# # # #
Вэнь Кэсин не солгал. Благодаря его стараниям, Чжоу Цзышу победоносно положил на стол брату полновесное досье на второго принца. Не просто его вес, рост, любимые напитки, блюда и предпочтения в сексе, а убеждения, привычки, мелкие бытовые ритуалы, которые при верном использовании можно легко повернуть в нужную сторону, к своей выгоде, к чужой беде. Кого любит, кем дорожит, что считает правильным, чем прикрывается, какие видит сны… Казалось, сама судьба послала ему Вэнь Кэсина в тот ординарный вечер. Он мог бы стать лучшим шпионом, о котором бы никто никогда не сложил легенд именно потому, что никто ни разу не смог бы его обнаружить, поймать на горячем. Чжоу Цзышу и сам поражался, насколько разным может быть его новый знакомец: порочным, как сам чёрт, и невинным, как ангел, смелым как легендарный генерал Чэнь, и нерешительным, как девственная невеста в брачную ночь. Он мог бы стать лучшим разведчиком, меняющим личности как перчатки, как в новое одеяние, переодевающимся в выдуманный образ, но почему «мог бы». Вэнь Кэсин и был им, вот только следил он не по указке Чжоу Цзышу, не как подчинённый, а ради него, как влюблённый человек. При каждой встрече выпытывал его, генерала, интересы, вкусы, увлечения, любимые занятия и – о, ужас! – любимых поэтов. Отчего-то к великому китайскому поэтическому наследию генерал был не просто равнодушен, а испытывал приступы чесотки, лишь открыв томик Ли Бо. Каждое следующее задание Чжоу Цзышу давал с особой осторожностью. Всё-таки было куда проще работать с прямыми подчинёнными либо с нанятыми за деньги. Влюблённых людей следовало использовать аккуратно, знать, что творится в их головах, не вызывать лишней ревности, но и не давать большой надежды, вести по острию, но никогда не пересекать черты. Откуда-то из забытых воспоминаний лезли непрошенные знания, уютно ложащиеся на плечи генерала, нашёптывая, подсказывая. Странными вещами я занимался в прошлой жизни, иногда думал Цзышу и наблюдал за Вэнь Кэсином через полуприкрытые веки. Три бутылки вина подразумевали лёгкое опьянение. Отличное оправдание. Можно было легко сделать вид, что он тоже влюблён и заинтересован. Он следил за мимикой и жестами, поджатыми губами Вэнь Кэсина, лёгкими взглядами и вздохами, пытая себя вопросами. К чему бы это? Зачем он так внимательно изучает дно стакана? Подозревает какой-то порошок? Зачем печально улыбается, а потом смотрит открыто и ласково? Мнёт пальцами рукав? Отводит глаза? Вот так дышит? Зачем приоткрывает губы и наклоняется ближе?# # # #
В рекордные сроки Вэнь Кэсин оказался в придворном танцевальном коллективе. С одной стороны, под надзором императора и наследного принца, услада глаз и дразнение чресел. С другой – второй принц бесстыдно был уверен, что это именно ради помощи ему танцор предпринял кучу усилий, проник во дворец, это для него он собирается там шпионить, вызнавать, рыскать и подсматривать. Отличная комбинация, как ни крути. В другое время (или с другим человеком) Чжоу Цзышу был бы дьявольски доволен, но его одолевали тяжёлые мысли и страшные сны. Мало что могло напугать бывалого генерала, повидавшего такое, во что никто бы не поверил, но этим снам удавалось. Долина Призраков, – настоящая Долина Призраков, а не кокетливое название борделя с претензией на мистический ореол, – заставляла его просыпаться в холодном поту и спешно зажигать свет, потому что перед глазами стояли содранная кожа и поедание себе подобных, роющиеся в костях дети и вывернутые наизнанку внутренности. Мрак, смерть, кровь и отчаяние. В этой чёртовой долине страданием были пропитаны даже искорёженные стволы деревьев и камни у тропинок. Привычные в большом мире, но чудовищно гиперболизированные, с лихвой набитые в одну единственную маленькую низину посреди угрюмых гор. До одури реалистичную. Другой сон заводил его во дворец древней династии, где гибли лучшие и верные люди. Во сне он помнил всех поимённо, знал в лицо, видел их глаза и особенно тот взгляд, которым каждый из них смотрел на него снизу вверх. Словно пылающие угли, эти глаза жгли его душу, испепеляли, превращали в прах и мучили в каждом сне. Это всё происходило не с ним, прошло, забылось и быльём поросло, но при виде Вэнь Кэсина, особенно после разговоров с ним, невинных разговоров ни о чём, те же чудовищные мысли одолевали генерала. А не переступает ли он черту человечности в своём стремлении соорудить честный мир на чужих костях; не губит ли свою душу, становясь бесчувственным монстром в человеческой коже; не станет ли после смерти тем неприкаянным призраком, воющим от бессилия, рассказами о котором будут пугать несмышлёных детей несколько веков спустя. Но после, по утрам всё забывалось. Бравый вояка облачался в генеральский мундир и шёл заниматься тренировками, на смотр, разбирал отчёты и готовил доклады, важной частью которых очень скоро стали сведения от Вэнь Кэсина. – Цзышу, это просто чудо, что ты встретил Вэнь Кэсина, – однажды во время их тайной встречи сказал ему кузен. – Ваше Высочество? – Вэнь Кэсина, того танцор из борделя, которого ты определил во дворец. Вчера на приёме у венценосного отца он был бесподобен. – Да, Ваше Высочество. Именно поэтому я его и выбрал. Он был лучшей кандидатурой. Профессионалов такого уровня сложно заподозрить в посторонней деятельности. Если человек долгие годы с утра до ночи оттачивал своё мастерство, он не будет совершать опрометчивых шагов, рискуя лишиться всего. – Цзышу, он не просто мастер, он гениален. Каждое его движение… – наследный принц мечтательно закатил глаза. – Его Величество даже засомневался, что такое возможно, но Вэнь Кэсин всё повторил медленно и по шагам. Устроил настоящее шоу. – Рад, что вам тоже понравилось. – Попроси его зайти ко мне на неделе. Хочу лично выразить ему своё восхищение. – Прошу прощения, но завтра я уезжаю в приграничье. Нужно проверить состояние южной армии, провести ревизию запасов, смотр, а заодно изучить древние архивы. Недалеко есть хранилище реликвий и манускриптов Нанъцзяна. – Не страшно, Цзышу, не страшно. Поезжай, ни о чём не волнуйся и делай свою работы. Просто передай Вэнь Кэсину мою просьбу. А я прикажу послать ему приглашение.