***
— Я, наверное, что-то не то нажала, да? — куксится Юонг, пока Чонгук настраивает ей компьютер. — Нет-нет. Вашей вины в этом нет. Просто почему-то… эм… почему-то у Вас выдернут шнур питания… — Наверное, кто-то зацепил, пока проходил мимо, — Юонг цыкает, мотая головой со стороны в сторону, и судя по взгляду Чонгука, он понимает, что просто так вилка из розетки не выдергивается. — Подключите? — М-м… да, конечно. — Нет, ну ты только посмотри на неё, — шипит Сонми, подъезжая на своем стульчике к Джису. — Всегда одно и то же. У неё, что, одна единственная книжка по подкатам? — Она делает всё, что может, — Джису жмет плечами, пытаясь не отвлекаться от работы, но, признаться, Юонг и вправду слегка раздражала. — А ты? — А что я? — Ты что, уже забыла? — Нет, — шипит Джису, хмурясь. — Просто у меня не так уж и много свободного времени. — Мг, да-да, конечно, — противно тянет Сонми, а затем выпрямляется, когда Чонгук всё переподключает. — Ой, спасибо! — Юонг широко улыбается, заводит руки за спину и наблюдает за каждым движением Новенького, пока тот встает и жмет плечами. — Не за что, в общем-то… Сонми вдруг отъезжает обратно и начинает что-то быстро печатать у себя в компьютере. Внимание Джису отвлекает Новенький, который вежливо прощается с Юонг, разворачивается и идет в их сторону. Вот черт. Джису тут же возвращается к работе, пытаясь сделать максимально задумчивый и сосредоточенный вид, но, всё же, ей стоило посмотреть, что там Сонми колдует у себя за столом. — Ах, Чонгук! Как хорошо, что ты здесь! — она тупо преграждает ему путь, резко выкатываясь из-за своего стола, и Новенький еле успевает затормозить. — У меня всё зависло! Помоги, пожалуйста. — Да… да, конечно. В отличие от Юонг, Сонми не встает со своего стула и с невинной улыбкой смотрит на Чонгука, который слегка теряется, но, всё же, приступает к работе… …нагибаясь над столом так, что Джису прекрасно видит его обтянутую черными джинсами задницу. Упругая, накаченная, а бедра… Боже. Он, что, качается? Когда он успевает? В отличие от смущенной и чуть покрасневшей Джису, Сонми бесстыдно разглядывала Новенького, словно картину в музее, отъехав на достаточное расстояние. Тот что-то говорил про “почистить кэш” и “слишком большая нагрузка на оперативку”, но Сонми лишь кивала и мило улыбалась. Джису закусывает губу, понимая, что у неё есть небольшая возможность продолжить свой злодейский план по вычислению Чонгука. Пока он здесь, пока он так близко, то можно кое-что проверить. Джису берет телефон, заранее выключает звук и прикладывает к уху в тот самый момент, как Новенький завершает работу и разворачивается, чтобы уйти… — Джастин! Привет! …но он застывает на месте и оглядывается на Джису, которая кидает на Чонгука вопросительный взгляд, словно она не понимает, почему он побледнел, почему он напряженно сглотнул, и почему он выглядел, как напуганный, паникующий зверек. Но Джису тут же отводит взгляд, улыбаясь и продолжая воображаемый диалог. — Да, всё отлично. Мг. Нет, но она выходит замуж… ты не знал? Разве она тебе не говорила? Странно… очень странно, — тянет Джису, наблюдая, как Чонгук, выдохнув и расслабившись, выходит из отдела, по дороге здороваясь с другими коллегами. Он вообще понимает, насколько он очевидный? — Это что сейчас было? — хмурится Сонми. — Потом объясню, — Джису машет рукой и кидает на стол телефон. — Что за Джастин? — Я же сказала – потом объясню. Наверное. Сонми недоверчиво щурится, но затем возвращается к своей работе, не забывая упомянуть Новенького и его задницу. Разве это не считается каким-нибудь харассментом на рабочем месте? Был бы вместо Сонми парень, а Чонгука – девушка, то всё было бы по-другому. Но Джису не может не согласиться – тело у Новенького бесподобное. Правда, больше её поражает то, как он отреагировал на обыкновенное имя. Он ведь не мог просто так застыть в позе пойманного опоссума, которого вот-вот слопают на обед, так? Он бы вообще не обратил никакого внимания и пошел бы дальше, ведь имя “Джастин” не очень-то и популярное в Корее. Но Чонгук остановился и проверил, не зовут ли его по другому имени. Джису близко. Джису очень близко к разгадке.***
Нет, не близко. Прошла уже неделя с тех пор, как Новенький устроился к ним сисадмином, а Джису всё никак не словит его на горячем. Она даже не знает, как это сделать! То, что у него с Джастином идентичные голоса, и то, как он испугался самого имени “Джастин”, – недостаточно. Они очень редко пересекались в коридорах и в столовой. Чонгук обзавелся небольшой компанией друзей, которая по большей части состояла из его отдела айтишников и громкого Юнджуна. Юонг не прекращала своих попыток очаровать милого Новенького, а Сонми пилила Джису мозги, что Чонгука вот-вот украдут. Сегодня на обеде Джису вновь одна. Слава Богу! Вивьен нагрузила Сонми так, что ей пришлось пропустить ланч и остаться в офисе. Так что, у Джису есть около получаса, чтобы поразмышлять в одиночестве и подумать о Новеньком, который, кстати, сидел в центре столовой со своими коллегами, смеялся и шутил, что-то оживленно обсуждая. Что вообще могут обсуждать айтишники? Выход нового макбука? Джису тяжело вздыхает, садится за пустой столик возле окошка и смотрит на свой слабенький обед. Есть вообще не хотелось. Из-за большого знака вопроса, который висел над Чонгуком, она даже не могла дрочить под аудио Джастина. Только она начнет слушать, как перед глазами появляется Новенький, а это не есть хорошо! Джису медленно кушает овсянку, наблюдая за Чонгуком. Со стороны она, наверное, выглядит как какой-нибудь детектив под прикрытием, и лучше бы она реально работала в полицейском участке, ведь тогда бы она могла официально провести обыск. Ну… ну как? Как такой милый, улыбчивый и вежливый парень может быть тем грязным и пошлым извращенцем, который стонет в микрофон? Зачем он это делает вообще? Ему не хватает заработка? Из-за скуки? Любит баловать неизвестных женщин в интернете собственным голосом? Джису цыкает и достает из кармана пиджака телефон с проводными наушниками. Вставляет в разъем, засовывает в уши и ищет записи в файлах. Основные сокровища у неё на ноуте дома, но парочку она перекинула себе на айфон для удобства. Например, полежать в ванной или спрятаться под одеялом. “Громкая вечеринка не помешает нам, верно?” Да, самое то, чтобы слушать посреди рабочего дня, пока пялишься на Новенького. Джису понижает громкость на половину, чуть мотает вперед и поднимает взгляд на Чонгука, когда слышит в ушах: — …только не шею, о, Боже, детка, — он рычит, целует, и Джису сглатывает застрявшую в глотке овсянку, когда смотрит на по-кроличьи улыбающегося Чонгука. — Иди сюда. Закрой дверь. М-м… тебе нравится возбуждать меня в общественных местах, да? Любишь, когда я мучаюсь, да? — опять поцелуи, рваное дыхание и тихие стоны. — Может, тогда тебе понравится, если я трахну тебя посреди вечеринки? — ехидный, дразнящий смех совсем не сочетается с тем мелодичным и милым, которым смеется Чонгук со своими коллегами. — Дам тебе всё, что ты так хочешь, малышка… но ты должна быть тихой, хорошо? Садись сюда, — на фоне играет музыка, как бы за дверью, как бы в доме. — Расстегивай мой пояс… о, Боже. Нет, ты не будешь мне отсасывать… но я буду тебе отлизывать. Видишь, как я хочу тебя? Чувствуешь? Джису отодвигает от себя обед и делает медленный вдох и медленный выдох. Она не могла даже предположить, что эффект будет совсем не тот, что у неё дома. Там она закрывает глаза и представляет всё, что хочет, но сейчас она смотрит на Чонгука, и почему-то большой знак вопроса над его головой исчезает. Блять, это точно он. Это сто процентов он. У неё нет сомнений, не сейчас, когда она слушает и смотрит, когда понимает, что это один и тот же человек. Правда, Джису совершенно не подумала о том, что чертовски сильно возбудится посреди рабочего дня, и это… плохо. Она цыкает, упирается лицом в ладони и медленно выдыхает. В принципе, она может дослушать – осталось всего ничего. Просто дослушает, параллельно ощущая бешеное сердцебиение в груди. Нет, она просто забыла, как же сильно зависима от этого блядского голоса. — …ты такая громкая… О, Боже, блять, детка, — мокрые шлепки, мягкие стоны, тяжелое дыхание – Джису неосознанно ёрзает. — Ты такая мокрая, что всё стекает на пол… о, Господи. Поцелуй меня, — смазанные поцелуи, от которых внизу живота мучительно тянет. — Детка, мне так хорошо. Ты так хорошо меня сжимаешь… тебе нравится это, да? Нравится ощущать мой большой, твердый член внутри? — смех, от которого мурашки по затылку. — Твои стоны, твои касания… заставляют трахнуть тебя сильнее. Будь тише. Будь, блять, тише, — грубые шлепки, мужские стоны, соблазнительный шепот. — Когда ты кончишь, ты должна быть тихой, ясно? Ты ведь хочешь кончить, м? О, Боже. Я так близко… хочу кончить с тобой, — умоляюще хнычет, целует и тяжело дышит. — Я не могу молчать, когда ты так хорошо меня принимаешь. Я залью тебя… блять, я залью тебя, я…, — он не может договорить, настолько ему хорошо, и Джису страдальчески стонет, опуская голову на стол. — Я сейчас кончу, детка… блять, я сейчас… — Джису? Ты в порядке? — А?! Что?! Джису дышит так часто, словно она пробежала марафон, но когда видит перед собой взволнованного и обеспокоенного Чонгука, то бледнеет и машинально хватается за телефон. Блять. Какого хера он вообще к ней подошел?! Он садится рядом, улыбаясь, пока в ушах Джису всё еще грязные шлепки и низкие, хриплые стоны. — Ты выглядишь так же плохо, как и тогда… ну, на лестнице. — Хах, да, кхм… та я… я просто медитацию слушала, вот. Помогает расслабиться и… — Медитация? — у него загораются глаза, и он с широкой и невинной улыбкой берет, блять, у Джису наушник и вставляет себе в ухо в тот момент, как Джастин кончает. О, нет. Ох, блять, нет… Чонгук меняется в лице. С него словно падает маска безобидного айтишника, когда он понимает, чей голос раздается из наушника. Кажется, он даже перестал дышать, и когда он медленно, чертовски медленно поворачивает голову к Джису, то она видит, как же он ахуел. Безмолвный шок накрыл и Джису, которая просто не знала, что ей делать. Этот краткий момент, каких-то десять секунд, длился вечность, пока до них обоих дошло, что вообще происходит. В глазах Чонгука всё и сразу. Он испугался, что его раскрыли, но и в то же время, он просто не понимал, как реагировать, пока Джису превратилась в безжизненный камень, надеясь провалиться сквозь землю от стыда. Она вся покраснела, ей стало так жарко, что, кажется, по спине стекли пару капель пота, а сердце готово было взорваться. А в ушах всё еще оргазмические, мужские, затихающие стоны… Нужно что-то делать. Нужно что-то делать, пока он не заговорил. Джису выхватывает наушник, встает и вылетает из столовой, полностью забыв о еде. Она мчит так быстро, что даже не слышит Юнджуна, который что-то спрашивал по ближайшим проектам, и сталкивается с Вивьен, чуть не сбивая её с ног. Джису не останавливается, чтобы извиниться – она бежит на паркинг, в свою машину, где может спрятаться хотя бы на десять минут и спокойно перевести дух. Закрывается на ключ, сползает вниз по сиденью и громко стонет себе в ладошки. Что это вообще, черт возьми, сейчас было?! Как?! Как она так проебалась?! Как она могла настолько углубиться в прослушивание Джастина, что совершенно забыла о существовании окружающего её мира?! КАК?! Как она могла допустить Чонгуку взять у неё наушник?! Черт-черт-черт! Блять! Он знает. Теперь он знает. Успокаивающая медитация?! Ахуеть! Вот это медитация – мужские, блин, стоны. Господи, Джису, ты просто позорище. Ты жалкое позорище, которое Чонгук теперь точно будет избегать. Но чем больше она приходит в себя, тем больше понимает, что Новенький понял, чей это был голос. Он так посмотрел на неё, со страхом, с тревогой, что Джису знает. Любой другой откинул бы наушник, покраснел и неловко улыбнулся, а он… он просто смотрел, как и Джису, пытаясь понять, что ему делать. То есть… то есть Чон Чонгук и Justin Seagull – действительно один и тот же человек? Так? Зачем она вообще всё это начала? Забила бы хер, просто бы сблизилась с Чонгуком и спросила бы напрямую, когда выстроила бы более близкие отношения. Почему-то, все хорошие и гениальные идеи приходят только лишь после провала… а Джису ведь так хороша в провалах. Когда телефон звонит, она аж подскакивает и с испугом смотрит на номер. Фух, Вивьен. — Да? — Это что было?! Ты куда убежала?! Совсем с ума сошла?! — У меня очень прихватил живот, прошу прощения, — виновато выдыхает, и Вивьен, кажется, верит. — Я не хочу… эм… вдаваться в подробности, но мне срочно нужно было в уборную. Она долго молчит, но затем цыкает и слабо рычит в трубку. — Что ты съела вообще? — Наверное, это офисная овсянка. — Тогда можешь ехать домой пораньше. Всё остальное доделаешь на выходных, хорошо? — Боже, спасибо Вам огромное! — Джису широко улыбается, прикладывая ладонь к груди, как будто ей вручают Оскар. — Я так… ох… мне правда так плохо. Я обязательно всё доделаю. — Смотри мне. Тебе… эм, секунду… да, Чонгук? — Вивьен убирает трубку, чтобы выслушать Новенького, а Джису с ужасом распахивает глаза. — Я вот как раз ей звоню. Говорит, ей плохо стало. А, ты видел? Да-да, овсянка. М-м… алло, Джису? Тут Новенький вызвался тебе вынести сумку. Говорит, видел, что ты была вся бледная. Черт. Черт! — М-м… а Вы не можете? Пауза. — Если тебе плохо, то это не означает, что я буду твоим посыльным. Пусть Новенький пробежится. Где ты? Хотелось бы быть подальше отсюда. Желательно, на Нептуне. — Парковка, — она вновь съезжает вниз, чуть ли не плача. — Вынесешь к парковке? — спрашивает Вивьен у Чонгука, а затем вновь говорит с Джису. — Сейчас спустится. Поправляйся, отдыхай, лечись, и чтобы больше овсянку в столовой не брала, ясно? — Угу. — Удачи. Вивьен кладет трубку. Джису сглатывает и смотрит на закрытые двери лифта, ведущие в паркинг. Табло вверху горит, показывая, что он едет к пятому этажу, затем к шестому, затем опускается на третий и едет сюда, ниже первого. Черт-черт-черт! Может, уехать?! Прямо сейчас взять и уехать! Но в сумке ключи от квартиры, кошелек, банковские карточки, деньги, бальзам для губ… да там всё! О, Боже. Что ей делать? Что говорить-то Чонгуку?! Вот он. Выходит из лифта, с женской сумочкой через плечо. Оглядывается по сторонам, пытаясь вычислить машину. Стекла тонированные, но макушку Джису видно через лобовое стекло. Она правда пыталась слиться с сидением или открыть в себе способности хамелеона, но как бы сильно она не тужилась, всё еще оставалась видимой. Чонгук подходит к машине, стучит в окошко. Лучше не падать в его глазах еще ниже, поэтому Джису выпрямляется, прочищает горло и опускает стекло, не смотря в глаза Новенького. Хочется сдохнуть. — Эм… кхм, твоя сумка. Да. — Спасибо, — она тянется за ней, но почему-то хватает пустой воздух. Джису хмурится, когда видит, как Чонгук слегка отодвинул руку, не позволяя забрать то, что, вообще-то, принадлежит не ему. Это очень напрягает. Он смотрел в пол, но затем поднял виноватый взгляд. Казалось, что Чонгуку очень не хотелось шантажировать Джису, но у него совершенно не то положение, чтобы просто так отпускать коллегу. — Надо поговорить. О-о-о, че-е-ерт. — О чем поговорить? Он щурится, кривит губами, а затем ухмыляется. Он ухмыляется. — Не притворяйся, Джису. Не ты ли слушала мои стоны пять минут назад? Господи. С его уст это звучит максимально унизительно и грубо… и очень неловко. Джису краснеет, но также злится, чувствуя себя уязвимой. Она не берет во внимание то, что Чонгук чистосердечно признался в своём хобби – сейчас бы ей окончательно не потерять жалкие остатки гордости. Она облизывает губы, прочищает горло и отворачивается, крепко сжимая телефон в руках. — М-м… даже если и так, то… что ты хочешь обсудить? — Я присяду? — он указывает на переднее пассажирское и, не дождавшись ответа, обходит машину и садится, громко хлопая дверью. Просто прекрасно. Чон Чонгук сидит у неё в машине, и они одни на парковке. Джису пытается не паниковать и вести себя разумно, спокойно, не выдавать страха, но Новенький слишком пристально смотрит. — У меня есть газовый баллончик в бардачке. Чонгук выгибает бровь и кривится в недоумении. — Ну, да, теперь, когда я знаю, где твоё оружие, то позволю тебе его взять. Вроде бы, тот же голос, всё то же милое личико, даже легкий румянец присутствует на щечках, но… что-то тут не так. Новенькому явно с трудом далось решение выяснить всё сразу, а не убежать с той же скоростью, с какой Джису думала отсюда уехать. Признаться, ей теперь немного стыдно. Она совсем не думала, что Чонгук будет так смущаться и бояться, когда о нем раскроют правду. — Что.. что ты хотел обсудить? — Я хочу попросить тебя только об одном. Молчание, — он напряженно сжимает ручки от сумки Джису, пытаясь не нервничать. — Никому, хорошо? Ни своим подружкам, ни коллегам в офисе. Я… не хочу, чтобы об этом знал кто-то еще. Джису хмурится и выдыхает, понимая, что он не собирался шантажировать. Наоборот, он боится, что она будет запугивать его. — Ты же понимаешь, что если бы я и хотела рассказать, то мне бы пришлось также объяснить, как я тебя нашла? — Чонгук прослеживает логику и немного расслабляется. — Обещаю, что это останется между нами, если ты пообещаешь, что будешь молчать и обо мне. Он дергает бровями, невинно смотрит на Джису. В какой-то момент, до него доходит, что ей всё еще очень неловко от всей этой ситуации, что она всё еще краснеет и мечтает исчезнуть отсюда. Возможно, Джису полезла не в своё дело, но и в открытую указывать девушке на её постыдные Кинки – не очень-то и этично. — Спасибо, — он из вежливости улыбается и быстро протягивает сумку. Джису выхватывает её, прижимая к груди. — Я… эм… в общем… я рад, что мы всё решили, и я тоже обещаю, что никому не расскажу. Тишина. Господи, хуже просто быть не может. Тот разговор на лестнице – сказка, по сравнению с тем, что они обсуждают в машине. Джису боится, что теперь Чонгук будет её избегать, а Чонгук переживает, что его альтер эго станет главной сенсацией в офисе. Проблема в том, что они друг друга словили на горячем. Он знает, что она дрочит на его стоны, а она знает, что он создает эти стоны, пока в реальной жизни выглядит и ведет себя, как пушистый кролик. — Так… тебе еще что-то нужно? — прочищая горло, спрашивает Джису. — А, о… нет-нет. Я… да, прости, что задерживаю, — он выходит из машины, но колеблется прежде, чем закрыть дверь. Джису уже думает, что он предложит вообще больше не пересекаться в офисе или сообщит о своем увольнении, но он наклоняется и с ангельской улыбкой говорит: — Я рад, что у меня такая симпатичная фанатка. — Я не… я не фанатка! — краснея и хмурясь, эмоционально вскрикивает Джису, но Чонгук уже закрыл дверь и, хихикая в кулачок, направился обратно. Он зашел в лифт, развернулся, посмотрел на ахуевшую от жизни коллегу и подмигнул перед тем, как двери лифта закрылись. Какого хрена?! Какого хрена сейчас вообще было?! В голове – каша похуже той овсянки, и лучше бы Джису действительно отравилась ею, а не ехала домой, пытаясь откопать истину. У неё теперь еще больше вопросов. Чон Чонгук действительно скромный и стеснительный парень, которому очень сложно наладить контакт с девушками. Он не Джастин, совершенно не тот Джастин, который может играть доминирующего любовника или опытного мужчину. Но каким-то образом у Чонгука очень хорошо получается притворяться Джастином, настолько хорошо, что его асмр пользуются необычайной популярностью. Зачем он это делает? Как он так хорошо меняет личность? Неужели у него действительно никогда не было девушки? Откуда он столько всего знает о женском удовольствии? Где он научился так пошло разговаривать? Разве он не боится, что его еще кто-то узнает? Ему нравится заниматься эротическим асмр? Он получает кайф от этого? Он реально кончает, пока записывает? Джису так тошнит от всей этой ситуации с Чонгуком, что ей кажется, словно она действительно отравилась. И как теперь смотреть ему в глаза? Как теперь вообще работать с ним в одном офисе? Господи, да он же явно считает Джису странной… если не больной на голову извращенкой. Но, получается, что он тоже извращенец, так? Так. А это значит, что у Чонгука нет права осуждать Джису, как и она, в общем-то, не осуждает Чонгука. Нет, всё, она больше к нему не приблизится, хватит с неё. Джису больше не будет позориться и обязательно скажет Сонми, что Чонгук – не в её вкусе.