Hold on, I still want you.
Come back, I still need you.
«Hold on» Chord Overstreet
17:38, 17 апреля 2008 года Минерва Макгонагалл торопливо пробиралась по коридорам центрального госпиталя Бирмингема, иногда сбиваясь с шага и двигаясь перебежками, насколько тому способствовал возраст и ноющие от перемены погоды кости. Медсестра, встретившая ее на посту, сочувственно поджала губы и направила Минерву на третий этаж, в зал ожидания, сказав, что реанимационное отделение закрыто для посторонних и доктор сам выйдет к ним, как только появятся новости. Волшебница, огибая десятки людей – работников больницы, посетителей и таких же отчаявшихся ожидающих – обошла весь зал, так и не наткнувшись взглядом на человека, которого искала. Неподобающе схватив молодого парня в медицинской робе, проходящего мимо, за запястье, она обрисовала внешность мужчины с немым вопросом «Вы видели его?» Медбрат, кинув недовольный взгляд на сморщенную руку старушки, перехватил ее под локоть и молча подвел к окну, выходящему во внутренний двор. Увидев знакомую черноволосую макушку сгорбившегося на лавке мужчины, Макгонагалл поблагодарила парня и двинулась к выходу из здания. Чем ближе она приближалась к нему, тем сильнее сжималось ее немолодое сердце – так больно ей было видеть обычно собранного и сильного бывшего коллегу и друга. Северус не шелохнулся, когда она тихо присела рядом с ним и сжала его плечо. Только спустя чудовищно долгие минуты он вдруг несильно, но ощутимо под прикосновением, затрясся и повернулся к женщине, не поднимая при этом головы. – Минерва… – хрипло прошептал Снейп, и уголки его губ опустились до упора в попытке сдержать дрожь подбородка. – Мой дорогой, – ведьма заправила его повисшие волосы за ухо, открывая пустые темные глаза, из которых всего за час ушла вся жизнь. – Иди сюда, – она обняла его за плечи и притянула к себе, не встречая ни толики сопротивления. Северус уперся лбом в плечо женщины, цепляясь за полы ее изумрудного пальто, и потерял всякий контроль над эмоциями, когда из глаз одновременно сорвались две дорожки слез, обгоняющие друг друга на пути к падению с острых скул бледного лица. Женщина прижалась щекой к затылку волшебника, одной рукой обнимая обессиленную фигуру, а другой материнским касанием гладила плечо, затянутое в серую водолазку. Она прикусила губу, стараясь сдержаться и оставаться спокойной, и только сильнее сжала объятие, когда мужчина заскулил, как раненый пес. – Это я виноват… – едва разборчиво заговорил Северус. – Я так виноват. – Тише, дорогой. Нужно успокоиться и вернуться внутрь, доктор может… – Это всё я, Минерва, это я… – Северус, ты нужен сейчас там. Прекрати истерику! – строго проговорила ведьма, презирая себя за подобный тон, но другого выхода она не видела. И это сработало: Снейп тут же замер и глубоко вдохнул ненавистный дурманящий аромат цветущих нарциссов, которые приветливо тянулись с клумбы к редкому весеннему проблеску солнца над Бирмингемом. Какой идиот мог засеять весь двор этими приторно-сладкими цветами, вызывающими вместо успокоения, так необходимого здесь, раздражение и головную боль? Северус резко отстранился, скрывая глаза за шторкой волос, и нервным движением стер с лица свидетельство своей слабости. Вернув на место слетевшие окклюментные щиты, он выровнял дыхание и с пугающим любого спокойствием снова посмотрел на директора. – Что произошло? – осторожно спросила Минерва, внимательно наблюдая за мимикой человека напротив. Всё, что она знала, – Гермиона в больнице, состояние критическое. Это было единственное, что успел передать патронус Снейпа, перед тем как Макгонагалл сорвалась с места и аппарировала прямо из Хогвартса. – Пойдем, расскажу по дороге, – не своим голосом ответил маг и поднялся со скамьи, предлагая руку женщине.***
16 марта 2008 Входная дверь небольшого таунхауса распахнулась с легким скрипом, заставив Северуса поморщиться и пообещать самому себе смазать, наконец, опостылевшие петли в ближайший выходной. Бросив ключи на тумбу и оставив на крючке пальто, он тихо прошел по коридору, заглянув на кухню, но не найдя там жену. Минуя гостиную, Северус вошел в кабинет, где, подтянув к груди колени и запрокинув голову, дремала Гермиона. Мужчина подошел со спины и, опираясь локтями о спинку кожаного дивана, осыпал открытую шею девушки короткими поцелуями. Миссис Снейп протяжно замычала и, все еще не открывая глаз, растянула губы в блаженной улыбке, поднимая руку к щеке мужа и ласково поглаживая. – Привет, – она встала на колени, чуть проваливаясь в обивку, и развернулась к Северусу, оставляя поцелуй на губах. – Привет, – дернув уголком губ, осматривая заспанное лицо жены и заправляя ей за уши растрепавшиеся локоны, ответил мужчина. – Ты точно нормально себя чувствуешь? Который раз засыпаешь посреди дня. – Я в отпуске, могу себе позволить, – облизав губы, ответила она. – Как на работе? – Хогвартс стоит. Котлы кипят. Словом, без изменений. Поппи передавала привет, кстати. – Ты давно не приглашал коллег на ужин, может, исправим? – Во-первых, это ты их зазывала, а не я. Во-вторых, общения с ними мне и в замке хватает. – Как скажешь. – И всё? – Мм? – она потянулась и медленно поднялась с дивана. – Не начнешь уговаривать? – Снейп вздернул бровь, ухмыляясь. – А смысл? – ведьма пожала плечами. – Когда ты сам этого хочешь, ты не сопротивляешься. – В прошлый раз ты просто застала меня врасплох. – Тебя-то? Это вообще возможно? Он вздохнул. – Зови, кого хочешь. Но у меня есть ответная просьба, – серьезно сказал волшебник и, подойдя к жене, обнял за талию. – И я могу отказаться? – она закинула руки ему на шею. – Надеюсь, что не станешь этого делать, – нахмурился Снейп. – Так, – протянула Гермиона, заметив ненавистную складку меж бровей, – это что-то серьезное. Северус? – Ты сопроводишь меня на прием в Министерстве. – Нет! – резко отстраняясь и отходя к окну, отрезала девушка. – Гермиона, – он сжал двумя пальцами переносицу, ожидая подобную реакцию. – Ты нужна мне там. – Я сказала нет, – она распахнула настежь окно, и комнату наполнил теплый весенний воздух, напрочь пропитанный ароматами всходящей травы, набухающих почек и некоторых благодаря соседям рано зацветших под окнами цветов. – Ради бога, Грейнджер… – Я Снейп! Вот уже четыре года как, если ты забыл. – Так и веди себя соответственно, а не как… – Как кто? Говори, раз начал, – Гермиона оттолкнулась от подоконника и двинулась в сторону мужа. – Как малолетка? Гриффиндорка? Или маггла? Может, сквибы не достойны носить твою фамилию? – Что ты несешь? – Северус скрестил руки на груди, пылающим от внезапной злости взглядом вцепившись в жену. – Заводишься на пустом месте. – Я сотню раз тебе говорила, что не вернусь туда даже на день. Ни в Хогвартс, ни в Министерство. – Я не прошу тебя возвращаться. Я ушел за тобой к магглам и доволен нашей жизнью здесь, пока ты не против, что работаю я именно в магической части. Но ты нужна мне там. Пара часов, и мы вернемся домой. Клянусь. – Ты давишь на меня! Знаешь же прекрасно, насколько тяжело мне далась потеря магии и… все эти перемены, – она поморщилась и положила дрогнувшую руку чуть ниже солнечного сплетения, что не ускользнуло от взгляда мужа. – О чем бы я ни попросил тебя, всюду слышу отказ. Ладно, – снова вздохнул он, направившись к выходу из кабинета, – это бессмысленный разговор. – Северус! – Я услышал тебя, можешь быть спокойна. Я должен работать, – на этом он тихо прикрыл за собой дверь, и миссис Снейп устало опустилась на подлокотник кресла, слепо глядя перед собой.***
Ссоры в их доме случались редко, но, если до этого доходило, обычно окна дрожали. Взрывной темперамент истинной гриффиндорки с периодичностью давал выход крикам, порой даже непродолжительным истерикам, сталкивавшимся с холодным спокойствием Северуса. Обычно он пресекал ее напор, не отвечая тем же. Редко повышал голос, никогда не скатывался до оскорблений или серьезных упреков. Как и всю жизнь, с трудом просил прощения, если был не прав, но старался перешагнуть через это, понимая, что с зарождением этих непонятных отношений многое изменилось и нужно подстраиваться под эти перемены, учиться жить под одной крышей не просто с другим человеком, а с женщиной – любимой женщиной. Удивляясь самому себе, не злился на ее слезы, а пытался утешить, как мог, – прижимал к себе, усаживал на колени, ласково поглаживая по волосам или предплечьям. Как ребенок учится новому, наблюдая за окружающим миром и впитывая эти знания, волшебник замечал заботу жены и действовал соответствующе: она приносила ему крепкий чай, пока Северус занимался работой, а он вскоре привык по утрам готовить для нее приторно-сладкий по собственным меркам капучино; она без лишних просьб наводила порядок в лаборатории, если муж выбивался из сил, а он сколачивал или расширял магией ее книжные стеллажи, когда место в них стремительно убавлялось; она помогала проверять нудные студенческие эссе, а он готовил для нее шампуни или особо пушистую пену для ванны. Размолвки же случались без особенных причин: иногда то была неловко построенная фраза, принятая другой стороной на свой счет; неправильно воспринятый взгляд; опоздание на совместный обеденный перерыв; фолиант с небрежно загнутой страницей вместо вложенной закладки. Однако раз за разом только начавшаяся ссора гасилась прикосновением, поцелуем, раскаивающимся взглядом вперемешку с огромной нежностью. Они умели признавать ошибки, стремились их исправлять, искать компромиссы. И это их жизнь, без притворств и исключительно ярких красок. Бывают плохие времена, но чаще – воистину прекрасные. Впервые они встретились спустя полгода с битвы за Хогвартс. Северус работал в Святом Мунго внештатным консультантом по темномагическим проклятиям, с коими не могли справиться целители. Пожиратели в войну действовали по принципу «Не умрешь – так будешь страдать», используя сглазы и заклинания, найденные в закромах библиотек чистокровных семей, а иногда изобретенные собственным воспаленным ненавистью мозгом. К счастью, мистер Снейп знал о большинстве еще с собраний, где в желании похвастаться приспешники Лорда вываливали информацию собратьям. Вместе с целителями бывший шпион распутывал хитросплетения энергетических каналов пострадавших и избавлял от темной магии волшебников. И в ноябре девяносто восьмого года, ворвавшись в палату очередного пациента, Северус Снейп в ступоре замер перед койкой, с которой на него смотрела испуганная и напряженная Гермиона Грейнджер. Удивление сменилось досадой: столько людей, включая и его самого, оберегали троицу как могли, но не доглядели. Упустили из виду. Не уберегли юную ведьму, у которой еще вся жизнь впереди. – Мисс Грейнджер, – кивнул Северус. – Здравствуйте, профессор Снейп, – неуверенно откликнулась девушка. – Как давно вы заметили проблемы с магией? – пролистывая записи целителя, поинтересовался мужчина. – Серьезные проявились в течение этой недели. Прежде была только странная усталость после использования заклинаний, сэр. – Какие перемены почувствовали теперь? – Я не смогла… – еле слышно начала девушка, но умолкла – горло сдавил спазм. Северус оторвался от бумаг, когда продолжения не последовало, и, заметив закипающие в карих глазах слезы, захлопнул папку, присаживаясь в кресло для посетителей. – Послушайте, мисс Грейнджер. Я не хочу и не стану вас успокаивать. Да и не умею я этого, – невесело хмыкнул он. – Чтобы помочь вам, мне нужно знать все малейшие детали. Вы меня понимаете? – Да, сэр. Простите, сэр, – Гермиона наскоро вытерла глаза основаниями ладоней и сделала глубокий вдох. В тот день она рассказала те события битвы, о которых он не знал. Джагсон, пожиратель, проклявший ее, гнил в земле и уже не мог даже под пытками сознаться в том, что именно он использовал на девчонке. Однако Северусу это было и не нужно – он прекрасно знал это излюбленное проклятие, в чем и удостоверился, проведя диагностику чарами. Мисс Грейнджер была не единственной, кто испытал его на себе, но с одной лишь разницей: выжить после него удалось немногим. И дело не в самом проклятии: ему подвергались пленные магглорожденные, чтобы лишить того, что досталось им по ошибке, – магии, а после этого их пытали до смерти или убивали пущенным в грудь зеленым лучом. Магия Гермионы уходила постепенно. Сначала, как она и призналась, была слабость после пользования палочкой, но ведьма списывала все на общую усталость и психологическую уязвленность. С течением времени энергии становилось все меньше, заклинания получались слабее, пока в конечном итоге взмах древком не дал никакого результата. Вот тогда девушка и вспомнила мерзкие слова Джагсона сразу после того, как заклятие ударило в нее: «Теперь ты ничто, грязнокровка!» Северус скрипел зубами, наворачивая круги по кабинету, и злился от собственного бессилия: подающая надежды, невероятно талантливая ведьма, даже по его признанию, бесповоротно лишена магии. И он, буквально вырывающий других из лап смерти, не может ничего сделать. За этими мыслями пришла другая, не менее раздражающая: какое ему, собственно, дело?! Иррациональное беспокойство за девчонку терзало его три недели, пока он торговался с собой: ну не может же она быть такой безмозглой, чтобы что-то сделать с собой, тем более, ей уже приходилось жить без волшебства. А потом случился странный сон, отделаться от воспоминаний о котором он не мог еще несколько дней, и Снейп плюнул на все, аппарировав на Гриммо, где, по его сведениям, обитала гриффиндорка. Если Гермиона и была удивлена появлению профессора на пороге, то виду не подала, пригласив его внутрь и предложив чай. Так они провели за беседой на отвлеченные темы пару часов. А затем последовала и ни к чему не обязывающая переписка с обсуждением последних событий в науке или политике, меж строк которой так или иначе проскальзывали личные вопросы. Расставил все по местам вечер памяти, организованный в Хогвартсе в день годовщины Победы, где подальше от гущи событий они провели большую часть времени за беседой и несколькими стаканами виски, не замечая заинтересованных взглядов со стороны. Гермиона оказалась куда смелее своего бывшего учителя, уверенно заглянув тому в глаза и спросив: «Сбежим?» И они сбежали. Сначала с бала, а через полгода и из магической части Британии, поселившись сперва в небольшой съемной квартирке на окраине Манчестера, а после в таунхаусе, который спустя несколько недель споров они купили, поделив расходы пополам, на чем настояла Грейнджер. Северус, когда помощь в Мунго перестала быть остро необходимой, вернулся в Хогвартс на прежнюю должность зельевара, оставив директорское кресло Минерве. Гермиона же устроилась аналитиком в маггловский банк, полностью влившись в прежний уклад жизни. Она не разрывала связи с друзьями, продолжая созваниваться, встречаться «на своей территории», но выход в магический Лондон закрыла окончательно. Поначалу ей было чертовски обидно, ведьма изо дня в день задавалась вопросом, почему это с ней произошло. А привыкнув к новой жизни, она вдруг смирилась и приняла случившееся. На ее счастье, поддержка была колоссальной со всех сторон, ее выбор был понятен и друзьям, и, что самое главное, Северусу, который без единого слова отправился вслед за ней. Ни слова упрека, ни напоминания о том, что из-за нее ему пришлось столкнуться с рядом трудностей и привыкать жить как маггл. По своей воле он минимизировал пользование магией, чтобы лишний раз не напоминать Гермионе о лишениях. Однако чувство вины постоянно преследовало мисс Грейнджер. Первое время она довольно часто замечала, как Снейп тянется за палочкой, чтобы банально быстро вскипятить воду, но одергивает себя. Ему приходилось ежедневно аппарировать в Шотландию, причем не в один скачок. В самом начале он слегка параноил без возможности наложить охранные чары, ведь Гермиона чувствовала магию вокруг. На ее предложение все-таки накладывать их он категорично покачал головой и заверил, что все и так в порядке. Конечно, было и исключение – его лаборатория, но чары применялись там настолько редко, что и магически стабильный волшебник почувствует лишь отголоски. Тем не менее, ничто не могло помочь ей принять это как должное. Мысль «Я так виновата перед ним» с незавидной регулярностью вспыхивала в сознании. Самым неожиданным для девушки стала непереносимость любых зелий, появившаяся спустя два года. Обычное бодроперцовое, которое она приняла, почувствовав недомогание, вызвало удушье. Разумеется, ставить эксперименты ни она, ни Северус не рискнули: маггловские антигистаминные препараты с подобным проявлением аллергии не справлялись. Теперь в их доме, на верхней полке кухонного гарнитура, всегда была собрана обычная аптечка, а Гермиона вновь стала пациентом госпиталей и частных клиник.***
Северус с остервенением нарезал ингредиенты для будущего зелья, уже выбросив одну испорченную партию. Несмотря на окклюменцию, злость не покидала его сознание. Разве он хоть словом, хоть делом давал ей понять, что она его не достойна? Зельевар и мысли не допускал об этом, скорее сам сомневался, почему она выбрала его – из всех именно его. Бывало, в сумерках им овладевала непонятная меланхолия, и тогда он подолгу держал жену в объятиях, сознавая, что не может представить свой мир без нее – больше не может. Все рассыпется, если она решит уйти. Он окончательно заблудится без ее света и руки, ведущей его в той тьме, которая много лет назад обосновалась в его существе. И как же Снейп ненавидел ту боль в ее глазах, как сегодня. Она появлялась редко и быстро исчезала, не давая поводов беспокоиться. А сегодня он сам вызвал ее, пусть и не хотел, упомянув этот чертов прием. Всему стал причиной старый маразматик Питерсон, скупой проныра, не выделяющий средств на нужды Хогвартса. Минерва обивала порог его кабинета на протяжении четырех месяцев, пока тот не пригвоздил ее комментарием: «Разве может женщина понимать хоть что-либо в делах управления?» Злая, на грани свирепства Макгонагалл влетела в тот день в кабинет зельевара и до крайней степени непристойными эпитетами охарактеризовала министерского служащего. В эйфории от пламенной речи Северус предложил ей свою помощь – встретиться с неуважаемым мистером Питерсоном лично на правах бывшего директора. Снейп не был абсолютно уверен в успехе, но вспомнил, как в первый послевоенный год старик лебезил перед мисс Грейнджер, чем вызывал ярость и у Гермионы, и у него самого, хотя на это у него и не было никаких прав. Поэтому ему нужна была жена на приеме. Уговорить Питерсона всеми правдами и неправдами оказать школе финансовую поддержку. Немного остыв и осознав, что перегнул, Северус уже хотел пойти искать Гермиону, когда услышал громкий хлопок двери. Испугавшись, что она ушла из дома, он бросился следом, но заметил пальто и обувь на своих местах. Снейп прошел по первому этажу и услышал звуки из ванной. Войдя, он обнаружил жену, склонившуюся над унитазом. – Милая? – Уйди! Не смотри! – хрипя, еле проговорила девушка. Вместо этого мужчина присел рядом на корточки, собирая волосы с женских плеч. Через несколько минут Гермиона спустила воду и откинулась спиной на соседнюю стену, утирая со лба пот. – Все хорошо. Просто перенервничала. – Ты уверена? Сначала твоя усталость, теперь это… – Я уверена, Северус, все в норме. Выйди, пожалуйста, хочу привести себя в порядок. Он еще несколько секунд осматривал ее с ног до головы, а потом кивнул, помог подняться и вышел, прикрыв дверь. Когда Гермиона присоединилась к нему на кухне и с благодарностью приняла стакан воды с лимоном, волшебник обнял ее и поцеловал в холодный лоб. – Прости. – Не надо, я тоже виновата. Пойдем прогуляемся? На улице чудесно. – Не могу согласиться, но ладно. Тебе нужно время? – Только переодеться. Зайдем за круассанами? – Все что угодно.***
16:26, 17 апреля 2008 года Северус, вернувшись из Хогвартса, направился сразу в кабинет, где последнее время заставал жену или за книгой, или за рисованием простым грифельным карандашом, или (что случалось чаще) спящей всё на том же диване. Однако в этот раз его ожидания не оправдались и Гермионы здесь не было, как и нигде на первом этаже. Повсюду стояла звенящая тишина, которая неприятно давила на уши. За время совместного проживания с Грейнджер Снейп привык ко всякого рода фоновому шуму: приглушенно играющим виниловому проигрывателю или радио, мурлыканию жены, звону посуды на кухне или мерному стуку клавиш клавиатуры. Мужчина вынул из ремешка на запястье палочку и отправил вперед себя Гоменум ревелио. Она дома. Северус свел брови на переносице и, не убирая древка, поднялся наверх, заглядывая поочередно в единственные две комнаты, где ее также не оказалось. – Гермиона, – зельевар постучал костяшками в ванную и следом дернул наподдавшуюся ручку. Не услышав отклика, он невербально применил отпирающее и потянул дверь на себя. Краска в мгновение ока сошла с и без того бледного лица: Гермиона Снейп лежала на полу, завалившись на бок, а по холодному кафелю в районе бедер растекалась лужица крови. В секунду Северус оказался на коленях, пытаясь нащупать пульс на тонкой шее. Руки начала колотить противная дрожь, а собственное сердцебиение мешало почувствовать под пальцами хоть что-то. Быстро сдвинув полу ее халата, он припал ухом к женской груди и, взяв себя в руки, услышал глухие редкие удары. Проклиная весь белый свет, Снейп подхватил жену на руки и на непослушных ногах, ударяясь о косяки на поворотах, сбежал вниз, плечом открыл входную дверь и двинулся к припаркованному у обочины Пежо. Не думая о Статуте, невербально раскрыл пассажирскую дверь и уложил Гермиону на заднее сидение, стремглав бросившись за руль. Время словно остановилось. Он мчал по улицам Бирмингема, обгоняя и подрезая попутные автомобили, периодически вылетая на встречку, когда бросал взгляд в зеркало заднего вида. – Держись, милая. Только не покидай меня, умоляю. Держись, – как заведенный бормотал Северус, пока Пежо выдавал максимально возможную для него скорость. Влетев на подъездную дорожку, ведущую к госпиталю, он что есть мочи ударил по сигналу, не прерываясь ни на секунду. Как и надеялся Снейп, из центрального входа к нему выбежал санитар. Увидев пациента, мужчина снял с пояса рацию и предупредил кого-то об экстренной ситуации и необходимости носилок. Волшебник же, не теряя времени, самостоятельно вытащил из машины обмякшее тело жены и заторопился внутрь, бросив автомобиль с настежь открытыми дверьми. В холле к ним уже спешили два медбрата с каталкой и светловолосый мужчина в халате, как позже узнает Северус, доктор Спенсер. Они споро перехватили пациентку и, следуя указаниям доктора, повезли ее вдоль коридора, минуя приемный покой, – в операционную. Снейп, чуть отдышавшись, нагнал удаляющегося врача и хотел было последовать за ним и дальше, но твердая рука, удержавшая его за плечо, охладила пыл, вынудив проводить взглядом сквозь небольшое круглое окошко в дверях и жену, и сотрудников госпиталя. – Дальше вам нельзя, – сказала, по-видимому, медсестра, – как только будут новости, доктор Спенсер выйдет к вам. – Я должен… – Мистер… – Снейп. – Мистер Снейп, сейчас вы ничем не можете помочь. Наши хирурги сделают все возможное, не сомневайтесь. Мне нужно имя девушки. Кем она вам приходится? Северус, переведя внимание на женщину и планшетку для записей в ее руках, несколько раз моргнул и ответил, еле выдавливая из себя слова. – Она моя жена. Гермиона Снейп. – У вас есть ее документы? – Нет, я… – Понимаю. Но позже мне будут нужны ее паспорт и медстраховка. – Разумеется. – И нужно отогнать машину, сэр. Либо это может сделать кто-то из сотрудников. – Ключи в зажигании, – безынтересно отозвался маг. – Мы все сделаем. На третьем этаже есть комната ожидания, лучше вам отправиться туда. Нужна какая-то помощь? – Нет. Медсестра осторожным движением, придерживая волшебника за плечо, направила его в противоположную сторону и, когда тот побрел в сторону лестницы, поторопилась на пост. Только переступив порог комнаты ожидания, Северус почувствовал резкую тошноту и пульсирующую боль в груди. Окклюментные щиты, которые он последними усилиями держал по дороге от дома, рухнули, и мужчина бросился обратно на выход, почти сбивая с ног какого-то парня в медицинской робе. – Кретин, – проворчал тот, потирая ушибленный бок. Северус на автомате пробирался по коридорам (свернув лишь однажды в пустующую палату, чтобы отправить Патронус Минерве), пока не оказался на заднем дворе госпиталя. В нос сразу ударил тошнотворный запах влажной земли, свежей травы и назойливый аромат растений. Зельевар ненавидел весну, сколько себя помнил. Она никогда не приносила ему умиротворения или воодушевления, о котором взахлеб твердили окружающие. Никакого перерождения он и в помине не чувствовал. Прожив большую часть жизни в Шотландии, он отвык от зимней слякоти и дождей, которые терпеть не мог. Весна же к осадкам добавляла тысячи запахов, которые раздражали притупленные зимой рецепторы, вызывая головную боль. Каждый квартал засевали разного вида цветами, которые никак не сочетались между собой, пестря красками и возводя его недовольство этим временем года в апогей. Снейп воспринимал растения исключительно как ингредиент – в любом другом случае это становилось бессмыслицей. Он признавал право на существование цветка как комплимента, и то пришлось привыкнуть к тому, что его жене нравились растения в вазах, особенно подаренные мужем. Но те, что заполонили клумбы… Садовники всея Англии абсолютно точно заключили договор с самим дьяволом, не иначе. Пытаясь трезво осмыслить ситуацию и отвести внимание от раздражителей, Северус опустился на свободную скамью и, поставив локти на колени, спрятал лицо в ладонях. Ему не казалось, что с Гермионой что-то не так. Он видел и ее слабость, и то, как она периодически поглаживала солнечное сплетение, и эта ее тошнота… Какой же он идиот! Почему не настоял на своем? Почему не заставил ее посетить врача? Так он и просидел, сгорбившись под тенью набирающего цвет раскидистого дерева, пока не почувствовал мягкое прикосновение и энергию знакомой ведьмы, к которой в последние годы относился с несвойственной ему теплотой и вниманием. И на плече которой вдруг пустил слезу, как малолетний сопляк.***
18:09, 17 апреля 2008 года – И в чем ты винишь себя? – спросила Минерва, выслушав рассказ и наблюдая за наворачивающим круги зельеваром. – Я видел, что с ней что-то происходит. Но она заверила меня, что всё в порядке, и я верил ей. Сомневался, видел ее недомогание и верил! Черт! – он ударил кулаком по ближайшей стене и сел на корточки, опираясь о нее спиной и не чувствуя боли в сбитых костяшках. – Северус, ты не можешь знать наверняка… Возможно, это вообще не связано. – Ты сама в это веришь? – вдруг поднял он на нее сухие, красные от полопавшихся капилляров глаза. – Дождемся доктора, – отрезала Макгонагалл, на что Снейп кивнул и отвел взгляд. Только спустя сорок минут они заметили твердой походкой идущего к ним доктора, на ходу застегивающего халат. Мужчина, остановившись в метре от вскочивших на ноги волшебников, едва заметно улыбнулся и устало опустился в соседнее от Минервы кресло. – Состояние удалось стабилизировать, жизням ваших жены и ребенка ничего не угрожает. Она родилась в рубашке, мистер Снейп. Кровопотеря была немалой, пришлось делать переливание, но она поправится. Угроза выкидыша на таком сроке – дело не редкое, главное, всё обошлось, вы вовремя привезли её. Конечно, мы проведем еще ряд исследований, чтобы избежать рисков... Северус практически его не слышал после ключевой фразы, уставившись перед собой. Придя в себя, он увидел только Минерву, обеспокоенно воззрившуюся на него. – Я ничего не знал… – разомкнул он губы. – Она не сказала, что… – Это уже не важно, дорогой. Всё обошлось. Я полагаю, ты пропустил остальное мимо ушей? Снейп повел плечом, признавая этот факт. – Сейчас Гермиону готовят к переводу в палату, она пока не очнулась. Чуть позже можно будет навестить ее. И доктор просил принести ее документы. – Да, хорошо, но… – Я побуду здесь, в случае чего отправлю Патронус, иди. – Я быстро, – кивнул волшебник и на ватных ногах двинулся к выходу. – Северус! – окликнула его Макгонагалл. – Поздравляю. Он снова, как болванчик, качнул головой и покинул стены госпиталя, чтобы уже через пятнадцать минут сидеть возле койки жены, потирая ладони, и, не сводя с ее лица взгляда, крутить на повторе единственную мысль. Снейп действительно не знал о беременности жены, но знаков было предостаточно, чтобы он, способный на высшем уровне мыслить аналитически, догадался обо всем самостоятельно. Слепец платит по заслугам, и в этом он убедился окончательно. Но вот почему Гермиона не рассказала ему?.. Сам виноват, идиот! Надо же было чуть что в не самом приятном ключе комментировать спиногрызов Поттеров, первогодок Хогвартса, не обладающих интеллектом, или соседского трехлетку, который за стенкой систематически заводил истерики, выводящие его из себя. Жена боялась признаться ему, оттягивая разговор, и это неприятно скребло по сердцу. Спустя два часа после операции Гермиона тихо застонала и приоткрыла глаза, морщась от света закатного солнца, пробивающегося сквозь незашторенное окно. Северус в один широкий шаг оказался подле нее, невербально задергивая занавески, и присел на край больничной койки, беря в руки холодную ладошку жены. – Как ты себя чувствуешь? – Пить… – прохрипела девушка. – Глоток, – поднося стакан к ее губам и приподнимая голову, сказал Снейп, – больше пока нельзя. – Ты всё знаешь? – улегшись обратно и отвернувшись от мужа, спросила Гермиона. – Знаю, – спокойно отозвался он, разворачивая ее за подбородок, – я люблю тебя, глупая. – Что с… Что с ним, Северус? – глаза моментально застелила пелена и губы ее задрожали в ожидании страшного. – Всё обошлось. Вы оба в порядке, – он стер большим пальцем дорожку слез и наклонился, нежно поцеловав жену. Эта новость, облегчение, затопившее ее, только усилили поток, и миссис Снейп всхлипнула. Северус придвинулся ближе, поглаживая ее по бедру, укрытому тонким одеялом, и рукам, боясь обнять и тем самым причинить боль. Поэтому просто был рядом, пока жена не успокоилась и не подняла руку, погладив его по острому подбородку. – Ты злишься? – спросила она, с опаской осматривая его расслабленное лицо. – Нисколько. Всё, что я говорил раньше… Гермиона, это наш ребенок. Моя кровь. Я не знаю, как объяснить, я никогда не хотел детей, но теперь… Это другое, понимаешь? Она улыбнулась той нежной улыбкой, которую боготворил мужчина, которой она пленила его девять лет назад, и тихо сказала: – Я знаю, милый, знаю. Прости, что сразу не сказала. – Не нужно, – он снова поцеловал ее, заменяя все слова, которые не мог сложить в связную мысль. – Я позову доктора, подождешь? Минерва тоже здесь. – Позови и ее, она наверняка переволновалась, хотя и виду не подаст. Северус уже открыл дверь, когда обернулся и вдруг спросил: – Это мальчик или девочка? – Еще не знаю. Это важно? – Нет, абсолютно не важно. Гермиона снова подарила ему слабую, но обворожительную в своей искренности улыбку и наконец выдохнула, сложив руки на еще даже не округлившемся животе, легко поглаживая и устало прикрывая глаза с мыслью, что всё у них теперь будет хорошо. А Северус вдруг осознал, вышагивая по коридору, что не так уж и противны весенний воздух, яркие краски и слепящее солнце, когда и в груди становится заметно теплее от грядущих перемен.