Ты — огонь

— Герцог, вы горите, — Брейк нелепо растягивает гласные в притворном ужасе, заставляя поморщиться от того, как мерзко это звучит. Руфус прикрывает глаза и трёт переносицу. Под веками режет, словно там песок, а усталость наваливается на плечи с внезапностью лавины в горах. Дневник Артура Бармы далеко не так прост, как могло показаться в начале, это шифр, сложный, многослойный, очевидно, скрывающий слишком многое... Руфус торопится, подгоняемый неведомой силой, словно нелегальный контрактор ходом стрелки печати. Кажется, что если он не успеет, случится что-то непоправимое. И это значит, что совсем нет времени, чтобы тратить его на глупые препирательства с незваным гостем, заявившимся в его библиотеку. — Удивлён, что ты это видишь, — последнее слово Руфус подчёркивает особо ядовитым тоном. То, что Брейк начал слепнуть, он понял сразу в отличие от многих. — Нужно быть совсем слепым, — Брейк смеётся, — чтобы не заметить такой пожар. Вы в огне, герцог. Он подходит ближе, притворяясь, что хочет рассмотреть. И замирает, не дойдя двух шагов — непереступаемая граница, появившаяся между ними после вечера в опере. Их первой настоящей встречи после почти полувековой разлуки. Руфус поправляет волосы, вертит в пальцах алую прядь и думает, что они и могут казаться пламенем. Яркая обманка. Фальшивка. Иллюзия, как те, что из своего мрака создаёт Додо. Потому что в нём никакого огня нет — только пустынный ветер и шуршащий песок из разбитых песочных часов. Огонь стоит сзади, прожигает насквозь почти невидящим взглядом, пугает всполохами острых усмешек. Обещает сжечь, если позволишь себе подойти слишком близко. Манит сделать разделяющие их два шага. — А ты, судя по всему, в горячке. Прочь отсюда, или расскажу твоей юной госпоже, где ты пропадаешь ночами, — Руфус ещё не сошёл с ума, чтобы добровольно идти к своей погибели. — Обижаете, герцог Барма. Не могу же я вас оставить в этом бумажном склепе. Который вспыхнет, как спичка, если вы зазеваетесь, — насмешка заливается в уши мёдом, а Брейк отходит обратно, в «свой» угол. Руфус с облегчением вздыхает и возвращается к расшифровке.

***

Брейк преодолевает два шага так легко, будто этой преграды между ними никогда не было. Будто огонь, бегущий по высохшей траве. Прижимает к дереву, приставляет к горлу лезвие катаны. Опаляет дыханием, разочарованием и почти не сдерживаемой яростью. Руфус замирает, заставляя себя не двигаться. Не позволяя выйти из роли. — Крик Ворона? Значит, я всё же был прав... Руфус рассказывает омерзительно грязную правду, вскрывает обман столетней давности. И, наверное, с каждым словом приближает свою смерть от холодящего шею металла.. Жалея, что сгореть ему не суждено.