Их персональный Ад

      Ад вовсе не таков, каким его привыкли представлять в извечных строках на белоснежных страницах, совсем не тот образ, что застрял в больном рассудке человека, берущего в руки своё перо.       Нет там вечного пламени и нет постоянных криков грешников, от которого хочется оторвать собственные уши, нет и рычащего на проходящие мимо души Цербера.       Нет привычных врат со столь знаменитой фразой, выбитой на белом золоте, и даже короля на троне.       Одна только пустота и вечные льды, которые невозможно растопить; на деле Ад — не более чем синоним «скуки». И оба это место откровенно ненавидели, мечтая сбежать как можно дальше. Навсегда позабыть об этом холоде, блуждающим по венам вместо крови.       Глубокий вдох и случайно брошенный друг на друга взгляд; они так и не смогли смириться. Строили один план за другим, да только каждый оказывался провальным с самого начала — в этом месте не получится расправить крылья и подняться в воздух, не получится проплыть по бушующему потоку вод. Только спрятаться в объятиях друг друга, провести ладонью по чужим крыльям, пачкая те в сажу; в Аду ненавидели белый цвет, предпочитая вечный красный.       Сульфус желал вырвать чужие крылья и сломать нимб, ровно как и мечтал о долгожданном побеге, дабы больше не видеть этот цвет Небес, которого здесь не должно быть.       Раф желала спилить чужие рога, сжечь хвост, сделать всё, лишь бы не видеть живое напоминание о собственном грехе; падший ангел, ушедший следом за демоном, что так и не предал Бога.       До чего же иронично, но этому проклятому месту подходит как нельзя лучше; Ад — не более чем одинаковые ошибки тех, кто должен летать где-то в облаках.       Да только многие запросто отказывались от собственного счастья, лишь бы откусить запретный плод.       А теперь плакали кровавыми слезами, что по итогу растворятся в этих вечных льдах.       — На что похожа жизнь?       — На полотно, исписанное чужими умелыми руками, которое так легко порвать на мелкие полосы.       — Тогда я предпочту написать своё сам.       Очередной пустой разговор, который ни к чему не приведёт, им просто нравилось болтать часами напролёт, пока не появится новый план. Сидеть на краю ужасно большого озера, одного из многих, разглядывая уже привычную картину: оттенки синего, что больше свойственны Раю, и никакого пламени. Осторожно приобнимать за плечи, хоть давно плавает на глубине сознания мечта сломать чужую шею до характерного хруста; разбить душу на осколки и съесть один за другим.       Поглотить всего без какого-либо остатка — такое типичное желание для обитателей Ада; Сульфус расплывается в хищной ухмылке, повторяя повадки каждого демона, которого только мог повстречать на своём пути.       Раф вторит тем же, разбивая образ привычной святости, который на неё повесили без её ведома; ангелы должны приносить только счастье — сплошная глупость, прозванная устоем мира, которому приходилось подчиняться, а затем так легко позволить пасть.       Перечеркнуть всё, что имел, ради краткого эгоистичного желания — то, что свойственно демонам, не ангелам, да только Раф это мало волновало.       Жертвовать тем, что было дорого, ради другого, оберегать и навечно привязать к себе — то, что у тварей ночи вовсе не принято; Сульфуса это не беспокоило.       Оба такие до ужаса неправильные, ровно как и это место, даже отражение в багряном зеркале.       Оба такие до невозможности странные, будто и вовсе не из мира вечных грёз; две половины единого целого, которых более нет возможности растянуть по разным уголкам Вселенной.       Вырванные белоснежные перья и сломанные алые рога — они хотели бы сказать, что сожалеют о случившемся, что хотят всё вернуть обратно и более никогда не друг друга не знать. Что это напоминание, блуждающее вместо тени рядом, приносит только беды и горечь, от которой нельзя избавиться.       Да только это будет очередная по счёту столь явная ложь, на которую нет смысла тратить время.       Хоть у них одна сплошная вечность впереди, оплетённая странным полотном.       И ещё один план, который провален с самого начала.       — На что похожа любовь?       — На проклятие старой ведьмы, от которого ещё не нашли нужного лекарства.       — Тогда я проклят.       Ад и правда не таков, каким его привыкли видеть на страницах пыльных книг.       Вот только для каждого он свой.       — Что же, тогда я тоже.       Для них и вовсе схож на Рай.