Смертность – обычный удел Пожинателей бури

На глазах тонуло небо. Медленно, словно неохотно, оно заваливалось набок, уводя за собой вереницу испуганных созвездий. Они кружились между собой, нервно перешептывались, но послушно следовали за голубым гигантом. Я тоже следовала за ним. Белая и двуногая, я не входила в ряды бесчисленных его детей-созвездий. Не издавала красный-желтый-белый-синий огонь. Не катилась идеальной окружностью по его бескрайней коже. Но все равно следовала. Вокруг кричали, кого-то звали. Кто-то звал родную кровь – ребенка, отца, мать, супруга или супругу. Кто-то звал многоликого мужчину, который по слухам жил в убегающим небе – звали его люди с крестами, чурбанами, звездами – но имя его звучало у всех одинаково. Кто-то, как и я, бежал за небом. Оно почти ушло за горизонт, и теперь только его кусочек сиял лазурью. Казалось, кусочек можно было ухватить, хорошенько разбежавшись и повыше подпрыгнув. Так я и сделала. Прыгнула, вытянула руки так, что кости заскрипели, и ухватилась за его край. Повисла над пропастью горизонта-бездны. Раскачалась и, отпустив кусочек, вперед ногами полетела за убегающим гигантом. Прямо в раскрытую пасть пустоты. Моё первое рождение было ознаменовано плачем. Плакала акушерка, лично знавшая мою мать и оплакивающая её преждевременную кончину во время моего появления. Плакала Бабушка, судорожно сжимающая руку недвижимой дочери. Небо плакало вихрем дождя и криками грома. И я, тоже, плакала. Продолжила я плакать и после выхода из роддома. Сначала я плакала, потому что хотела есть, пить, спать. Потом я плакала, потому что хотела говорить, но слова выходили неправильно. Коверкались и искривлялись в глотке и с языка срывались отрывистыми и неправильными. А потом, уже в школе, я плакала, потому что не знала, что нельзя. Бабушка, растившая меня после смерти матери, мне плакать не запрещала. «Это от сердца большого», говорила она мне после очередной истерики. Не знаю, была ли она права. Плакала ведь я из-за всего – из-за разбитой тарелки, из-за в сотый раз пересмотренного Титаника, из-за колючих слов желтоволосого и голубоглазого одноклассника. А потом бабушка умерла, и плакать я перестала. Слезы как будто закончились, высохли. И оставили после себя только бездонное безразличие. Я перешла в старшую школу. Потом выпустилась. Учеба мне всегда давалась легко, поэтому поступила в хороший университет. Московский. Получила бакалавра. Проработала пару лет в России. Женилась. Через год развелась. Устроилась работать в Японию и проработала там семь лет. Потом переехала в Китай. Потом в Америку. А потом небо завалилось набок. И я умерла.