервые позволил себе расплакаться. Он наконец-то в безопасности. Ему больше не нужно было бежать, притворяться другим человеком, бояться прохожих. Дом. У него появился дом.

***

В шестой раз они встретились в квартире Минхо. С его переезда прошло полтора месяца, и он успел остепениться. Денег по-прежнему не хватало, однако он попытался справиться с этой проблемой гуманным способом. Когда пропал излишний стресс из-за долгов, пришел долгожданный покой, и он начал усерднее заниматься в университете, уделяя больше времени написанию статей о минувших спортивных соревнованиях. Возвращенная квартира вдохнула в него жизнь и силы, а потому упорства не могли остаться незамеченными одной журналистской компанией, которая на одной из конференций в гранитных стенах места знаний заметила такого талантливого студента. Иными словами, у Минхо появилась работа. Он больше не жарил несчастных куриц на гриле, не возвращался в отвратительную комнату общежития. Теперь он находил информацию для громких статей, помогал своим старшим коллегам и присутствовал на репортажах с опытными журналистами. Недавно он побывал на бейсбольном матче, где орал громче болельщиков, даже толком не смысля в правилах игры. Это было его первой вылазкой на «место событий». Ему даже удалось сфотографироваться с лучшим молодым бейсболистом их страны — с Ким Сынмином. — А потом он сделал вот так, — Минхо с пакетом продуктов в руках пародировал подачи бейсболиста, кружась на кухне. Джисон приехал к нему после пар, чтобы о чем-то поговорить, но вместо разговоров решил приготовить им рамен на ужин. — И вот так! — Ли круто развернулся, из-за чего ударился поясницей об угол стола и заскулил. Хан рассмеялся. — Там было так громко! — продолжал бесконечно восклицать Минхо, пока Джисон не обернулся к нему. — Ты чего? Этот вопрос Джисон слышал по десять раз на неделе, когда они сталкивались в курилке университета. Минхо так и не вернулся к сигаретам, но послушно стоял рядом. Он не считал подобное за встречи, ведь они были короткими и без пистолет-зажигалок с красным вином. — Я тебе нравлюсь? Минхо выронил пакет с продуктами, из-за чего помидоры распластались в кашу, а пачка с хлопьями разорвалась на куски. Ли какое-то время не дышал, чувствуя себя слабым и беззащитным под давлением темных глаз Джисона. Почему-то на лице появилась нервная улыбка. Ему казалось, что все и так было очевидно. — Обычно драконы не похищают нелюбимых принцесс, — в свое оправдание заявил Минхо, начиная волнительно щелкать пальцами. Ему действительно нравился Хан Джисон. Ему нравилось то, что он обманчиво казался хрупким и мягкотелым, когда на самом деле мог без стыда и совести прижать Минхо к стене, чтобы после убежать с красными щеками. И этот контраст будоражил сознание недо-журналиста с самого начала, потому что ради Хан Джисона он не только машину хозяина «Курочка-Уточка» украдет, но и голым по стадиону пробежится, если сыночек владельца юридической фирмы такового пожелает. Дело в том, что Минхо не хотел их торопить. Он боялся, что Джисон расценит его чувства как возвращение долга за все то, что между ними произошло. Он хотел, чтобы все случилось как-нибудь само по себе, всплыло романтическим кадром под полной луной на свидании в заброшенном складе. Минхо долго думал, уходя из крайности в крайность. Его пространственные рассуждения становились все глубже и глубже, пока он, к своему испугу, не заметил во взгляде Джисона обиду и печаль. — Люблю, — почему-то быстро и волнительно произнес Минхо, хватая Джисона за руку на случай, если он надумает убежать в слезах. — Я спрашивал тебя о том, нравлюсь ли я тебе, а не любишь ли ты меня, — спустя время пробубнил Хан, чувствуя нестерпимый жар на своих щеках, ушах и шее. Глупый Ли Минхо не хотел их торопить, но в итоге съехал с асфальтированной дороги прям в поле и через степи погнал в овраг. — Ой... Минхо лихорадочно и глупо рассмеялся, понимая, что его уши стали в цвет уничтоженных минутами ранее помидоров. И пока Джисон не умер от переизбытка чувств, Ли решил совершить еще одно преступление. Он осторожно прошелся пальцами от ладони Хана по его предплечью, чтобы, уместив аккуратно ладонь на шее, притянуть его к себе и робко коснуться мягких губ, покрытых легким слоем малинового бальзама. Джисон, к его счастью, не дернулся и даже не зарядил ему ногой по носу. И если Минхо хотел, чтобы их первый поцелуй был осторожным, тягучим и медленным, то глубоко шебутной внутри себя Джисон такого не желал. Как только Ли предпринял попытку отпрянуть от горячих губ, Хан положил руку ему на затылок, сжимая короткие прядки, прижимая к себе для второго, более горячего и грубого поцелуя. У Минхо кружилась голова из-за него вот уже какой месяц подряд. Руки сами собой полезли под выглаженную футболку, начали хаотично сминать медовую упругую кожу. Брови сводились к переносице, Ли слышал чужие рваные вздохи и понимал, что слишком быстро терял связь с действительностью. Связь восстановилась ровно в тот момент, когда закипающая для рамена вода вышла с берегов, и Джисон, рассыпаясь в ругательствах, ринулся спасать их ужин. Минхо застыл с надутыми губами и вытянутыми руками вперед. Он простоял так с минуту, пока Хан не дал ему ясно понять одно важное. Это было его местью. Местью за похищение его тела на заброшенный склад, местью за то, что влюбил в себя безвозвратно. Наблюдая за тем, как Джисон, напевая песню Адель себе под нос, готовил им рамен, Минхо понял для себя самое важное. В тот день он думал, что украл один миллион долларов, даже не подозревая, что на самом деле украл сердце этой круглой суммы. И он был чертовски этому рад. — Я люблю тебя, — на всякий случай с тупой влюбленной улыбкой уточнил Минхо, чувствуя себя наконец-то по-настоящему счастливым.