Драко
В крошечной комнатке воняет сыростью и плесенью из-за непрекращающегося третий день дождя. Морщась, Драко накладывает осушающее заклинание и разводит в маленьком камине огонь. Комнатенку он почти не согревает, но придает более-менее приличный вид. Часы показывают одиннадцать вечера. После целого дня тренировок голова раскалывается, а денег на порошки у него нет. На еду практически тоже. Их вообще едва хватит до конца месяца, чтобы заплатить за этот гнилой получердак над Дырявым котлом. И то — благодаря матери. Но больше она не пришлет. Отец считает, что если Драко окажется в дерьме по уши, то обязательно приползет назад, образумится и поступит на дипломатию в Министерство. К дракклам отца. Драко понял после войны, в ту самую минуту, как на измученный Хогвартс опустился рассвет: ноги его не будет в Министерстве, среди этих приторных, противных и лживых лиц, в гуще которых обязательно появится Грейнджер. На седьмом курсе, в бессонные ночи, полные ужаса и страха за семью, Драко тайком брал метлу из чулана Филча и поднимался на пустынном поле для квиддича. Только высоко над разбитой дождями землей Драко выдыхал. Так на короткое время он снова становился собой, хотя почти не помнил, что это за чувство. Поэтому он так жаждет пробиться в квиддич. Ради ощущения свободы, недоступной больше нигде. Ради чувства забытья. Мчишься за снитчем — и нет никакой реальности вокруг тебя. Никакой боли. Ни разочарования, ни пустоты. Есть ты, скорость и мяч с крохотными крылышками. Но из-за его чертовой фамилии его никто не берет в команду. Возможно, отец проплатил всем приличным клубам, потому что взяла его только одна команда — "Неистовые джарви". И Драко, скрипя зубами, согласился. Наверное, он согласится на любые унижения, лишь бы не возвращаться в Мэнор. Он прогрызет себе дорогу сам, но не прибежит обратно с опущенной головой. Не в этот раз. Проблема в том, что его взяла к себе команда абсолютных подонков. Их скандальное поведение на матчах постоянно приводило и приводит к бессонным ночам, разбирательствам и штрафам в участках Министерства, отвечающих за обеспечение правопорядка. Но поскольку толпа любит кровь и зрелищность, их каждый раз отпускают. Вот только перейти в приличную команду позже едва ли получится. Кому нужен игрок с такой репутацией? Драко равнодушно заглатывает невкусный ужин: кусок холодного мяса и два ломтя серого хлеба. Нет ни чая, ни огневиски. Одна вода. Утром, наспех собравшись и не позавтракав, он приглаживает волосы и берет мешок с формой, на котором красуется выцветший джарви: существо, напоминающее хорька, только более агрессивное и бешеное. Слава Мерлину, Люпин им такого не подсунул. Сегодня они играют с "Холихедскими гарпиями", женской командой, и в раздевалке с порога звучат мерзкие шуточки. — Они неплохо зашибают, потому что неудовлетворены, — ржет Уилл, загонщик. — Трахнуть бы их всех пару раз перед матчем, может, и играть им расхочется. — Смотри, чтобы тебя кто не трахнул, — Винс, капитан, широко ухмыляется, натягивая футболку. Драко сдерживается, чтобы не поморщиться. Трое в команде — геи, и он уже пару раз ловил на себе жаждущие призывные взгляды, а однажды Грегг, охотник, пытался облапать его в душе, и Драко тогда пришлось сбежать полуголым, чтобы его не изнасиловали. Никто не заступится. А он сам не попросит помощи — стыдно. Судья выпускает снитч, и тот мгновенно исчезает в пелене сентябрьского утра. Драко сразу взмывает следом, в серость, одновременно с ловцом из женской команды. Все это чушь, будто девушкам проще ловить снитч: дело не в телосложении, а в сноровке и быстроте. Вверх-вниз и снова резко вверх — гарпия ударяет его в плечо, и Драко от неожиданности едва не уходит влево, но тут же выравнивает метлу. Ему нужна новая! Нимбус или Молния последней модели. А не эта развалюха, которую он купил с рук в Лютном переулке. Снитч ныряет вниз, на поле, и Драко оказывается посреди шума и хаоса, пытаясь уследить за неровным полетом мяча. Резко развернувшись, он неожиданно сталкивается с одной из соперниц, и та громко вскрикивает, хватаясь за руку. Не оглядываясь, Драко направляет метлу к востоку от ворот, краем глаза заметив, что его команда ведет, обгоняя соперника на два десятка очков. Ему нужно победить. Сегодня. Сейчас. Прошлый раз он промахнулся, и Винс как бы невзначай намекнул, что у него есть запасной вариант ловца. Нет команды — нет работы, свободы и денег. Он должен выиграть, пусть даже грязно. И вторя этому оправданию, он резко ударяет локтем летящую бок о бок соперницу, даже не видя ее лица, а другой, левой рукой, хватает трепещущий снитч. — Нарушение! — кричит она позади, и Драко тяжело вздыхает. Счет меняется, и над стадионом проносится гул. "Джарви" против "Гарпий" — да никто и не ожидал честной игры. "Гарпии" сами играют довольно агрессивно, если им это на руку. А будучи единственной полностью женской командой, пользуются своей привилегией. Им многое прощают. Драко спускается и спрыгивает на траву, зажав мяч в руке, а потом передает его судье. Стадион что-то шумно обсуждает, и Драко замечает мрачное лицо Винса, стоящего возле комментаторов. — Ты, блядь, смотри, куда прешь, Малфой, — Винс отводит его в сторону и наклоняется чересчур близко к лицу, стремительно багровея. — Ты сбил Рыжую, идиот! Понимаешь, что теперь будет? Драко приподнимает брови: — Кого? — Уизли, твою мать! Драко молча матерится. Только не Уизли! Теперь их точно ждут разбирательства: Рыжая молчать не станет. И обязательно приложит все усилия, чтобы вышвырнуть его из квиддича. Грегг машет им рукой, и Драко неохотно идет ему навстречу, чувствуя, как в душе умирают последние осколки надежды. Уизли, бледная и взъерошенная, сидит на носилках и яростно кусает губу, чтобы, вероятно, не закричать от боли. Полевая медсестра возится вокруг нее, бормоча что-то себе под нос. — Какого драккла ты творишь, Малфой, по сторонам не пробовал смотреть? — Уизли, без сомнений, сразу обрушивается на него со всей своей дикостью. — Ирма говорит, что ты и ее ударил! Драко хладнокровно пожимает плечами. Но внутри у него — пустота. — Это спорт, Уизли. Нельзя рассчитывать, что тебя не зацепит. Здесь не пушистиков разводят. Ее гнев, бушующий в орехового цвета глазах, говорит больше, чем простые слова. — Ваша команда нарушает все спортивные принципы, Малфой! И ты — больше всех! Винс неожиданно кладет руку ему на плечо. — Умерьте пыл, Уизли. Малфой со следующей минуты не является больше членом нашей команды. Мы подберем себе другого ловца, деликатнее и аккуратнее. Драко думает, что у него страшное выражение лица, потому что Уизли вдруг сжимает губы и хмурится, разглядывая его. — Довольна? — едко интересуется он. — Подавись. Поттеру обязательно расскажи, когда он снова соберется тебе присунуть. Уизли вспыхивает, и Драко, развернувшись, размашистыми шагами уходит в раздевалку. И едва уворачивается от летящего в глаза кулака Грегга. Кулак попадает в нос, и Драко чувствует, как по губам и подбородку течет теплая кровь. — За то, что не дал, паршивец, — голос Грегга раздается за спиной. — Ничего, жизнь заставит подставить жопу, Малфой. Вытирая рукой кровь и размазывая ее по потной футболке, Драко пешком идет три квартала, чтобы добраться до Дырявого котла. Вот и все. Конец. Первые секунды Драко думает, что желания существовать у него больше нет. Напиться отравы и уснуть. Он знает о подобных напитках от Северуса и уж тем более в курсе о последствиях передозировки. И всем сразу станет легче. Мир с отвращением выдохнет, а ему самому станет безразлично. Он в этой безразличности исчезнет. С другой стороны, у него еще есть десять оплаченных дней в Котле, и за это время можно попытаться найти любую работу. Да, умереть легко, а доказать отцу, что он способен существовать самостоятельно — непросто, но возможно. Проблема одна: безработица. Раньше, когда он слышал это слово, оно отдавало запахом магглов. Теперь, после войны, оно стало частью его собственной реальности. Грязную и вонючую форму он с наслаждением сжигает в маленьком камине, потом спускается и садится за столик. Потратить кнаты на ужин, или с него хватит и вишневого пива? А утром он лучше возьмет нормальный завтрак. Чертова нищета. Он и представить не мог, что пустой желудок и холодная комната могут настолько раздражать и выводить из равновесия. Напротив него вдруг возникает круглое веснушчатое лицо Джинни Уизли, и Драко морщится. Она садится за его столик и смотрит на него не то вызывающе, не то вопросительно. — Какого драккла тебе нужно? — спрашивает он раздраженно. Уизли хмурится. — Слушай, тебя действительно выкинули из команды? — Нет, пошутили. Уизли хмурится еще сильнее. Так и морщины пойдут. — А почему ты живешь в "Котле", а не в Мэноре? Драко тяжело выдыхает. Вот прицепилась! — Родители выкинули меня из дома, потому что я хочу играть в квиддич, а не работать в Министерстве. — Но "Джарви" — ублюдки и скоты! Зачем ты к ним сунулся? Это слишком даже для тебя, Малфой, — она поджимает губы. — Их терпят только ради зрелищ, понимаешь? Драко пожимает плечами. — Они единственные, кто меня взял. Все остальные указали на дверь. Уизли откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, разглядывая его подозрительно. Наверное, пришла успокоить совесть и извиниться, чтобы спать спокойно, но не вышло. — Я тебя не узнаю, Малфой. — Я себя и подавно. Они молчат, глядя на трещины на столе и крошки от печенья. — И что ты будешь делать? — Десять дней протяну, пока не закончатся деньги, а потом — сдохну, наверное. Всем плевать. У Уизли вдруг начинают дрожать руки. Она резко отворачивается и тихо всхлипывает. Драко вспоминает, что у нее умер брат. Фред, кажется. Он и забыл, как выглядят близнецы. — Дерьмо, — произносит он тихо, и Уизли, услышав, кивает. — По уши в дерьме. Я не знаю, что нужно сказать, чтобы ты не расплакалась. Уизли поднимает дрожащую руку, и к ним тут же подходит официант. — Кофе, самый крепкий, какой есть. Драко невольно наблюдает за ней: худая, с копной рыжих волос цвета упавшей листвы, аккуратными чертами лица и обкусанными губами — вполне симпатичная, но таких сотни. Впрочем, и он сам — обычнее некуда. — Я пришла, чтобы извиниться, — поясняет она, приподнимая плечо. — Твой взгляд там, на стадионе — такой страшный. Как будто тебе жить не хочется. Как будто все умерло. Я просто испугалась. И она залпом, не поморщившись, выпивает кружку черного горького кофе. — У меня есть знакомый... — Не смей. Лучше сдохнуть, чем принимать помощь от тебя, Уизли. Что у вас с Поттером за манера — играть в милосердие? Уизли как-то странно вжимает голову в плечи. — Понимаешь, мне нужно что-то делать. Куда-то идти. Тренироваться. Не могу стоять на месте, иначе все эти мысли — путаются и сбивают. И Драко вдруг понимает: она тоже тонет. Как и он сам. После войны, после потерь. Кто-то теряет близких, а кто-то — себя. Уизли потирает ушибленную руку, и Драко невзначай замечает: — Я не специально в тебя врезался. Я тебя не заметил. Плыл в своих мыслях. Кофе с меня. Уизли сердито поджимает губы. — Вот еще! У меня есть деньги, Малфой, и не стоит играть в джентльмена. У тебя же ни кната лишнего нет. Драко поднимается из-за стола и уходит наверх, в комнатенку под крышей. До безумия хочется напиться, но потом станет еще хуже. Он забирается под одеяло и накрывается с головой. Десять дней, да. Он постарается хоть что-нибудь найти, чтобы не просить ни у кого помощи. Он справится.Джинни
Домой она возвращается в отвратительном настроении: болит ушибленная рука, а перед глазами так и маячит отчаянное лицо Малфоя с этими жуткими серыми глазами, полными боли и пустоты. Его выгнали из-за нее из команды. Его выгнали из дома собственные родители — с ума сойти. Джинни пытается представить себя на его месте и сглатывает. После войны у нее стерлись все ориентиры: кроме абсолютно черных и абсолютно белых. Все слились в одну вереницу лиц и ночных кошмаров. С другой стороны, "Джарви" — действительно подонки. — Что-то случилось? — мама придвигает ей тарелку с овощами и рисом. — Ты поздно сегодня. Двойная тренировка? Джинни вспоминает голодные глаза Малфоя и поеживается. — Нет, проигранный матч. Посидели с девочками в кафе потом, заели сладким проигрыш, — Джинни с недавних пор узнала, что ложь облегчает жизнь. — Очень вкусный ужин, мам. Дома тихо: Рон снова пропадает на долгих тренировках вместе с Гарри, отец читает в гостиной. Джинни поднимается наверх и устало растягивается на кровати. Лицо Малфоя так и стоит перед глазами. Оно отражает ее собственное — как зеркало. Джинни запускает руку в волосы. Она все время куда-то бежит и ничего не успевает, все бесцельно и бесполезно. Ночами ей снится Фред. Ночами ей снится горящий Хогвартс и слышатся отчаянные крики. И Гарри отдаляется от нее с каждым днем, пытаясь спрятаться в бесконечных тренировках. Да и она сама проводит на поле больше времени, чем все остальные. Хочется разговаривать — но не с кем. А ей проще выплескивать боль словами, а не прятать в далекий карман сердца. Иногда Джинни мечтает раздобыть маховик времени и хоть на несколько минут вернуться в те беззаботные дни, когда вся ее семья была жива, и они с Тонкс строили Ремусу смешные рожицы. Ей не спится, и она, поразмыслив, пишет письмо Дейву, капитану "Уимбурнских ос", прося его прийти на встречу послезавтра вечером на маленький стадион квиддича недалеко от Гайд-парка. У команды долгое время были проблемы с ловцом: один заболел и умер от драконьей оспы, другой получил травмы на войне, попав под руку Пожирателей, и теперь летает совсем редко. Остается как-то заинтересовать этой встречей Малфоя. Гарри — да все вокруг нее — сделали бы круглые глаза. Но Джинни устала от ненависти и смертей, разделения на черное и белое. Все вокруг — сплошной и безжизненный комок серого цвета, и она движется внутри него наощупь. Утром, спустившись к завтраку, Джинни незаметно откладывает часть порции в контейнер и заодно прячет в карман пару яблок. Мать возится с кастрюлями, не обращая на нее внимания. Утро у нее — всегда хлопотное время, так что можно стащить, что нужно. В "Дырявом Котле" тишина. Поднятые и перевернутые стулья стоят на столах, вымытые полы пахнут дешевым мылом. Том указывает на кривую лестницу со скрипящими ступенями, и Джинни поднимается, держась за перила. Комната Малфоя находится в самом конце коридора, и Джинни долго не решается постучать, собираясь с духом. Малфой приоткрывает дверь и смотрит на нее подозрительно. Его светлые волосы взлохмачены, и сквозь щель Джинни со смущением замечает, что на нем нет футболки. — Подожди, — произносит он, оставляя ее за дверью. Минутой позже он впускает ее внутрь, и Джинни, вздохнув, делает пару неуверенных шагов. Комнатка маленькая, со скошенной крышей, наверное, самая дешевая из всех. — Решила извиниться еще раз? — Малфой смотрит на нее сердито. Похоже, что он или спал, или не ложился: его лицо выглядит усталым и опустошенным. — Я притащила тебе еды, — Джинни ставит сверток на стол и вытаскивает из кармана яблоки. — Омлет с ветчиной. У мамы вкусно получается. Малфой приподнимает брови, и в его глазах мелькает что-то, но Джинни не успевает рассмотреть. — Ты спятила или записалась в святоши? — Малфой, что за манера изъясняться, словно ты не в Мэноре родился, а на задворках "Котла"? Он отводит глаза, потом достает пыльную тарелку и протирает валяющимся на столе полотенцем. — От "Мэнора" и манер меня тошнит. Наигрался. Значит, защитная реакция. Как и у нее самой. Они не были ни такими резкими, ни такими циничными и грубыми. Но внутри них есть капля отчаянной надежды, нельзя дать ей иссохнуть. — Сэкономишь пару кнатов, — подбадривает Джинни, когда Малфой молча перекладывает завтрак на тарелку. И яблоко съешь, они в этом году вкусные. Может, садовые гномы постарались, пока мы все были заняты войной. Малфой уплетает омлет со скоростью летящего снитча. — Как дела у Поттера? — Я не знаю. Малфой недоверчиво смотрит на нее исподлобья. — Много дел. — У Поттера нет на тебя времени? Джинни пожимает плечами. Наверное, у них обоих нет времени друг для друга, они оба боятся, что изменились. — Слушай, завтра вечером думаю просто потренироваться на поле, — Джинни идет напролом, не зная даже, согласится ли Дейв на их встречу. — Поможешь? Будешь мне мешать, словно ты бладжер, а я постараюсь увернуться. Как на настоящем матче. Малфой откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Под глазами у него круги, лицо совсем худое. В Джинни просыпается совершенно женский инстинкт сострадания и острое желание вытащить его из дерьма. Нарцисса спасла Гарри, потому что надеялась, что ее сын жив. И Гарри, как рассказывала Гермиона, вытащил Малфоя из горящей Выручай-комнаты, значит, Гарри верил, что Малфой еще может повернуться к свету. — У меня не самая быстрая метла, — наконец произносит Малфой, все еще пристально разглядывая ее лицо. Джинни вспоминает, что сама она выглядит не так и потрясающе, как хотелось бы. Покусанные и обветренные губы, на руке синяк, одежда прошлогодняя, потому что ни война, ни победа денег ее семье не прибавили. — В чулане в раздевалке можно взять любую на пару часов. Придешь? — Драккл с тобой, Уизли. Приду. Тебе не пора? Джинни вздыхает. — Хочешь поскорее от меня избавиться? — Нет, — Малфой отворачивается. — Ты за два дня уделила мне больше внимания, чем кто-либо за последний год. Не скажу, что мне это не нравится. Иногда надоедает разговаривать с самим собой. Но у тебя, наверное, дела. Джинни вздыхает еще громче. — Я уже на тренировку опаздываю. Малфой кивает и тянется к яблоку. Не найдясь, что еще ему сказать, Джинни разворачивается к дверям. Его вопрос застает ее уже почти в коридоре. — Что ты делаешь вечером? — Ничего, — она заглядывает обратно в комнату. — Там в Гайд-парке по вечерам сладкую вату продают по кнату. Раз уж я сэкономила тебе на завтрак — угостишь? Малфой как-то криво усмехается. Улыбаться, он, наверное, давно разучился. — Договорились. Проваливай, Уизли, еще влипнешь в выговор из-за меня. Джинни торопливо спускается и трансгрессирует, выйдя из "Котла". На душе у нее пляшут чертики.