Zur Hölle und zurück

— По всем правилам он должен быть в раю. Воланд прекрасно знал, что небесная бюрократия слишком плохо работает, поскольку ему приходилось отправлять души людей, по ошибке попавших в Ад. У его чертей таких промахов никогда не бывает. Почти. Но такие ошибки в работе небес его раздражали. А теперь Гавриил лично посетил его на Земле, да и с заявлением, что снова произошло очередное недоразумение и Мастер не должен был попасть к нему. Встреча изначально была неинтересна Воланду, а после озвучивания цели визита, он тем более начал закипать. — По каким правилам? — стукнув тростью по мраморному полу какого-то музея, который его брат выбрал для встречи, Воланд скривился от неприязни. Мало того, что работать не умеют, так еще и встречи проводят ночью, когда он мог лежать и читать в объятиях Мастера. — Смею напомнить, что единожды вы уже отобрали у меня душу, которая была моей по праву. — Это было в каком…восемнадцатом-девятнадцатом веке? А ты все никак не можешь забыть. — У нас с ним был договор. — Это лишь ваши дела, на нашу канцелярию не распространяются твои договоры. — В таком случае, Мастер остается со мной. Ваша канцелярия переживет. — Он числится в наших списках. И прикреплен уже к одному из отделов Рая. — Это мой человек и он остается в моих владениях, — раздраженно взглянув на собеседника, Воланд повысил голос, полный стальных ноток. — Меня мало заботит ваше недобросовестное отношение к работе. — Мастер, значит? — усмехнулся собеседник. — Знаешь его псевдоним, так отчаянно борешься за него, даже снизошел до общения со мной. К чему столько проблем из-за человечков, которых ты не уважаешь? — Я устал от решения ваших проблем, — закатив глаза, проговорил Воланд. — Этот человек был прикреплен к Аду еще в первый день. Ничего переделывать я не собираюсь. — Вот только есть одна неустойка. Я только сегодня утром проверил, что он не прикреплен ни к какому котлу. Если у него нет котла, его душа все еще при нем и он не стал частью твоей свиты, то что же он делает в Аду? Это какое-то особое отношение или ты, ответственный и педантичный Дьявол, плохо выполнил свою работу? — Это точно не твоя забота, — от ярости в глазах Воланда будто пылал огонь, но на собеседника это не произвело впечатления. — Моя бюрократия никак не касается ни тебя, ни кого бы то ни было на небесах. Как и этот человек. — Братец, — наглая ухмылка появилась на лице Гавриила, — неужто у тебя появились любимчики из людей? Или дело в романе? О тебе написали одну книгу и ты уже готов нарушать правила ради этого человека? Столько лет прошло, а ты до сих пор не можешь не упиваться вниманием к себе. — Этот разговор меня утомил. Гавриил, это мой человек и он остается у меня. Можешь так и передать, — раздраженно фыркнув, Воланд развернулся и пошел в сторону выхода. — Если он не будет прикреплен к котлу через три дня — мы его заберем силой. Дьявол не нашел, что ответить. Не оборачиваясь и не отвечая, он покинул музей, на ходу придумывая варианты решения проблемы.

***

— И что мы можем с этим сделать? — дома ждал Мастер, распивающий с Бегемотом какое-то вино. Не смотря на очевидное опьянение, писатель сохранял трезвость ума. Возможно, после рассказа Воланда о встрече, он действительно чуточку протрезвел. — Как вариант, вы можете побыть в котле какое-то время, — закусывая корнишоном, пробормотал Бегемот. — Исключено, — отрезал Воланд. — Я не могу такого допустить. — Мессир, — опрокинув бокал в очередной раз, начал Бегемот, — Мастер должен быть привязан к котлу. Иначе они не отстанут. Теперь тем более. А для этого он должен провести там пять минут. — Пять минут звучит не страшно, — улыбнулся Мастер бегая взглядом от одного собеседника к другому. — Эти пять минут вам покажутся вечностью. Время в котле движется немного по-иному. Вы останетесь один на один со своим страхом. — А вы не можете повлиять на это? — Я не создаю эти кошмары. Это делает ваше сознание. Люди сами себя наказывают. — То есть… — Вам придется провести наедине со своими главными страхами пять минут. Это вас уничтожит. Я такого не могу допустить. — Боюсь, это не вам решать. — Вы не представляете на что подписываетесь, Meine Seele, — ладонь дьявола скользнула по поверхности и накрыла руку напротив. — Это ненужная жертва. Я смогу разобраться со всем этим. — Как? Воланд не знал, что ответить. Идей не было. Все действительно должно подчиняться установленному порядку, над которым он не властен. Оставить душу Мастеру означило провести его через все инстанции для смертных. В том числе, и котел в Аду. Лишить его души и сделать частью свиты значило навсегда лишить его писательства. И тот, и другой варианты были ужасны. Значит должен быть третий. Но его не было. — Я могу сопроводить его, — вмешался Бегемот. — Вы не можете вмешиваться, но мне позволительно, мессир. Это поможет не сойти с ума Мастеру. На том и порешили. Мастер, охмеленный вином, через некоторое время, поцеловав Воланда в щеку, ушел спать. Под тихие звуки обсуждения на кухне, писатель быстро уснул. Мандраж или даже страх начал накатывать на Мастера только у заветной двери. Встречаться со своими страхами совершенно не хотелось, но хуже было от осознания неопределенности. За дверью его могло ждать все, что угодно. Он мог предположить, но человеческая душа — потемки, даже своя собственная. — Вы все еще можете отказаться, — успокаивающе улыбнулся Воланд. — У нас есть время. — Да, но выбора нет. Мы не можем нарушать естественные законы, верно? — не услышав ответа, Мастер взял собеседника за руку. — Я справлюсь. — Ваш оптимизм успокаивает, но какая-то странная склонность к мучениям настораживает, — вымученная улыбка вновь появилась на его лице. — Это писательское, полагаю. — В таком случае, — Воланд в миг стал серьезным, — то, что вас ждет за дверью, будет пытаться убедить в реальности происходящего. Это будет очень реально выглядеть. Не верьте. Ни единому слову, жесту, видению. Все это — ваши страхи, а не реальность. Помните об этом, держитесь за эту мысль, — Мастер кивнул и Воланд повернулся к коту. — Бегемот, вмешиваться можешь только в крайнем случае. Мы не знаем, как повлияет твое вмешательство на результат. Мастер не должен туда возвращаться, а потому нужно сделать все с первого раза. — Понял, мессир. Воланд повернулся к Мастеру, оставив легкий поцелуй на губах и почти неслышное «Alles wird gut gehen», улыбнулся и пропустил писателя к двери. Поначалу Мастера встречала лишь пустота. Темная, всепоглощающая пустота, которая не угнетала, а просто заполняла пространство, как будто, понимая, что предстоит человеку, пыталась успокоить. Дверь закрылась и писатель повернулся к Бегемоту. Странно, но он его видел, учитывая, что место не освещалось. Кот лишь улыбнулся и кивнул, видимо в попытке успокоить. Сердце, тем не менее, тревожно стучало, предвкушая самые жуткие минуты в его жизни. Голова стала трещать и Мастер почувствовал, что начинает терять сознание. Прикрыв глаза, он старался унять боль в голове и слышал, как мир вокруг меняется, комната наполняется звуками и светом. Голова прошла, писатель открыл глаза и осмотрелся. Он сидел в зале заседании МАССОЛИТа, но не на месте осуждаемого, а среди тех, кого ненавидел. Судя по обстановке, они разбирали очередное произведение, которое не вписывалось в рамки утвержденной литературы. Молодой писатель, роман которого разбирали, пытался отбиться от этих стервятников, но его едва ли слушали. — Вот поглядите, — начал барон Майгель и указал на Мастера. — этот человек тоже промышлял в юности странного содержания текстами. Но ведь одумался. Тюрьма, она помогает людям встать на путь верный. — Я… одумался… — проговорил Мастер, силясь понять, что происходит. — Ну конечно! Раньше эта пилатщина забивала вам голову, то ли дело сейчас — прекрасные тексты про революцию, колхоз, доблестную советскую армию. Мы гордимся, что среди нас есть такой писатель. Страх сковал сердце. Он не мог стать одним из них. Только не после всего, что он пережил из-за романа. Не мог просто согласиться на сделку с Майгелем. Это все иллюзия, такого точно не могло произойти, как бы все не казалось реальным. — Это все не настоящее, — прошептал Мастер и увидел, как мир слегка пошатнулся. — Что вы сказали, уважаемый? — Латунский со своей хитрой крысиной улыбочкой вмешался в разговор. — Это все иллюзия. Это не происходит в реальности. — А что такое реальность? — сказал кто-то рядом с ним, но мир окончательно начал распадаться и Мастер почувствовал, что снова теряет сознание и прикрыл глаза. Открыл глаза Мастер уже в другом месте и сразу его узнал. Отделение полиции. То самое, где его допрашивали, зачастую не давая сна и еды. Напротив сидел полицейский и что-то писал, не обращая на него никакого внимания. — Вы очнулись? — ухмыльнулся он, глянув на писателя. — Тогда можем продолжить. Кто заказал у вас антисоветскую пропаганду? — Никто ничего не заказывал, а я ничего не писал, — грудную клетку сковал страх. — Уважаемый, мы все про вас уже знаем. Можете не отнекиваться. — В таком случае, зачем вам мои ответы? — Дерзите? — мерзкая улыбка появилась на лице полицейского, когда он нажал какую-то кнопку на телефоне рядом с ним. В комнату ввезли стул, который Мастеру был до боли знаком. Стул из клиники Стравинского, тот самый из кабинета шокотерапии. Сознание Мастера не задавалось вопросом как эти две вещи могут быть связаны, оно просто падало в эту иллюзию, окружая своего носителя страхом. Дышать становилось сложно, Мастеру привязали руки и дали первый заряд. Боль ударила молнией по всему телу. — Еще раз спрашиваю, — донесся как из вакуума голос следователя. — Кто заказал пропаганду? — Я ничего не писал, — выдохнул Мастер, сжав руки в кулаки. Очередной разряд. Кажется, писатель перестал чувствовать ноги. Дышать удавалось через раз, открыть глаза и того реже. Боль окружала и пропитывала каждую клеточку тела. Вопрос повторился. Из последних сил Мастер выдавил ответ, ничем не отличавшийся от предыдущих. Повторился разряд. Очередной поток боли. Этот адский круг повторялся из раза в раз. Мастер уже не сомневался в реальности происходящего. Боль сложно подделать. Просто пытался дышать и ждал конца, который все никак не наступал. В какой-то момент его взгляд зацепился за что-то черное, позади следователя. Кот. — Бегемот, — устало прошептал Мастер, сомневаясь, что его кто-то услышал. — Бегемот? — переспросил полицейский. — Вы делаете вид, что душевно больной? — Иллюзия, — облегченно откинув голову назад, выдохнул писатель. — Этот мир не настоящий. Закрыв глаза, Мастер услышал, что мир вокруг него снова меняется. Однако в третий раз его встретила та пустота, которая была изначально. Здесь никого не было. Только тишина и темнота. Создалось ощущение, что испытания закончились, что эти пять минут прошли, оставив только неприятное воспоминание о себе. — Что ж, — донесся любимый голос из-за спины, — должен признаться, вы хорошо справляетесь. — Мессир, — обернувшись, Мастер не мог сдержать радостной улыбки и не подойти ближе, чтоб взять за руку, однако собеседник отстранился. — Все хорошо? — стушевался писатель. — У нас получилось? Я прикреплен к этому котлу? — Да, — холод, ничего другого не было в этом голосе. — Более того, вы остаетесь здесь. — Что? — слова резанули, кажется, прям по сердцу. — Я не понимаю. — Мне надоело, — писатель ничего не сказал и Воланд продолжил. — Вы были интересной игрушкой, но даже самые интересные из них надоедают. И я, пожалуй, наигрался. — Но… — что хотел сказать Мастер, он не знал. Если до этого его сковывал страх, то сейчас на его место пришел ужас, уничтожающий все внутри. — Что но? — холодно усмехнулся собеседник. — Вы возомнили себя особенным? Потому что написали роман обо мне? — Нет, — внутри Мастера появились силы, хотя бы попробовать противостоять. — Я решил так, потому что вы так сказали. — Вас не учили, что дьяволу нельзя верить? — заносчиво произнес Воланд, отчего Мастер начал раздражаться. — Меня учили, что его вообще не существует, — писатель сжал руки в кулаки. — Но вот он тут. — Хм, — насмешливо оглядев писателя, Воланд ухмыльнулся. — Злость вам не поможет. Смиритесь уже со своей участью. Вы доверились не тому. Не вы первый, не вы последний. Просто один из многих. Мастер не нашел, что ответить. Горечь начала душить, вытеснив всю злобу. Это ощущалось гораздо более реальным, чем предыдущие кошмары. Силы покидали, сердце хотелось вырвать, чтоб не чувствовать этот калейдоскоп самых жутких эмоций. Их становилось слишком много, казалось, что тело не может справится с таким напором. Хотелось кричать, но сил на это не было. Стоять становилось все сложнее и сложнее с каждой секундой. Ноги подкосились и Мастер рухнул на колени, ухватившись за пальто собеседника, на лице которого выступила победная ухмылка. — Не стоит сожалений, — наклонившись, прошептал он. — Мы оба знали, что этому придет конец и довольно скоро. Вырвав свое пальто из ослабевших рук, которые и так не оказывали сопротивления, Воланд развернулся к выходу. Мастеру оставалось только опереться о пол и постепенно опускаться на него, придавленным слишком огромным количеством чувств, которые постепенно уничтожали. Ничего не хотелось. Пытки были бессмысленны, ему было уже все равно на них. Как и на отдаляющиеся шаги. — Пять минут, Мастер, — крикнул кот, подбегая к нему. — Нам нужно выходить. — Я не хочу. Я останусь здесь. — Ни в коем случае, — встав на две лапы, кот положил лапы ему на плечи, стараясь поднять его. — Мессир меня уничтожит, если вы не выйдете отсюда. — Ему все равно. — Это мираж. Такой же как и предыдущие. Мессир сказал вам не верить ничему из того, что вы тут увидите, — отпустив Мастера, Бегемот сел напротив. — Пойдемте, пока иллюзия не изменилась. — Пусть меняется, мне все равно. — Ну если вам все равно, тогда пойдемте. Что тут, что там. А мне нужно, чтоб вы были там. Мастер не особо понял, откуда у кота было столько сил и как ему удалось вывести писателя почти на себе за дверь. Но ему и не хотелось понимать. Ничего не хотелось. За дверью лапы передали измученное, трясущееся тело в руки, которые сразу же прижали его в объятия. — Meister, — сочувствующе прошептал Воланд, прижав его к себе еще сильнее. — Вы самый сильный из всех людей, что я встречал. — не услышав ничего, кроме размеренного дыхания и утащенного сердцебиения, он повернулся к коту. — Бегемот, что там было? — Ничего такого, чего бы мы с вами не предполагали. Но он со всем справился, кроме последнего. — И что же было последним? — руки сами начали аккуратно гладить спину писателя. — Вы, мессир. — Nein, meine Seele, — отстранившись, Воланд обнял ладонями лицо напротив. — Нет, не говорите, что вы поверили. Что бы он не наговорил, это было ложью. Это ваш главный страх. Он будет пытаться вас уничтожить, но мы ведь не дадим? — нежная успокаивающая улыбка заставила Мастера очнуться. — Вы… — прохрипел Мастер, подняв пустой взгляд, — я… я ведь не просто игрушка для вас? — Моя любовь, — глаза Воланда выражали саму глубокую скорбь, — вы даже представить не можете, насколько важны для меня. Иногда я сам боюсь, насколько. Насколько я теряю контроль из-за вас. Но я не променял бы вас ни на что на этом свете. Меня пугает, что эта любовь к вам меня ослабляет, но я прихожу в ужас от мысли, что могу потерять вас. Важнее для меня нет никого, — поцеловав писателя в лоб, он прижал его к себе, ощущая как глаза Мастера наполняются слезами. — Вот за последнее было обидно, мессир, — фыркнул кот. — Мы с вами столько лет. — Вот из-за таких комментариев ты, Бегемот, первый в списке на выдворение. — Нарушил момент, извиняюсь, — промурчал кот и, отвернувшись к двери, задумался о чем-то. Мастер усмехнулся и отстранившись провел по скуле дьявола. Воланд успокаивающе улыбнулся, стараясь скрыть боль за любимого, наполнявшую его, казалось, не оставляя места для других чувств. Писатель, оставив поцелуй на щеке, вернулся в объятия, положив голову на плечо. — Вам легче, Sonne? — Чуть-чуть, да. Но я очень устал. Хочу спать. — Все, что пожелаете, моя любовь, — проведя ладонью по затылку, Воланд повернулся к коту. — Бегемот, нужен чай. Твой фирменный, успокаивающий. — Будет сделано, мессир, — ответил кот и направился по ему одному известному направлению. — Только, — снова отстранился Мастер. Его вид внушал надежду на поправку, по крайней мере, к нему вернулся цвет лица и дрожь унялась. — Пока я не усну, не уходите. — На вашу беду, я уже никуда от вас не денусь, — улыбнулся Воланд и нежно поцеловал писателя в висок, стараясь вложить в поцелуй все, что не смог озвучить.