Великолепный выходной

      Пролив Босфор всегда обладал какой-то особой, манящей красотой. Мерное колебание его волн успокаивало, а иногда даже убаюкивало. Не знаю, как предшественников, но того, кто сейчас всматривался в его воды — точно.       «Я султан Дима Билан, — размышлял стоящий у окна мужчина, — наследник великой династии. И пусть я не смог преумножить территории нашего государства, как мои великие предки, я смею надеяться, что меня запомнят как великодушного правителя».       Сомнения в совокупности с непонятной тоской душили его, заставляя думать и сравнивать себя с предками. И сравнения были явно не в пользу Димы, от чего на душе становилось особенно паршиво. И только один человек мог вытащить его из такого состояния.       — Сергей-паша, — обратился он к хранителю покоев султана, — распорядись, чтобы сегодня в мои покои пришла Пелагея-хатун. Сергей-паша был для него едва ли ни родным братом. К тому же, высшие силы распорядились так, что у него были лишь сёстры. А этот проворный мальчишка, привезённый отцом из какого-то похода, быстро смог завоевать доверие наследника и стать ему самым лучшим другом. И свои покои Билан-султан мог доверить только лишь ему.       Сергей-паша кивнул и, уважительно поклонившись повелителю, отправился непосредственно по поручению, внезапно услышав громкий шёпот.       — Вот я и говорю, что это сЕкс, — забавно выделяя в незнакомом слове букву Е, рассказывал женский голос, в котором безошибочно узнавалась Гагара-калфа.       Эта женщина была похожа на бурю, каждый раз сражающую Сергея наповал. Свободолюбивая и непокорная Полина была привезена в гарем откуда-то из Европы, кажется, из Франции, и порой ни капли не стесняясь рассказывала такие вещи, от которых мог покраснеть целый полк янычар. Как она смогла добиться должности калфы в гареме оставалось загадкой даже для неё самой, но даже должность не мешала ей шёпотом делиться со всеми обитателями гарема такими вещами, за которые ей не помешало бы отрезать язык.       — Тише ты, шайтан. Ишь развеселилась, уже и вся морда красная, — одёрнул её другой голос, принадлежащий старшему евнуху гарема Нагиеву-аге. — Услышит кто кроме меня — сразу казнят.       — Варварские у вас какие-то законы, — беззаботно отозвалась девушка, явно ничего не боясь.       — Гагара-калфа, — позвал её Сергей-паша, не собираясь больше скрывать своё присутствие и подслушивать.       — Вот видишь, — шёпотом прошипел Нагиев-ага, — молись, чтобы он не слышал всего нашего разговора.       — Это свои, — махнула рукой девушка. — Здравствуй, Сергей-паша, чем обязана? Соскучился?       — Я посоветовал бы тебе иногда слушать Нагиева-агу, — проследив взглядом за поспешившим удалиться евнухом, тихо посоветовал Сергей. — Ты однажды доиграешься со своими свободными нравами, помяни моё слово.       — А, то есть, ты пришёл ко мне только для того чтоб мораль прочитать? Скучно, должно быть, на должности хранителя покоев султана, если это твоё единственное развлечение.       — Вообще-то я пришёл по делу. Наш повелитель пожелал сегодня Пелагею-хатун в своих покоях увидеть.       — О, а вот и сЕкс, о котором мы с Нагивым-агой говорили, — радостно потёрла руки Гагара-калфа.       — Прекрати свои грязные речи, женщина. Поспешила бы лучше готовить Пелагею-Хатун к хальвету.       — Это от слова халва что ли? — поморщилась Гагара, — какая глупость. Вся цивилизованная Европа давно называет это сексом.       — Замолчи! — терпение паши начинало заканчиваться. Гагара-калфа очень нравилась ему как женщина, однако её поведение уже переходило все рамки дозволенного.       — А кто ты такой чтоб меня затыкать? — фыркнула девушка.       — Я Сергей. Сергей-паша. Раб, обращённый насильно в ислам в десять лет… — на полном серьёзе начал отвечать на поставленный вопрос мужчина.       — И зачем я завела эту шарманку? — закатила глаза Гагара-калфа. — Ладно, поищи кого-нибудь, кому будет интересно послушать твою биографию, а я пойду расскажу Пелагее о том, что сегодня её ждут на билет-паштет-мольберт-сельсовет-сходи в обед в туалет…       — Это называется хальветом! — вслед ей выкрикнул Серёга-паша, и тут же задумался.       «А почему она не проявляет ко мне должного уважения? Я же выше её по статусу, она просто обязана была поклониться и обращаться ко мне на Вы…».       Но Гагара-калфа уже спешила в покои Пелагеи-хатун, чтобы порадовать свою единственную подругу тем, что сегодня султан снова ждёт её на… в покоях, короче говоря. Не поддавалось её светлой головушке слово хальвет и всё тут.       — Телега-ага, прекрати прятаться на колонной, — весело крикнула она, заметив притаившегося рыжего евнуха. — Во-первых, затылком потолок подпираешь, а во-вторых, передай Алле-султан и Яне-хатун, что ты слишком заметный для сбора гаремных сплетен. Но я сегодня добрая, так уж и быть, по доброте душевной сообщу тебе, что Повелитель пожелал провести ночь с Пелагеей. Беги скорее, докладывай своим госпожам, порадуй их, — представив, как исказятся лица Аллы-султан и её правой руки Яны-хатун, Гагара с трудом сдержала смешок. Вообще, упомянутый Телега-ага, кажется, был почти земляком Пелагеи-хатун, да и свою карьеру во дворце начал именно с услужения у неё. Однако, когда Пелагея родила дочь, он быстро сменил маршрут и переметнулся к Алле султан, то ли ища более могущественную покровительницу, то ли просто убегая от ответственности за ребёнка госпожи. А потому Гагара, ставшая первым другом Пелагеи в этом дворце, его сильно недолюбливала. Но несмотря на это, хранила его страшную тайну. Она давно догадывалась, что высокий рыжеволосый евнух питает самые нежные чувства к Пелагее, и в то же время люто ненавидит султана и, скорее всего, их общую с Пелагеей дочь. Однако последнее время Телега-ага в свободное от сборки сплетен время крутился у новенькой в гареме девушки — Марии и у калфы уже возникли подозрения о том, что любовный интерес аги сменился.       — Полина? — удивилась Пелагея-хатун, увидев кто пришёл в её покои.       — У меня отличные новости, дорогуша, — подмигнула ей Гагара-калфа. Когда-то давно две молоденькие девчонки договорились, что каких бы титулов они не добились, наедине всё равно будут общаться как подруги, без всех этих напыщенных статусов и бесконечных поклонов. — Повелитель желает, чтобы сегодня именно ты пришла в его покои. Это во-первых. А во-вторых, пока я к тебе бежала, заметила Телегу-агу, желающего погреть уши гаремными сплетнями. И конечно же рассказала ему кто сегодня проведёт ночь у султана. Пусть расскажет всё Алле султан. Представляю, как она снова перекосится от злобы.       Алла султан была сестрой покойного падишаха, и сейчас управляла гаремом в силу того, что мать султана Билана умерла, а Пелагея, его любимая наложница, ещё не обрела такого могущества, чтобы занять пост Валиде султан. О тяжёлом характере Аллы свидетельствовало как минимум то, что она была замужем целых 5 раз. Трёх первых её мужей не помнил практически никто. Четвёртым был наместник Болгарских земель Филипп-паша, младше Аллы на все восемнадцать лет. Он обладал яркой запоминающейся внешностью и обожал роскошь. Однако после развода сразу уехал в Болгарию и с тех пор ни разу не появился в столице, настолько ранил его развод. Пятый, последний муж был младше единственной дочери суланши, а разница в возрасте с Аллой и вовсе достигала практически тридцати лет. Выходец и знатной семьи, с которой Алла с молодости поддерживала хорошие отношения. Девушки в гареме любили тайком обсуждать, что Валиде-султан уже младенцем присмотрела себе будущего мужа. Но если сама Алла султан об этом узнавала, сплетницам приходилось несладко.       Кроме Телеги-аги возле султанши всегда находилась Яна-хатун. Женщина, попавшая в гарем ещё прошлого султана, но так и не добившаяся успеха как фаворитка. Однако она была довольно хитрой особой и быстро смекнула, что раз не получается быть фавориткой — нужно водить дружбу с самой влиятельной женщиной гарема. Так со временем она и выбилась на роль правой руки Аллы-султан. В самом начале правления Дмитрия Алла предпринимала попытки навязать Яну племяннику в фаворитки, но тот довольно быстро отыскал для себя Пелагею-хатун и с тех пор всем остальным наложницам путь в покои повелителя был закрыт. Ни первая любимица падишаха Маргарита, ни ещё одна славянская красавица Ксения, ни яркая черкешенка Сати, ни экстравагантная Юлия, ни холодная европейка Полина, ни даже китайская принцесса Ян Гэ не могли конкурировать с Пелагеей в борьбе за сердце султана.       И пока Пелагея собиралась в покои султана, сам он решил задать пару интересующих его вопросов, касающихся казны государства, Алле Султан. Самая старшая во дворце султанша стояла перед зеркалом, внимательно рассматривая собственное отражение, и что-то бормотала себе под нос.       — Я кикимора, всем кикиморам кикимора! Самая кикимористая кикимора…       Дмитрий поморщился. Бред какой-то слышится очевидно.       — Простите, Валиде-султан, — всё-таки решил уточнить он. — Вы что-то сказали?       — Говорим, что мы, Валиде над всеми Валиде Алла султан очень рады видеть нашего племянника в добром здравии, — притворно улыбнулась женщина. — Однако наш племянник совсем забыл нас и давно не заглядывал к тётушке. Чем обязаны визиту?       — Тем, что у нас обнаружилась недостача в казне, а в дворце Максима-паши в это же время появились новая мебель и пара новых ковров. О тканях, доставленных лично вам за последние две недели не хотелось бы упоминать, да придётся. Так где наши деньги?       — Все расходы Максима-паши и мои ни коим образом не затронули казну государства, — спокойно ответила женщина. — все деньги ушли на повышение жалования янычарам и благотворительность.       — Я хотел бы в это верить, но как-то не выходит, — ответил Билан, как-то особо грозно посмотрев на женщину.       — Может быть, наш дорогой племянник-повелитель, вы ищите не в том направлении и о расходах казны стоит поговорить с вашей обожаемой Пелагеей-хатун?       — Вы прекрасно знаете, что Пелагея-хатун в силу статуса не имеет доступа к государственной казне, точно так же как и я знаю, что вы строите ей козни едва ли не ежедневно, а помогают вам в этом Яна-хатун и Телега-ага. И на вашем месте, Алла-Султан, я бы уже начал собирать вещи для переезда в старый дворец.       — И кого же вы, наш племянник-повелитель, поставите управлять гаремом? Неужели вашу ненаглядную?       — Кого бы я не допустил к должности Валиде-султан, вас это уже не будет касаться, — ответил Билан и вышел из покоев, у двери едва ли не столкнувшись с Телегой-агой, проводившим султана с явным презрением во взгляде.       — Алла-султан, я только что узнал, что сегодня повелитель снова пожелал, чтобы к вечеру подготовили Пелагею-хатун, — на одном дыхании выпалил он.       — Он готовит её не только для своих покоев, но и чтобы посадить на моё место, — напряжённо выдохнула женщина, но вдруг в е глазах загорелись опасные огоньки. — Телега-ага, ты ведь ещё любишь эту хатун?       — Как я смею, султанша… — опустив взгляд, пробормотал евнух.       — Я знаю о том, что прежде ты испытывал к ней чувства и не собираюсь судить тебя за это. Наоборот, нам может пригодиться этот факт. Так всё ещё есть чувства?       — Нет, султанша. Уже нет. — Плохо, — подвела черту этого диалога Алла-султан. — Но мы ещё что-нибудь придумаем. Так просто ему нас не выселить.       Билан-султан тем временем вернулся в свои покои в очень скверном настроении. Он прекрасно знал, что причина излишних растрат казны — его дражайшая тётушка, которая смела не только разговаривать с ним в неподобающем тоне, но и нагло врать. И такое поведение не было для султанши в новинку. Он прекрасно помнил попытки протолкнуть Яну-хатун в фаворитки султана, помнил как яро тетушка настаивала на кандидатуре Максима-паши на должность главного визиря, но султан не пошёл у неё на поводу. Знал, что своим змеиным клубком в составе самой Аллы-султан, её правой руки Яны-хатун и Телеги-аги они всеми силами пытаются избавиться от его любимой Пелагеи. И единственное что Билан-султан мог сделать на данный момент — выслать тётушку в старый дворец. Потому как оснований для заточения её в башню не было, а других наказаний для женщины такого положения просто-напросто не было предусмотрено. А вернуться из старого дворца и вновь получить былое могущество было не особо-то проблематично. И история знала несколько таких примеров. А потому вопрос должного наказания Аллы-султан за все её проступки оказывался неразрешимым.       «Как же жаль, что у нас все священнослужители мужского пола, — вдруг подумалось ему. — Вон, русские цари прекрасно устроились. Надоела жена, сестра или тётушка позволяют себе лишнего — отправляют её в монастырь и всё. Пожизненно. Выхода оттуда просто нет. По крайней мере, ещё ни разу не слышал, чтоб русская женщина, сосланная в монастырь вернулась оттуда и захватила власть».       И было в этой мысли что-то такое абсурдное и крайне неправильное. Примерно такое же, как в послышавшейся ему минутами ранее кикиморе из уст Аллы-султан. Будто бы не должно было быть тут ни мысли о русских монастырях, ни кикимор, ни чего-то ещё, так и не дающего ему покоя. Но впереди было заседание дивана, заставившее его ненадолго забыть об этой мысли.       Но всё изменилось, когда в его покоях появилась Пелагея-хатун вместе с их дочерью Таисией-султан. Предупреждение о том, что они пришли резануло ухо. И стоило только улыбающимся женщине и девочке переступить порог покоев, он обратился к любимой женщине:       — Какого чёрта, Поль?       — Что не так, мой повелитель? — тут же встревожилась она. — Ты не хотел нас видеть? Мне стоило прийти без юной султанши?       — Нет, здесь всё в порядке. Какого чёрта у нас русские имена?       — Наверное потому что я прибыла из русских земель, — озадаченно пробормотала Пелагея.       — Ты ладно, но Алла, Яна, Маргарита, Полина, Таисия, Сергей, да и я — Дмитрий. Мы же в Османской империи… Пелагея-хатун непонимающе похлопала глазами, а маленькая Таисия затаила дыхание, не понимая, что происходит, и почему папа так взволнован.       — Подождите здесь недолго, я сейчас вернусь.       Резко поднявшись, Билан вылетел из покоев, так же резко залетая к Сергею-паше.       — Сергей, ты мой давний друг и главный советник. Может быть ты знаешь какого чёрта у нас всех здесь русские имена?       — А я не Сергей, — вдруг отозвался он. — Я Ибрагим, Ибрагим из Парги… Раб, обращённый насильно в ислам в 10 лет… Ибрагим, который в 17 лет стал главным сокольничим Шехзаде Сулеймана… В 25 хранителем Султанских покоев Султана Сулейман Хана… В 27 Великим Визирем своего Повелителя, разделивший с ним власть… Ибрагим, который всё время носит в себе ад и рай… Дружит с собственным шайтаном, но верен своему шейху…       — Что ты несёшь вообще? — повысил голос Билан и… едва не свалился с дивана, пока голос из телевизора продолжал…       — И постоянно находится на страже великих врат, стоящих на границе ада и рая… Раб Ибрагим… Ибрагим — близкий друг Султана Сулеймана, посвящённый в его тайны, но всё время ходящий по лезвию ножа…       Билан огляделся по сторонам. Он находился у себя дома. В Москве. В двадцать первом веке. У него выдалась напряжённая рабочая неделя и в свой единственный выходной он прилёг на диван и включил телевизор в поисках чего-то не раздражающего на фон для его сегодняшнего бездумного отлёживания боков на диване в гостиной. И наткнувшись на одном из каналов на популярный турецкий сериал, остановился на нём, припоминая, что даже встречался вживую с одним из актёров. И в память о знакомстве он остановился, отложив пульт, а дальше, видимо гаремные интриги не очень-то завлекли его. Хотя, тут как посмотреть, ведь даже заснув он оказался внутри этого сериала.       Он быстро прокрутил запомнившиеся ему эпизоды сна. Пелагея в роли главной фаворитки и их общая дочь, которая в реальности общей, увы, не была, великая Алла Пугачёва в роли хитрой интриганки управляющей гаремом, Яна Рудковская — её правая рука и внезапно прислуживающий им Иван Телегин. Полина Гагарина вдруг стала калфой, презирающей все правила гарема, а Сергею Лазареву досталась роль хранителей покоев. Брутальный Дмитрий Нагиев внезапно стал главным евнухом гарема… интересно, если ему этот сон рассказать, он посмеётся, или обидится? Ну и в роли других фавориток кто только не мелькнул, практически все его подруги, с которыми он, кстати, довольно давно не виделся: Маргарита Позоян, Ян Гэ, Сати Казанова, Полина, с которой они записывали «Пьяную любовь» несколько лет назад…       — Ибрагим, о смерти которого просят совершая намазы… — донеслось из телевизора сквозь его размышления.       — Да заебал ты, Ибрагим, — сказал Дима телевизору, находя пульт, и выключая его напрочь. — Надо запомнить, что под турецкие сериалы мы больше не спим.       Найдя свой смартфон, он посмотрел на время и дату.       16:40. 1 апреля, понедельник.       Ну что же, понедельник — день тяжёлый. А если это ещё и первое апреля — то день, тяжёлый вдвойне. Зато теперь Дима был уверен, что ни одна шутка за сегодняшний день не переплюнет ту, что преподнесло ему его собственное подсознание.       — Ну что, Билан-султан, пора наверное пообедать… или уже поужинать, — вздохнул он, открывая холодильник. — И никакого хальвета вечером.       Но может, это не последняя шутка на сегодня?