***
Наша любовь в огне
Помоги мне потушить его
Розанна не любит такие вечера, как этот: они всегда полны боли и отчаяния. Она сидит на краю кровати, сминает тёмное покрывало слабыми пальцами и прижимает колени друг к другу, низко опустив голову, рыжие волосы прячут её лицо от едкого взгляда напротив.
Розанне кажется, что всё вокруг пропахло дымом. Ей кажется, что она опять горит.
Дженни не помогает, Дженни делает только хуже. Если быть совсем честной, то всё это началось из-за Дженни, но там, где раньше Розанна могла вскинуться и показать зубы, нынешняя девушка сутулится, мысленно проклинает себя и мелко подрагивает из-за страха.
— Ты снова подвела меня, — начинает Дженни после жестоких минут молчания, уже истощивших Розанну. — Ты подвела
нас. Я думала, что могу доверять тебе, — хриплый голос надламывается, и Розанна не может понять, действительно ли Дженни расстроена или это очередной способ ухудшить её состояние.
Розанна открывает рот, оправдания жгут ей кончик языка, она клацает зубами друг о друга, когда решает сомкнуть челюсти и молчать. Она знает почти наверняка, что любое слово будет использовано против неё и разозлит Дженни ещё сильнее. Правильных действий нет – она может упрямиться, плакать, трястись от страха или рассмеяться в лицо, но это заканчивается одинаково: синяки на её лице, раздражённые царапины на бледной коже, покрасневшие от бессонницы и слёз глаза.
— На колени, — приказывает Дженни, она разжимает кулаки, стараясь взять себя в руки и вернуть контроль потерявшемуся в ослепляющем гневе разуму. — Ты знаешь, Рози, я хочу для нас лучшего, — ласково продолжает девушка, когда чувствует немой отказ, — я всего лишь напомню тебе твоё место. Ты же помнишь, что оно рядом со мной?
Голос Дженни ластится ядом, черной пантерой, обещанием того, что они смогут избавиться от проблем – Розанне только надо слушаться, надо встать на колени, надо
признать вину.
Но разве она была хоть в чем-то виновата?
Девушка перебирает свою жизнь, первую встречу с Дженни на университетском фестивале, горячую влюбленность, бесконечные свидания, милые ужимки, поцелуи и влажные простыни, самые счастливые полтора года их отношений, после которых начались проблемы.
Тогда она впервые увидела дым. Серый и густой, полный оскорблений, дешевых обещаний и замкнутых обид. Розанна не боялась дыма, но огонь пугал её до оцепенения и ужаса, поэтому когда она увидела в глазах Дженни искры, то бежала, пряталась и пыталась успокоить ноющее в тоске сердце.
Розанна бросала Дженни много раз, но та
почему-то продолжала возвращаться. Сейчас она снова держала жизнь Розанны в своих руках, и девушка не знала, как обрезать опаленные нити, связывающие их.
Сегодняшний вечер лишь усугубил всё то, что Розанна пыталась воскресить, зажёг очередную искру, из которой на пепле был готов разгореться смертельный пожар...
...Ей было так хорошо на вечеринке, проводимой в честь их давней подруги Джису. Дженни общалась с кем-то из своих знакомых и, наконец, оставила девушку одну. Розанна не успела заметить, как в её руках оказался бокал с чем-то крепким, как боль в рёбрах и ноге притупилась после приёма четырех таких, как перед ней возникла Лиса и потащила в сторону.
— Чеен-а, какого черта ты снова с ней?! — Лиса крепко схватила подругу за локоть, прижала в углу, чтобы спрятать от нежелательных взглядов (точнее, одного взгляда), — Ты же обещала мне, — надрывалась Лиса, плохо замаскированный синяк на подбородке подруги пылал огнём, — мы должны уйти прямо сейчас. Прошу.
Вокруг них гремела музыка, выбранная Джису для проведения своего дня рождения, но для Розанны слова Лисы звучали громче давящих басов, от которых дрожали даже стены дома: прошло не так много времени с тех пор, как Розанна съехала от Лисы после попытки восстановиться от, кажется, пятого разрыва с Дженни, и теперь она здесь, вернувшаяся под ручку с тем человеком, от которого так старалась уйти, вынуждена выдерживать испуганный тон Лисы, самого близкого (разумеется, после Дженни) человека в своей жизни.
— Я... — Розанна панически прокрутила головой и помолилась, чтобы Дженни ещё была занята.
— Я знаю, что это страшно, — тараторила Лиса, зная, что у них очень мало времени до того, как Дженни вернётся, до того, как она опять потеряет Чеен, — ты угасаешь, Чэ. — Лиса с трудом сосредоточилась на потухших карих глазах, и Розанна почувствовала, как в её груди разросся ком невыплаканной боли, — Я видела, как ты хромала, когда вошла! — Лиса сорвалась на громкий шепот, наклонилась ближе к девушке. — Ты действительно готова это терпеть?! На сколько тебя ещё хватит?
У Розанны готов ответ, из её груди так хотели вырваться слова, переживания, страхи и отчаянные просьбы о спасении – если и есть человек, который мог бы её защитить и помочь, то это Лиса, такая родная и безопасная, – но Розанна не успела сделать толком ничего, когда позади Лисы раздался напряженный голос:
— Какие-то проблемы, Манобан?
Дженни ниже обеих девушек, но всегда выглядит так угрожающе и внушительно, что даже у Лисы пробежали мурашки от тяжелой ауры, которую принесла с собой Дженни. Она не знала, как Розанна справлялась с этим на протяжении уже четырех лет.
— О, я скажу тебе в чём проблема, — Лиса не растерялась ни на мгновение, заслонила собой побледневшую Чеен, — в том, что ты не можешь оставить Чеен в покое, в том, как ужасно ты относишься к ней, в том, как ты ограничиваешь её буквально от всех близких, в том, как-
Дженни едва ли нахмурилась, когда сделала шаг вперед и грубо схватила Лису за перед рубашки, притянув её к своему лицу; злая улыбка и безумный блеск в глазах поглотили возмущения Лисы:
— Ещё хоть одно слово от тебя, и ты никогда больше не увидишь её, — негромко протянула Дженни обманчиво спокойным голосом, — я озабочусь тем, чтобы она добровольно выбросила тебя из своей жизни.
— Ты не сможешь, — процедила Лиса, сдержав порыв вцепиться в чужое лицо. — Чеен не твоя игрушка, которой ты можешь помыкать, Ким.
— Ты уверена в этом наверняка? — Молчание Лисы стало громким ответом, ведь она прекрасно понимала, что Чеен пропадала слишком глубоко. — Рози, иди ко мне, — удовлетворенно ухмыльнулась Дженни, добившись своего, но Розанна всё ещё пряталась, всё ещё цеплялась за слабую надежду на то, что Лиса сможет противостоять Дженни. — Сейчас же, — Дженни оттолкнула от себя Лису и протянула руку Розанне. — Я не собираюсь повторять тебя дважды. Будь умной девочкой.
Зрачки Дженни сузились, радужки загорелись раскалённым красным, и Розанна сорвалась с места, опасаясь того, что огонь может разгореться и поглотить каждого человека вокруг них. Дженни тут же вцепилась в предплечья девушки и со злостью приникла к губам Розанны, забрав из неё всякое тепло, разорвав нежные губы зубами.
— Н-но Лиса?.. — Выдохнула Розанна после жестокого поцелуя, с мольбой посмотрела на Дженни; разум кричал ей развернуться и схватить Лису, даже если всё внутри неумолимо тянулось к Ким.
— Попрощаемся с Джису, — Дженни, разозлённая, грубее сжала тонкие исхудалые запястья, бросила последний предупреждающий взгляд на разочарованную Манобан и повела Розанну за собой. — Пора домой.
Дом – стены, покрытые сажей, кровать, усеянная пеплом, открытые окна, отпаивающие огонь кислородом, – принадлежит Дженни.
Розанна тоже принадлежит ей, и сама Дженни не сомневается в этом ни на секунду, а потому терпеливо ждёт – если напугать девушку ещё больше, то она может опять сбежать от неё.
Спустя минуту Розанна поднимает голову, смотрит упрямо в хищный разрез глаз, ищет там хоть малейший намек на понимание и любовь. Взгляд Дженни становится тяжелее, опаснее; она не любит, когда Розанна становится смелой.
— Я не виновата, — сипло, из-за ужасной сухости во рту говорит девушка и расправляет плечи. — Я ни в чем не виновата, — внутри неё обрываются в пустоту слёзы.
— Это не то, что я хочу слышать от тебя, — цокает Дженни и делает шаг вперед, от которого Розанна моментально вздрагивает. — Ну-ну, тебе нечего бояться.
Острые ногти очерчивают подбородок, большим пальцем Дженни стирает тональный крем ровно настолько, что становятся видны края синяков.
— Ты не заслуживаешь этого, Рози, — грустно произносит Дженни и наклоняется, нежно целуя раны, оставленные ею же. — Если бы ты слушала меня, мне бы не пришлось быть такой жестокой.
Древесный аромат Дженни охватывает Розанну, чёрные пряди волос у её лица душат, ласковые прикосновения поджигают её тело, заставляют терять любые разумные мысли, оставляя инстинктивные желания. Дженни внимательно следит за малейшими реакциями Розанны, чувствует, как напряжение и испуг становятся слабее, замечает в глазах девушки ту самую прекрасную беспомощность и привязанность.
— Я люблю тебя, — осторожно произносит Дженни и имеет в виду именно это: она не может представить и дня без Розанны, без её всецелого внимания, без её мягких рук, потрескавшихся губ, сорванного голоса.
Это волшебные слова, и по щекам Розанны стекают первые слёзы. Сердце девушки трепещет, как птица в клетке, боль разъедается чем-то более внушительным. Дженни кладёт руки на узкие плечи Розанны, слизывает солёные капли и шепчет мантрой бесконечное
ялюблютебяялюблютебяялюблютебя...
Когда она убеждена, что Розанна способна взять себя в руки, то делает два шага назад и ликует, потому что её Рози, наконец, движется за ней и сползает с кровати на пол, опускаясь на колени.
— Ты же знаешь, как загладить свою вину? — Выпрямляется Дженни и не сдерживает лёгкий оскал, жар предвкушения быстро захватывает её тело.
Розанна пропускает вдох и закашливается, ей становится стыдно, и она обнимает себя руками. Девушка не знает, куда деть свои переживания и эмоции. Ей хочется, чтобы Дженни гордилась её поведением, чтобы Дженни похвалила её. Щёки Розанны пылают, как только что разожжённый костёр, она глушит ненависть к себе и своим выборам.
Дженни недовольна этим замешательством, но напоминает себе быть с Розанной терпимее: они только-только сошлись, и пока что девушка была очень чувствительна к подобному взаимодействию.
— Рози, — Дженни опускает руку на чужую макушку, пропускает сквозь пальцы несколько выжженных краской прядей.
Розанна ластится под прикосновение, которое заставляет утихнуть предупреждающие голоса в её голове. Ей, на самом деле, лучше не думать ни о чём, не так ли? Девушка привычным движением тянет руки к ногам Дженни, ведёт ладонями по узким джинсам и прислоняется лбом к коленям, молча прося разрешения.
Властное эгоистичное существо внутри Дженни урчит, довольно сворачивается под сердцем и ждёт. Дженни кладёт пальцы свободной руки на пуговицу джинс и расстёгивает её – для Розанны это сигнал, и она, будто изголодавшийся странник, резко стягивает джинсы до щиколоток.
Дженни обхватывает ладонями щёки Розанны, заставляет её задрать высоко голову и любуется тем, как девушку начинает поглощать огонь. Здесь нет места нежности – та уже давно сгорела и превратилась в чёрный пепел – Розанна неряшливо спускает вслед за джинсами и бельё и не сводит глаз с Дженни.
Слёзы утихают, мысли утихают, остаются только ядовитый дым, боль в коленях и Дженни, которая теперь недвусмысленно наклоняет голову Розанны себе между ног. Слова не нужны – только лёгкое смущение, не угасшее пламя ревности и острое возбуждение.
Розанна ныряет в огонь, чувствуя как искры распадаются на её коже, она целует горячую влажность, закрывает глаза и отдаётся Дженни: её силе, её жажде, её
любви.
Первое прикосновение языка встречается шипением, точно от раскаленных углей, опущенных в воду. Дженни чуть горбится, выгибая бёдра навстречу чужому рту, и Розанна приникает глубже, ведёт мокрыми губами, твердо касается языком клитора и усердно лижет, прежде чем спуститься дальше вниз.
У Дженни сводит таз, закручивается тугая спирать в животе и груди. Она выдыхает пар, пот стекает по её шее, а ноги чуть дрожат в коленях – Розанна сводила её с ума, давно став необходимым для существования наркотиком. Дженни чуть дёргает спутанные рыжие волосы и наслаждается видом того, как её Рози морщится и вопросительно поднимает глаза, отстраняясь: ей кажется, что она сделала что-то не так.
Дженни замирает на мгновение – Розанна в её руках, лицо которой покрыто ниже уровня глаз слюной и смазкой, так беспокойно смотрит своими ярко-карими глазами, так осторожно гладит руками её напряженные бедра.
— Ты прекрасно справляешься, Рози. Не останавливайся, — Дженни успокаивающим движением проводит по макушке и давит на затылок; Розанна вынуждена вернуться обратно. — Мне очень хорошо с тобой, — шепчет девушка почти неслышно, надеясь, что это признание не достигнет ушей Розанны: ей незачем знать о том, как сильно зависима Дженни.
Напористость Розанны – это шелковистое тепло её рта, усердное давление на промежность, ожог измученного стараниями языка; Дженни знает, что не выдержит долго, но пытается держать в себе это слабое, умоляющее, жаждущее чувство. Девушка расслабляется, позволяет Рози опуститься еще ниже, проникнуть кончиком языка в своё лоно и зажечь новый пожар в теле.
Дженни выпускает тяжелый стон – он остро перекатывается в её горле и окутывает слух Розанны непроглядным дымом. Разгоревшееся пламя поднимается в Ким до самых ушей и разогревает кожу, будто кипящую воду. Розанна не останавливается, принимает неконтролируемые толчки Дженни и широко открывает рот до судороги в челюсти; она вытягивает язык в самое нутро Дженни, и получает от неё ободряющее бормотание. Влага обильно стекает в сходящую с ума от жажды Розанны, которая принимает это, как благословение, как
прощение.
Дженни пробирает до мурашек, волосы прилипают к шее, а она сама почти садится на лицо хнычущей Розанны. Девушка не знает, где начинается удовольствие и заканчивается её власть, но снова и снова душит Розанну бёдрами, требовательно тянет рыжие пряди и сыплет словами, которые усеивают всё вокруг пеплом:
Ты моя, Рози
Для тебя нет места лучше, чем рядом со мной
Мне жаль, но ты ещё не заслужила своего прощения
Будь хорошей девочкой
Не смей останавливаться
Розанна почти скулит от усталости, её эйфория проходит, и она пытается вырваться из цепких пальцев Дженни. Дженни, конечно, замечает это, злится, резко опускается к лицу Розанны, усаживаясь на её колени, и утягивает в страшный поцелуй: одна из рук Дженни ложится на шею и давит, девушка грубо впивается в губы Розанны и забирает из неё последний воздух. Из этой ловушки нет выхода, нет спасения – слёзы вновь украшают яркими ожогами щёки Розанны, цепляющейся за плечи Дженни в умоляющем жесте.
Ким ощущает чужой трепет, впитывает губами страх, оставляет новые укусы поверх старых и, только когда насытится всецело, резко отпускает девушку. Розанна чуть не падает в тяжелом приступе кашля, но Дженни крепко давит на её шею и удерживает на месте.
— Неужели тебе не нравится, Рози?
Дженни – тёмное, голодное, неизбежное пламя. У Розанны нет сил, нет желания, нет даже малейшей возможности бороться с ним, она чувствует себя зверем, но почему-то не бежит, чуя опасность, а срывается в самую гущу, обжигая конечности.
Поэтому, когда Дженни властно прижмёт её к ледяному полу, избавит от одежды и раздвинет её ноги, то девушка примет это с расплавленной, будто свеча, гордостью. Именно поэтому она будет насаживаться на безжалостные пальцы Дженни, именно поэтому она позволит покрыть своё тело красно-кровавыми следами, именно поэтому она будет надрывно рыдать и кричать без остановки, пока Дженни не заберёт у её тела и души всё до последней капли.
Это больно
Это ей знакомо
Это и есть настоящая любовь
— Я больше не хочу, чтобы ты виделась с Лисой, — холодно произнесёт Дженни, обнимая плачущую девушку. Гнев внутри неё, наконец, утих. — Она мешает нашему счастью и плохо на тебя влияет.
Когда Розанна согласно кивнет в ответ, в её лёгких не останется ничего, кроме дыма
.
.
.
имя которому Дженни.
