На грани провала

      Что на Небесах начало происходить что-то странное, Хэ Сюань заметил одним из первых. И это неудивительно, ведь кого ещё, кроме него, в божественной столице так много? Кто ещё взаимодействует одновременно более чем с сотней различных чиновников?       Один из двойников, замаскированный под младшего служащего, просто буднично спросил у своего начальника, куда тот собрался, ожидая услышать привычное оправдание про исполнение молитв. Но тот вместо этого кристально чисто сознался, что собирается в Призрачный город, поиграть в азартные игры.       Время как будто замедлилось, и замаскированный демон отчётливо видел, в какой момент на лице божества отразилось понимание собственных слов. Щёки болезненно побледнели, глаза расширились, а губы сперва распахнулись в удивлении, а затем резко сжались.       Не то чтобы Хэ Сюань не знал об истинной цели прогулки, но услышать такое признание определённо было чем-то странным.       Но самое удивительное было впереди.       — Ты никому об этом не расскажешь, — не спросил — приказал чиновник сквозь зубы.       Уже готовый было подобострастно согласиться двойник открыл рот и сказал нечто совершенно иное:       — Я расскажу тому, кому должен денег.       Такого предательства от самого себя Хэ Сюань не ожидал. Как можно было произнести подобную глупость?       Двойник прикоснулся пальцами к губам, словно подозревая, что их могли захватить тёмные силы, и с ужасом взглянул на начальника. К удивлению, тот смотрел в ответ не со злостью, а с пониманием. Он приблизился, положил ладонь подчинённому на плечо и всучил ему пару золотых пластинок.       — Ты ни одной живой душе не расскажешь об этом, договорились?       На этот раз не возникло проблем с тем, чтобы согласиться.       В конце концов душа, которой предстояло это услышать, не была живой.       Очень скоро стало понятно, что явление, чем бы оно ни было, распространилось не только на один-единственный дворец.       Другой двойник, ставший свидетелем очередной стычки между генералами Наньяном и Сюаньчженем, услышал то, что прежде между ними не звучало:       — Ты из-за своего высокомерия даже не способен понять, что я хочу быть тебе другом!       — Да мы уже давно были бы друзьями, если бы не твоя мнительность!       Конфликт от этих признаний совсем не утих, наоборот, казалось, разгорелся сильнее. Двое богов войны ещё яростнее принялись разбираться, кто из них высокомерный, а кто мнительный, как будто бы совсем не обращая внимание на проскакивающие между делом слова об уважении.       Всё это было невероятно интересно, но понимание, что именно происходит, говорило о том, что нужно бежать и прятаться. Отчего-то все на Небесах стали излишне честными, и этот эффект распространялся даже на затесавшегося среди небожителей демона. Конечно, происходящее давало огромные возможности узнать много интересного о богах, вот только клинок правды был обоюдоострым: пытаясь что-то выведать, Хэ Сюань рисковал выдать себя. Поэтому самым лучшим решением казалось всячески избегать контактов с другими, пока всё не закончится.       Но всё же возможность подслушать происходящее выглядела слишком соблазнительно, поэтому демон выпустил в город специально припрятанных на всякий случай чужих серебряных бабочек.       А после — приложил все силы, чтобы скрыться всеми своими обличиями. Кому-то из двойников это далось просто, кому-то — с трудом, но самые большие проблемы возникли у истинного воплощения.       Потому что Повелитель Земли именно в этот момент обедал во дворце Повелителя Ветров. Радушный хозяин, конечно же, сидел рядом, почти не обращая внимания на ломящийся от яств стол, и во все сияющие глаза наблюдал за трапезничающим другом.       Просто встать и уйти не получилось бы — это вызвало бы вопросы, на которые совсем не хотелось — но пришлось бы — отвечать. Соврать тоже не удалось бы, Хэ Сюань уже убедился в этом на примере двойников: любая попытка обмануть оборачивалась вылетающей изо рта правдой. А узнай Ши Цинсюань о распространившимся проклятии честности, наверняка воспользовался бы случаем, чтобы засыпать друга вопросами, совершенно не беспокоясь о том, что происходящее может быть использовано против него. Хэ Сюань так долго следил за Повелителем Ветров, что не сомневался: у того нет тёмных секретов, которые тот непременно захочет скрыть.       Пока что Мин И продолжал есть, старательно делая вид, что ничего не происходит, и обдумывая варианты.       Но, видимо, либо что-то выдало его нервозность, либо Ши Цинсюаню просто надоело сидеть в тишине, и он спросил:       — Ну как, Мин-сюн? Тебе нравится? Я заказал этот обед у известного в столице повара!       К счастью, и без всяких проклятий ничто не мешало ответить на такой вопрос честно, поэтому Мин И со спокойной душой признал в перерыве между кусочками мяса:       — Нравится.       Ши Цинюсань широко улыбнулся, довольный собой, но скоро выражение его лица стало капризным.       — Ты так легко говоришь такие вещи, когда дело касается еды, и совсем не готов признать, что я тоже тебе нравлюсь, когда дело касается нас с тобой.       И не понять — сказал ли он это под действием проклятия или сработала его собственная непосредственность.       В любом случае, произнесённое не было вопросом и не требовало ответа, поэтому Мин И успел расслабиться — но не успел донести очередной кусочек к губам, когда из его собственного рта вдруг прозвучало:       — Ты мне нравишься.       Кажется, застыл даже Ши Цинсюань, хоть и явно напрашивающийся на это признание, но всё равно не ожидающий его услышать.       Но ещё больше не ожидал подобного Хэ Сюань. Возможно, он соврал бы такое ради того, чтобы сблизиться, заслужить доверие, но уж точно не мог сказать эти слова, находясь под проклятием честности! Поэтому что это не было правдой, он совершенно точно не…       — Нравишься, — упрямо повторил Мин И, противореча собственным мыслям в голове.       Ши Цинсюань как будто резко очнулся.       — Ну вот видишь, Мин-сюн, ничего плохого не произошло, когда ты признался! Небо не упало на землю, а земная твердь не разверзлась, ничего такого! Тебе нужно почаще это говорить, глядишь, сможешь избавиться от этого мрачного выражения на своём лице. Это совершенно нормально — испытывать симпатию ко мне, я многим нравлюсь!       — Многие делают вид, что ты им нравишься, чтобы получить от тебя что-то, — хмыкнул Мин И.       — Я это знаю, только предпочитаю делать вид, что нет, потому что мне так легче, — выдал Ши Цинсюань, ещё на середине фразы широко распахивая глаза. Кажется, он тоже начинал понимать, что происходит нечто неладное.       Требовалось сбежать как можно быстрее.       К счастью, как уже удалось выяснить, проклятие позволяло выкручиваться: до тех пор, пока сказанное было истинным, не имело значения, что это лишь часть правды.       — С тобой что-то не так, тебе стоит пойти отдохнуть, — Мин И изобразил свою привычную холодную заботу.       — Я не в порядке! — выпалил Ши Цинсюань таким тоном, что становилось ясно: он собирался сказать явно противоположное. Впрочем, он быстро сориентировался: — Я не хочу тебя отпускать, когда происходит нечто непонятное! Я беспокоюсь за тебя!       Проклятье. Вырваться из оков такой заботы будет невероятно трудно.       — Тебе не помешало бы больше беспокоиться о себе! — Мин И удивился, что ему удалось это сказать. Наверное, это оттого, что он действительно считал Ши Цинсюаня слишком безалаберным по отношению к себе. Ну точно не из-за того, что хотел, чтобы тот больше о себе заботился! — Я хочу, чтобы ты больше о себе заботился, — поспорил с Хэ Сюанем его собственный голос. Какая чушь, это не могло быть правдой! — Это правда.       Ши Цинсюань такую опеку не оценил и обиженно надулся.       — Ты говоришь совсем как мой брат!       — Я ни за что не признаюсь, что хоть в чём-то похож на твоего брата, даже если это так.       Ясные глаза взглянули с отчётливо читающимся изумлением.       — Я и не знал, что ты так недолюбливаешь моего брата! Почему он тебе настолько не по душе?       Хэ Сюань старательно держал себя в руках и не позволял панике захлестнуть разум. Он знал: если он постарается, он сможет облечь правду в такие слова, что они не вызовут вопросов.       — Потому что он — мерзавец, готовый на любую низость для достижения собственных целей.       — Он такой! — возмущённо воскликнул Ши Цинсюань, очевидно опять намереваясь произнести противоположное. — В смысле… я знаю, что он такой, и мне самому это не нравится, но он всё равно мой любимый брат, и я не хочу, чтобы о нём говорили плохо, даже если это правда.       Повисла тишина. Каждый из присутствующих думал о своём. Хэ Сюань — о том, как его бесит, что младший брат так защищает старшего.       А Ши Цинсюань, похоже, размышлял о всём происходящем и делал выводы.       — Мин-сюн, нас что, что-то заставляет говорить правду, да?       О нет.       — Да.       — Тогда, — ясные глаза заблестели, — я хочу узнать твой самый большой секрет!       О НЕТ.       Это провал. Вот-вот всё будет кончено. Хэ Сюань не сможет сопротивляться проклятию и как на духу выложит всё: и про свою истинную сущность, и про желание отомстить. У него нет других важных тайн, нет другой правды, под которой можно было бы спрятать эту.       — Я хочу разложить тебя прямо на этом столе и как следует трахнуть, — раздалось в звенящей тишине.       …       Ладно, возможно, у Хэ Сюаня всё-таки была ещё одна тайна, которую он старался скрыть даже от самого себя и не планировал выдавать никогда. Ни при каких обстоятельствах.       Её раскрытие определённо было лучше, чем другой, однако и нынешнюю ситуацию не получится назвать хорошей. Всё сближение с Ши Цинсюанем вот-вот пойдёт насмарку, что затруднит будущую месть.       — Это ужасно! — заявил тот, подтверждая худшие опасения. — Если ты меня разложишь на столе, то кучу всего придётся опрокинуть, а мои чудесные одеяния окажутся измазаны в жире и соусах! Если уж собрался раскладывать, то лучше сделай это на полу!       …Или, возможно, всё было не настолько плохо.       Мин И воззрился на Ши Цинсюаня неверящим взглядом. Тот действительно… не возражал против настолько возмутительного развития событий? За исключением места, где всё это произойдёт.       Мин И решился первым нарушить повисшую напряжённую тишину:       — Тогда… на полу? — осторожно уточнил он. Как бы он ни старался не признавать своих желаний, но возможность заняться чем-то, не требующим общения, могла бы спасти ситуацию.       — На самом деле гораздо лучше было бы отправиться в спальню, — наилучшим из возможных образов возразил Ши Цинсюань. — Она совсем близко, путь до неё не займёт много времени.       Сказанного оказалось достаточно, чтобы Мин И решительно подхватил собеседника на руки и понёс в обозначенном направлении.       Лишь когда Ши Цинсюань оказался распластан на мягкой постели, сомнения всё-таки тронули душу. Что, если происходящее сейчас всё-таки помешает большим планам на будущее?       — Ты правда этого хочешь? — если подумать, прежде ответа на этот вопрос не прозвучало.       — Хочу, очень-очень хочу, ох, Мин-сюн, знал бы ты, как сильно я этого хочу! — горячо шептал Ши Цинсюань, обнимая друга за шею и тесно прижимая к себе. — Пожалуйста, Мин-сюн, сделай это, я так хочу, чтобы ты сделал это со мной…       Что ж, на этом всё ещё опасные разговоры можно было закончить, и Мин И жадно накинулся с поцелуями на беззащитную шею, одновременно пытаясь справиться со сложным облачением Повелителя Ветров.       — Мин-сюн, смелее, просто порви на мне одежду! Будь груб и напорист! Ой-ой, только аккуратнее с поясом, на нём такая красивая вышивка, я не хочу, чтобы она пострадала! И не рви там, где бисер, а то он рассыпется и нам будет неудобно!       Мин И отстранился, чтобы свежим взглядом оценить все участки, рвать которые ему запретили, и понял, что гораздо проще будет всё-таки снять одеяния более традиционными методами.       — Если хочешь, чтобы я рвал на тебе одежду, надень в следующий раз что-нибудь, чего тебе не будет жалко, — ворчал он, оттягивая ткань грубо, но без намерения повредить.       — Но ведь я люблю наряжаться! — капризно возразил Ши Цинсюань. — Впрочем, ради того, чтобы ты проявил себя, я готов в следующий раз подобрать что-нибудь попроще. Но поярче! Ах, только представь: разлетающиеся вокруг клочья нежно-розовой ткани — это будет так романтично, словно постель покрыли лепестки цветов! Ох! — размышления прервались, когда Мин И сделал достаточно, чтобы оголить бледную грудь и припасть губами к напряжённому соску. Ши Цинсюань задрожал под его языком, но разговорчивость утратил лишь на время: — Мин-сюн, я так рад, что ты уже думаешь о следующем разе! Я хочу заниматься этим с тобой много-много раз!       Мин И отнёсся к заявлению со скептицизмом.       — С чего ты так уверен, что тебе понравится? Ты хоть раз раньше занимался чем-то подобным?       — Никогда! Но я не сомневаюсь, что с Мин-сюном мне всё понравится!       Именно в этот момент названный избавил Ши Цинсюаня от штанов. Тот на миг стушевался, словно смутился собственного возбуждения, открывшегося взгляду, но в следующий момент уже смотрел на партнёра с надеждой.       — Мин-сюн, скажи, я красивый?       — Безумно красивый, — чёртово проклятие не позволяло даже промолчать, но даже без него взгляд Мин И оставался весьма красноречив. — Хочу заполучить тебя всего.       — Ох, Мин-сюн, ты такой жадный, мне это нравится! Давай же, приди и возьми меня!       Мин И задержался лишь затем, чтобы сбросить с себя часть одежд, прежде чем снова навалился на Ши Цинсюаня, подминая под себя, широко разводя чужие ноги, которые тут же сомкнулись на его пояснице. Хэ Сюань понимал, что рискует, используя демоническую магию для того, чтобы смазать пальцы, но разве кто-то обратит на это внимание в такой момент? Необходимость отвлечься на поиски какого-нибудь масла грозила стать чем-то более опасным, потому что опять могли бы начаться разговоры на не самые подходящие темы.       — Ты в порядке? — заботливо поинтересовался Мин И, когда один палец погрузился в тесное нутро.       — Я не знаю, — голос Ши Цинсюаня стал не таким уверенным, как прежде. — Мне странно. Но я в таком восторге, что ты делаешь это со мной, что мне всё точно-точно нравится. Ой-ой, а вот сейчас было очень приятно, сделай так ещё, Мин-сюн!       Мин И послушался, и комнату затопили сладостные вздохи и стоны. Правда, в перерывах между ними Ши Цинсюань находил возможность, чтобы высказать, как ему всё это нравится, или попросить — потребовать? — ещё. Постепенно пальцев в нём становилось больше, но тот словно этого и не замечал, плавясь в страсти.       — Я хочу ещё, — захныкал он, вдруг оказавшись пустым.       — Ты сейчас получишь гораздо больше, — пообещал Мин И, приставляя головку к разработанному проходу. — Не боишься?       — Боюсь! — признался Ши Цинсюань и тут же добавил, понимая, что сказал: — Но совсем чуть-чуть. Я очень хочу, чтобы ты сделал это, Мин-сюн, пожалуйста…       Долго просить не пришлось. Под протяжный стон член медленно погрузился на всю длину.       — Тебе больно? — спросил Мин И, внезапно понимая, что он понятия не имеет, какой ответ на самом деле хочет услышать.       У него имелась возможность это выяснить, но он не собирался ей пользоваться.       — Больно. И горячо. И всё сразу, — Ши Цинсюань ещё крепче обнял партнёра и руками, и ногами. — Ну же, Мин-сюн, не бойся.       — Я не боюсь. Я хочу тебя.       И началось движение.       Ши Цинсюань снова потонул в череде страстных вздохов и стонов, но даже они не мешали ему иногда отвлекаться на разговоры:       — Мин-сюн, Мин-сюн, это так хорошо, так приятно! Скажи мне, прошу, тебе нравится?       Проклятье вынуждало ответить.       — Нравится, безумно нравится, в тебе так хорошо, горячо и тесно, это просто потрясающе, хочу иметь тебя ещё долго-долго, хочу заполучить тебя, хочу присвоить тебя…       — Да, Мин-сюн, да, имей меня, я весь твой, — пальцы Ши Цинсюаня путались в чужих волосах, его горячее дыхание звучало над самым ухом. — Что ещё ты хочешь?       — Хочу… — Мин И не нашёлся, что ответить, и проклятие сделало работу за него: — Хочу сделать тебе больно.       — Сделай это, Мин-сюн, укуси меня, я тоже этого хочу.       Едва не содрогаясь от предвкушения, Мин И широко распахнул рот и вонзился зубами в нежное плечо. Новый стон сотряс спальню — и двое кончили, не выдержав нахлынувших ощущений.       Ши Цинсюань уснул почти сразу, видимо, слишком вымотанный своим первым опытом, а Мин И отправился в уборную, чтобы привести себя в порядок. Он ополоснул лицо и взглянул в висевшее на стене зеркало.       Он знал, что проклятие ещё действовало. И сейчас оно могло помочь привести в порядок потерявшие прежнюю чёткость мысли.       — Я хочу отомстить ему, — произнёс Хэ Сюань, глядя в не совсем свои глаза.       Это всё ещё было правдой. Никакое удовольствие не нарушило прежние планы. Какое облегчение. Никакой лишней привязанности, никаких глупых желаний…       — Я хочу видеть его улыбку, — против воли произнесли губы, и от поднявшейся в груди ярости на самого себя демон чуть было не свалил ближайший столик.       Нет, это не могло быть правдой!       — Я хочу видеть его счастливым, — упрямо возражал его собственный рот.       — Хочу ему отомстить, — повторял он же, уже по воле обладателя.       Хэ Сюань снова взглянул на самого себя, на сей раз — с нескрываемой злостью.       — Я хочу заполучить его, — наконец выдал он.       Что ж, вот с такой правдой уже можно было работать.       Когда всё закончилось, боги весьма единодушно сошлись во мнении, что виной произошедшему был никто иной как Собиратель цветов под кровавым дождём. Кто ещё, кроме него, был способен на такую подлость? Тем более, именно в момент проклятия его бабочек видели то там, то здесь по всем Небесам.       Сам Хуа Чэн не остался в обиде за возведённую напраслину. Ему слишком понравилось запечатлённое шоу.       Лишь Цзюнь У, наславший проклятие, чтобы вычислить засевшего на Небесах шпиона, остался ни с чем. Тот оказался слишком хорош.       Или ему просто очень повезло.