****
Быть главврачом, значит быть всегда и везде... Отвечать на просьбы пациентов и врачей-коллег в любое время, быть ответственной и решительной во всем, ведь ты — главный человек, от которого зависит работа всей "богадельни".
Именно такая нелёгкая ноша несколько месяцев назад свалилась на Нарочинскую.
За исключением бесконечной бумажной волокиты, её в этой должности устраивало всё... И все. Хотя, нет... Один игрок на ее нервах всё же был...
****
—Слушай, Брагин.. – еле успевая за мужчиной, возмущалась блондинка, — Сдалась тебе эта спортплощадка?!
—Интересная Вы, Марин Владимировна, я значит, забочусь о наших коллегах, хочу ввести здоровый и спортивный образ жизни, а вы так безразличны! Негоже! Вы ведь всё таки начальник, сама должна пример подавать... – в своей клоунской манере тараторил Брагин, практически насильно сопровождая Марину на ту самую площадку, которая красовалась на заднем дворе.
Когда они наконец дошли, хотя скорее добежали, Марина постаралась привести дыхание в порядок.. Курить что-ли пора бросать...
—И начерта ты притащил меня сюда? – возмутилась она, оглядывая территорию.
—Ну ты посмотри, мы вот что..?! – Нарочинская всё также с непониманием смотрела на него.
—Что?! – возмутилась она, а Брагин продолжил балагурить
на площадке ее подобии для баскетбола.
—Стоим у стола, режем... – ее бровь выгнулась, изображая всё ещё полное непонимание, к чему добавилось ещё и раздражение, у нее куча дел, но она вынуждена торчать тут, — А потом приходим домой, наедаемся на ночь! И никакого физического развития... – вскинув руки выдал тот.
Нарочинская сделала шаг к нему, оказываясь перед ним в расстоянии вытянутой руки, впиваясь взглядом в глубину карих глаз.
—А ты пробовал не жрать на ночь?! – выпалила та, а на губах блестнула знакомая язвительная ухмылка.
—А я не могу.. – он уже давно потерял смысл их диалога, она стояла в шаговой доступности, в ноздри бил до дрожи знакомый аромат ее парфюма, он не разрывал их зрительного контакта, ждал ее проигрыша, ждал, когда она сдаст позиции, — У меня жизнь, нёрвная.
Нарочинская лишь хмыкнула, воцарилась тишина, которую разбавляло пение птиц и шум проезжающих автомобилей.
—Я соскучился, Нарочинская.. По нам, – внезапно выпалил он. Ждал ее проигрыша, в итоге сдался первым. Устал. Устал мучать себя, несчастную Лену. Устал мучать ни в чем невинную Нарочинскую, для которой нарошно затеял всю эту канитель с женитьбой.
—Брагин, – она подошла ещё ближе, сделав щенячий взгляд, полный неискренней жалости, и уцепилась за его воротник медицинского верха, — Пошёл бы ты.. работать. Да и мне, пора. – от чего-то подступили слезы, глаза предательски заблестели, и лишь голос ещё держался, не сдавая обладательницу с головой.
Она всё ещё держала его за воротник, а после разжав ткань стукнула ладонью по груди,
—Будет тебе и спорт, и площадка будет... Только меня оставь в покое, – на выдохе произнесла она, —
Прекрати издеваться надо мной. Нас нет. Меня в твоей жизни тоже, больше нет.
Ее голос был полон боли и разочарования, в себе, в нем.
Она любила его искринне, хоть и старалась забыться и сбежать от этих мыслей, она была готова простить его похождения к Лене, во время их связи, которую ни за что в жизни нельзя было назвать отношениями, она была готова стать его, навсегда, до самой смерти... Или как там в сказках этих говорилось?
Ему стало невыносимо противно от самого себя.
Стоя всё ещё возле нее, он поймал ее запястья, притянул блондинку ещё ближе, четче ощущая аромат её духов, и словно на автомате потянулся к её губам, осторожно накрывая их своими.
Блондинка опомнилась быстро, по щеке скатилась слеза, а рука дрогнула с размахом, но её тут же остановила крепкая мужская рука, которая крепко держала запястье, оставляя небольшой, но след за собой.
—Олег, хватит, пусти, – отдышавшись прошептала она, сглатывая слёзы.
Мужчина вновь коснулся ее губ, прижимая женскую талию к себе.
Он более настойчиво врывался к ней в рот, а она пыталась прекратить эту пытку, но сопротивляться ему и его напору — было абсолютно бесполезно.
Не могла делать вид, что ей безразличен он, его женитьба. Она ненавидела его столько же, сколько и любила. Он причинил ей слишком много боли, но при этом стал самым родным, самым любимым.
Любить его было невыносимо больно, но и без него она не могла, как и он без неё.
Его губы безжалостно терзали её. Во рту отпечатался привкус железа, воздуха в легких катастрофически не хватало, а ноги уже подкашивались, заставляя ещё крепче прижиматься друг к другу. Он не отпускал ее, зная, что потом она сбежит, будет избегать его, она будет пытаться делать так, чтобы тот исчез из ее памяти. Собственно, это было абсолютно заслуженно, и было наверное самым правильным решением из всех существующих.
****
Здравый смысл оказался сильнее, она вырвалась из цепких рук, отошла на безопасное расстояние, вглядываясь в его карие глаза, которые резко потемнели, словно две грозовые тучи...
Щеки покрывал лёгкий румянец, губы до боли кололо от таких знакомых, и таких приятных ощущений.
—
Знаешь... – она опустила глаза, а затем вновь впилась в его взгляд, —
Я с тобой пересплю, и даже с удовольствием! – на губах появилась ухмылка, —
Но как ты жене своей в ее коровьи глазки потом будешь смотреть – вот это я не знаю... – процедила Нарочинская, и мысленно улыбнулась сама себе.
—Я жене изменять не буду, – хоть это и было "шуткой", для Нарочинской это стало тем, что довело до точки кипения, тем, что ударило по больному, сыграло на натянутых нервах, оставляя болезненное эхо за собой.
Он не задумываясь вновь ударил её, прошёлся острием по незажитым ранам, сам того нехотя. Он снова повёл себя как подонок. Снова сделал всё, чтобы она возненавидела его. Напомнил, от чего она так тщательно старалась бежать, напомнил всю боль в полной силе.
Её глаза были полны слёз, в воздухе отпечатался звук от звонкой пощёчины, Нарочинская испугавшись вздрогнула, и попятилась назад.
Руки дрожали, она стала настолько бледной, что буквально сливалась со своей медицинской формой.
Опомнившись мужчина ринулся вновь к блондинке, пряча в объятия,
—Марин... Прости, я придурок, слышишь?! Я.. – он прижимал ее к себе, одной ладонью удерживая макушку.
—
Ну зачем ты так со мной?! Зачем? – с губ срывались рыдания, а его форма уже давно намокла от женских слез, она устала, хоть так долго старалась держаться, —
Почему ты просто не можешь любить меня? Почему.. К чему столько издевательств?
Марина старалась говорить тише, но получалось плохо, она плакала все сильнее, ощущая, как Брагин укачивает ее в своих объятиях, чувствовала его напряжение в теле, особенно после последней фразы.
—
Не плачь... Тише, прошу тебя, – он осторожно гладил ее по волосам, и мысленно набивал себе морду.
Он не ожидал, что очередной укол в ее сторону окажется настолько больным. Ему не хотелось делать ей больно, но обиды из прошлого напоминали о себе именно в такие моменты, заставляя добивать её, добивать до последнего, до полного бессилия, которое и наступило сейчас. Только вот, он не был собою доволен, он ненавидел себя.
—Ты ведь с ней из-за жалости, ты не любишь её, и не любил никогда, зачем тогда всё это, Олег.. Зачем? – всхлипнула женщина, и наконец начала успокаиваться, подступала нарастающая злость.
—И не уйдешь ты от неё, она скоро залетит, и вы будете "счастливой" семьей. – в голосе слышалась и ненависть, и сарказм, и полное отсутствие сил. — Всё, пусти меня. Меня ждут. – она вырвалась из его рук, ее в очередной раз накрыла ненависть, вспоминая Лену, вспоминая его слова, вспоминая всё, что пришлось пройти ей.
—Марин... – негромко вымолвил Брагин, улавливая ее взгляд, а та не дав продолжить также тихо сказала:
—
Оставь меня. Пожалуйста. Я устала, Олег. – во взгляде не было ничего, кроме вселенской усталости, и поглощающей боли.
Марина поспешила уйти оттуда.. Вернуться к прямым обязанностям, утонуть в работе, лишь бы только ни о чём не думать.
****
Целый день Нарочинская провела в операционной, у нее не было даже пяти минут перерыва, и не было лишних мыслей... Ровно до тех пор пока она не закончила последнюю операцию и не опомнилась, что сейчас ей нужно будет ехать домой, оставаясь в одиночестве..
Она брела по тёмному коридору к посту, чтобы оставить отчёт об операции, но в темноте почувствовала как ее осторожно хватает
чья-то его ладонь...
—
Пожалуйста, пусти, – тихо шепнула она, чтобы не побеспокоить пациентов, лежащих по палатам, да и врачам знать о такой санта-барбаре совсем необязательно.
—Прости меня, слышишь? Прости, за всё. – его хриплый голос вызывал сотни тысяч мурашек по всему телу.
—Ты серьёзно хочешь
здесь и
сейчас об этом говорить? – обессиленно произнесла блондинка, пытаясь вырвать свою руку.
—Хочу. Хочу говорить
с тобой, понимаешь, мне не важно где. – Нарочинская усмехнулась, покачав головой.
—У тебя для разговоров
жена есть! А ты, насколько я помню, верный
семьянин! – в глазах снова блеснули слезы, она наконец высвободила свою руку и поменяла своё направление к кабинету.
Ему лишь молча пришлось идти за ней, а затем захлопнув за собой дверь он снова уставился на Марину.
—
Я ушёл от неё ещё неделю назад, мы подали заявление. – Олег тут же заметил её пораженный взгляд, который она поспешила спрятать, вглядываясь в огни ночного города.
—У тебя мания такая, да? Издеваться надо мной? Тебе это удовольствие что-ли какое доставляет? – нервный смешок сорвался с губ, и Марина присела на подоконник. — Ну ушёл ты от неё, и?
—Хочу с тобой, понимаешь.. До конца своих дней там... Долго и счастливо..
—Ты мне сейчас одолжение делаешь? Серьезно? – её это всё начинало снова выводить из себя, — У тебя всё так просто.. Женился, развёлся, вернулся обратно, будто ничего и не было.
—Марин... – она вновь не позволила ему продолжить.
—Я не смогу принять тебя обратно, я не смогу строить с тобой какие-либо отношения, Олег. Я боюсь вновь доверять тебе, понимаешь? Кто даст мне гарантию, что ты не побежишь за какой-нибудь очередной юбкой? Что ты не будешь также изменять мне, как Лене... – она говорила это на одном дыхании, а затем, сделав тон тише, сказала —
Я боюсь, тебя.. ты постоянно делаешь мне больно.
Мужчина буквально сверлил пол взглядом, внимательно слушая её монолог, не смея перебивать её.
—Я любил и люблю только тебя, слышишь? Никогда и никого в своей жизни я не любил так. И не полюблю, Марин.
—Ну тогда зачем всё
это?! – она всплеснула руками, повышая голос, который предательски сорвался, а с глаз снова брызнули слёзы.
Блондинка прикрыла лицо руками, а он вновь оказался рядом, осторожно, словно боясь испугать её, обнимал Марину за плечи.
Ненавидел себя за её слёзы, за её страдания, ненавидел себя за всё, что творил.
—Не плачь,
маленькая моя, я прошу тебя.. – его бархатный голос заставил кожу покрыться мурашками.
Олег осторожно приподнял её голову, их взгляды вновь встретились, а после он осторожно начал покрывать её щеки, губы, носик нежными поцелуями. Он шептал ей что-то совсем неразборчивое, стирая ее слёзы.
А затем спрятал её в своих объятиях, осторожно целуя её в висок, укачивая её, пряча от всего, что могло хоть как-то навредить ей,
хотя тут в первую очередь, прятать нужно было от него самого.
—
Скажи, что ты любишь меня... Прошу тебя.. И останься, со мной. Пожалуйста..
—
Я тебя люблю. Очень. – тихо произнес Олег, чтобы это было слышно только ей одной.
Она устала сбегать, устала прятаться, устала играть, ей хотелось обрести какого-то душевного покоя с тем, кого она любила, и кто любил её. Пусть так, больно, неправильно, душераздирающе, но любил.
