«Если когда-нибудь наступит день, когда мы не сможем быть вместе, сохрани меня в своём сердце, и я буду там навеки».
Что такое безысходность? Это состояние, в которое хотя бы раз в жизни попадал любой человек, находящийся на грани отчаяния вперемешку с чувством грусти, подкрепленным ощущением беспомощности? Безысходность — отсутствие какого-то исхода, конца; порочный круг, где причина подкрепляет следствие, а следствие — причину. И разорвать эту железную ржавую цепь может лишь одно событие — смерть. Смерть для Кан Тэхена — награда за все страдания, истерзавшие его тело, не душу. Когда приходится каждый день сталкиваться с грязью и смрадом, лишь бы добыть черствый серый хлеб с молоком в потрескавшейся глиняной посуде для единственного приема пищи за день, такие понятия как «душа» и «достоинство» тлеют на костре вместе с гнилыми досками. Такую жизнь не выбирают, но Тэхен был исключением из ряда правил. Понадеявшись на горячо любимого человека, сбегая под покровом ночи из родного дома, стены которого душили Кана все его сознательные года, он оказался на улице, там, где и предвещал его отец — среди озлобленных голодных собак, с которыми приходилось драться за еду, кропотливым трудом заработанную на шумном базаре. Первое время Тэхену было тяжело посмотреть страху в глаза, сломать в себе стержень, уничтожить прежнего себя, но перед лицом смерти ему пришлось научиться выживать, лишь бы не чувствовать острые зубы, разрывающие его плоть на лоскуты. Либо ты, либо тебя. Но даже с такими железными принципами его ослабленное тело не было способно выдержать всех невзгод, разом свалившихся на его худые плечи. Он бы так и погиб, озлобленный на весь мир, до ужаса заморенный голодом и холодом под проливным дождем, смывающим с него всю грязь, а вместе с ней и сожаления, терзавшие его душу до того дня, но был спасен местной чудачкой-старушкой, которая сумела дотащить кости, обтянутые кожей, до своего деревянного домика, маленького, что еле развернуться одному человеку, но теплого во всех отношениях. Это был первый и единственный раз в жизни Тэхена, когда он поверил в человечность и увидел что-то хорошее в этом мире. По гроб обязанный старушке Бао, как только окреп и отогнал хворь, свалившую его на несколько дней, Кан принялся оплачивать за доброту и заботу, ничем не подкупленную, а просто по совести отданную. Вот только та с подозрением принимала от него помощь по хозяйству. Привыкшая за долгие годы жизни к отчуждению, к избеганию со стороны семьи и соседей, старушка бранила и гнала его за порог метлой, собранной из сухих веток, выкрикивала, что ничего ей взамен не нужно было, страшась привыкнуть к чужому присутствию в ранее одиноких четырех стенах, опасалась однажды увидеть в лице Тэхена любимого внука, рано отправившегося на небеса. В этом месте у нее была не самая лучшая репутация, собранная из лживых рассказов, которые лились из уст в уста. До обид не доходили, но всячески обходили дом на окраине стороной, сжимая кресты в руках, стоило ей вскользь взглянуть на них. А все потому что считали ее проклятой. Все, кто был рядом с ней, со временем погибали: кто от болезней, кто из-за несчастного случая. Разбитая горем старушка и сама начала верить в доводы народа, стараясь не покидать свой дом лишний раз, но в больном сердце все еще теплилось добро, оттого Кан отказывался верить слухам, ведь для этого было неоспоримое доказательство — она явилась его спасителем, вырвав в решающий момент из цепких лап смерти. Не преследуя корыстных целей, Тэхен возвращался в дом каждый раз, но не для того, чтобы найти себе укрытие, а отдавая щедрую половину заработка за день, иногда едой, а иногда монетами, если свезет. И своими поступками он не оставил ей выбора. Тэхен поведал ей, что его жизнь была словно сюжетом сказки, где у него было все — семья, дом, дело души и человек сердца, остававшийся в тени, редкими желанными встречами напоминая о себе юному наивному Кану, позабывшему обо всем на свете от чувств, что вскружили голову столь быстро. Тогда Тэхен не мог даже предположить, кто скрывался под маской заботливого человека, раскидывавшегося обещаниями о лучшей и счастливой жизни вместе с ним. Не мог поверить, что из-за того, для кого его сердце билось, он оказался на улице, брошенным светлым образом в грязь, что пропитала его насквозь. Жизнь, что так щедра была к Тэхену, сыграла с ним злую шутку — ночью лжец был предан ему, а на рассвете был предан уже Кан. У Тэхена было много времени после того происшествия, чтобы понять, где он оступился, чем так разозлил близкого человека. Первое время на собранные деньги он оправлял ему письма с просьбой вернуться, простить его и объяснить обиду, но на десятки получил лишь одно, содержание которого кратко, но ясно дало понять, что Тэхен совершил лишь одну единственную ошибку — доверился тому, кто был не достоин даже дышать с ним одним воздухом. Причиной, как ни прискорбно, оказался побег Тэхена из дома. Лжец не думал, что глупый мальчишка решится на подобный поступок и лишь подбирал нужные слова для прекращения истерик Кана из-за семьи, на деле же его интересовало лишь состояние отца Тэхена, но не он сам. В неведении Кан строил великие планы, как станет знаменитым художником и будет колесить по свету вместе с человеком, который тогда всецело поддерживал его начинания. Как же он ошибался. Удачно заложив украшения, которые он успел прихватить с собой, Кан купил немного еды, краски и кисть. Первое время он привлекал много народу своими словно ожившими образами на бумаге, но также быстро стал не нужен среди разнорабочего класса. Кан понимал, что не вписывается в общество таких же бедных, как и он. Но и явить себя людям с чинами не мог — у него попросту не хватало денег на инструменты и опрятную одежду, но он не оставлял мыслей и цели добраться до соседнего городка, покинуть наконец богом забытую деревню в поисках тех, кому нужны его картины, нужен был он. Тэхен, за которым с раннего детства ухаживали служанки, словно учился заново жить, обучаясь всему, что было в его возможностях, лишь бы продержаться еще один день, благо схватывал он быстро и даже какое-то время работал помощником при лавке, что занималась фармацевтической деятельностью и щедро платила за труд Тэхена сытным ужином. Но стоило ему успокоиться, что его жизнь начала налаживаться, как его подставили бездомные, как и он, дети, растащив содержимое тележки в мгновение ока, стоило Кану отойти, чтобы отдать заказ. Хозяйка лавки его оправдания слушать не стала, захлопнув перед ним ветхую дверь, по которой Тэхен, не сдержавшись, ударил что есть силы ботинком, сквозь зубы прошипев ответные ругательства. Но делать было нечего. Кан не рассматривал вариант вернуться домой и просить прощения, стоя на коленях три дня и три ночи — все равно его отец никогда бы его не простил, ведь на прощание сердце Тэхена пронзила тихая фраза, брошенная в спину, — «ты мне больше не сын». Но Кан не ожидал другого исхода, когда признался главе семейства в чувствах к мужчине. И вряд ли у кого-то после стольких испытаний, посланных несправедливо, ломая душу с треском, останется хоть какое-то желание продолжать эту череду неудач, продолжать жить. Но у Тэхена была цель. Он не мог умереть первым. Человек, который выбил почву из-под ног, лишил всего, — он должен ловить судорожные вдохи ртом, пока руки Кана, не щадя, будут сжиматься вокруг его шеи, наплевав на возможные слезы и мольбу в глазах. Такие люди не заслуживают прощения. И несмотря на тяготы, на высокое происхождение и любовь к запретному, старушка лишь скорбно улыбалась, подперев чугунную от тяжелого рассказа голову рукой, и лишь тень от свечи бегала по ее непроницаемому лицу, а сама она не смеялась, не бранилась, как обычно. Тэхен отыскал понимание в таком же отвергнутом обществом человеке. Сложив кисти и краски в сверток, он спрятал их от своих глаз подальше, чтобы не напоминало, чтобы мечта, которой не было суждено осуществиться, не била колом в самое сердце, а боль не терзала душу. Сосредоточившись на ремесле, он наконец получил незначительное признание среди жителей деревни, быстро позабывших об обидных словах, кинутых наобум в совсем не виновного в сложившейся ситуации парня. Его сильные руки, покрытые сухими мозолями, прозвали золотыми. И со временем он научился отвечать на неискреннюю улыбку такой же лживой. Но оставались и те, кто не мог принять это подкинутое старушке Бао дитя, срывая на нем свою злость и раздражение, которые он впитывал в себя, как тряпка. — Смотри, куда прешь, щенок, — последовало сразу после столкновения с местным мясником, который как раз был тем самым исключением в своей неприязни к Тэхену, проявляя ее при любом удобном случае, а в этот раз это стоило Кану обеда — яблоки, что он держал в руках, покатились прямо в грязную лужу. Тэхен прижал к себе то, что вряд ли бы скормили даже свиньям, и поднял пустой взгляд на мерзкое лицо мужчины, что криво улыбался, сверкая гнилыми зубами. Кану хотелось, как минимум, сжать в кулаке смесь глины и земли и затолкать ее по самую глотку человеку перед собой, с наслаждением отмечая, как чужой рот перестал бы искривляться в улыбке, являя истошный вопль, на который сбежалась бы вся деревня, после заколов вершившего справедливость парня вилами. Исход не подходил Тэхену, поэтому он лишь пробубнил себе под нос извинения и побежал прочь, с глаз людей, с которыми было опасно оставаться на минуту дольше. Завернув за угол старой ветхой деревянной постройки, Кан оперся спиной о ее стену, ударяясь затылком о твердую поверхность и скатываясь вниз, к сырой земле. Сегодня старуха, как назло, еще на рассвете отправилась в соседнюю деревню, чтобы продать продукты, приготовленные из молока коз, поэтому дом был наглухо заперт. Тэхен не любил подобные стечения обстоятельств — и Бао не оказалось рядом, условившись встретиться вечером, когда Кана отпустили бы с его заработков, но вот только расправился он слишком быстро, и даже после помощи соседям ему не позволили остаться, чтобы переждать дождь, а лишь кинули вдогонку холодную лепешку с гнилыми яблоками, посмеиваясь и активно махая уходящему парню. Достав те самые яблоки, он смахнул с них ветки, будто бы это действие могло исправить ситуацию. С другой стороны, какая была разница — главное набить желудок хоть чем-нибудь. Пусть даже гнилью: потерпит. Но Тэхен не успел даже открыть рот, как был прерван неожиданным голосом, доносившимся совсем рядом, испугавшим его до нервного вздрагивания, ведь Кан готов отдать голову на отсечение — никого там не было, когда он только добрался до этого места. — Вы же не собираетесь есть это? — тембр был приятен Кану, ему даже успело показаться, что человек искренне заинтересован положением его дел, но возможно это все его разыгравшееся воображение. В этом месте он мог заинтересовать разве что крыс и трупных мух. — Вообще-то собираюсь, — не зная, для чего вступил в диалог, ответил Тэхен, косясь на неизвестного. — Мне Вам нечего предложить. В ответ — тишина, которая успокоила Кана, что незваный гость, явно глумившийся над ним, потерял былой интерес, оставляя Тэхена в привычном для него одиночестве, но стоило ему надкусить спелый плод, как сверху раздался звонкий смех, который звучал столь искренне и беззлобно, что Тэхен всерьез задумался, что его голова прилично сотряслась от столкновения с крепким потрошителем. Возможно еще два года назад он бы тоже воспринял подобные слова как неудачную шутку, но такова была его реальность сейчас, и он был готов бороться за этот несчастный кусок сырого хлеба. Солнце скрылось за серыми тучами, позволяя Тэхену поднять голову и без прищура взглянуть на незнакомца. Его внешний вид удивлял, и, судя по чистой накрахмаленной рубашке, скрытой под расшитым золотыми нитками камзолом, и нетронутыми грязью кюлот перед ним предстал человек высшего общества, в которое если раньше Тэхен и не входил, но имел честь знать лично. Что подобный ему человек мог искать в этом месте? В его темных глазах плескался неподдельный азарт, который бедный художник никак не мог связать с собой. — Тогда давайте я предложу Вам кое-что, — улыбка не сходила с его вытянутого худого лица, что вводило Кана лишь в большее заблуждение. Неужели чей-то господин решил прогуляться по своим владениям, чтобы подкормить бездомных псин? «Как великодушно», — подумал, но не озвучил свою мысль Тэхен. — Что же Вы хотите предложить мне, сэр? — не каждый день ему удавалось поговорить на вежливых тонах с высокопоставленными людьми, быть может, это все лишь бред, посетивший его от голода. Но мужчина не растворялся с каждым укусом Кана несчастного яблока, а лишь приобретал более четкие очертания в замылившихся черных глазах Тэхена, которые слезились, стоило редкому солнцу выйти из-за туч. — Скажем так: приличную сумму за Ваше творчество, — не томя, ответил ему мужчина, поджигая зажатую меж губ сигару, — но у всего великодушия есть своя цена. Кан находился в смятении. Кто он такой и откуда узнал, чем помышлял Тэхен год назад? Не звучало ли это слишком подозрительно, ведь только месяцами ранее он спрятал свои инструменты, и в этом захолустье вряд ли бы кто мог вспомнить о таланте молодого плотника, разве что старушка Бао проболталась, с кем делит кров, но кому и для каких целей? Картина, как бледные тонкие губы выдыхают клубы едкого отравляющего дыма, навсегда отпечаталась в памяти Кана, который мыслями прибывал на распутье, а телом у ног его… спасителя? — Почему я должен Вам верить? — А у Вас есть выбор, господин? — вновь улыбка, что рождала лишь больше вопросов, не ответив так ни на один из них. — Кажется, долго Вы так не протянете. Кан хотел возразить, что уже не первый день выживает в подобных условиях, и что не стоит этому высокому чину судить по себе, ведь Тэхен — другой, но, лишь разомкнув губы, спохватился. Какой же он другой, если как и все люди нуждался в теплой кровати, сытной еде и чистой воде, что наполняла бы бочки в купальнях, а не грязные ладони под проливным дождем. Словно по воле каких-то таинственных сил усталость напомнила о себе тяжелым грузом, еще больше придавливая к земле. Что если всевышний и правда наконец услышал его, увидел его страдания и снизошел в образе этого мужчины? — Вы правы, у меня нет выбора, — совсем тихо, будто бы эта очевидная мысль ни разу не посещала его голову перед сном каждый день. — У меня ничего не осталось при себе, кроме желания сохранить свою жизнь, поэтому мне нужны гарантии, что Вы не перережете мне горло, как только я пойду с Вами. На лицо мужчины упала тень эмоции, которую никак Тэхен разгадать не мог. Вывел ли он его из себя своими словами и нежеланием беспрекословно подчиняться, падая носом в грязь перед ним, он не понимал, в молчании ожидая чего угодно, — точного удара острым носком ботинка в живот или же очередного небрежного смешка. — Жизнь — это непредсказуемое явление, завтра уже может и не наступить, и не всегда по чьей-либо вине, — заключил незнакомец, бросая дотлевшую сигару себе под ноги, вминая ее в мягкую землю. Наблюдая за этим действием, Кан подумал, что будь у его собеседника плохое настроение, то на ее месте мог бы оказаться он. — Я не могу гарантировать Вашу безопасность, я не всесилен. Взгляд в самые глаза, проникновенный и отрешающий одновременно, пускает короткие импульсы по всему продрогшему телу Тэхена. Словно велит — «решайся». — Зачем я Вам понадобился? Как Вы узнали обо мне? — но Кан все же упрямо не решался, связывая себя по рукам от желания без вопросов принять помощь, лишь бы закончить этот ужас на яву. — Помните, у всего есть своя цена, — на этот раз улыбка вернулась на бледное лицо и поражала Тэхена своим спокойствием. — Я отвечу на Ваши вопросы, но лишь после того, как Вы примите мое предложение. Мужчина будто подталкивал Кана к обрыву, вынуждая поторопиться с ответом. Кем бы он ни являлся, переговоры у него явно получалось вести не дурно, заморочив голову сладкими обещаниями, не упоминая цены, под которой они шли. — Мне нужно время, я не могу принимать такие решения, нужно… — Кан нервно тараторил, бегая глазами по длинной дороге, уходящей вдаль, туда, куда утром еще ушла Бао. Как никогда ему сейчас нужно было услышать ее мнение. Но закончить фразу ему не дали, твердо, но не резко перебивая: — Вы же прекрасно осведомлены, что такое предложение не терпит ожидания, думаю, что у вас тут еще найдутся интересные дарования. Тэхен понимал — блеф чистой воды, не был бы нужен конкретно он, давно бы не вели беседы с уговорами, а пустились бы с громкими объявлениями к народу, хоть оба они прекрасно понимали, что больше никого, кто бы владел не только кистью, но и письмом, с раннего детства обученный грамоте, здесь не было. — Смею задать еще один вопрос, — дождавшись короткого кивка, продолжил: — насколько дальней предстоит дорога и кому я понадобился? Тэхен точно знал, что господин перед ним явно не интересовался его услугами, иначе бы послал за ним слуг, а не являлся бы лично. А это значит, что, несмотря на его статус, тот все же находился в подчинении, вот только Кану, даже с его образованностью, было страшно озвучивать свои предположения. Мужчина смерил странным взглядом парня у своих ног, и Кан, который уже не первый день живет, прекрасно знал, что значит этот взор. — Ваша любознательность не имеет границ, это похвально, — несмотря на, казалось бы, приятные слова, их смысл говорил об обратном, словно намекая Тэхену, что более вопросов незнакомец вряд ли потерпит, переходя на менее вежливый тон. — Слышали ли Вы что-нибудь про королевство Церазус? От шока губы сухие Тэхена разомкнулись. Вот же действительно какой-то бредовый сон. Но даже незаметный для чужих глаз легкий удар рукой по ноге не вывел Кана из транса. Конечно же он слышал о Церазусе, как и о других трех династиях. На севере — Фиемис, заключенный во льдах уже многие столетия; на западе — Либерия, что славилась своей свободой, но бедностью; на юге, откуда родом сам Тэхен, — Солар, где солнце не скрывалось за облаками ни на минуту, а редкие дожди и то освещались ярким теплым светом. Оттого Кан словно только сейчас осознал, что чувствовал себя странно. Впервые солнце, что всю жизнь светило над его головой, пряталось. С появлением этого мужчины. Церазус же королевство, подчинившее себе земли востока. Описанное в сказках и в мечтах любого, кто хотел жить беззаботно и в спокойствии. Место, где круглый год цветет вишня. Именно так бы ответил Кан, будь он рожденный простолюдином. На деле не раз слышал от своего отца известия, что местный король донельзя своеобразная личность, губящая династию день ото дня, при этом скрываясь в высоких стенах своего замка. За последние десятилетия, а то и более народ не видел и не знал про своего господина ровным счетом ничего. Только страх овладевал ими от его власти над их жизнями. С таким вовсе не хотелось даже в мыслях связываться, но еще больше — переходить тому дорогу. Подняв тяжелый взгляд на томившегося в ожидании мужчину, Тэхен неловко терзал нижнюю губу. Что же за испытание на этот раз уготовила ему жизнь? — В моей памяти живет светлый образ Ваших земель. — Чудесно, что Вы так сердечно отзываетесь о моей родине, — вновь улыбка, которая теперь ставила под сомнение все, о чем говорил мужчина. — Мой господин, наследный принц, желает, чтобы Вы написали его портрет, всего один. От тревожащегося сердца Тэхена отлегло — про принца он ничего не знал, и есть большая вероятность, что он окажется полной противоположностью своему отцу, как это обычно и бывает, но где-то глубоко в душе скребет пугающая мысль, что яблоко от яблони… — Всего один? Отчего же так мало? — удивленно переспросил Тэхен, привыкший к большим объемам работы. Имело ли смысл гнать из другого государства неизвестного художника ради одного портрета? — Помимо Вас приглашение получили еще шестеро художников из разных государств, коронация принца знаменательное событие, нам нужно хорошо подготовиться и выбрать того, кто представит на холсте точную копию Его Высочества. Тэхен сдержал себя от неуместного смешка. Какое-то и правда своеобразное правительство у Церазуса. Разве будущий король не должен приветствовать свой народ лично? Страсть к неизведанному у Кана проявилась еще в детстве, но статус не позволял воплощать свои желания. Сейчас же, к двадцати годам своей жизни, он стал полностью независимым. Его никто не ждал, никто не любил — разве что старушка Бао заметит его незапланированную пропажу, да и та вряд ли будет горевать. Тэхен искренне полагал, что он не был тем человеком, о котором бы бережно хотелось хранить светлый образ в памяти. Но он обязательно вернется, чтобы отмерить половину своей выручки, и со спокойным сердцем направится в то место, с которого все началось. Он не дурак и понимает риски, но это прекрасный шанс, чтобы переродиться в нового человека, укорениться в обществе свиты, добиться признания своим талантом. Этот человек был прав — никто не знает, доживет ли Кан до завтра, может, сегодня ночью он умрет в огне или замерзнет до смерти — сейчас он жив, а значит будет жалеть до самой своей кончины, если не согласится. — Я премного благодарен Его Высочеству за предоставленную возможность, сделаю все, что в моих силах, — поднявшись с черной земли, которая напоминала о себе смазанными пятнами на светлых штанах Кана, он потянулся, разминая суставы. Тэхен всегда сможет сбежать, если почувствует подвох, сейчас за него говорил не здравый смысл, который покидал его с каждой минутой все более стремительно, а голод по прошлой жизни, вынудивший на отчаянные решения. — Славно, господин, прошу за мной, — губы незнакомца расплылись шире, а в голосе были слышны нотки ликования. Отчего же он вдруг стал таким ценным? — Могу я узнать, как к Вам обращаться? — Тэхен делал поспешные шаги за высокой фигурой, стремительно направившейся к карете. Весь диалог его не покидало острое чувство, что незнакомец знал, с кем имел дело, но сам намерено не представился, Кан собирался устранить это недоразумение. Уже разместившись на мягких подушках, неловко обнимая себя за плечи, страшась запачкать собой красивую ткань, он не верящими в происходящее глазами изучал предметы вокруг себя, не мечтая ранее вновь очутиться в подобном убранстве. Умостившись напротив него, мужчина отдал приказ кучеру отправляться и вернул свое внимание притихшему вжавшемуся в сиденье парню. — Вот, отведайте, у Вас не будет более времени перед встречей с моим господином, сейчас же мы направимся привести Вас в порядок, — мужчина протянул Кану плетеную корзину, которая до краев была наполнена фруктами и лепешками, не теми, что привык есть Тэхен каждый день, а свежими и чистыми, из первосортной муки. Руки, крепко сжимающие собственную рубаху, мелко задрожали от увиденного. — Это… мне? — вопрос, казалось, донельзя глупый, ведь ясно изложили и уверенно протягивали злосчастную тару, но Кан, который еще недавно давился черствым хлебом и гнилыми яблоками, не мог до конца привыкнуть к подобным мелочам для мужчины перед ним и дарам для него. Разве так просто бывает? Нет, надо держать в голове, что за каждый съеденный фрукт ему придется поставить что-то на другую чашу весов. — Вам, — без промедлений поставив корзину оцепеневшему на колени, он откинулся на мягкие подушки, сцепляя пальцы в замок. — Мое имя незачем знать, я покорный слуга своего господина. Тэхен, который слышал «слугу» уже через слово, показательно кивал, с упоением поедая сладкие фрукты, не забывая с осторожностью поглядывать на мужчину, который никак в своем выражении лица не менялся. Очевидно Тэхен для него не первый подобный «товар», возможно, даже не первый за этот день. В любом случае, этот человек обмолвился о вознаграждении труда, в коем Кан был уверен, даже оставшись без пальцев на руках, — нарисует, что попросят, хоть зажав кисть меж губ. Еще дома он опробовал всевозможные техники владения инструментом, изучал краски и часами мог смотреть, как на добычу, на объект своего вдохновения. Людей ему редко доводилось рисовать, потому как семья не с особой любовью воспринимала его рвение к прекрасному, вечно напоминая задуматься о более важных вещах, например, о семейном деле, которое по традиции должно было перейти старшему сыну, собственно, ему. Но перспектива просиживания всю жизнь в душном кабинете за рабочим столом из красного дерева ему не улыбалась, уж лучше он заработает мало, но иным способом, как он умеет, лишь бы не продолжать этот прогнивший изнутри род, закончив череду появления на свет таких же подонков, как его отец. «Возможно, я ничем не лучше», — с еле различимой улыбкой, коснувшейся на мгновение его губ, подумал Тэхен, с тяжким вздохом выкидывая огрызок яблока с черными косточками из окна.***
— Чувствуйте себя как дома, мистер Кан, но не забывайте, что вы в гостях, — улыбка, уже приевшееся за этот вечер, порядком начинала раздражать. Слуга явно был с ним любезен, только потому что он являлся гостем принца, наедине они давно могли оставить приличия, но тот, видимо, был человеком принципа. Как дома в подобном месте он вряд ли себя почувствует, даже учитывая то, что ему придется пробыть здесь семь дней, начиная с сегодняшнего. В такие подробности его посвятили в момент сборов. Ему любезно предоставили купальню, чистую светлую одежду и даже привели в порядок темную капну волос, отстригая излишне длинные пряди. Теперь по крайней мере ему будет не стыдно предстать перед важными людьми, но нервозность от предстоящей встречи с тем, кого не видела ни одна живая душа за пределами замка, выражалась потряхиванием конечностей. Но своего страха вперемешку с любопытством перед этим мужчиной и еще несколькими лицами, находившимися за массивными дверьми, Тэхен показывать не стал и уверенно переступил порог замка, что поражал не только своими размерами, врезавшимися высокими башнями в нависшие облака, но и пустотой, что сквозила на внутреннем дворе разросшимися лозами, опустевшим прудом и заросшими тропиками, создавая стойкое ощущение у каждого, кому доводилось забрести на окраину города, одиночества каменных стен. Он не поверил собственным глазам, когда ступил на чужую землю из кареты. Само королевство Церазус процветало в буквальном смысле — картина нежных цветов перманентно запечалилась в голове художника, руки всю дорогу до места назначения чесались от желания перенести красоту на бумагу. Тэхен находился под впечатлением и ждал не меньшей роскоши от пейзажей замка, но тот словно был черной кляксой чернил, случайно оставленной неловким художником. В голове никак не складывались противоречивые образы королевской семьи, с которой ему предстоит познакомиться уже через несколько мгновений. К счастью, замок все же не был заброшен, невооруженным глазом заметен ежедневный труд слуг. Интерьер сносно обустроен, как и полагается для подобных роскошных мест — Кан не знал, но его мама не раз рассказывала ему истории в детстве о крепостях, где живут принцы и принцессы, которые управляют государством, неся счастье и благополучие народу своим союзом. Наивный ребенок в его лице полагал, что, повстречав свою любовь, он заживет не хуже королей из сказок, но реальность не просто поставила перед фактом, а щедро окунула с головой в его суть — природой ему не дано повстречать прекрасную принцессу, а с «принцем», как уяснилось, счастлив он не будет. Преодолев длинный, словно бесконечный коридор, который внушал страх своими высокими потолками, Тэхен проследовал в зал, где принимали гостей для аудиенции. Там уже находилось несколько человек, пять или… шесть. Один, словно утомившись от ожидания, стоял у окна, задумчиво уставившись на улицу, будто прибывая в подобных местах каждый день, в отличии от других собравшихся, что не могли поверить своему счастью. Тэхен занимал пограничное положение — с одной стороны ему было любопытно разгадать, кто прознал о его увлечении, и почему же он никогда ранее не слышал о правителе этих земель. Но с другой стороны интерес его не был острым, даже более — шестое чувство подсказывало Тэхену не пытаться получить ответы на свои вопросы. Он лишь сделает, что от него потребуют, и вернется со своей наградой к старушке Бао, которая наверняка уже успела похоронить его в мыслях. Встав ближе к группе лиц, Кан не спешил вливаться в их круг, издалека оценивая. Судя по их обличию, это те самые живописцы, о которых вскользь упомянул слуга ранее. И скорее всего они имели популярность в своих государствах, ведь украшения и красивые одежды мог позволить себе не каждый творец. Тэхен с улыбкой опустил взгляд вниз, осматривая свою белую свободную рубашку, будто страшась запачкать чужой подарок собой. Образ его не сравнится с их помпезностью и яркостью, скорее он стал походить хотя бы на человека, но для Кана этого было уже более, чем достаточно. — Господа, прошу внимание, Его Высочество скоро почтит нас своим присутствием, — голос одного из слуг встрепенул и без того напряженных гостей, разговоры которых после его предупреждения лишь разгорелись с новой силой. — Интересно поглядеть на этого принца! — донеслось до удивленного Тэхена, который был уверен, что те с радостью приняли приглашение, судя по их лицам, и отсчитывали минуты до встречи с кронпринцем, но запричитали, словно пчелиный рой, выражая свое напущенное недовольство. «Показушное возмущение?», — подобной мысли беззвучно усмехнулся, не решившись озвучивать ее вслух. Все-таки каждый имел право на выражение эмоций, вот только те явно выбрали не самое лучшее место для этого. — Странное это местечко, — согласился с ним парень напротив, выделяющийся своим необычно писклявым голосом, который даже заставил Тэхена незаметно сморщиться. — Наобещали фанфары, а в итоге даже не раскрыли всех деталей, а ко мне, между прочим, стоит огромная очередь! Последнюю фразу он произнес на тон громче, чтобы все присутствующие оценили степень его недовольства, но у Тэхена лишь зачесались ладони. Повернув голову к окну, у которого все еще стоял человек, отличенный от стаи гиен, Тэхен дернулся, чтобы подойти к нему, — уж лучше он будет держаться рядом с тем, кто выбирал так же, как и он, промолчать, — но так не смог сделать и шага, затаив дыхание, когда массивные двери наконец отворились. Первое, что узрел художник, высокую фигуру, которая словно была ожившим куском мрамора, ослепляя своими белыми одеяниями с переливающимися вышивками из серебряных нитей, которые выгодно гармонировали с драгоценными камнями на тяжелой мантии, что волочилась по полу, но на удивление сохраняла свою белизну. Кожа человека перед ним была бледна, как свет луны за окном, создавая впечатление, будто в зал запорхнул белый мотылек, а не человек. В полном молчании, он проследовал к трону, который Тэхен с трудом мог так обозначить из-за своей необычной формы, но статус этого господина предполагал его так нарекать. Мотылек, — как уже успел прозвать его в своем сознании Кан, — с пленяющим изяществом умостился на железный престол, закидывая ногу на ногу, словно языком своего тела давая понять присутствующим свой настрой. Но эти действия считали лишь слуги и разве что Тэхен с человеком, стоящим у окна, остальных господ подобное поведение вывело из себя окончательно. — Уважаемый, — подготовился к своей тираде мужчина, который принимал активную полемику ранее. — Мы прождали Вас целый день! Следующее, что удалось уловить внимательно наблюдавшему Тэхену, это холодный взгляд ледяных глаз, которые скучающе скользили по собравшимся. Этот взгляд отличался от того, каким Кана смирял слуга, он словно взаправду понизил температуру зала на несколько градусов. В этот самый момент Кану впервые за вечер стало не по себе от своего скромного наряда. — Мой поздний визит не моя вина, господа, — Тэхен в неверии проморгался, на мгновение уловив дрогнувшие уголки чужих губ и скользнувший по нему взгляд. «Это он на меня намекает?», — Кан внешне старался оставаться непоколебимым, но в душе бушевало ранее подавленное недовольство — да кто же, в конце концов, решает подобные важные вопросы быстро? Но жест принца был столь быстр, словно наваждение, потому уже в следующую секунду слуга обратился к своему господину, спасая ситуацию. — Ваше Высочество, — выступил вперед он, склоняясь в поклоне. — Ваш жалкий слуга привел к Вам людей, способных описать Вашу красоту. И Тэхен не мог с ним поспорить — человек перед ним взаправду был наделен изяществом, присущим разве что голубым кровям. Не удивительно было наблюдать на темной копне длинных волос сверкающую драгоценными камнями корону. Принц вновь повернул голову в их сторону, наконец расплываясь в легкой улыбке, заметной теперь не только притихшему Кану. — Прошу простить мне мою грубость, — бархатный голос щекотал уши Кана. — Мои подданные совсем скоро проводят вас в покои, и я щедро отблагодарю каждого за драгоценное ожидание. После последних слов, озвученных алыми, словно кровь, губами, у разгневанных творцов заблестели в предвкушении глаза, все-таки купить их было проще, чем отнять у ребенка игрушку. В прочем, Тэхен не осуждал и разделял их положение. — Ах да, — задумчиво постукивая пальцем по губам, что приворожили Кана своим цветом, отмечающим контраст, созданный бледной кожей, черными, как смоль, волосами и кровавыми губами. — Я совсем забыл представиться: мое имя Чхве Бомгю и я наследный принц Церазуса, рад, что вы откликнулись на мою просьбу и посетили мой скромный дом. — Позвольте, Ваше Высочество, — выступив на шаг вперед из линии, один из художников склонился в небольшом поклоне и, не дожидаясь разрешения, продолжил: — Всю поездку сюда меня мучил один нескромный вопрос: для чего нужно было устраивать соревнование? Вполне один человек справится с поручением, не разделяя награду с соперниками. Признаться, Тэхен тоже был удивлен, услышав, что ему придется прождать очередь для того, чтобы встретиться с принцем лично. Но он не преследовал цели победить в этом состязании, уже довольствуясь мыслями о вознаграждении за участие и возможность зарекомендовать себя, но многих собравшихся явно не устраивало подобное решение, и своим присутствием они приехали доказать принцу, что тот не нуждается в других творцах. Уперев острый подбородок в кулак, он усмехнулся, прикрывая глаза. Тэхену показалось, что оставь он их открытыми в этот момент, все бы явно считали его эмоции. — Что если я скажу, что мне просто стало скучно? — подобного ответа порывавшийся художник не ожидал, возвращаясь на свое место после поклона. — Для вас нет смысла искать логику моих поступков, все, что вас должно волновать, это награда. «Все это лишь игра одного не наигравшегося в детстве ребенка», — заключил Кан, смутно подозревая что-то подобное с самого начала. — Называйте это как хотите, главное — результат, — напоследок улыбнувшись, он встал со своего трона, выпорхнув из зала для аудиенции, оставив после себя приятную прохладу и непонятно откуда взявшееся спокойствие на сердце. Что ж, даже если так, Тэхен не против сыграть.***
Комната, где позволили разместиться Тэхену, стала для него приятым удивлением. Здесь не было ничего лишнего, большое пространство с кроватью и столом у открытого окна. На большой и гладкой деревянной поверхности лежали все возможные принадлежности для рисования, которые он запросил у слуг еще в зале. С принцем встретиться ему предстоит только через семь дней, но он посчитал это хорошей возможностью потренироваться, привыкнуть к грубой сухой поверхности кисти, как она скользит по холсту, смешивая краски. Весь вечер он думал, что вернется в свои новые покои и первым делом проверит мягкость своей кровати, погружаясь в глубокий и долгий сон, однако возможность наконец дорваться до любимого дела изменила его планы. Пока он подготавливал рабочее место, задумчиво разглядывая деревянный пол, думал, что нарисует трепещущие душу пейзажи королевства. Но уже стоя перед холстом с палитрой в руке, кисть забирала совершенно иные краски, словно заколдованный, он продолжал следовать неожиданному порыву, вырисовывая не нежные лепестки, а белоснежные порванные крылья мотылька, бившегося у яркого света свечи. Такой красивый, непривычно одинокий, сквозящий свободой и сильным стремлением, но несущий… смерть. Рассматривая получившуюся картину, Кан никак не мог понять, почему нарисовал ее. Точнее, отчего же он сравнил принца великой державы, будущего короля, с маленьким насекомым. Возможно тому пошли куда более сильные образы других животных. С острыми когтями и зубами, внушающие страх, что было свойственно принцу, как успел понять Тэхен за короткие минуты их первой встречи в зале. Но чужой образ не сложился в голове, словно тот был слеплен глины, соткан из множества нитей и роль хищника была выбрана не им. — Но если он подлетит слишком близко, то сгорит, — неожиданный голос раздался за плечом Тэхена, и тот крупно вздрогнул, намеренно или нет, перечеркивая свою картину темными красками. — Жаль, вышло очень сносно. Кан еще по голосу осознал, что за поздний гость его посетил, но все равно стремительно обернулся к нему, кланяясь, несмотря на то, что голова шла кругом, а он от страха старался лишь не потерять сознание. «Кто так подкрадывается в ночи, в самом деле?», — билась гневная мысль в голове, которую хотелось выразить со всем свойственным ему ядом, но лишиться головы в первый же день нахождения здесь он не планировал. — Я не хотел Вас напугать, — распрямив спину, Кан увидел, что тот виновато ему улыбался, и весь его облик в этот раз выглядел иначе. — Вы не отвечали, и я взял смелость сам себя пригласить. Тэхену захотелось рассмеяться. Но он лишь позволил тени улыбки появиться на его лице. Вот уж точно никакой не зверь, а назойливая букашка. — Не беспокойтесь, Ваше Высочество, это же все Ваши владения, — Тэхен отложил палитру в сторону, страшась стоять с таким большим количеством красок рядом с белоснежным принцем. — Я могу Вам чем-то помочь? Даже несмотря на надобность Кана для принца в каком-то вопросе, в самом деле, можно было послать за ним слуг. Этот человек невероятно совмещал в себе статность и ребячество, Тэхену даже подумалось, не рано ли тот собирался вступить на престол? Сколько тому было лет? Вряд ли Кан когда-либо узнает, не подобает задавать принцу личные вопросы. — Нет, я не преследовал никакой конкретной цели, — признался Бомгю, кидая взгляд на испорченную картину позади Тэхена. — Увидел свет лампы в единственной комнате в замке и подумал, что кто-то также страдает от недуга бессонницы. Слова его звучали вполне убедительно, но взгляд вновь выдавал его задумчивость и пустоту, будто бы никакая бессонница его не мучила, и он оказался в крыле, где отдыхают прибывшие гости, совершено по иной причине, явно не для поиска родственной души, прогуливаясь по замку. Но возражать Тэхен, конечно же, не стал. Пусть тому будет как угодно. Его дело лишь рисовать и не вмешиваться. — Так все же почему мотылек стремится к свету? Тэхен, обращенный к картине, смерив ее строгим взглядом, будто это она была виновата во всех его бедах, снял ее с мольберта и положил на стол, мыслями обещая себе никогда больше не возвращаться к злосчастной идее. Он вновь обернулся к принцу, чувствуя себя донельзя неловко, не управляя собственным телом, когда его взгляд наткнулся на Бомгю, восседающего на белых простынях, уже снявшего с плеч наверняка тяжелую мантию. Шея Кана покрылась красными пятнами. Образ разморенного принца в его покоях, спокойно ожидавшего от Тэхена хоть какого-то действия, выбил остатки кислорода из груди, не давая вдохнуть его вновь. Он словно не был в этот самый момент принцем, который через семь дней намеревался стать правителем этих земель, а предстал обычным человеком, уставшим от своей роли. Кану не сразу бросились в глаза темные круги под глазами, словно тщательно замазанные при дневном свете, губы, что казались ему шестым чудом света, были истерзаны, но непривычно бледны. Лишь голубые глаза продолжали отражать свет луны, притягивали своей таинственностью и холодной красотой. — Мотылькам нужен ориентир, даже если он их убьет… — Тэхен, не задумываясь, хрипло выдавил единственную мысль, крутившуюся в его сознании, но проморгался, прерывая зрительный контакт с принцем. — То есть, я не знаю, Ваше Высочество, должно быть в книгах описан этот феномен, я изучу и дам Вам знать. Кан совершенно не понимал, для чего он собрался изучать данный вопрос. Но он почувствовал, что принц, несмотря на свои неоднозначные поступки, читал его, как книгу, оттого разговор их становился интимным, понятным для обоих. — Думаю, что Вы правы, Кан Тэхен, — улыбка вновь вернулась на его пухлые губы, а обращение заставило Тэхена округлить глаза, чье удивление не укрылось от принца. — Неужели Вы думали, что я не знаю, с кем имею честь общаться? В душе отчего-то расцвела радость, но Тэхен совершенно не понял природу этих чувств, которые должны были заменить страх и беспокойство, ведь прознав про него, тот явно уже знал и про его семью. Но не успел Тэхен поинтересоваться о наличие таких сложных сведений, как принц встал с мягкой кровати, вновь накидывая на плечи мантию, и неспешно проследовал к двери, остановившись ли у самого выхода. — Говорят, что художники рисуют чувствами, скажите, господин Кан, Вы хотите умереть? Очередной вопрос поставил Тэхена в тупик. Ему хотелось просто стиснуть раскалывающуюся от недосказанности голову в руках, прекращая гудящую боль. Раз принцу так нравилось вести дружеские беседы с простолюдинами, так отчего же он прятался в стенах замка? Ведь вполне мог полюбиться своему народу. Касательно себя Тэхен не спешил делать выводы, уже не уверенный ни в какой из своих теорий. Ситуацию и повисшее молчание спасало лишь то, что кронпринц находился спиной к Тэхену, проскользнувшие эмоции на лице которого явно обозначили бы точный ответ, но на деле: — Я не преследую этой цели, пока не поквитаюсь со старым другом, не могу умереть. — Тэхен сжал кулаки от неприятных воспоминаний, в миг пронесшихся в его сознании. Горечь подступила ко рту, ему было сложно контролировать свои чувства в такие моменты, словно инфантильное желание кричать каждому человеку в мире о мерзости того, чей образ в голове лишь вызывал приступ тошноты обжигающим грудную клетку гневом. В ответ — тихий смешок, как тогда, в зале. То ли видение, то ли сон на яву. В любом случае Тэхен не намеревался гадать, какие чувства вызвал у принца своими внезапными откровениями и картиной. По крайней мере, не сейчас. Тихо хлопнувшая дверь вывела Кана из подобия транса, который не заметил, как остался уже один в комнате. В прочем, думать он постарается впредь тише, ведь словно по волшебству его мысли становились материальными. И это действительно не на шутку пугало его.***
— Ваше Высочество, Вы сегодня поздно, что-то задержало Вас? Слуга крутился вокруг своего господина, помогая тому снять мантию и передавая ему белый платок, чтобы убрать следы вечерней прогулки, темно красными пятнами скрывшимися на бледных руках. Но Бомгю не реагировал на своего поданного, уставившись тяжелым нечитаемым взглядом в одну точку, пропуская момент, когда чужие пальцы коснулись его кисти, но острый взгляд как отрезал путь к нему, отчего слуга выпрямился, не смея даже дышать в сторону господина, ненавидящего прикосновения. — У меня приказ, — наконец выдохнул принц, расправляя плечи и серьезно впившись взглядом в слугу, который уже ловил каждое последующее слово. — Найди сына купца, что был связан с сыном семейства Кан из королевства Солар. Мужчина, не ожидавший подобного распоряжения, засомневался, не разыгрывает ли господин его, но тот всем своим видом давал понять — не шутит. — Слушаюсь, Ваше Высочество, — положив руку на сердце, склонился в небольшом поклоне. — Если тот откажется проследовать со мной… — Значит принеси лишь его голову, — ледяной тон, которым были так легко произнесены эти слова, пробил слугу до дрожи. — Будет грустно, если эта ласточка не упокоит душу. Не успел слуга осмыслить новоиспеченное сложное поручение, как был прерван в потоке мыслей новым приказом: — Ах да, господин «уныние» покинул наши стены, не забудь прибраться в его комнате до восхода солнца, — он махнул рукой на поклон слуги, подходя к окну с необъяснимым желанием вдохнуть лесной воздух, пробирающий до кончиков пальцев и очищающий легкие и голову. Отсчет пошел, и в этот раз он ни за что не допустит ошибки.