Отражение

Кто же знал, что невнимательность Чонина может привести к такому.. А ведь стоило ему помнить, что его соулмейт может оказаться совсем близко! Тяжело, в общем, жить, когда твои глаза - чужие глаза. Стоит тебе подумать о твоем солумейте, как он начинает видеть то, что видишь ты. Чонин же никогда ничего не видел, на это ему родители говорили, что время придет. А вдруг его половинка на другом континенте? Как же он найдет ее? Куда проще жилось Сынмину - его лучшему другу. Как же часто он видел отрывки глазами своего человека. Правда длилось это от силы несколько мгновений, а стоило ему попытаться ухватиться за расплывчатые картинки, как все исчезало. Однажды свидетелем того стал Чонин и он чуть ли не залез Киму на голову с расспросами о том, как это ощущается. Потому что Чонин хотел знать. Ну а если быть уж очень честным.. он просто ревновал. Он закипал от ревности каждый раз, когда его друг останавливался, замирал, точно статуя и смотрел в одну точку, разбирая детали чужого взора. Чонин всей душой ненавидел того человека, глаза которого ставали для Сынмина телескопом. На вопросы: "и что ты видел?" Сынмин отвечал лениво, потому что это было что-то маленькое. Например, какая-нибудь прогулка по траве, которая есть везде, поездка на транспорте или мысли перед сном, когда глаза этого человека уже были закрыты. Сынмин пыхтел, что это ужасно мешает жить. Избавится от коротких видений можно было лишь с помощью поцелуя, а Ким был готов каждого человека в городе перецеловать. А Чонин пыхтел, потому что тоже так хотел. Он хотел видеть мир глазами Сынмина. А все потому, что парень уже несколько месяцев сгорает от невзаимной любви. Почему невзаимной? А просто, Чонин так решил, хотя Сынмин ни в одном глазу об этой любви не знал. Он каждый год наблюдал за тем, как старший взрослеет, как заботиться о нем и обнимает. Ян был чертовски рад, что Сынмин остался. Без Кима жизнь была бы паршивой. Да вот только после осознания своих отнюдь не дружеских чувств, жить стало, наверное, труднее некуда. Он просыпался с мыслями о Сынмине, что приводило к извечной проблеме в штанах, засыпал с ними, жалея, что не он тот человек, которого видит Ким. Он просто хотел быть его соулмейтом, которого он бы любил всей душой. Пока что Сынмин хотел своего соулмейта ударить по лицу, предварительно поцеловав. Он всегда говорил, что судя по всему соулмейтом его был парень. Ведь однажды взору Кима открылось его тело в душе. Трудно было ошибиться. — Я уже устал от этого, честно, — бурчит Ким устало, лежа на лавочке в школьной раздевалке. Чонин бы тоже хотел так "устать". Он шкафчик закрывает, поправляя футболку и садится рядом с ногами Кима. — Я не пойду никуда. — Чего это? — Чонин брови сводит. — Прогулять что ли собрался? — Ага, — тот явно не в духе. — Спать хочу. Скажешь, что меня сегодня нет. Чонин неохотно соглашается. Лишь бы потом проблем не было из-за того, что Сынмин так прогулял в наглую. Наверняка забьется в угол и будет втыкать, портя и без того плохое зрение. Он плохо спал, потому что всю ночь ему снился какой-то глупый сон. "Какой-то глупый сон" - это он так Чонину сказал. На самом то деле ему снился никто иной как сам Ян. Сон, на самом деле, был глупым, они просто шли куда-то, перелезая через заборы, а после за ними гналась охрана. Дело было не в том. Весь то смысл в факте того, что Чонин снится ему почти всегда. Чонин просто занимает его голову. Каждый день. Вот что с людьми творит любовь. Именно поэтому Сынмин желал отыскать своего соулмейта: чтобы поцеловать и забыть о нем, рассказав наконец Яну о своих чувствах. Он не боится чужой реакции, в этом парень уверен. Ведь не так давно Чонин через ужасное смущение поделился с ним тем фактом, что судя по всему его привлекают парни. Сперва Сынмин удивился и посмеялся, принимая все за чистой воды шутку. Но когда он понял, что смехом своим сделал только хуже, осознал, что вообще-то Чонин не шутил. И пусть - подумал тогда Ким. Младшего это хуже не делало, а их дружба вышла на новый уровень доверия. Правда потом Сынмин не упускал момента отыскать в толпе какого-нибудь красавчика и ткнуть Чонина локтем в бок, проговаривая: "А как тебе этот?". Ян на это глаза закатывал так, что они делали полный оборот, ведь не нужны ему красавчики школы, ему Сынмин нужен и только. В итоге никто так и не заметил, что Сынмин урок прогулял, а парни с оставшихся предметов сбежали. Они часто прогуливали, мелкие хулиганы. Они вообще, хулиганами были еще теми. Могли и купить в подпольном магазине самого дешевого пива, Сынмин иногда сквозь совесть воровал из пачки сигарет отца одну или две, после выкуривая их с другом на пару. Однажды Ким пошутил, что курение одной сигареты вместе считается поцелуем. Чонину шутка ой как не понравилась, он никогда в жизни так не краснел. А Сынмин никогда в жизни не получал таких подзатыльников. Парни убегали в противоположную от школы сторону, залезали на крыши старых гаражей и смотрели в густую рощу заброшенного участка леса. Ели мармеладные конфеты до потери вкуса и говорили, пока не заканчивались темы. Обычно они никогда не замолкали. За долгое время дружбы парни сумели стать друг другу настоящими братьями. Вместе и в хорошие дни, и в беде, и во времена первой любви, и во времена разбитого сердца. Просто вместе сквозь все. Им этого было достаточно. — Ты только не наебнись, прошу тебя, — Чонин говорит так серьезно, что Сынмин смеется. Парни пробирались к излюбленному гаражу по стыкам крыш, с которых однажды Сынмин успешно упал. Чонин был уверен, что он схватит сердечный приступ, но все остались живы, отделавшись простым испугом. — Еще слово скажешь, я сам тебя наебну, — фыркает Ким в ответ, наконец оказываясь в нужном месте. Парни садятся на краешек, доставая из рюкзаков стеклянные баночки газировок, купленные в школьном буфете. — У меня сигарет не осталось, — разочарованно бубнит под нос старший, перерыв все секретные кармашки рюкзака. — Может это и хорошо. А то прикинь реально зависимыми станем. Это сейчас нам нормально, просто весело побаловаться, а будешь курить много - все, — Ян разводит руками и пожимает плечами, давая все понять без слов. Сынмин голодный. Он корчится от пустоты в животе, но ничего не говорит. Парень и так сегодня брал у младшего еду, от того и не хотел больше. Все равно скоро уроки по времени закончатся, тогда и дома пообедает. — На, — откуда-то Чонин достает сверток. — Ты голодный. Он тут же раскрывает его, протягивая Киму сэндвич, завернутый в фольгу. — С чего ты взял? — Сынмин брать не спешит, руки прячет под коленями. А Чонин кривится наигранно, окидывая друга взглядом от самой макушки до пят, свисающих с гаража. — На лбу написано, — хмыкает парень, буквально тыкая едой в старшего. — Брат, как же я тебя люблю, — Сынмин тянет тихо и тут же разворачивает сэндвич, откусывая кусочек. Чонин головой мотает, раскрывая свой. Он делает вид, что ему абсолютно плевать и все это их общая забавная шутка, но эти слова заставляют его на миг представить, что это правда. Он не умирал, не сгорал от чужих слов, он чувствовал себя особенным. Жилось лучше, когда он знал, что Сынмин любит его хотя бы как друга. Он не знал, что Сынмин говорил это на полном серьезе.

***

Пятница закончилась. Сынмин так сильно устал, что плюнул на время и погасил свет на восьмой час вечера. Укутался в плед, выключил увлажнитель воздуха и уже собирался уснуть, как младенец. Но что-то помешало. Хотя почему "что-то"? Ведь причина было четко понятна: Ян Чонин. Чонин был всему причиной. Причиной улыбки, хорошего настроения, но причина бессонных ночей и грусти от невзаимности. Он закрывает на миг глаза, чтобы представить море. Чонин рядом, они лежат на песке, и Ян вскакивает, чтобы босые ноги окунуть в холодную темно-синюю воду. Сынмин им любуется, вновь мысленно повторяя заветные три слова. Как же он хотел произнести их вслух. Желательно Яну в лицо. Тишина усыпляет. Сынмин задремал, закинув руку за голову, а другую уложив на живот. Голова падает на бок, нос прячется в подушке. Вдруг: шум, огонь, пожар, всех убивают. Ох нет, это телефон зазвонил. Сынмин ногами дергает в попытке встань, а сам болтается как черепаха, упавшая на спину. Чонин. Да ну что ему понадобилось то вечером? — Алло? — мямлит Ким максимально сонно. — Ты спишь? — слышится оглушающе. — Не спи, сейчас не время. Обалдеть - Сынмин просто в ступоре. Ну ладно, раз не надо так не надо, подумаешь, не будет спать двое суток. — Чего тебе? — все же задает он вопрос, моргая несколько раз. — Это случилось! — нервно, но очень радостно пищит Ян в трубку. — Я видел своего соулмейта! Ну, точнее видел его глазами. Сынмин аж садится. Молчит немного, переосмысливая все, и за короткий миг он успевает порадоваться, взгрустнуть и возненавидеть человека, которого Ян видел. — И что же ты видел? — Честно... трудно сказать. Такое чувство, что пустыня какая-то. Он... или она, я не понял, зарывался руками в песок и сидел на нем. — А чего сразу пустыня? Может это пляж был? — Ага, песочница, — Чонин смеется на той стороне. — Тебе подходит, — он не мог не поиздеваться. Чонин вздыхает громко и хочет послать, но мама может услышать, так что он обязательно сделает это в понедельник. — И что думаешь об этом? — Сынмин изо всех сил пытается скрыть грусть в голосе, ведь Чонин так рад. — Не знаю еще. Но, черт, это было так необычно! Я буквально видел песок под своими ногами, но они... не мои. Вот так. Интересно. Ким задает несколько вопросов ради приличия, хотя по честному очень хочется плюнуть на все и запустить телефон в стену, чтобы после хорошенько поплакать в подушку. Ведь тогда Сынмин точно не может быть его соулмейтом. Жизнь может и не потеряет от этого смысл, но вот грустно будет долго. Почему его соулмейтом не может быть человек, которого он любит? Почему вообще он обязан любить своего соулмейта? Как эта хрень работает? Сынмин не хочет знать, он хочет жить по своим правилам. Он же может быть своему соулмейту другом, разве нет? Он же может любить другого, разве нет? Ведь он любил Чонина. А Чонин, кажись, хочет полюбить своего соулмейта. Их мир был так чертовски несправедлив.

***

Чонин наперед знал, что родители с утра пораньше поедут в магазин. Они звали сына с собой, но тот отказался, ибо хотел в выходной отдохнуть, поспав до обеда. Он проснулся от того, что входная дверь хлопнула, но почти не обратил на это внимания. Парень уже хотел откинутся назад на подушку, чтобы продолжить наслаждаться сладким сном. Но была одна проблема. Эта проблема столкнулась с твердым матрасом, стоило Яну лечь на живот. Он глаза широко распахивает, хотя мир видит мутно, и переворачивается на бок. Уже очень давно он не чувствовал настолько сильного возбуждения. Хотя почему было понять легко, если честно. Ведь кому как не ему всю ночь снился Сынмин. И... не просто снился. Чонин чувствовал себя ужасным извращенцем, но его голова сгенерировала во сне определенного характера картинку, в которой он, утопая в удовольствии, прогибался под Сынмином, хватаясь за чужие плечи и громко выстанывая его имя. И хлопок двери его разбудил, а проблема то никуда не делась. Куда же ей, что б его, деться, если ему снился объект его обожания. Чонин на спину откидывается и дышит глубже, просыпаясь постепенно. Он руку под одеяло просовывает, мягко ведя вниз по животу. Ладонь томно ложиться на собственное возбуждение, срывая с губ рваный вздох. Черт, он настолько возбужден, что может кончить за минуту. Но Ян так не хочет. Ведь вдруг приходит осознание, что он в квартире абсолютно один. Игнорируя дискомфорт во время движений, Чонин встает, что бы открыть тумбочку под столом и отрыть на самом дне небольшой тюбик со смазкой. Он губу прикусывает в предвкушении всех горячих ощущений, после быстро скидывая с себя низ. Ян оставляет футболку и носки, потому что так комфортнее и садится перед зеркалом. Он любил делать это перед зеркалом, но возможность была редко. Присаживается на колени, упираясь носочками в холодный пол и пошире расставляет ноги, обхватывая набухший ствол ладонью. Губы подрагивают, очень хочется сделать все быстро, чтобы поскорее ощутить всплеск оргазма, но он держится. Карий взор устремляет на свое отражение: обводит взглядом острые плечи, с которых свисает безразмерная белая футболка, наблюдает, как пульсирует венка на шее и мысленно представляет, как Сынмин кусает чувствительный участок медовой кожи. Представляет, как Ким проводит по его ягодицам и сжимает их с упоением. Он выдуманные действия копирует, свободной рукой сжимая гладкую кожу. Поглаживает, представляет как старший шепчет ему на ухо сладкие, но грязные фразочки, которые заставляют тело дрожать и пылать жаром. Ладонь крадется выше, Ян сжимает в пальцах бусину соска, позволяя сбитому стону льнуть с губ. Ох эти губы... как бы Сынмин их страстно целовал, как бы кусал, оставляя покрасневшие следы. Ладонь на его члене двигается медленно, распаляя до предела. Он думает о нем, рисует в голове каждый элемент, каждое движение и поцелуй. Поцелуи на груди, шее и его лице. Рисует их движения навстречу, как они цепляются друг за друга, как пытаются остаться в сознании, поддаваясь высоким волнам тех ощущений, которые владели двумя телами. И пока Чонин с закрытыми глазами откидывал голову назад, утопая в удовольствии.. Сынмин проснулся от того, что он видит своего лучшего друга в зеркале, при этом полуголого с собственным стояком в руке. Ким подкидывается с кровати, головой мотает, и глаза жмурит, но когда открывает видит все ту же картинку. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что все предыдущие разы, глядя на мир глазами соулмейта, он видел его глазами Чонина. Мир рухнул и возвысился одновременно. Это было очень невероятно, просто до смерти невероятно, но дело в том, что сейчас, кажется, Чонин думает о нем, пока сидит перед зеркалом и, что б его, дрочит. Хотелось закрыть глаза, не смотреть на голого лучшего друга, но... заставить себя было трудно. Он смотрел, как Ян тяжело дышал, как водил рукой по возбуждению, как налитая кровью багровая головка пряталась под крайней плотью и вновь показывалась, блеща от предэякулята. От такой картины голова идет кругом, а Сынмин все сидит на кровати и сидит, параллельно чувствуя, как собственный член дергается в шортах. Он спешно опускает руку на пах, сжимая пальцы и голову назад откидывая, потому что ощущения оказываются слишком яркими. Он глаза держит четко открытыми, наблюдая за тем, как Чонин ублажает себя, лаская тело, как тонкие пальцы ловко играют с головкой, как он облизывает пересохшие губы и как с них слетают поочередные нуждающиеся стоны. Парень видит, как Ян тянется за чем-то лежащим рядом. Не трудно понять, что это простая, безвкусная смазка. Он спешно выдавливает ее на пальцы, предполагая, что Яну не хватает скольжения для полного удовольствия. Но парень заводит руку за спину. Ведь Чонин хотел попробовать что-то новое. Хотел ощутить себя. А Сынмин просто умирал. Он распадался на части, он сгорал в самом прекрасном огне. Как же сильно он хотел очутиться рядом физически, коснуться, сделать приятно и, черт возьми, поцеловать. Он хочет выслушать все желания парня и сделать с ним то, чего жаждет его душа и тело. Ким хочет прижимать к себе, обнимать и ласкать, чтобы Чонин шептал и выстанывал только его имя. Чтобы любил только его. Но он уже думает о нем, пока мастурбирует. Разве это... не показатель? Сынмин не может сосредоточиться на этой мысли, вся его голова забита лишь картинкой перед глазами: брови Яна сведены друг к другу, уста приоткрыты. Сейчас он ощущает небольшой дискомфорт от движения внутри себя, но он постепенно исчезает, заменяясь приятным скольжением. Он сжимает свой член у основания, не позволяя телу преждевременно сдаться в лапы оргазма. Сынмин тем временем сдается, укрывается обратно одеялом, ложась. Пальцы подцепляют резинку шорт и белья, приспуская до начала бедра. Он гладит ствол, проводя кончиками пальцев вниз. Обводит головку круговыми движениями, немного сжимая, в тот же миг прикусывая губу, дабы сдержать все звуки удовольствия, что так и норовят вылететь из груди. Чонин в это время ускоряет движения. Глаза сами собой закатываются, а бедра вскидываются вверх, крупно дрожа. Тело сводит сладкой судорогой, он непроизвольно ускоряется, сгорая в чувствах, что заставляют сердце сумасшедше стучать в висках, а узел внизу живота затягиваться все сильнее. Чонин близко. Он так чертовски близко к этому. Парень сосредотачивается на своих движениях: руки работают ритмично. Он чувствует скольжение пальцев в себе, пока вторая рука в такт стимулирует головку быстрыми движениями. Ян задыхается, стоны все громче, оргазм все ближе. Его стеночки сжимаются сильнее, каждая мышца в теле напрягается, лопатки сводятся друг к другу, бедра крупно дрожат, когда он обильно кончает на свою руку с ярким вскриком чужого имени. "О, Минни!" - четко слышит в собственной голове Сынмин и не может сдержаться, тут же изливаясь на впалый живот. Он вторую руку плотно ко рту прижимает, дабы не сорваться. Перед глазами блики и темные пятна, они тенью расползаются по реальности, лишь погодя открывая ему взор на собственную комнату. Ян обессилено сидел на полу, дыша тяжело и сбито. Ноги тряслись и если он встанет, колени слабо сведутся друг к другу и он рухнет на пол. Грудь прожигает горячее, но расслабляющее чувство. Парню требуется несколько минут, чтобы расслабится и прийти в себя. Он распластывается прямо на полу, раскидывая конечности звездочкой. Кажется, теперь он действительно может поспать еще немного. Он вымотался, но на такое сил совсем не жаль. Он бы даже повторил, но кончить во второй раз за такой короткий промежуток времени не получится. Лишь неприятно будет. Он убирает за собой, принимает быстрый душ, и переодевается, укладываясь спать дальше. По телу все еще ощущается сладкая истома, которая вгоняет в сон практически моментально. А Ким все это время лежит пораженно. Дыхание давно пришло в норму, член в его руке обмяк, а он все еще не пришел в себя. Что только что произошло? Он подрочил на своего соулмейта, пока тот дрочил с мыслями о нем, вполне нормально звучит, но есть одно "но". Этим "но" являлся факт, что они лучшие друзья. Песок. Сынмин прозревает. Он представил пляж, где сидел на песке, зарываясь в тот пальцами. Чонин видел этот песок. Видимо его картинка была смытой, потому он не увидел себя, плещущегося в море. Черт, кажется они соулмейты.

***

И вот казалось бы, это хорошо. Но все выходные Ким думает о том, как им об этом поговорить. И помимо того он старается не думать о Чонине, хотя получается ну очень плохо. Ну, он пытался.. Ведь Сынмин уверен, что он не сможет смотреть другу в глаза после увиденного. На самом то деле обычное дело в их возрасте, но явно не когда ты видишь как твой друг удовлетворяет себя его же глазами, так еще и пока он о тебе думает. Это весьма странная цепочка событий. Домашнее задание осталось несделанным, потому что сконцентрироваться было абсолютно невозможно при мысли, что завтра понедельник и они снова увидятся. При этом все произошедшее не мешало Сынмину спокойно переписываться с Яном еще вчера вечером. Ох, ему нужно очень много времени, чтобы подумать. Ведь умолчать нельзя! Если он не скажет, то разрушит все. Он любит Чонина, любит до потери пульса и судя по всему это взаимно! Но как же это сказать?.. И все его страхи реализовались стоило ему увидеть возле двери класса Чонина, лениво листающего ленту соцсетей. Сердце заколотило в горле, к щекам льнула кровь, окрашивая их в болезненно розовый. Чонин явно не выспался и мира вокруг не замечает. Сынмина не видит тоже. Может быть ему стоит обойти с другого крыла и прийти со звонком? Так а смысл - парни все равно сидят за одной партой. Никогда в жизни он не ощущал такой неловкости. Неприятно. — О, привет, — Ян все же замечает фигуру друга, замершую в проходе. — Да, привет... — он отвечает тихо и сжато. Парни заходят в класс, усаживаясь по местам. Сынмин долго стоит около зеркала, потому что его челка легла как психически нездоровая, чем портила все настроение. А что еще сильнее портило настроение: с Чонином надо поговорить. И... он не смог. Ни слова не молвил. Он весь день старался убегать, прятаться и отказался, когда Чонин предложил пройтись до гаражей. А самое странное для Яна оказалось то, что Ким не смотрел ему в глаза. Раньше они всегда переглядывались, общаясь не вербально и их разговор никогда не клеился, если зрительный контакт отсутствовал. И сейчас Сынмин избегал его взгляда. Из-за этого Чонин так же сам ощутил себя некомфортно. На вопрос: "Ты в порядке", Сынмин отвечал либо "да", либо уходил от ответа вовсе. И так день за днем. Чонин медленно но верно начинал злится. Он думал лишь о нем, от чего Сынмин часто видел отрывки из его жизни: от томный взгляд на книги с тетрадями, то мойка посуды, то простая чистка зубов. Будто Чонин думал о нем каждый миг. А ведь так и было. А все от того, что Чонин чертовски переживает. Что он сделал не так? Ведь безоговорочно дело в нем. Может он сказал что-то обидное? Или лишнее?.. А что если Сынмин перестал относиться к нему хорошо из-за его ориентации? Может он понял, что Чонин чисто теоретически может его полюбить и ему стало неприятно? Он не хотел об этом думать. Ему страшно было представить, что их дружба разрушится из-за подобной глупости. Но изо дня в день дела лучше не становились. Сынмин все так же его избегал и, черт подери, не смотрел в глаза. Он не знал, что стоило Ким взглянуть в глубину шоколадных зрачков, как он норовил упасть в обморок. Он все чаще прогуливал, при этом ничего не рассказывая Яну. Он начал невероятно много курить, что не скрылось от глаз друга, который услышал табачный запах, которым пропиталась Кимова кофта. Никогда Сынмин не видел настолько укоризненного взгляда младшего. Чонин забрал все его сигареты и выкинул в уличное мусорное ведро. Сынмин не мог по другому справится с мыслями. Он не понимал что творится. Он должен рассказать, ведь их любовь взаимна и у них есть прекрасный шанс наконец перестать скрываться. Они соулмейты, черт подери и влюблены друг в друга! Но Сынмин чертовки нервничает.

***

У Чонина на самом деле терпение не стальное. Прошла целая неделя такого общения, которое общением назвать язык не поворачивается. Его сердце разбивалось от осознания того, что их дружба вот так трещит по швам. На его вопросы Сынмин все так же отвечал скомкано и не по теме. И не мог же Чонин заставить его ответить правду. Или же... мог? Сынмину часто на уроках становилось душно из-за расположения их класса на солнечной стороне. Ему повезло, что большинство учителей разрешали выходит на уроке на несколько минут, так что парень в очередной раз почувствовал себя не особо хорошо, отпросившись у учительницы алгебры. Парень выходит и спокойный шагом направляется в сторону туалета, что располагался в соседнем коридорчике. Ему бы стоило умыться холодной водой и немного подышать около открытого окна. И вдруг Чонин видит отличный шанс все разузнать. Они в туалете будут совсем одни и никто не помешает. Парень за миг придумывает легенду, тянется в рюкзак, незаметно для учительницы, которая расписывала тему на доске, достает свой кошелек. Женщина садится обратно за стол и Ян подходит к ней, чтобы максимально жалобным тоном произнести: — Простите, я кажется забыл в столовке свой кошелек, можно я быстро сбегаю вниз за ним? — Ох, как же так. Беги конечно, главное чтобы он там был. Чонин встревожено кивает и выходит, позволяя хитрой ухмылке расцвести на его лице. Как ни в чем не бывало он идет по коридору, открывая дверь туалета, что встречает его холодным воздухом из окна. Сынмин сидит на плиточном выступе, где обычно школьники оставляли рюкзаки, дабы не мешались. Стоило парню завидеть Яна, вошедшего в маленькое помещение, как самочувствие враз ухудшилось. Он пытает скрыть нервозность, хотя получается крайне паскудно, от Чонина трудно что-то скрыть. А становится совсем худо, когда Чонин закрывает дверь на замок. Ким глаза выпучивает и сжимается всем телом, проговаривая: — Ты чего это делаешь? — Надо поговорить, — Чонин не спешит приближаться, чтобы не напугать Сынмина сильнее. Парень садится около противоположной стенки и не спускает с друга глаз. — Я же вижу, что что-то не так. Даже не пытайся отрицать. Если у тебя возникли проблемы с чем-то или... с кем-то, расскажи мне. Даже если проблема во мне. — Проблема как раз таки во мне, Йенн, — на выдохе произносит старший, сжимая переносицу. — Ну так расскажи какая и мы решим ее вместе. Как решали всегда. Твои проблемы - мои проблемы, — он все еще стоит в трех метрах от Сынмина, опустив глаза в пол, дабы не смущать. Ким чувствует, как пальцы немного подрагивают, а лицо горит. Он сглатывает тугой ком в горле и дергает кончиком губы. Стоит объяснить все аккуратно и намеками, потому что скажи он прямо - испугается уже Чонин. И тогда их дружбе точно край. — Я бы никогда не подумал, что это будет так... — он начинает издалека. — Я сначала вообще подумал, что с ума сошел и мне лечится пора, как зависимому. Я долго пытался понять, кто мой соулмейт и я начал искренне его ненавидел. Ровно до прошлой субботы. — Так все дело в твоем соулмейте? — Чонин челюсть сжимает в приступе ревности, ведь слова Сынмина звучат так, будто он любит этого человека всем сердцем. — Мгм, — ему чертовски неловко. — Только не совсем. Дело то в том, что я знаю его. Чонин брови вскидывает и голову подпирает ладонью, слушая дальше. — И очень хорошо знаю. Чонин, — Сынмин собирает все силы в груди, чтобы посмотреть другу в глаза, задержавши ненадолго дыхание. — Ты - мой соулмейт. Чонин уже хотел начать возмущаться и отрицать, но аргументов не было, а лишь мысль о том, что его извечное желание может сбыться, заставляла сердце ёкнуть. Он лишь воздух глотает, а слова не находятся. Стоило бы спросить почему Сынмин так думает, но Ким всем сердцем желал, чтобы этот вопрос не был озвучен. Лишь бы не спросил... лишь бы не спросил... — Но почему ты так думаешь? — Сынмин после этих слов глаза прикрывает и щеку изнутри прикусывает. — Ну... — старший совершенно не знает, как все объяснить. — Я видел тебя, когда ты смотрелся в зеркало, — а ведь не соврал. — Я не думаю о тебе, когда смотрюсь в зеркало, — Чонин возмущенно фыркает. Сынмин готов поспорить... Он поднимает глаза к верху, лицезря белый потолок с разводами и брови хмурит смущенно, потому что, ну... Чонин немного ошибается. Он губы кусает и перебирает мысли в голове, молясь всем известным богам, чтобы Чонин додумался сам. — Но если я твой соулмейт, почему тогда я никогда не видел тебя? — Ты видел. Тогда, в пятницу вечером, ты видел песок. В тот вечер я представлял перед сном, как сижу на пляже. Чонин глядит в окно, старается не опускать на Сынмин взгляд. Теперь понятно почему Ким его избегал. Он наверняка был очень смущен и не знал, как к этому относится. — Тебе ведь не нравятся парни, — Чонин неловко чешет затылок. — На самом деле все в порядке, никто не говорил, что соулмейты обязаны любить друг друга. Сынмин кидает на Яна неуверенный взгляд, в котором проскакивают тени сомнения. — Чонин, давай на чистоту. Фраза выбивает из младшего дух. Он опускает взгляд на Сынмина, стоящего напротив и прижмуривается. Его просят о невозможном. — О чем ты? — Сам знаешь. Чонин языком цокает наиграно, всеми силами пытаясь показать, что он совершенно не понимает о чем идет речь, а Ким лишь действует на нервы. Он ни за что не произнесет этого вслух. — Я понятия не имею о чем ты, и вообще, наверное ты ошибся и видел просто кого-то очень похожего на меня. — Нет, Чонин, я уже точно не перепутаю тебя с кем-то другим. Я выучил тебя за все то время, что мы дружим и я точно могу сказать, что видел тебя. И... — с губ чуть не слетели ненужные слова. — И? — но младший еще та заноза, он подходит близко, почти что вжимая Кима в стенку. Ох, Ян Чонин, ты выбрал себе друга такого же, каким был ты. — И уж точно я уверен в том, в утро прошлой субботы ты дрочил перед зеркалом и думал обо мне. Все тело закаменело, руки задрожали, похолодев. Он замер. Сынмин смотрел прямо ему в глаза, а двинутся было нереально. Он попал в чертов сонный паралич. — Кажется нам пора в класс, — голос предательски дрожит, когда Чонин срывается с места, чтобы в следующий миг оказаться возле двери. Забыл только он, что замок часто заедает и за секунду его не откроешь, а Сынмин удачно пользуется моментом и отрывает чужие руки от замка, разворачивая Яна и прижимая спиной к двери. Чонин тут же ладонями лицо закрывает и голову опускает, желая исчезнуть, спрятаться и хорошенько поплакать, дабы перестать испытывать тот ужасный стыд, что прожигал его изнутри. Сынмин видит, как от смущения покраснело не только Чониново лицо, а и уши с шеей. Он был действительно красным, будто после долгой прогулки под палящим солнцем. — Йена, прости, я не хотел тебя задеть, правда, — тихо произносит старший, пытаясь пробраться взглядом между тонких пальцев, плотно закрывающих лицо. Но Чонин лишь головой мотает, сжимаясь всем телом. Как бы еще не расплакаться от того ужаса, который парень испытывал. По его нескромному подростковому мнению, ситуации хуже и придумать нельзя. Но Сынмину плевать. Он обвивает чужую талию кольцом из рук, не выпуская. Голову кладет на плечо друга и молчит, пока не чувствует, как на его спину аккуратно ложатся небольшие тонкие руки. Чонин чувствовал себя подавленно, чертовски раздосадовано, особенно перед Сынмином, но чувство безопасности рядом с Кимом превышало все другое. Ведь Сынмин всегда защитит. — Прости меня, пожалуйста, — совсем сипло произносит Ян, прячась в изгибе чужой шеи. — А было бы что прощать, дурашка ты, — он смеется, успокаивая. Гладит по голове и держится на волоске от того, чтобы не поцеловать в покрасневший висок. Но зачем целовать если можно сказать? Ведь теперь не страшно, теперь Сынмин ощущает себя увереннее и спокойнее. Теперь он все понимает. — Я так люблю тебя, знаешь... всегда, когда я говорил это, я буквально имел в виду, что люблю тебя. Чонин отстраняется от парня, чтобы заглянуть в глаза и понять, шутка ли это. Сынмин разочарованно замечает в карих глазах сгустившиеся слезы, трепещущие в уголках. Он мягко касается щек подушечками пальцев, проводит по векам, смахивая соленые капельки. — Вообще то я... — младший смущенно голову опускает, — тоже люблю тебя, как бы. — Я заметил, — Сынмин не может сдержать легкого смешка. Но Чонин в ответ улыбается так же легко и счастливо, вновь обнимая Кима за тонкую талию. Парни слышат, как за спиной звенит звонок, оповещая о конце урока, но им абсолютно плевать. В коридорах начинают шуметь толпы детей, совсем скоро сюда будут бежать курить, а им не хочется отрываться друг от друга. — Поцелуемся? — предлагает младший хитро. — Неа, — но Сынмин хитрее. — Я хочу просыпаться по утрам и видеть перед глазами голого тебя, такого красивого, горячего и чертовски привлекательного, — парень заманчиво тянется губами к чужой шее, оставляя на пульсирующей венке маленький поцелуй, как Чонин желал какую-то неделю назад. Парень чувствует в своих волосах чужие пальцы, что приятно оттягивают. Он сладко причмокивает, сминая кожу на боках и спине, держит себя в руках, чтобы не оставить видимых следов на мягкой коже. — Минни, не здесь же, — шепчет Чонин, но голос выходит высоким и немного надломленным. — Да, ты прав, — он заставляет себя остановится. Зрачки немного расширились, но они держали себя в руках, отпирая дверь и сливаясь с толпой.

***

Остальное время за уроками Чонин смотрел только на Сынмина, за что старший пихал его в бок, возвращая к реальности и заданиям в книжках. Отрывался Ян с трудом. За рабочий день парни знатно устали, отработавши на всех уроках. Ох, да, алгебра не в счет. Во время прогулки Сынмин неловко, совсем робко взялся пальчиком за чужую руку, а Чонин, моментально понимая намек, раскрыл ладонь, чтобы Сынмин смог переплести их пальцы. Ян неловко улыбался, пытаясь скрыть радость, отразившуюся на лице. А ведь они все еще не поцеловались. Ну и ничего, у них еще столько шансов впереди. — Хочешь пойдем ко мне? — предложение от младшего звучит довольно неожиданно. — А можно? — Ким знал, что Чонин впускал к себе людей крайне редко. А тот лишь кивает улыбчиво, утягивая парня в другую сторону. Дорожки цветущего парка привели их прямиком к многоэтажному дому, в котором Ян и обитал. Парни поднимаются неспешно. В квартире пусто, его родители еще не вернулись с работы, так что в их распоряжении есть несколько часов. — И?.. Чем займемся? — немного протянуто спрашивает Сынмин, проходя следом за младшим в его комнату. — Не тем, о чем ты подумал, — он руками обвивает чужую шею, но в глаза не смотрит, смущаясь. — Я... не готов, наверное еще. — А почему ты считаешь, что я думаю именно об этом? — Ким младшего за подбородок берет, устремляя его взор на себя. — Не знаю, — тот неловко улыбается, пожимая плечами в добавок. — Ты же смотрел как я дрочу, извращуга мелкий, даже глаз не удосужился закрыть. Он шутит, разумеется, от чего смеется громче и веселее, но Сынмин его радость прерывает, прекращая потом издевательских фразочек поцелуем. Да, он наконец-то Чонина целует. Младший теряется, застывая на какой-то миг. Сынмин ударил в голову своими чарами, вскружил ее. Никто из них целоваться не умел. Есть время научиться. Парни неумело переминают губы друг друга, выходит немного смешно и неловко, но им нравится. Чонин ближе льнет, цепляясь за шею и путая темные волосы на затылке Кима. Отстранившись, старший касается чужого носа своим, чтобы после мягко поцеловать. — Полежишь со мной? — ласково спрашивает Ян, переплетая свои пальцы с чужими. Сынмин закивал активно, не отпуская руки Чонина уводя его на постель. Чонин мечтал уложить свою голову на грудь старшего, слушая его сердцебиение. И вот наконец это случилось. Его губы - поцелованы любимым, его слух четко улавливает его пульс, их руки держаться в замке. — Я счастлив, — позволяет себе сказать Ян. — Ты даже не представляешь, как я счастлив, — Сынмин брови вскидывает, улыбаясь кончиками губ, оставляя на макушке Яна робкий поцелуй. Ох, любовь. Они определенно выбрали любовь.