отражение

— Прости меня… Пожалуйста прости, я так виноват, я… Хакури все плачет и плачет, и Тихиро понятия не имеет, как его успокоить. Наверное, он теперь понимает Сибу. О, как же хорошо он его понимает, ведь тот тоже вот так сидел вечерами на кухне, пытаясь успокоить самого Тихиро после смерти отца, а он все не слушал и не слушал, не в силах воспринять другую реальность, кроме той, где он был во всем виноват, где он стал причиной всему, ведь он ничего не сделал… Но Сиба помог ему. Он вытащил Тихиро с грани, когда тот был готов заморить себя голодом, лишь бы больше не думать, помог вновь ощутить желание жить. Да, у Тихиро все еще глупая цель впереди, которая скорее всего его убьет, но он готов жить дальше. Теперь его черед помочь кому-то. Побег из особняка Сазанами позорен. Последняя ниточка, связывавшая его с отцом, потеряна. От этого у Тихиро болит сердце, его просто изнутри разрывает от негодования и обиды, но в одном он уверен, одна мысль приносит ему столь желанное спокойствие — осознание, что он сделал правильный выбор. Когда-то давно отец говорил ему, что зачарованные клинки были созданы для защиты людей и спасения слабых, в чем Тихиро был уверен до своей встречи с Содзе, что внушил ему и другую точку зрения — ведь меч, созданный для благого дела, все еще останется оружием убийства. Но Тихиро выиграл в их схватке, Тихиро вышел победителем из битвы идеологий. Он доказал себе, что имеет право и дальше использовать клинки для спасения людей. И, когда Сазанами Кьера говорит об убийстве сына, ничего иного и не остается. Тихиро отдает меч в обмен на жизнь. Он использует клинок во спасение, не проливая ни капли крови. Пусть у него щемит сердце, это — хороший исход. — Прости… Тихиро… Они сидят на кухне, за спиной у Тихиро кипит чайник, а на столе — две кружки с зеленым чаем, который приносит Хинао. Хакури плачет уже который час: у него истерика, но сейчас он немного успокаивается, потому что хотя бы не бросается в ноги. Выкуп собственной жизни за меч сильно бьет по нему, и Тихиро может лишь немо удивляться тому, насколько же низко он себя ценит, что даже сейчас не благодарит за спасение, а извиняется за то, что в обмен на него было отдано нечто столь ценное. — Ничего страшного, — повторяет он уже сотый раз за вечер. — Ради меня… Твое сокровище… Я правда этого не заслуживаю, правда… Лучше бы ты ушел! Я ведь только помешаю, я ведь ничего не могу! — Все в порядке. Тяжело убедить Хакури. Когда они только встречаются, и тот рассказывает про то, что его выгнали из клана, Тихиро уверен: тот просто неунывающий юноша, который решил пойти по верной дорожке, ничего серьезного. Он так бодро выскочил перед ним, чтобы закрыть от удара Хиюки, что Тихиро предположил — он просто из тех, кто сначала действует, а потом думает, простофиля, пусть и очаровательный. Но потом происходит вся эта сцена в поместье Сазанами, потом Тихиро узнает про Сазанами Сою, потом… И вот так его восприятие Хакури меняется: теперь тот не кажется ему беззаботным и легкомысленным, теперь он видит, что Хакури, как и он, надевает красивую маску, под которой прячется напуганный и забитый человек, совершенно не ценящий себя. Вот так для себя Тихиро и понимает, почему же тот выпрыгнул перед Хиюки — просто потому, что он просто не ценит свою жизнь. Вот так просто. Это то же, о чем говорил ему Сиба. О том, что Тихиро не ценит себя и рискует каждый раз ради далекой глупой цели. Теперь-то он его понимает. Хакури совершенно расклеивается, он просто прячет лицо в ладонях и тихонько подвывает, пока Тихиро сидит рядом и гладит его по спине. Что бы такое сказать? Сибе всегда удавалось найти нужное слово. Но не может же он и сейчас спрашивать Сибу об этом, пора найти собственный путь, научиться у него… Хотя Сибе было тяжело, Тихиро знает. Он хмурится, когда видит, как Хакури вцепляется пальцами в волосы, так сильно, будто сейчас выдернет. Заплетенная косичка торчит между пальцев, и кажется, что Хакури сейчас ее оторвет, как последнюю ниточку, связывающую его с семьей. — Какое же я ничтожество, как же я себя ненавижу, лучше бы я умер сразу же при рождении, лучше бы… — Хакури. Когда тот начинает бить себя кулаком по голове, Тихиро понимает, что больше слова не помогут. — Лучше бы я и правда тогда сдох! Была же возможность! Лучше бы Соя меня убил! Я был бы намного счастливей! Весь мир был бы счастлив!.. — Не надо. Тихиро перехватывает кулак Хакури за момент того, как тот вновь ударит себя по голове. Он сжимает его руку крепче, когда тот пытается вырваться, ждет еще, но на этом силы Хакури кончаются, и он просто плачет вновь, опуская голову вниз. Он послушно утыкается в плечо, когда Тихиро прижимает его к себе, крепко вцепляется в плащ. — Не говори так. Бывает тяжело, но ты уж точно не заслужил смерти. — Но из-за меня твой меч… Если бы я не попался, то… Прости, — Хакури громко всхлипывает. — Я правда не хотел. Когда Соя меня увидел, я попытался спрыгнуть с балкона, но… Вот настолько Хакури ненавидит свою семью. Вот настолько он не ценит свою жизнь. — Хорошо, что у тебя не получилось, — медленно произносит он, не разжимая объятий. Хакури продолжает громко скулить. — Я бы этого не пережил. И это не вранье. Узнай Тихиро, что Хакури погиб… Он даже не хочет думать, что произошло бы. Одна смерть уже довела его до состояния, когда ему было наплевать на себя. И пусть с Хакури они знакомы совсем недолго, тот ведь действительно спас его и помог. Согласился достать «Истинный Удар». Все эти мелкие жесты очень важны, и Тихиро медленно отстраняется, в этот раз смотря Хакури в глаза. У того все лицо в слезах, и он дрожит. — Но если бы я умер, то тебе не пришлось бы отдавать меч, — шепчет он, и Тихиро качает головой. — Ничего. Главное, что ты жив. — Но катана!.. Я ведь… не стою… воспоминаний о твоем отце… На глаза у Хакури вновь наворачиваются слезы, и он утыкается лицом в рукав. — Отец говорил мне, что я должен защищать слабых. Но ты не слабак, Хакури. Ты довольно храбр… Никто бы не полез спасать малознакомого человека, видя, что тот в опасности, — на мгновение Тихиро замолкает, вспоминая, как сам бежал по заброшенному замку в попытке добраться до Шаль, пока его преследовали по пятам. — Это требует безрассудства, но и смелости тоже. Клинок — это лишь инструмент, неважно, сильный ли он, связаны ли с ним воспоминания. Но он никогда не сравнится по ценности с человеческой жизнью. — Ты говоришь это лишь потому, что ты не хочешь меня обидеть. — Был бы я настолько вежлив, не угрожал бы твоему отцу. В ответ Хакури вяло улыбается, после чего опускает взгляд вниз, и улыбка приобретает горький оттенок. — Прости. — Не извиняйся. Правда. Я отдал меч, и все. Сделанного не воротишь. — Потому что у тебя был план, да?.. — Хакури. Когда тот вздрагивает, Тихиро задумывается. — Я придумал этот план в последний момент. Честно говоря, я запаниковал. Но потом твоей отец начал разглагольствовать… Если бы даже я ничего не придумал, я бы все равно ее отдал. Потому что суть существования «Небесной Бездны» — защита людей. И я защитил тебя. Так что не вини себя. Это твоя семья ужасна, а ты в этой ситуации ничего не мог сделать. Пожалуйста, не расстраивайся. И больше не думай о том, как было бы… хорошо умереть, — он сглатывает, смотря в пол. — Я знаю, как иногда бывает тяжело, как хочется все отпустить. Но так тоже нельзя, ведь твое существование все еще важно. Во всяком случае для меня. Так что если не можешь найти смысла идти дальше… Сделай это хотя бы для меня, хорошо? Звучит глупо, но… Живи ради меня. Надо же было такое сказать. Тихиро не заканчивает, потому что звучит и правда глупо, но он ничего не может с этим поделать, ведь он действительно так думает. Иногда тяжело жить для себя, когда не видишь смысла в своем дальнейшем существовании, он знает об этом как никто другой, и оттого ситуация Хакури видится ему близкой. У них разные отношения к семьям, разные отцы, но Хакури — его отражение, и пусть маски у них разные, нутро одно. Опустошенное и разбитое. Таким людям чаще проще помочь друг другу. Неторопливо он поднимается и наливает чая в кружки, после чего вручает одну Хакури в руки. Изможденный истерикой, тот молча смотрит на чай и неторопливо его отпивает, после чего надолго замолкает, смотря куда-то в пол, будто не видя, и Тихиро не прерывает это молчание, сидя рядом, чувствуя, как соприкасаются их колени. Он действительно бы отдал меч за Хакури во всех возможных вселенных. Потому что в этом суть меча, потому что это правильно — защищать людей. Сталь мертва, а людские души еще могут расцвести. И сейчас на иссушенном семьей Сазанами бутоне он будто бы видит проблеск скорого цветения. — Спасибо, Тихиро. Голос Хакури настолько тих, что едва долетает до него, но он все же кивает. — Тебе нужно немного отдохнуть. Он позволяет Хакури занять его кровать и сидит рядом до тех пор, пока тот не засыпает; истощенный произошедшим и слезами, Хакури проваливается в беспокойный сон быстро, но даже так он продолжает крепко сжимать руку Тихиро, будто боясь отпустить. И тот послушно сидит рядом, не шевелясь, зная, насколько это значимо. Легко бродить в темноте одному. Гораздо сложнее быть чьим-то светом в этом самом мраке. Но он постарается.