Обещание

Когда отец зашёл в его комнату и сообщил о скорой женитьбе, Сынмин слегка опешил. Осенью того года ему исполнилось восемнадцать. В феврале этого года ему сообщают, что выдают замуж. Именно так. Несмотря на все протесты, просьбы и расспросы, Сынмина никто не слушает. Мама, до этого всегда поддерживающая его, просто пожимала плечами. Взгляд её был пустой, улыбка мягкой, но холодной, а руки, всегда нежные и заботливые, мелко дрожали, каждый раз, когда вечерами Сынмин тихо плакал у еë ног. Да, он взрослый мальчик. Да, он уже совершеннолетний. Да, ему восемнадцать. Разве эта женитьба входила в планы необузданного, непокорного Сынмина? В молодого, перспективного с кучей планов на жизнь Сынмина?! У него друзья, оконченная школа, экзамены, поступление в университет и, может, даже первая любовь. Отец проиграл большу сумму денег в покер. Увлёкся азартом и не смог искупить свою вину. А человеку, которому он проиграл, нужна была невеста, неважно какого плана. То, что он парень, как сказал его отец, слëзно извиняясь в душе и тихо моля прощение у него, пойдёт этому бизнесмену только на руку. Общество, мол, такое современное и прогрессивное, будет радо видеть его с парнем. Пускай и на пару лет моложе. Сынмин мало надеется. Пару? Человек-бизнесмен, которому отец проиграл чуть ли не всë, сумев выкупиться одним лишь сыном, будет достаточно молодым, чтобы не блекнуть на фоне Кима? Он что-то очень сомневается. Сомнения эти не улетучиваются, даже когда отец рассказал, что парень был до того добродушный, что оставил дом и всë остальное, что тот успел вложить в игру, взамен на простого совершенно юношеского мальчика. И зачем? Сынмин не понимает. Когда приезжает его сестра и с порога накидывается на отца обвинениями и тычет пальцем в мать, Сынмин чувствует подступающую тошноту к горлу. Было противно. Ужасно противно. Сестра пообещала, что заберёт его, сказала, что ей очень жаль, и она бы никогда не хотела такой участи для него. Сынмин знает, что по большей части это невозможно. Свадьба состоится — точно. Уже было решено, что Ким "выйдет замуж" за неизвестного ему мужчину, и, скорее всего, жизнь его пойдёт под откос. Какой этот бизнесмен? Богатый, влиятельный, известный? А вдруг он уезжает в командировки в другие страны каждые две недели? Сынмину уезжать вместе с ним? Он мечтал о поступлении в университет, в который собирались многие его друзья. Учиться на специальности, влюбиться, веселиться и тусить, проживая свои лучшие годы. А потом его прерывает разломный момент в жизни его семьи. Мама больше не улыбается, тихо и горько смеясь вечерами, когда Сынмин целует её в щеку пред сном. С отцом они, кажется, больше даже не общаются. Последнее чего хочет Сынмин, чтобы так долго создаваемая идиллия была разрушена просто из-за чьей-то маленькой ошибки. Как бы странно это не было, но он не хотел. Не хотел, чтоб и сестра ссорилась с семьёй, не хотел видеть, как сочувственно потухли глаза еë жениха, который пожелал ему удачи и всех благ. Спасибо. Ему пригодится. Было решено, что сначала Сынмин познакомится со своим будущим женихом. Отец уверял его, что человек этот совсем юноша, годящийся ему в сыновья, и Сынмину совсем не стоит беспокоиться. Почему он не думал об этом, когда ставил его на игру? Сынмин никак не реагирует, лишь трепетно желая, чтобы это был не какой-нибудь старый дед, а, как и сказал его отец, молодой человек. Сестра отказывается пустить его одного, но юноша, наоборот, настаивает, чтобы они познакомились со всей семьёй, во избежание неловких ситуаций в будущем. Интересно, а как он представлял всю эту мороку с женитьбой? Не одной сплошной неловкой ситуацией? Сынмин думал. Действительно думал. Старался находить в этом плюсы, но ничего кроме того, что наверняка у этого человека много денег, в голову не приходило. Богатый. Точно богатый. Сынмин подумал о том, как бы отреагировали семья парня. Вдруг они мертвы? Вдруг из-за них он и жениться? Вдруг не в курсе? Вдруг, вообще, поддерживают его?! Сынмин думает, что это сумашествие. А ещё думает, что ему стоит перестать думать совсем. Накануне вечера, в середине марта, Сынмин знакомится с будущим мужем. У себя дома, в красиво обставленной обстановке, с хорошо убранным лишним декором и, впервые за долгое время, холодной суетой в доме, вместо ставшей уже привычной за короткое время пустоши и зачахлости в доме. Больше в его родной обители не было так тепло и уютно, как раньше. Бизнесмен оказывается и вправду молодым. Ему лет двадцать пять на вид, что он после сам подтверждает, начав свой разговор с того, что Сынмин может задать ему любой вопрос. Он оказывается до того приятным, что Сынмин даже не испытывает липкого отвратительного страха, кутавшего его до этого лёгкой пеленой неизвестности и неопределённости. Минхо приятный. Ли Минхо, которому и вправду двадцать шесть в этом году, который играл в покер, совершенно ни на что не надеясь, которому действительно нужно жениться просто для галочки, очень красивый. А их история любви, как сказал Минхо, может понравится общественности, но Ли убедил его, что раскрываться они не будут, пока Сынмин не будет готов. Может, Ким и не понял последнюю часть и ее необходимость, но он почувствовал то, что у него отняли на короткий период времени — выбор. Свободу выбора. К его мнению прислушивались, Минхо даже сказал, что он может никому не сообщать о своём статусе, будет учиться там где захочет и обязательно получит образование. Но жить первое время они будут вместе. И распишутся они в ближайшее время. Сынмин, правда, не стеснялся задавать все его интересующие вопросы — Минхо с радостью отвечал. Ему было всё равно на обеспокоенный, нервный взгляд отца, всë равно на трепещущие ресницы матери и на взволнованный взгляд сестры. В один момент он взглядом попросил их отлучиться, на что все члены его семьи послушались. Сынмин поворачивается вновь к Минхо. — Как отреагировала твоя семья? — Сынмин опустил официальное обращение ещё после второго замечания. — Они ещё не знают. Но я скоро сообщу им. Думаю, они обрадуются, — Минхо объясняет, Сынмин кивает. — А мне.. а нам.. ну.. Не надо будет с ними встречаться? — Сынмин слегка прижимает свои пальцы к друг другу на столе, подкашивая губы. Минхо замечает всë, провожая каждое его движение взглядом. — Нет. Если ты не захочешь. Минхо до обычного прост. До лёгкого лёгок и до непонятного надёжен. — Хорошо, — последнее, что говорит Сынмин перед тем, как Минхо кивает, подзывая к себе его отца и мать. Свадьба состоится через пару недель. Минхо пообещал, что если нет надобности, то громкую шумную свадьбу устраивать не будут. Так, распишутся под пристальным взглядом сестры Кима и его родителей и на этом хватит. На церемонии в апреле присутствовал ещё один человек — Бан Чан. Близкий друг Минхо, по совместительству коллега, как узнал Сынмин, они работают в одной компании. Бан Чан был явно старше их обоих, потому с ним Сынмин не скупился поклониться пару раз, уважительно поздоровавшись. Бан Чан мягко смеялся и потрепал его по голове. — Приятно познакомится, Сынмин. Хо рассказал, что ты очень воспитанный, но можешь звать меня просто хëном, — Чан приветствует его, пожимая ему руку. — Хорошо, хëн, — Сынмин понятливо кивает в который раз, обращая внимание на Минхо неподалëку. Тот взглядом подзывает его к алтарю. Священник, или кто там, долго читает какие-то нотации, разворачивая их лицом к лицу. Как странно — клясться в любви, верности и покорности совершенно незнакомому человеку. Смотреть в его глаза, видеть там что-то непонятное и отвечать "да" на каждое обещание, которое, Сынмин знает, точно не совершится никогда. Они расписываются, а затем Сынмину ставят штамп в его паспорт с фоткой шестнадцатилетнего себя, совершенно новой, если посудить. Только-только недавней, будто Сынмин не успел насладиться студенческой жизнью, сразу попав в лапы брака. Фамилию ему оставляют, чтобы Киму было легче жить и ничем его не обременять. Просто теперь они стоят за спинами друг друга. У Сынмина блестит обручальное кольцо на пальце, точно такое же, как у Минхо, и стоят новые ограничения в жизни. Благо, детей у них быть по определению не может, а значит никаких проблем с делением опеки и всë такое. А главное — никакой обязательной половой жизни друг с другом. Сынмин на секунду задумался, есть ли у Минхо любимая девушка — странно было бы жениться на одной, когда любишь другую? С такой стороны, парень очень даже верное решение. Но с другой, если есть любимая женщина, зачем ему жениться на нём? Выходит один ответ — нет. Минхо говорит, что поможет Сынмину с временным переездом, потому что Ким подал документы в университет — в лучшем случае будет жить в общежитии. Да и к тому же, к такому сложному шагу в его жизни действительно лучше готовиться заранее. Помогает и Чан — наверное, самый близкий человек, которому Минхо может доверять. Отец косится на него с опаской, а Бан Чан улыбался очень мягко для человека, чьи мускулы могли бы раздавить арбуз. Сынмин в этом убедился, когда сильные и накаченные руки перехватывали его коробку с вещами так легко, будто ничего не весили. Минхо тоже активно помогал — спрашивал у его матери не нужна ли ей помощь с уборкой и помогал Сынмину запаковать все его вещи. Тяжело прощаться с любимым постерами на стенах, с родными покоями и любимой, самой удобной и лучшей кроваткой на свете. Ким тяжело вздыхает. — Ты же понимаешь, что можешь приходить сюда в любое время? — Сынмин оборачивается на Минхо со скотчем в зубах, который отрывает и заклеивает очередную коробку. — Я не намерен ограничивать тебя в действиях или в решениях — делай, что хочешь. Но если решишь объявить наш статус общественности, попрошу быть аккуратным. Плохая репутация никому не сдалась. Сынмин кивает, задумываясь, как комично должна выглядеть картина богатого, состоятельного бизнесмена, отрывающего скотч зубами, хмурясь, когда тот путается меж его пальцев. — Спасибо, — тихо шепчет Ким, на что Минхо пару раз кивает. И продолжает запаковывать очередную коробку. Сынмин прощается со своими родными, заверяя сестру, что не переезжает в другой город навсегда, что просто поменяет своё место проживания. Квартира Минхо, как и ожидалось, просторная, чистая и аккуратная. На одного человека (если он живёт один) такой квартиры вполне хватает. На двух тем более. Сынмин устраивается в соседней от Минхо комнате, живёт там пару недель, деля с Минхо быт и досуг, просыпаясь, провожая его на работу, а вечером засыпая под его не часто случающиеся замашки оперного певца, распевающегося на всю квартиру, вызывая при этом улыбку на его собственном лице. Вроде бы Ли — такой серьёзный человек, но пожив с ним и его тремя (на удивление) котами, весь этот образ, который тот и не держал, раскрывается, открывая совершенно такого же человека, как и он. И не верится, что у них каких-то семь лет разницы. С Минхо действительно легко. Он полагает, что они легко могли бы подружиться, будь они одного возраста или встретившись в других условиях. Минхо приятный человек. Сынмин рад, что он не дядька под сорок с вечно угрюмым лицом и непробиваемым характером. Очень рад. Сынмин успешно сдаёт вступительные экзамены, веселится с друзьями и рассказывает Минхо о тяжести несправедливых критериях оценивания и учителях. Минхо всегда слушает его с улыбкой на устах и никогда не перебивает. А потом он получает письмо о зачислении в университет, о котором мечтал. И сообщением в нём, что он может заселяться в общежитие в конце августа. Сынмин так рад, на радостях написывая друзьям и даже рассказав Минхо, который поддерживающе улыбался, показывая ему большие пальцы вверх. Иногда Сынмин забывал, что они вообще-то женаты. Минхо смерял его долгим радующимся взглядом (Сыниин понял, что это лицо означает искреннюю радость, а не просто пустой взгляд в никуда, как он думал изначально) и мягко смеётся, когда он начинает подпрыгивать, как щенок, на месте. — Я рад, Сынмин, — заключает Минхо, а затем добавляет, — Я хочу, чтобы ты знал, что всегда можешь мне позвонить и попросить о помощи. Обещаю, что не откажу. В любой момент. Хорошо? Минхо смотрит так нежно и веряще, Сынмин не понимает, зачем ему это. Но он знает, что Ли Минхо, на самом деле, очень добрый и мягкий человек, такой жест всего лишь забота о нём. Сынмин кивает. — Хорошо. Спасибо, хëн. Проходит ещё пару недель, а затем ещё, и Сынмин уже собирает вещи в общежитие. Он навещал родителей, ходил очень часто в гости к сестре и часто тусовался с друзьями. А теперь, он, уже как бы взрослый, собирается жить в общежитии и учиться в университете. Кажется, сбылась его мечта. — Тебе нужна помощь? — одним вечером спрашивает Минхо. — Нет. С прошлого переезда вещей поубавилось. Я попрошу помочь друзей. Спасибо, хëн. Больше ни о чём таком Минхо его не спрашивает. Сынмин думает, что будет слегка скучать по его котам, по каким-то глупым привычкам своего мужа (ужас какой) и по его стрепне. Ладно, готовил Минхо отменно, он мог бы сравнить это с едой своей матери. Этому учит взрослая жизнь? Сынмин за всю свою сжёг три сковородки, и это только на его памяти. Сынмину действительно помогают друзья, Джисон жаловался, что он на такое не подписывался, Феликс смеялся, а Чонин, недавно вошедший в их компанию, журил хëнов, называя слабаками. Ким вскользь рассказывал им о Минхо, совершенно необязательно о нём что-то знать. Верно? Уже в день переезда в общежитие Сынмин прощается с котами, ест приготовленное Минхо кимчи-ччиге (Минхо запомнил, что он его любит), последний раз смотрит в чужой красивый профиль и уходит, прощаясь лёгкой улыбкой. Они всë равно связаны. Крепкими узами брака. Почему у Минхо, такого красивого и успешного, не было достойного кандидата в супруги? Ответ на этот вопрос он не узнает, наверное, никогда. Студенческая жизнь проходит на ура. Сынмин, как и планировал, учится, гуляет, веселится с друзьями и живёт прекрасной жизнью. Феликс жалуется на качка из своей группы, Джисон, что Хван-ëпта-Хëнджин некрасивый, и всем так только кажется, а Чонин примиренно поедает картошку фри, ещё не вступив в их ряды. Они веселятся, списывают, зубрят конспекты, сдают зачёты, жалуются на преподавателей, наблюдают неудачный флирт Хëнджина и Джисона, называемый "ненавистью" ими и "как у кошки с собакой, когда у одного предтечное состояние" Чонином. Хан клянётся, что ëпта-Джин ему не соперник, вообще никто, он всё ещё некрасивый, и ничерта они не флиртуют. Про флирт, кстати, никто не говорил. Сынмин впервые пьет, когда сосед по комнате свалил, а ребята завалились к нему, пронеся с собой пару бутылок джина. Джисон хвастался, что вахтëрша его любит. К часу ночи они все уже утю-тю, в силу неопытности и молодости. Джисон во сне бормотал что-то похожее на "Джинни" и Ким сомневается, что он восхваляет в мечтах алкогольный напиток, пока Феликс рядом обволок всю его руку, а Чонин спал у них под боком, уложив голову на бок Ëнбока. И все спят на его кровати. На кровать соседа Сынмин бы сам не рискнул залезать. Недавно звонила сестра, он заезжал к ним в гости, чтобы услышать радостные новости о пополнении. Она беременна. Именно в честь этого Джисон протащил бутылки джина, ссылаясь на то, что нуна была самой первой его музой и вообще он еë очень любит, а жених еë так, нормальный.. Родителям сестра не сообщала. При упоминании отца так вообще мрачнела. Они в ссоре. В долгой, затяжной ссоре, пускай Минхо и оказался очень чутким и понимающим человеком. Наверное, так на него действует полувыпитая чашка алкоголя, Сынмин достаёт телефон, задерживаясь на контактах родителей и сестры. Сестре он не будет звонить по понятным причинам — они скоро поедут к родственникам еë жениха, чтобы сообщить радостную новость, конечно, она сейчас очень занята. Все друзья спят, а позвонить кому-то ещё и нести пьяный бред он не может. Ким открывает номер Минхо. Недолго думая, нажимает на кнопку вызова и прикладывает телефон к уху. Через пару гудков ему отвечают: — Да? — Минхо. Привет. Сынмин слышит, как Ли чем-то шуршит на фоне, слыша жалобное мяуканье на фоне. Наверное, Дори проснулся. Он всегда был чуток. — Привет, Сынмин. Как протекает студенческая жизнь? — Минхо не звучит сонно, от слова совсем. Оно и понятно, тот часто приходил поздно. Возможно, если бы не признаки жизни Дори, он бы подумал, что старший ещё на работе. — Хорошо. Как твои дела? — Отлично, — Минхо, кажется насыпает корм для Дори. В час ночи. — А ты чего не спишь? Напился, что ли? Сынмин забыл, что утаить от Минхо никогда ничего не получается. Он набирает побольше воздуха в лёгкие. — Мне не понравилось моя половина стакана джина. Невкусно. Больше пить не буду, — Минхо на другом конце провода звонко смеётся, и Сынмину бы побеспокоиться, что друзья проснутся, но Джисон спал бы даже при атомной войне во дворе. Остальные не лучше. — Обычно начинают с пива, разве нет? — по звукам можно догадаться, что проснулись и остальные коты, и теперь Минхо аккуратно их поглаживает. — Я не знаю почему у Джисона такой дерьмовый вкус, — снова смех. — Он каждый день срëтся с парнем, который ему нравится, будто мы не видим, как они зажимаются по углам. Минхо снова громко смеётся, разрушая тишину и сопение Джисона и Чонина в комнате. — Ты когда-нибудь влюбляся, хëн? — задаёт вопрос Сынмин, на другом конце повисают. — Конечно, — соглашается Минхо. — В детстве мне понравилась девочка, и я подговорил другого мальчика ударить её лопаткой по голове, а потом героически еë спас, и мы ещё три года вместе ходили в начальную школу, а потом она переехала, — Сынмин слегка смеётся, сопоставляя образ маленького Минхо с нынешним. Наверное, сейчас он бы поступил также. — Мне всë время кажется, что я проделаю ещё чего-нибудь такого, — угадал. — Ты был решителен, хëн. — Понимаешь, каким я был? Не повторяй моих ошибок, Минни, с тем мальчиком я ещё долго враждовал. Кстати, это Чан. Сынмин смеётся ещë громче от нелепости ситуации, пропуская в сердце нежное к себе обращение. — Вы так и сошлись? — Нет. Потом я ещё флиртовал с его сестрой, чтобы побесить его, а затем познакомился с его братом, чтобы втирать ему байки про страшного Чана. После этого его боялась вся школа, — Минхо улыбается прямо в трубку, — а потом мы подружились, я познакомился с его семьёй, и мама Чана сказала, что я самый воспитанный из его друзей. Смекаешь, как надо? Сынмин всë еще громко смеётся и кивает пару раз, пускай Минхо и не видит. — Мы с Чаном первый раз напились прямо в кабинете его отца. Вообще, его семья, да и он сам крайне против алкоголя. Но виски тогда в его дом я пронёс, — хитрая улыбка расцветает через сенсорный экран телефона. — После этого Чан, кстати, ничего крепче кока-колы не пил. — Поэтому твоя компания подписала рекламный договор с ней? — Именно, — Минхо смеётся, точно зловеще, — я издевался над Чаном ещё добрые две недели. Лучшие моменты в моей жизни. — Ты перешёл от того, что агитировал его младших и семью на то, что издевался над ним всю жизнь? Смех так и сквозит в голосе Сынмина, и это, наверное, лучшее окончание вечера. — Знаешь, ведь наша жизнь и состоит из таких моментов. Если не сегодня, то когда? Не поиздеваюсь я над Чаном сегодня, так моя жизнь станет темнее завтра. Мы проводим годы рядом с любимыми и близкими, в надежде, что они всегда будут рядом и поддержат. И никогда не предадут. Понимаешь? Сынмин понимает. Кажется, очень понимает. — Моя сестра беременна. Поэтому Джисон принёс джин. В детстве он сочинил песню про нуну, ужасную такую, знаешь. Чонин радовался, что у него только братья, а Феликс, когда услышал, что его сестры в Австралии. Такие песни про своих сестёр он бы не выдержал. Минхо понимающе хмыкает и слегка смеётся. — Они поехали к семье мэхëна, а нашим родителям ничего не сообщали. Они в ссоре, — слышится чужое мычание и визг Дори. — В жуткой ссоре. Я не хотел, чтобы так получалось. Нуна напрочь игнорирует отца, будто его и не существует. Минхо призывно молчит, побуждая продолжать. — Мама больше не улыбается. Не улыбается как раньше. Еë глаза больше не сверкают, а руки не отдают такой нежностью. Они с отцом будто чужие. Смотрят друг на друга, будто бы ничего не видят! Разве могут годы счастливой жизни разрушится в один момент? На другом конце линии всë ещё молчат, Сынмин воспринимает это как знак не заканчивать. — Дома больше не так тепло. Сестра почти не приезжает. Отец только вечно просит у меня прощения. А мама словно бабочка, потерявшая крылышки. Словно бы её снова засунули в кокон и сделали гусеницей. Но почувствовав свободу и окрыленность бабочки, разве сможет она вернуться к жизни многострадальной гусеницы? Сынмин на секунду замолкает, осмысливая, что сказать дальше. — У меня как будто отняли семью в одно око, — тихо продолжает он. — Будто бы всë исчезло в просто миг. Одно мгновенье и всë потерялось. Перестало иметь смысл и своё место в жизни. — Люди совершают ошибки, — Сынмин вздрагивает от внезапного голоса, — совершают маленькие, казалось бы, незначительные ошибки, которые влекут за собой гигантские последствия. Твой отец проиграл мне в покер, — Ким замирает, боясь так услышать те самые слова, — и предложил тебя. Я подумал: насколько должен был отчаяться человек, что подставляет своего собственного сына? Я не буду врать, Минни, я может и добрый и все дела, но отказываться от добра никогда не буду. Ни за что бы не стал бы не испытывать свою удачу против твоего отца за такой куш. Сынмин слегка ëжится. В тёмной комнате с тремя спящими телами становится резко холодно. Он прав. Минхо, по крайней мере, не утаивал и не обманывал. И пускай ситуация сама по себе глупая и странная — он оставался до предельного честным. — Твой отец поступил по-свински. А две главные женщины в его жизни этого ему не простят. А ты вырос. И стал связующим звеном в этой истории. Всë просто. Как бы неприятно это было признавать, вы просто все поменялись в связи обстоятельств. Твоей маме больно. Она прекрасно видит твоего отца, но не может простить. Твоей сестре больно. Она не видит отца и всë равно не может простить. Они простят. Просто им надо куда больше времени. И ты простишь, малыш-Минни, — шёпотом обращённое к нему, успокаивает и зазмеляет душу. — Вы все простите. И отпустите. Время не лечит, но заживляет раны. Всë пройдёт. Обещаю. Тихо данное обещание прорезается в него и Сынмин, не сдерживая, всхлипывает. Минхо, кажется, слегка смеётся и что-то причитает под нос. Парень содрогается в легкой тряске, шмыгая в трубку телефона, наблюдая за спящими парнями. В тишине и темноте своей комнаты он представляет Минхо в его квартире с тремя котами с красивой лампой и приятным жёлтым освещением. Там было тоже хорошо. Очень хорошо. — Извини, Минхо. Я тебя потревожил, да? — Сынмин слегка оттягивает телефон, замечая, что время уже два часа ночи. Не дал работающему человеку спать. Молодчина. — Ммм? Не я говорил, что ты можешь звонить мне в любое время? — Минхо шипит на котов, видимо, укусивших его за руку. — Нет, Дори, нельзя. Дори! Сынмин снова смеётся. — Активность твоих котов просыпается ночью, да? — вытирая слезы рукавом, говорит Ким. — Как и твоя, я полагаю? Чëрт, Дори, хватит запрыгивать на Суни. Господи, Дуни, и ты туда же.. — Минхо возмущённо вздыхает (чит gasp). — Иногда у меня ощущение, что эти коты все друг друга перетрахают. — Хëн! — тянет Сынмин, чувствуя как щеки покрываются румянцем. — Что? Ты вообще видел их? — недовольствуется Минхо, — да и что ты? Взрослый уже мальчик, Ким Сынмин, студент со всеми возможностями! Это ты мне там рассказывать должен! Сынмин смущённо пищит в телефон, вызывая новую волну смеха у Минхо. Такую чистую и искреннюю. У Ли и правда оперный голос. — Давай не об этом. Я устроился на подработку вообще-то. И у меня зачёт по биологии. — Напомни, какой это нудный предмет ты выбрал? — Оленеводство. — Ну и скукотень, — Минхо осекается, — ты что издеваешься? — Ты спросил предмет, — Сынмин смеётся, от былых слез уже не остаётся ничего, — биолог, хëн. — Всё равно занудно. Прям под тебя, Ким Сынмин. Я думал постеры с Queen делают из тебя человека, а ты, — Минхо фыркает, по-доброму заливаясь смехом. — Я тебе больше скажу: Джисон пишет подзаборный рэп, а потом спорит с Хëнджином на эгьё и умиляется с его лица. — Скажешь, когда у этих ребят начнётся медовый месяц. Вот увидишь, они ещё признаются в любви до гроба друг другу. — Ты так думаешь? — А ты как думаешь? Сынмин замолкает. Он никак не думает. Рядом с Минхо мысли улетают прочь, место остаётся только хорошему. Будто бы Минхо сам отталкивал всë плохое. Действительно надёжно. — Спасибо, Минхо. Мне правда стало легче. Ты помог. — Ох, Господи, эти щенячьи нежности, — Минхо, судя по всему, закатывает глаза. — Я сам тебе сказал, чтобы ты звонил. Отдуваюсь за свои слова. — Ты на самом деле добрый, хëн, ты знал? — Сынмин глупо хихикает, ловя себя на мысли, чтоб уже не заботится о ребятах. — Я знаю, Сынминни, — мягко отвечают в ответ. — И знаю, что ты очень ранимый мальчик. Перестань думать об этом. Пройдëт. Пей, гуляй, веселись и готовься к зачёту по биологии. Сынмин смеётся и слушается. Именно так. Разве его студенческая жизнь создана для того, чтобы пускать её на нервы и переживания? Может, чуть позже. — Спасибо, Минхо. Спокойной ночи. Извини за поздний звонок. — Пожалуйста, Минни. Спокойной. Не извиню. Сынмин последний раз смеётся вместе с Минхо, а потом линия обрывается. *** Дни протекают быстро. Сынмин всё ещё подрабатывает, ходит к сестре в гости, наблюдая за её активной беременностью и счастливым женихом, готовиться к первой в жизни сессии и смотрит с родителями фильм в гостиной, находясь по середине, так, что не один из них не контактирует друг с другом. Но зато они провели время вместе. Как семья. Нуна рассказала о своём положении, впервые за долгое время расшатав мать, пробив еë на слезы. Мама долго плакала, радуясь за дочь и очень много раз поблагодарила за такой подарок. Мама была счастлива. Отец не нашёл слов, не смог высказать слов поддержки, но Сынмин видел его сжавшиеся кулаки и сдержанные слезы. Конечно, он был счастлив. Кто бы не обрадовался? Джисон понемногу признаёт, что может общественность и права: Хван, всë же, красивый. Хëнджин, может и не слишком немного, усердно прижимается к Джисону в любом удобном случае, вырывая его из равновесия. Сынмин ждёт, когда подтвердятся слова Минхо — начнётся их конфетно-букетный период и бесконечные признания в любви. До сих пор слова этого несчастного бизнесмена его ни разу не подводили. Надеется, что и сейчас не подведут. Феликс теперь рассматривает качка из своей группы как объект симпатии, находясь на своём филологическом, пройдя курсы психологии, как он теперь говорит: "зрю в корень". Чонин по-прежнему тусуется с ними поедая свою картошку фри, попутно записывая треки для Джисона, потому что у него нет нужного человека (потому что Джисон написал песню про секси-Хвана и если будет петь сам, будет слишком очевидно), выливая это всë в то, что Джисон победил в их университетском конкурсе, обойдя одногруппника Феликса и даже преподавателя, решившего тоже поучаствовать. А к полугодовому отчетнику танцевального курса, с которого собственно Хван, Хëнджин и их команда танцуют именно под эту песню. Всевидящий Минхо, предугадавший будущее, снова оказался прав — сразу после окончания выступления они вышли поздравить Хëнджина, заодно там и собрался весь их поток и учительский состав, если Хëнджин с Ханом и постеснялись преподователей, то лишь в глубине души. Целовались так безбожно, будто не делают этого в перерывах, пока никто не видит. Сынмин настолько засмущался и засмотрелся, что даже не понял, кто кем ведёт — с одной стороны руки Джисона на чужой талии, с другой стороны руки Хвана, зажавшие его лицо и ворвавшиеся в его волосы. Глазели все кому не лень. С ещё первого дня эти двое заявили о себе, как о паре ненавистников друг друга, а к концу первого полугодия уже во всю сосались, никого не стесняясь. Они отрываются друг от друга до того пошло, что джисоново "ты был так хорош, детка" меркнет на фоне всего остального. В тот же вечер Сынмин решает написать Минхо — начался медовый месяц у этих двоих. Ли отвечает каким-то глупым смайликом и подмигиванием скобочек. И этому человеку двадцать шесть в этом году? Сынмин всë ещё ходит на подработки, семинары по филологии (Феликс затащил), слушает про то, что у Ëнбока теперь свидания по пятницам с качком, наблюдает за лицом Чонина при общении с Хисыном из параллельного, тыркает его этим и получает под дых, и даже замечает, как родители спокойно перекидываются парой фраз. Сестра на четвёртом месяце беременности. Как же быстро летит время. Он даже не забыл поздравить Минхо с днём рождения! А потом Джисон попадает в больницу. Прямо под канун Нового года. Хан и раньше болел — им всем известны его приступы апатии на фоне ухудшающегося здоровья, частые боли в животе и плохое самочувствие. Но в этот раз намного сильнее. Сынмин задумывался об этом, когда заметил, что Хан уже давно не болеет. В хорошем состоянии духа. Стоило только подумать, да? Хëнджин не отходит от его койки, часами просиживаясь рядом и заботясь о всех его капризах и желаниях. Они были вместе. Действительно вместе. Джисону нужно лечение — определенное лечение. Они, бедные студенты с зарплатой в гроши, хоть собери всех родственников Джисона и попроси по сто вон — и того не хватит. Настолько было дорогое лечение в Сеуле. Хëнджин уже впал в отчаяние, но ему главное не дать впасть в отчаяние Джисону — иначе дело станет ещё в разы хуже. Они думали. Усердно думали. Феликс пытался подцепить хоть что-то, что могло бы помочь, Чонин же искал новые способы заработка и даже сказал, что может отправить работать младшего брата — нечего дома отсиживаться. Сынмин наблюдал за этим балаганом ещё три дня. Из больницы Джисона не отпускают, но ему требуется лечение. Желательно годовое. Как-то раз он уже сидел на антидепрессантах, а потом долго сходил с них вместе с психологом и кучей других врачей. Ещё раз подобное повторять нельзя. Сынмин смотрит, наблюдает и решается всë же на отчаянный шаг. Он звонит Минхо. Гудки эхом раздаются в пустом коридоре больницы и у него в голове. Ему отвечают: — Да? — Минхо. Привет. Как и в прошлый раз. Сынмин неизменен в себе. — Привет, Сынминни. — Как твои дела? — интересуется Ким. — Отлично. А твои? — Минхо чем-то шуршит, видимо, на работе. — Мне нужна твоя помощь, — медленно с расстановкой произносит Ким. Минхо тут же подрывается. *** — Я правильно понял? Твой дружочек болеет, а вам нужно оплатить его лечение, — Минхо смотрит в окно палаты, подмечая как парни бегают друг за другом. Совсем молодые и юные. Теперь, когда Минхо сказал это вслух, звучит ещё более унизительно. — .. да. Если не трудно? — Сынмин выглядывает побитым щеночком на уверенного, уже двадцати-шестилетнеого (Сынмину ведь и самому девятнадцать, юху!) Ли Минхо, который взглядом заставляет приковаться на месте. — Я помогу, Минни, — Ким сверкает, слегка краснея от этого обращения вживую, — но при одном условии. Дыхание Сынмина задерживается на долю секунд, пока Минхо продолжает. — Ты готов выполнить это условие? — Минхо смотрит прямо в душу, заставляя парня съежиться, но ради Хана он готов. Ради болеющего друга на что только не пойдешь? — Это ведь.. не что-то страшное? — Сынмин напомнил себе себя в первый день их знакомства, когда спрашивал щепительную тему про знакомство с семьей. Благо до этого дело еще не доходило. — Нет. Безобидная, маленькая просьба. Ну так что? — Я.. я согласен. — Отлично. Минхо не обращает внимание на его подрагивающие руки и зовёт главврача. Сынмин выдыхает. Лишь бы оно того стоило. *** Смущению нет предела. Но Ким сам подписался. Старается держать лицо ровно, чтобы не выдать себя, но получается через раз. Сынмин называет имя на регистрационном номере и проходит к Джисону в палатку. Когда он заходит внутрь, все уже там, а вопль, доносящийся со всех сторон, просто не унять. — Минни! — главный всë же принадлежал виновнику — Хану. — Ты как это сделал вообще?! Вакцину от коронавируса придумал?! — Да о нём уже все забыли, — закатывает глаза Чонин. — Да нет, просто.. — Ким не знает, какое смущение сейчас выдаёт его лицо. Но по взгляду остальных может догадаться. — Не говори мне, что это он, — начинает было Джисон. — Твой богатенький муж? — заканчивает за него Хëнджин. Сынмин кивает. — Господи! Спасибо ему, что бы мы без него делали! — искренне делится Феликс, взаправду благодаря. Он Феликса знает. — Остались бы голодать пару месяцев, — подытоживает Чонин, поглядывая на него. Их особый коннект всегда вызывал резонанс, но всегда был стопроцентно верным. — Это ещё не всё? Сынмин дуется, подходит к Джисону, чтобы крепко обнять, наставить никогда больше не болеть и смиренно выждать взгляды остальных. — Твоё лечение мне дорого обошлось, — вздыхает Ким. Джисон до глупого раздувает глаза. — Не говори, что ты.. — Я иду на свидание. Всем пока. И пока остальные сидят в шоке и облегчении, Сынмин быстро разворачивается и уходит. Ради друга-то пойти пошёл. А отвечать за слова кто будет? Предложение Минхо было странным. До того странным, что он не поверил, пока не увидел, как глядят эти глазки на него исподтишка, будто бы наблюдая. Ладно. Может был в этом всëм и смысл. Сынмин не спорит. Минхо зовёт его к себе домой — конечно, в ресторан, после того как он потратился на лечение малоизвестного человека, слишком пафосно. А вот приготовить Сынмину любимое кимчи-ччиге (Сынмин всё ещё боготворит его еду) не составляет никакого труда. Мало чем это можно назвать свиданием — фактически Ким находится на кухне своего мужа и, можно сказать, просто делит с ним ужин. Но то, как Минхо бережно забрал у него куртку, усадил за стол и преподнëс блюдо создало свою романтику. Это было, по крайней мере, мило. И заставило лицо Сынмина покрыться красным румянцем. Ли мягко смеялся. — Лучше твоему дружку? — интересуется Минхо, нарезая овощи в отдельную тарелку. — Лечение только началось. Но все обрадовались и выдохнули. Спасибо, — тихо заканчивает Ким, наблюдая, как сильные руки старшего орудуют ножом. — Пожалуйста, — не отвлекаясь продолжает Ли, — я ведь получу свою плату? Минхо поднимает хитрый взгляд, заставляя Сынмина нервно усмехнуться, а затем заливисто смеяться с шаловливых бровей старшего. Он такой забавный. То, что они пообедали в абсолютной тишине, прерываемой звяканьем посуды и шоу с телевизора, делало атмосферу более уютной. Когда они жили вместе, вечера и проходили так. Тихо, спокойно и без лишней суеты. Были ли это всë в понимании Ли своеобразными свиданиями? К сожалению, этого он уже не узнает, ведь не помнит, как в миг оказался на коленях старшего. Руки Минхо нежно оглаживали поясницу, а его ноги создавали прочную опору, о которую Сынмину было не грех опереться и потереться. Вместо студенческой влюблённости, зажиманий по углам и беганий за девчонками на потоке Сынмин вот тут — на коленях взрослого мужчины, по совместительству своего законного мужа из-за проделки отца. Губы терзают чужие, руки проходятся по всем оголенным нервам — Сынмин чувствует их на талии и под футболкой. Его собственные зарылись в чужие волосы и Сынмин так невовремя вспомнил о свадебных кольцах, блестящих на их пальцах. Прохлада кольца на руке Минхо оставляет приятный холод на его коже. Прикосновения обжигают, а желание нарастает. Ким чувствует, как руки супруга своевольно притягивают его к себе, оставляя минимальное расстояние между ними. Сынмин ощущает небывалый комфорт и поднимающееся в крови возбуждение. Удивительно — он не чувствует омерзения или неправильности. Будто бы рукам Минхо там и место, а Сынмину — непослушному мальчику, самое место на чужих упругих бёдрах. Минхо отрывается от жадного поцелуя, давая время на передышку, переходя поцелуями-бабочками к шее. Сынмин мелко дрожит, когда шею беспощадно покрывают лёгкими укусами и чмоками. Ему резко становится неловко, он не знает куда себя деть, но руки Минхо, опытные и властные, такие правильные, не дают время на подумать, взбираясь всë ближе и интимнее. Сынмин никогда не позволял никому трогать себя горячими сильными руками, но Минхо перебивает это всë, проходясь кончиками пальцев по впалому животу, ртом собирая все родинки Кима на ключицах и плечах. Сынмин и не заметил, когда кофта съехала, когда Минхо оторвал от него любимую джинсовую накидку и когда оказался в компрометирующем положении, с уже явно видным возбуждением, на чужих коленях и без возможности отстраниться. Минхо яро посасывает его кадык, вырывая трепетные стоны, и руками расстегивает чужой ремень. О, нет. К такому Сынмин явно был не готов. — Минхо, — срывается с губ, пока Сынмин руками пытается удержать его за голову. — Мм? — Минхо, кажется, только заканчивает, смотря на него с трепетными глазами. Ох, определённо он хочет. Сынмин гулко сглатывает от накопившейся слюны. — Ты.. — ещё один стон вырывается, когда Минхо рукой пролезает в его джинсы. Сынмин пытается свести ноги вместе, резко и приятно обнаружив, что ноги Ли не дают ему это сделать. Как же, мать его, всë-таки хорошо. — Ты.. Обещаешь быть нежным? Минхо опешил от такого, но лишь прижался ещё одним трепетным поцелуем к его губам, мягко облизнув нижнюю. — Конечно, — шепчет в самые губы, рукой внизу доставляя Сынмину неимоверное удовольствие. — Разве я могу быть грубым с малышом-Минни? Сынмин резко собирает воздух губами от такого обращения. Слишком смущающе и мило. Ким от красноты своих щёк и от невозможности смотреть вниз туда, где колдует Минхо, прижимается ещё ближе, вдыхая запах одеколона с чужой груди. Минхо пахнет домом. Очень хорошо и очень сексуально. Сынмин резко стонет и вскидывает бедра. — Нравится? — шепчет Минхо в ухо, пока Сынмин пытается спрятать красные уши и щеки в его плечо. — Кончишь для меня, Минни? Сынмин стонет и стукает его по плечу от того, как дёшево и пошло это звучит, смущающе кончая в руку Минхо, пока тот бережно целует за ухом. — А.. а ты? — еле слышным голосом между вздохами спрашивает Ким. Минхо его разрушил. Буквально. — А что? Хочешь мне помочь? — Минхо целует его шею, Сынмин выпрямляется с решительностью во взгляде. — Да, — менее решительным голосом. Взгляд Минхо смягчается, становится нежным, а сам он смеётся. — Ну попробуй, — Минхо тянется за салфеткой на столе, вытирая руку, укладывая еë на спинку дивана и наблюдая за расширяющимися глазами студентишки. Сынмин опустил взгляд вниз, там, где он сидел на чужих коленях, обнаружив выпячившуюся выпуклость. Во рту резко пересохло, а решение появилось само собой — Сынмин, как бы не было стыдно или неудобно, с растëгнутой ширинкой, опираясь о чужие плечи, а после бёдра, медленно спускается, вниз, поднимая осторожный взгляд, направленный Минхо в глаза. Ли смотрит внимательно, будто уверенный хищник, наблюдавший за своей добычей — он точно знал, что она его, когда та сама добровольно запрыгнула ему в руки. Пускай Сынмин и не был жертвой в прямом понятии пищевой цепи, но добровольно в чужие лапы и на колени он запрыгнул. И, на самом деле, запрыгнул бы ещё. И не раз. Минхо поднимает бровь, когда руки мужа хлопают по бёдрам. — Можно? — спрашивает тот. — Ты уверен? — другой рукой касается его волос, той что до сих пор чистая и лишь осталась в фантомных ощущениях горячей, чистой кожи под пальцами. Никем не тронутой, что, несомненно, будоражило сознание Минхо. Жадного, на самом деле, до ужаса жадного и не любящего делиться человека. Сынмин легонько кивает, пальцы его выдают нервозность, но Минхо не жалуется. Пусть учится, пусть пробует. Всë равно такой красивый ротик должен был куда-то, да пойти. Минхо даже почти не стыдно за такие мысли. Ким в это время аккуратно расстегивает чужую ширинку с ремнëм, открывая глазам чудо. Ох. Минхо был красив, определённо красив. Он подметил это ещё в их первую встречу, но Минхо был красив везде. Буквально. И Сынмин в этом, в очередной раз, убедился сполна. — Ты.. как вообще живёшь с этим? — тихо бубнит себе под нос Ким, замечая ухмылку Минхо. Возможно, это придëт, когда он станет старше, но это было.. Много. Большим. Член Минхо был большим. Слишком, для затуманенного взгляда и разума бедного студента. — Именно поэтому совсем не обязательно спешить, — Минхо цепляет его подбородок, нежно проведя пальцами, заставляя глаза невольно сомкнуться от приятных ощущений. Руки Минхо словно успокоительное — Сынмин думает, что действительно мог бы заснуть от одних его прикосновений. Не таких, как у матери, не таких, как у сестры. Особенных — будто с любовью очерчивающих, нежных и таких запоминающихся. Сынмину хорошо. С Минхо очень хорошо. — Но я правда хочу, — тихо шепчет Ким, щекой трясь о чужую руку. Приятно. Очень приятно. Минхо подставляет ладошку к чужим щекам, собираясь почесать под подбородком. Ощущение, что Ким и вправду щеночек. От одних только действий так взбудоражился. Невероятный. — Тогда я весь твой, — так же тихо шепчет Ли, напоследок наклоняясь, чтобы оставить лёгкий чмок на носу, а затем на губах, заставляя младшего снова смутиться. — Давай. Обещаю направить, в случае чего. И Сынмин приступает. Действительно приступает, прислушиваясь к чужим словам. Достоинство Ли чудом Божьим умещается ему в руку (а Сынмин вообще-то не из маленьких людей!), взгляд его обладателя слегка щурится, а сам он откидывается назад, всë ещё уложив одну руку на спинку дивана, а другой, как и пообещав, зарывшись в его волосах. Сынмин на пробу ведёт вверх-вниз, замечая капли предэякулята. И чего он распереживался? Не то чтобы их члены устроены по-разному, или Сынмин никогда не дрочил. Но наверняка взрослому мужчине одних поглаживаний и дрочки будет мало. Сынмин ведёт еще пару раз, а потом направляет в свою сторону. Рука в его волосах одобряюще поглаживает, а Ли сверху хмыкает, когда головка его члена теряется меж чужих губ. С его рта вырывается тихий стон, ощутив эту нехватавшую влажность. Сынмин не скупается, действует языком и губами, иногда вытаскивая и заглатывая обратно. Минхо гадает, каких это порно-фильмов он насмотрелся, но оно того стоит — в следующую секунду Сынмин берёт в рот еще больше, вырывая из Минхо трепетные стоны, а рука его в чужих волосах лишь сильнее сжимается, подталкивая двигаться шустрее. Сынмину нравится — по крайней мере, он старается следить за зубами, ему нравится реакция мужчины на его действия и, если честно, это немного волнительно. Очень волнительно и вызывающе. Сынмин думает попробовать взять еще длинее. И пробует — член Минхо наполовину исчез в его рту, а собственные руки цепляются за бёдра Ли, иногда помогая заглатывать глубже, натягивая член ближе. В один момент Сынмин чувствует, как стенки его горла, кажется, растянулись. Он выпускает чужой орган изо рта, чтобы вытереть блестящие от слюны губы рукавом и посмотреть старшему в глаза. Смотреть было отличной идеей — глаза Минхо были запеленены мутной пеленой возбуждения, грудь вздымалась, рука, на спинке дивана, крепко держалась за ткань мебели, а взгляд его был направлен точно на Сынмина. Завараживающее зрелище. Ким хотел было открыть рот, но Минхо призывно надавил ему на голову рукой, побуждая закончить. Сынмин слушается, послушно раскрывая губы и снова принимаясь сосать и лизать. В этот раз делом руководит старший, направляя голову Сынмина так, как ему удобно и дергаясь, вскидывая бёдра вверх. Через пару минут, Минхо выходит, капнув спермой ему на губы и кончает себе в руку, успешно вытираясь салфеткой через какое-то время. Сынмин продолжает послушно сидеть, сложив ручки на коленки, пока Минхо добирается салфеткой и до него, бережно обтирая и вытирая его лицо. Застегивает молнию, откидывает ремень и поднимает Кима, призывая сесть рядом. Вместо этого Сынмин боком садится на чужие коленки, заметив ухмылку старшего, слишком понравившееся ему такое положение. Кажется, Сынмин знает теперь, что ему по душе. — Понравилось? — спрашивает Ли, хлопая его по ноге, проводя этой же рукой, что до этого так мирно покоилась на спинке дивана, по всей длине его ног, подмечая, какие они у него красивые. Кажется, у старшего в голову закрадываются нехорошие мысли. — Очень, — кивает Сынмин, решая пользоваться ситуацией до конца, а потому слегка сползает, чтобы головой улечься на чужую грудь. Минхо размеренно дышит. — Ты ведь на это и рассчитывал, да? Ким задирает голову назад, чтобы посмотреть в чужие хитрые глаза, даже не скрывающих озорство, заложенных в них. — Мхм. Когда твой папаша продул мне, сначала он показал фото, сказав, что ты несильно симпатичный, и я тебя не захочу, — Сынмин возмущенно охает, зная, что теперь спросит у отца, но Минхо продолжает, — ты был милый. Мне понравился. Я подумал, что неплохо было бы тебя трахнуть. Последнее было сказано шёпотом и сопроводилось ударом в грудь, но Ли на это лишь весело рассмеялся. — Я шучу. Ты мне просто понравился. Хотя такую мордашку грех было не хотеть, — Минхо тянет за чужую цепочку с крестом, но снова получает удар в грудь и куда-то в плечо, и смущенное лицо Кима, так и норовящего раскраснеться. Впрочем — он это и делает. Минхо смеётся, не отказывая себе в удовольствии снова поцеловать эти манящие губы, чтобы Сынмин в следующую секунду совсем посмотрел на него, как на идиота, развернувшись и вцепившись в его плечи. Тихое "дурак" слетает с его губ. — А что ты хочешь? Я вообще-то дал тебе достаточно времени. Вон, поступил, день рождение отпраздновал, новый год исправил. А мой супружеский долг?! Сынмин хмурится, перекладывая руки на щеки Ли и сжимая до посинения. — Ты такой глупый, — вздыхает. — Тебе точно двадцать шесть? — Можем проверить, — Минхо в секунду укладывает Сынмина на диван, заставляя пискнуть и не больно удариться головой. — Ой, — пищит Сынмин, когда Минхо прижимается губами к его шее, выпячив их, начиная буркать, вызывая щекотку. — Да ладно, понял! Понял! Прекрати! Ким смеётся, совсем не ожидая шаловливых рук, тоже пожелавших пощекотать его, отчего в глазах уже начинают выступать слезы. Минхо мягко отстраняется, чтобы посмотреть на своë творение, в виде лица Кима со слезами от смеха на глазах и руками, держащими живот. Ли мягким котом наваливается и прижимается сверху, чудом оставив ещё свободное место на диване. Сынмин вспоминает про котов, которых видел полтора часа назад, радостно встретивших его, а после убежавших спать. Они запрятались, когда Минхо нагло усадил Сынмина к себе на колени. Сынмин чувствует вес тела старшего, обволакивающего его, словно подушку. Было приятно и очень мягко. — Я тебя не отпущу, — сообщает Ли и трëтся носом о Сынмина плечо. Точно кот. — Ты же понимаешь? — Я чувствую. Минхо, кажется, начинает мурчать, слишком любвеобильный даже для человека, каким его помнит Ким — добрым и приятным. Очень страстным и нуждающимся, как выяснилось совсем недавно. — Хочешь поспать со мной в одной кроватке, Минни? Утром отвезу на пары. Обещаю, — ноги Ли обволакивают полностью, не давая и шанса сбежать, а потому младший соглашается. Он и не против, если честно. — Хорошо, хëн. Не съешь меня за пару часов? — Не обещаю. Нос Минхо прижимается к его щеке, а сам он укладывается сверху ещё ближе, стараясь вмять тело Кима под себя, в диван. Сынмин издаёт нечленораздельные звуки, но не жалуется. Тяжесть тела Минхо успокаивает, заземляет. Она очень приятная и нежная. Сынмину нравится. Определенно нравится. *** — Ну как прошло свидание? — Ммм? Хëнджин выглядит измотанным, но счастливым. Джисон всë ещё в больнице под присмотром врачей, но его обещают выпустить к февралю месяцу и уже назначают лечение. Хëнджин верно и покорно ждëт своего парня (с трудом пополам признали, что у них отношения), а Сынмин с ужасом осознаёт, что скоро год с того, как объявили о его женитьбе и почти год — их с Минхо браку. Как же быстро летит время. (Рядом с любимыми) — Какое именно, — задаёт встречный вопрос Ким, укладывая свою чашку кофе на стол. Хëнджин вопросительно моргает. — Какое? — Первое — незабываемо. Второе — крайне романтично, третье — в его машине было классно, четвëртое — жду. Хëнджин хотел было что-то ещё сказать, но не успевает. — Проводишь меня? Как раз скоро Минхо приедет. Авось Феликса по дороге встретим. Сынмин встаёт и подгоняет за собой Хвана, глупо открывающего и закрывающего рот не в силах что-то сказать. Сынмин пропускает, что на первом свидании не дают — он уже дал Минхо всë, что только возможно. Феликса по дороге они встречают — тот радостно шёл с одногруппником качком за ручку, счастливо им махая. Феликс вызывается проводить Сынмина вместе с Чанбином — новым крашем и парнем, как теперь думает Сынмин. Со поглядывает на его блестящее кольцо на пальце и его недоумение можно понять — нечасто в девятнадцать уже с обручальным кольцом ходишь. Феликс сообщает, что шёл за Чонином, а потому они обрывают его милую беседу с тем самым Хисыном, получая уйму недовольных и убийственных взглядов. Хисын, кстати, проводил их странным выражением лица. Сынмин тащит их всех на улицу — и зимой, вообще-то, холодно. Но, камон, они находятся в Корее, а потому зимние шины у них никто не покупает из-за ненадобности. Последний раз Ким снег видел в году четырнадцатом, когда бабушка его сфотографировала, лепящего снеговика. Эх, было время. — Хëн, у тебя что пары закончились? Ты решил нас вытащить, чтобы мы все посмотрели, как ты забвенно идешь домой? — ворчит Чонин, обхватывая себя руками от холода. Хëнджин вызывается его согреть, окутывая руками, что люди со стороны могли назвать "объятиями". — Нет, — Сынмин последний раз потягивает свой кофе через трубочку, вручает его Феликсу в руки и направляется к подъехавшей чёрной солидной машине. — У меня свидание с мужем. Ариведерчи, сучки. Сынмин показывает средний палец застывшему Чонину, злорадно смеётся и машет Минхо через тонированные стекла. Чанбин, к слову, роняет челюсть, Феликс удивлённо охает, а Хëнджин призадумывается. — В прошлый раз Минни сказал, свидание было в его машине, — все поворачивают к нему голову. — Интересно, он сразу пойдёт на заднее сиденье? Или они прям там.. — Хëнджин! — слышится в унисон и крик, и шлепок, и вздох. Хëнджин точно пожалуется Сонни на безжалостную жизнь.