be there for me

Видеть Гентаро в повседневной одежде так странно для Дайса. То есть. Этот человек никогда не показывает настоящего себя — свои привычки и увлечения; свои радости и фетиши. Дайс видит только поверхность, но знает, что под ней прячется намного больше — за маской наигранного лицемерия и лжи, которые не соответствуют Гентаро ни на йоту. Дайс просто знает, хоть и не видел собственными глазами. Так хочется утверждать. — Гентаро, скажи хоть что-нибудь, — ноет Арисугава, осторожно двигая рукой. Узел на запястье затягивается сильнее под тонкими пальцами Юмено, а привычная ноющая интонация перерастает в жалобный скулёж. Гентаро не будет его щадить, даже если Дайс заплачет. — Помолчи, — резко бросают в ответ. Пальцы ловко порхают по скрученной верёвке, иногда касаясь кожи. В эти моменты Дайс чувствует тепло и даже этого ему хватает, чтобы удручённо прикусить нижнюю губу. Увлечённого Гентаро трудно привести в чувство и воззвать к здравому смыслу — тот идёт на крайности до тех пор, пока не получит желаемый результат. Любой может позавидовать такому упорству, только не Арисугава — похожего и у самого за душой немало. В этом их нечто общее. Дайс стоически молчит и только взглядом скользит по напряжённой фигуре — чёлка спадает на глаза, проскальзывает румянец на щеках; короткая искра вспыхивает за тёмной радужкой, когда очередной узел завязывается на смуглой коже. Дайса перетряхивает сразу же, как Гентаро бросает взгляд на его лицо. — Тяжело быть подопытным кроликом? Дайс готов закивать и тут же выпалить раздражённое да, но совесть не позволяет ему этого сделать. Не так уж и часто он видит Юмено в состоянии всеобъемлющего интереса к чужой персоне и уж тем более. В домашней обстановке. Ради такого, Дайс готов проглотить все свои негодования вместо обеда и отдаться в чужие руки, даже если Гентаро вдруг захочет научиться хирургии. — Вовсе нет, — Арисугава чуть отворачивает голову, стараясь не смотреть в глаза напротив; хочется — колется, ведь так можно запросто спугнуть. — Даже самому интересно. — Хм-м. Гентаро невнятно мычит, рассматривая обездвиженное тело перед собой. Он знает, что Дайс для него что угодно сделает, стоит лишь щёлкнуть пальцами. Ему это странно и Гентаро всё ещё не доверяет на сто процентов, однако. Если ему и хочется что-то попробовать, он всегда обращается только к Дайсу. И дело даже не в заведомо положительном чужом ответе. Пальцы порхают дальше по чужим рукам, дотрагиваются до некрепких узлов, а потом скользят лёгким прикосновением вдоль бока. Дайс дёргается, но ничего не говорит — только смотрит куда-то в стену. Всё ещё боится посмотреть в глаза. Гентаро принимает молчание за зелёный свет и дёргает край тёмной кофты чуть вверх. — Дайс. — А? Гентаро молчит — Дайс так и не поворачивается, но яркий всполох румянца заметен на его щеках. Он неуютно ёрзает, проглатывает недовольное ай, и продолжает упрямо смотреть в стену. Кто знает, чем может всё обернуться, если взгляды встретятся. — Ничего. Возможно, Гентаро был изначально не прав, когда всё это предложил. Не прав был и тогда, когда начал всё делать прямо на полу, без малейших удобств для Дайса и, конечно же, себя самого. Но сейчас это уже не играет роли — Юмено напрягает, что в его руки попал неожиданно податливый материал. Дайс как пластилин — лепи что хочешь, и этому можно было бы радоваться, если бы не закрадывалась огромная тень сомнения, давящая на интерес Гентаро. Он коротко, но шумно вздыхает, и ползёт пальцами под тонкую ткань, дотрагиваясь до тёплой кожи. Дайс ощутимо идёт мурашками. Не встретив никакой негативной реакции, Гентаро пытается и дальше — кофта некрасиво сборится, пропуская изящную руку выше и на торс, а когда пальцы замирают где-то рядом с сердцем, терпение Арисугавы лопается, словно мыльный пузырь. — Не-не-не, Гентаро, мы так не договаривались, — он качает головой, силясь принять сидячее положение, но заваливается обратно — всё же, Юмено хорошо постарался над ограничениями. — Мы, на самом деле, вообще никак не договаривались, — Гентаро сдерживает улыбку, потому что сейчас она ни к чему — пугать Дайса ещё больше он не планировал. — Ты просто всегда соглашаешься на любые мои предложения. — Потому что, — Дайс прикусывает кончик языка, замолкая — сказать почему, он точно не может; хотя, скорее всего, подсознательно догадывается. — Потому что. Гентаро роняет мягкий смешок. Сейчас спорить он не будет, потому что смысла в этом особого не видит; зато видит смысл в том, чтобы продолжать водить пальцами по тёплой коже. Дайс шумно вдыхает, но больше не пытается уйти от прикосновения, и. Именно в этот момент Гентаро останавливается. — Нет, так мне не нравится. Пока Арисугава удивлённо хлопает глазами, Гентаро развязывает один из узлов на запястье, освобождая от крепкой хватки. Композиция рассыпается — ослабленные верёвки всё ещё выглядят красиво на чужом теле, но не так, как в идеале должны. Юмено неторопливо пересаживается на уровень головы, так, чтобы Дайсу было сложнее наблюдать, касается растрёпанных тёмных прядей волос, а потом накрывает ладонью чужие глаза. — Не смотри, — отчасти смущённо, но усиленно замаскированно, чтобы не сдать себя с потрохами. Дайс, может быть, и не слишком умный, но смешанные в чужом голосе эмоции отличить сможет. — И дай мне свои руки. — Я вообще тебя не понимаю, — бухтит Дайс, нехотя поднимая обе наверх. Гентаро тут же их перехватывает, аккуратно обвязывая верёвкой. Придётся большую часть композиции перевязывать заново, но это лишь малые жертвы. Он изредка бросает взгляд на чужое лицо, проверяя, не смотрят ли на него, и не упускает возможности коснуться пальцев, ладоней. Дайс жмурится, хотя посмотреть очень хочется — даже если вверх тормашками. По ощущениям, Гентаро замирает минут через пять — Арисугава не видит, но чувствует на себе изучающий взгляд, и ничего, кроме этого. Слышит шорох просторной домашней одежды — возможно, Юмено пытается усесться удобнее, или. Дайс чувствует тёплое дыхание на своих щеках, но даже это не вынуждает его открыть глаза. — Никогда не поймёшь, Дайс. Касание губ мимолётное и совсем не похоже на реальность — Дайс резко открывает глаза, только чтобы расфокусировано увидеть изгиб чужой шеи, а потом перевести взгляд на потолок. Гентаро его целует — почти невесомо касается губами губ так, что, возможно, если бы не обыкновенная логика, то Дайс действительно ничего и не понял. Отвечать он не старается, но и не увиливает — чужое тепло и осторожность такие приятные. Юмено отстраняется так же неторопливо, как и целует — Дайс всё ещё хлопает глазами, переваривая случившееся, но когда уже собирается повысить голос, чтобы узнать, что вообще происходит, слышит недовольное цоканье. — Я же просил не смотреть, — узел на запястьях резко затягивается, вынуждая взвыть от неожиданности. — Никакого терпения. — П-прости. Дайс заикается, что совершенно ему не свойственно. Он послушно вновь закрывает глаза, но Гентаро уже разочарован и ничего больше не делает. Просто молча сидит и нагло рассматривает. Чуть погодя, ослабляет узел, будто бы сам не понимает, для чего вообще его изначально завязывал. Дайс в растерянности. — Гентаро, — тихо зовёт он, чуть подёргивая пальцами; ответа не следует, но он всё равно продолжает, — спугнул? — Да, — сразу же отвечает Гентаро, шумно вздохнув, — так и знал, что ничего не выйдет. Впрочем, не важно. — Пугливая она у тебя. — У всех, не только у меня. Дайс не отвечает, потому что это глупо — спорить о том, чего он по собственному опыту не знает, бессмысленно. Благо, хоть на это хватает понимания. За музой Гентаро они гоняются уже давно — та то приходит, освещая своим присутствием помещение и от чего сам Юмено светится, то резко уходит, вильнув хвостом, от малейшего неудобства. Дайс думает, что и сам Гентаро такой же, как его муза — пугливый, осторожный, но очень-очень. Восхищающий и нужный. Но говорить это напрямую Дайс никогда не хотел. Так ведь совсем можно остаться без чужого внимания. — Всё, я передумал, — после нескольких минут молчания вскидывается Гентаро. — Найду другой способ описать эту сцену. Пальцы тут же ловко развязывают верёвки, а Дайс чувствует огромных размеров разочарование. Возможно, Гентаро ощущает нечто похожее прямо сейчас, но сравнивать степени — бесполезная трата времени. Он тут же потирает затёкшие запястья, едва с них слетает верёвка, а спустя ещё несколько мгновений и вовсе садится. Гентаро перемещается к его ногам, развязывая узлы на лодыжках. — Честно говоря, не особо хочу знать, что ты там собрался описывать в своём романе, но можно ведь и в интернете почитать, как всё это делается, для чего тебе я нужен? Иногда Дайс слишком много болтает. Гентаро поднимает голову — чёлка спадает, прикрывая один глаз, но даже так можно ощутить искреннее непонимание, тёмно-синей аурой окутывающее существование Юмено. Узел рассыпается под пальцами, верёвка бесшумно падает на пол, а Дайс, понимая, что сказал лишнее, судорожно подаётся вперёд. — Стоять, — приходится встать на колени для удобства и ухватить Гентаро за край воротника растянутой футболки; резко прошивает осознание — тонкими иглами и насквозь. — Если опять сейчас скажешь, что я глупый, то я что-нибудь сделаю. — Дайс, ты глупый, — тихо говорит Гентаро, слабо отталкивая дайсовскую руку. — Пусти. — Я устал, Гентаро, — пальцы впротивовес лишь сильнее сжимаются, сминая ткань. — Неужели ты не видишь? — Это ты не видишь. — Ты просто повторяешь за мной сейчас, чтобы избежать волны неизвестных тебе эмоций. — Откуда тебе вообще знать, что я чувствую? Что ты знаешь об эмоциях? — Побольше твоего точно. Ты свои-то только на бумаге и ощущаешь. Гентаро хочет возмутиться, потому что эта ситуация действительно возмутительна — выслушивать от Арисугавы, что он чего-то не знает или не понимает — верх наглости. Но терпение Дайса не резиновое и теперь Гентаро не отвертеться. Он и не пытается — принимает на себя резкий поток негодования, огненным клеймом отпечатывающийся на мягких губах. Нормально целоваться Дайс, может быть, и не умеет, но вразумить Гентаро хочет, да и потом научиться делать всё правильно — так, как нужно и хочется. Поцелуй выходит ещё более скомканным и непохожим на таковой; Гентаро лишь раз успевает мазнуть самым кончиком языка по чужим губам, прежде чем Дайс отстраняется. Ослабляется и хватка — ткань светлой футболки безбожно помята и общий вид теперь ещё более неопрятный. Но Дайсу всё равно — Юмено, тихо вздохнув, утыкается лбом куда-то в чужое солнечное сплетение и качает головой. — Я всё это затеял, потому что хочу, чтобы главный герой был похож на тебя, — едва слышно произносит он. — Твои эмоции, реакция; внешний вид — вряд ли, но общий образ — вполне себе. Ты мой любимый главный персонаж, Дайс. Я хочу хоть раз написать всё по-настоящему, а не как мне видится. Дайса роняет короткий смешок. Ровно то, что он и пытался сказать Гентаро уже какое-то время — сейчас само звучит от Гентаро в сторону Дайса. Забавно. И хоть Дайс не писатель, но одно сказать может точно — ради Гентаро, он бы все фишки на кон поставил. Даже если эти фишки будут куплены на занятые у самого Юмено деньги. Арисугава осторожно обнимает чужие плечи одной рукой — те хоть и широкие, но выглядят такими хрупкими. Под стать владельцу. Кажется, проблема только что решилась сама собой. Дайс наивно считает, что это всё оттого, что Гентаро разрешил ему увидеть себя в домашней одежде. — Тогда, мне снова стоит дать тебе свои руки? Я чувствую присутствие музы где-то неподалёку. Гентаро приглушённо смеётся. Дайс такой идиот.