Все о тебе (и немного о твоей киске)

      Джон клянется, что ему никогда не надоест красивая киска Линча.       Все в нем, от его половых губ до сжимающейся крохотной щелочки и до постоянно пульсирующего клитора – не было ничего, что можно было бы не обожать. Но что он любил больше всего, так это звуки, которые издавал Линч, когда Джон тратил свое время на то, чтобы поклоняться его киске, обращаться с ней, как с редчайшим драгоценным камнем в мире, часами подряд доставлять удовольствие и ласкать как нуждающуюся кошечку.       Они, как всегда, начинали с прелюдий, иногда с небольшой ролевой игры, но это никогда не занимало слишком много времени из-за нетерпения и характера Джона. Пройдет менее десяти минут, прежде чем его лицо погрузится внутрь, высасывая и слизывая соки, снимая с тепла естественную смазку. Линч — это все, что он услышит, хотя и немного приглушенно из-за пухлых бедер, сжимающих его голову. Хотя он не возражает — ему нравится тепло, окружающее его.       — Джо-он! — Бедра вокруг его головы задрожали, крик, доносившийся сверху, пронзил уши, и непролитые слезы скатились по егоровым щекам. Джон откинул голову назад, садистская улыбка растеклась по его губам, когда он посмотрел на созданный им беспорядок. Киска журналиста пульсировала, блестя от его собственной слюни.       — Прости, детка. Не могу не увлечься, слишком вкусно, — пробормотал Джон, подползая вверх, чтобы нежно поцеловать грудь Линча.       — Все в порядке… Пожалуйста… Я хочу кончить, просто кончить...       Джон отполз обратно в исходное положение, еще раз любуясь своей работой, прежде чем поднять руки и потереть кожу вокруг киски.       Когда они впервые начали встречаться и обнаружили свои сексуальные потребности, Линч был максимально неуверен, застенчив и робкий, когда просил Джона помочь ему побрить киску, поскольку самостоятельно он не мог сделать это. Казалось, ему было стыдно за что-то настолько естественное, и именно тогда писатель пообещал позаботиться о том, чтобы Егор никогда больше не чувствовал ни капли стыда или смущения из-за чего-то столь естественного.       Джон провел пальцами по половым губам, прежде чем крепко сжать их обеими руками, соприкасая и закрывая расширенную щелочку. Сдавленный стон, за которым последовало тихое рыдание, только разжег похоть. Джон наклонился, слегка поцеловав немного остывший клитор, прежде чем спуститься дальше, чтобы обратить внимание на вульву и дырочку.       Язык легко скользнул внутрь, вкус Линча был восхитителен. Джон, словно какая-то собака, жадно лакал вытекающую смазку, двумя пальцами раздвигая губы, чтобы киска оставалась открытой для него. Затем, не теряя времени, начал вставлять и медленно высовывать язык. Стонов, которых он извлек из текущего Линча, было достаточно, чтобы боксеры Джона были насквозь промокшие.       Джон сжал одну руку на талии, а другую поднес к девочке Линча. Два пальца легко скользнули внутрь. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти то особенное место, то самое, которое сводило с ума журналиста. Он ловко и профессионально надавил подушечками пальцев на пульсирующий бугорок, потирая пальцы взад и вперед, и неохотно откинул голову назад, наблюдая, как Линч дрожит, словно курочка, извивается на кровати, слезы удовольствия текут по его щекам, а руки цепляют простынь.       — Я конча-а-ю!! — Внезапно завопил и завизжал Линч, подбрасываясь. Джон успокаивающе положил руку на бедро, нагнулся и принялся опять лакать раскрывшийся бутон клитора. Лицо Егора скривилось от удовольствия, с его губ сорвался прерывистый стон. Ноги дрожали, когда его киска сжалась вокруг длинных пальцев. Много естественной смазки обильно вырвалось из киски, пачкая руку, язык и грудь Джона.       — Ты такой красивый, когда кончаешь, — Посмеивается Джон, помогая парню пережить оргазм. Тот только удрученно стонет, когда вылетает очередная слабая струя. Это вызывает еще один смешок Джона и румянец на щеках Линча.