Glaube an Liebe

      Дневная электричка в эту деревеньку приходила в самый солнцепёк. На станции близ деревни обычно редко кто сходил, но сегодня были два пассажира. Взрослый мужчина лет около сорока и ребёнок не старше десяти, оба с громадными рюкзаками, набитыми вещами. Мужчина спрыгнул с подножки вагона первым, затем помог спуститься ребёнку, подхватив того под мышки. Потом они огляделись, определяясь с направлением. Тропинку к деревне, полузаросшую сорняками, первым заметил мальчонка, потянул своего сопровождающего за рукав:       – Папа, вот дорога!       – Молодец, Бертиль! – мужчина с довольной улыбкой потрепал мальца по волосам, затем поудобнее устроил на плечах лямки походного рюкзака: – Идём. Нас ждёт новая жизнь.       Идти пришлось мимо небольшого перелеска, который полукругом обегала тропа. Солнце благодаря облакам не слепило глаза, идти по нагретой земле было одним удовольствием – не сравнишь с прогорклым запахом асфальта в городе. Редкий ветерок и ещё вполне целые лиственные деревья радовали и глаз, и разум осознанием, что здесь, на русских землях, сентябрь – благословенное время. Багрянец старых листьев на земле, медовая желтизна недавно облетевших с веток, призрачная зелень оставшихся ещё на деревьях – потрясающее сочетание красок, свойственное осени!       А когда двое новоприбывших огибали край перелеска, откуда-то слева вылетел мяч. Футбольный, блеснувший бело-чёрными бликами до врезания в траву. После чего из-за последних деревьев навстречу гостям выбежал светловолосый мальчуган в бело-голубых футболке и шортах.       – Ого! – парнишка вмиг притормозил при виде чужаков. – Вы кто и откуда? А с каким делом здесь? Ох, ёлки-иголки, вот это у вас рюкзаки! А что там?       Опешив от ребяческого напора, Бертиль вцепился отцу в ткань поношенных джинс, прижался в поисках поддержки. Его поняли, но только потому, что пребывали в аналогичном состоянии, а обрели самообладание скорее.       – Парень, – позвал старший Винтерфельд незнакомого мальчишку, тщательно подбирая слова на русском. – Сможешь сказать нам, где деревенский глава?       – Крош, ты где? – долетел со стороны второй мальчишеский голос. – Ау-у!       – Я здесь! – крикнул светловолосый парнишка. – Ежан, давай сюда!       Двое приезжих переглянулись, потом мужчина осторожно произнёс:       – Твоё имя – Крош?       – Нет, меня Костей зовут! – беспечно отмахнулся светловолосый, задорно улыбаясь, отчего походил на маленькое солнышко. – Крош – это из-за фамилии. Константин Крольченко! – продекламировал парнишка, встав в героическую позу: кулаки в бока, ноги широко расставлены. Но потом расслабился и дополнил: – Поэтому я предпочитаю кличку Крош. Коротко и ясно!       – Ты с кем... Оу, извините!       Подбежавший к их компании ещё один мальчуган поневоле заставил Винтерфельда слегка улыбнуться. Что-то подсказывало ему, что эти ребята одного возраста с его приёмным сыном, а значит, смогут подружиться. Общение со сверстниками на многое влияет, мужчина отлично понимал необходимость оного. А эти двое мальчишек, особенно первый, со светлыми непослушными вихрами, по-быстрому сбегавший поднять мяч, наверняка расшевелят Бертиля и помогут тому быстрее адаптироваться к новому месту. Второй мальчик, с тёмными коротко стриженными волосами, то и дело щурился на солнце, успевая поправлять необычно большие круглые очки, и в целом составлял более благоприятное мнение о себе, чем его более активный друг.       – Вы здесь живёте, ребята? – продолжил Винтерфельд, опустившись на корточки, дабы те не задирали головы, бережно прижал к себе боком Бертиля.       – Ага! – мигом отозвался Костя. – Всю жизнь! А вы?       – Мы приехали пожить здесь, – заговорил мужчина, предварительно поправив лямку рюкзака.       – Ух ты! – Костя аж подпрыгнул, дёрнул к себе за руку друга: – Ежан, ты слышал? У нас будут новые соседи! Круто!       – Спасибо, что поддержали, ребята, но нам сперва надо повидать главу деревни. Вы можете проводить нас к нему?       – Главу деревни? – у Кости сделался озадаченный вид. – А кто это?       – Крош, они, похоже, ищут Карыча, – подал голос второй паренёк. – Он ведь здесь самый старший и многим помогает.       – Карыч? – с недоумением повторил за ним Винтерфельд.       – Ну, да! – кивнул Костя, прижимая мяч к животу. – Мы его обычно Карычем зовём. Для краткости.       – Да, – кивнул его темноволосый друг. – Его только Совунья – Софья Викторовна – обычно зовёт полностью. То просто Карлом, то обращается к нему как хер Рабэнхерц.       – Может, гер Рабэнхерц? – поневоле оживился старший Винтерфельд, заслышав знакомую слуху фамилию.       – Наверное, – мальчик заметно сжался. – Я точно не знаю.       – А тебя как зовут? – задали вопрос уже ему.       – Тимур Ежов, – назвался парнишка. – Но Крош обычно...       – А я его обычно Ежаном зову! – перебил его Костя. – Тоже для краткости. Кстати, а что у вас за акцент такой? Смешной немного.       Мужчина слабо улыбнулся. Он отлично понимал, что не идеально говорит по-русски, специфику родного немецкого полностью не скроешь. Но если упомянутый ребятишками глава деревни, этот Карл Рабэнхерц – кстати, говорящая фамилия¹! – как раз дальний родственник Винтерфельда, то им найдётся, что обсудить на обоих языках.       – Я из другой страны, – пояснил мужчина обоим мальчуганам. – Этот ваш... Карыч – мой очень дальний родственник и...        – Ух ты! – Костя аж подпрыгнул от восторга, едва не выронил футбольный мяч. – А я и не знал, что у Карыча есть родственники! Вот он обрадуется! Идёмте скорее, ну же!       Костя цепко схватил Винтерфельда за руку, потянул за собой, вынуждая перейти почти на бег. Бертиль опешил, но постарался не отстать от отца. Последним двинулся Тимур, озадаченный происходящим, но не пожелавший остаться один.       Их квартет быстро выбрался на небольшой холм, по пологому скату которого тропа уводила ниже, петляя между зарослями травы, к редким домикам невдалеке. Винтерфельд тотчас на глаз опередил расстояние – метров около трёхста до первого, в стороне через тропу в двухстах наискось – второй домик, до других и того дальше. Всего острый глаз инженера насчитал семь домиков, доступных насколько хватало обзора, но их могло быть больше. Поэтому решил спросить, дабы заодно сблизиться с детьми:       – Немного здесь домов. Сколько же народу живёт в Ромашково?       – Не так уж много! – первым уже закономерно заговорил Костя. – Человек восемь, считая нас с Ежаном.       – Так мало?       – Ага! – ухмыльнулся мальчуган, закинув руки с мячом за голову. – Однако скучно у нас никогда не бывает! То Копатыч что-нибудь интересное смастерит, то Нюша новый номер отколет. А ещё порой на нас с Ежаном бочку зря катят, хотя мы особо не шалим!       – А кто ещё живёт? – продолжил расспрашивать его Винтерфельд.       – Много кто, например...       – Извините, но вы сами пока не назвались, – внезапно влез в разговор Тимур. – Мы даже ваших имён не знаем!       – Ох, простите, ребята! – опомнился мужчина. – Вы абсолютно правы. Мы только приехали, ваших распорядков не знаем, а уже расспрашиваем, толком не познакомившись. Меня зовут Пилимунд Винтерфельд, а это – мой сынок Бертиль.       – Как, как? – переспросил Костя, развернувшись к ним всем корпусом. – Пили... что?       – Пилимунд, – повторили ему. – Для вашего слуха непривычны такие имена²?       – Как-то длинно и заумно, – сделал вердикт Костя, подцепил носком кроссовки камешек и отфутболил тот в сторону. – А покороче никак нельзя?       – Я не знаю, – Винтерфельд пожал плечами, машинально поправил лямку рюкзака, немного сползшую из-за его движений.       – Посмотрим,.. – мальчуган задумчиво уставился в небо, тихо забормотал себе под нос: – Пили, били, мыли...       – Может, Пим? – внезапно предложил Тимур, держащийся в стороне. – Крош, помнишь, нам Совунья давала книгу почитать? "Белый Бим, Чёрное Ухо" книжка называлась. Пусть будет, как в книжке, только вместо Бим – Пим.       – Круто! – восхитился Костя, подскочил к другу, от души хлопнул того по плечу: – Умеешь же придумывать, Ежан! Самое то! А вы что думаете?       Бертиль растерянно поглядел на своего опекуна, ибо совершенно не привык к подобному панибратству. Однако сам Винтерфельд выглядел вполне довольным находчивостью ребятишек, а начитанность Тимура давала понять, что тот разбирается в чём-то побольше своего друга.       – Хорошо, ребята, – кивнул мужчина, снова поправил лямку рюкзака. – Так и быть, зовите меня...       – Эй, на дороге, разойдитесь! Вы мне...       Быстрее всех на крик со стороны отреагировал Костя – стремительно, не хуже зайца, отпрыгнул в густые заросли травы. Тимур еле успел отшатнуться, убираясь с пути выбежавшего на тропу человека с сачком в руке. Бертиль тоже едва отпрянул назад, чудом не оступился на песочной насыпи. Зато его опекуну не повезло: мало того, что чужой сачок зацепил верх рюкзака, так и неожиданное появление чужака на миг застопорило на месте. В итоге оба столкнулись и полетели на траву. Воздух огласило короткое ругательство на немецком, почти одновременно – нервный стон.       – Проклятье, она улетела! Улетела, чтоб её!       – Отставить панику! – спихнув с себя незнакомца, Винтерфельд кое-как сел, потряс головой, приходя в себя. – Почему вы носитесь здесь?       – Так ведь бабочка! – пылко возразили ему. – Это же Parnassius apollo limicola³, которая в наших краях не всегда бывает! А я упустил её! Упустил!       – Эй, да найдётся ещё твоя бабочка, Лосяш! – выступил вперёд Костя, уселся рядом с тем. – Ты лучше смотри, кого мы встретили!       – Ваши манеры, молодые люди, должны быть...       Осёкся не только говоривший. Увидев полностью лицо незнакомца, наконец убравшего разлохмаченные волосы в сторону, Винтерфельд ощутил, как сердце сперва пропустило удар, а потом ухнуло куда-то в желудок. Как когда-то с...       Он мысленно врезал себе по лбу, зажмурился. Опомнился и чужак, вид коего взбаламутил у немца всё внутри, спешно начал поднимать сачок и вывалившиеся из карманов эксгаустер, сито и пару конвертов⁴. Кое-как запихал всё обратно, на ходу бросил: "Извините, я спешу!" и убежал дальше через поле.       – У-у-у! – протянул Костя, глядя тому вслед. – Совсем со своими бабочками забегался, вообще никого не видит!       – Нет, Крош, похоже, что-то он-таки увидел! – осмелился возразить Тимур, косясь на Винтерфельда. – Вопрос лишь, что?       – А ведь и правда! – парнишка подскочил ближе. – Пим, скажи: чего Лосяш так на тебя уставился? Вы что, знакомы?       – Что?! – тот непонимающе глянул на мальца.       – Ты и Лосяш встречались где-то, что ли? – повторил Костя.       – Нет, впервые, – честно признались ему. – Наверное,.. от удивления. Такое... неожиданное столкновение!       – А, тогда понятно! – Костя успокоился, плюхнулся с корточек пятой точкой на траву. – У нас такое тоже часто бывает, когда мы с Барашем сталкиваемся!       – С кем?       – Крош, хватит! – вступился за приезжего Тимур. – Ты его путаешь. Пим недавно к нам приехал, а ты уже на него вывалил слишком много информации! Дай ему разобраться во всём.       – А мы в этом поможем! – закончил за друга Костя.       К тому моменту, когда их маленькая компания добралась до элегантного дома в бело-синих тонах, Винтерфельд уже узнал, кто в деревне есть кто. Выяснил имена и прозвища людей, их домашних животных, кто чем занимается на досуге. Особенно запали в память слова о незнакомце, с которым ему не повезло столкнуться.       – ...Лосяш, он же – Алексей Лосев, – вещал тогда Костя, подпрыгивая впереди по тропинке. – Наш учитель и учёный. Приехал к нам из какого-то города лет пять назад, с тех пор здесь живёт. Интеллигент – жуть! И зануда, к тому же!..       Винтерфельд смог выбросить – и то не полностью – мысли об этом учёном только у входа в дом главы деревни. Хотел постучаться, но его опередил Костя, запросто толкнувший от себя дверь. Заскочив первым, мальчишка сразу крикнул:       – Карыч, это мы! И у нас – гости!