***
Неделя длится бесконечно долго. Я каждый день опаздываю на учёбу, отсиживаю от силы пары три, сдуваюсь и возвращаюсь обратно в кровать. Вечерами иногда гуляю с Кирей, но это если он прям сильно заебет и настроение будет более-менее подходящее. Бывает, даже за уроки сажусь. Но чаще всего залипаю на его страницу или читаю о нём новости. Лента пестрит заголовками: «Сын Милослава Квятковского пошёл по стопам отца. Он сыграет главную роль в нашумевшем фильме...», «Сын Квятковского не собирается жениться раньше тридцати...», «Квятковский-младший пожертвовал деньги в благотворительный фонд...». И хоть бы один, сука, написал, что сын Квятковского - алкаш, бездельник и дебошир. На всех обложках сногсшибательный опрятный вид, будто он не с похмелья фоткался, и довольное, донельзя доброе ебало. Актёр, нет сомнений. Суббота радует своим приходом. И не потому, что приехал он. Просто утро солнечное, а посетители не сильно бесят. Всего одна скандалистка и два не оплативших заказ бомжа. После обеда начинается сутолока. Приходится поднапрячься. На смену сегодня смогли выйти только я и Наташка, поэтому рук не хватает. Но я справляюсь, как-никак привык и опыта полно. К вечеру значительно выдыхаюсь. Падаю на высокий стул и лбом утыкаюсь в стойку. Киря смотрит с сочувствием, пока Наташа мечется из угла в угол. Ничего, пускай теперь она побегает. Поменьше надо курить ходить, когда я пашу, как конь за двоих. — Не поможешь ? — уточняет Киря, хотя прекрасно знает, что если я уже расслабился, то меня теперь и силой не поднимешь. — У меня всё равно смена скоро заканчивается, — лениво отвечаю я, глядя на наручные часы. Время скоро десять, а его всё нет. — Ладно, отдыхай тогда. Тебе чего-нибудь налить? — спрашивает он, но ответа уже не ждёт, потому что видит, что моим вниманием завладевает появившийся из ниоткуда плюс. — Понятно, пока. Сегодня Квятковский с очередной пассией. Время за шесть, а он ещё трезвый. Ещё и пришёл в приличном костюме. Походу, у них свидание. У меня неприятно сосёт под ложечкой, хотя я уверен, что не ревную. С чего бы? Музыка сегодня живая. Позвали какого-то уличного полупевца. По недовольному снобливому ебальнику Квятковского ясно, что она его не устраивает. Конечно, обычно ведь по субботам играет то, что нравится ему. Как вообще обычные смертники посмели нарушить правило короля. Камиль быстро решает эту проблему, когда подходит к администратору и о чём-то просит. Уже через минуту жалкое мычание прекращается, и на смену ему включается что-то там из популярного сейчас, в чём я не особо разбираюсь. Я как-то больше по старому року. Но кого это волнует, когда в здании Квятковский. Камиль садится за излюбленный столик, на который по субботам всегда стоит бронь, даже если не стоит. Все наши знают, кому в этот вечер принадлежит этот столик, и весь день сдувают с него пылинки. Чтобы звезда, не дай Боже, не осталась недовольна. Он раздражает. Знает, что ему все в глаза заглядывают и дорожки стелят. И не скромничает этим пользоваться. Сидит и по меню глазами бегает. Хотя он так часто здесь бывает, а ассортимент у нас не то чтобы большой, да и не меняется никогда. Пора бы выучить. Смотрит этой швабре в глаза. Флиртует. У меня ладошки потеют и голова гудит. — Ой, Лёша… — вздыхает лучший друг, но я не обращаю на него внимание. Смотрю на свои часы. Жду ещё секунд двадцать, пока длинная стрелка не останавливается на двенадцати. Снимаю с себя фартук и становлюсь обычным посетителем. А мне, как посетителю, контачить с ним никто не запрещал. Кирилл, будто прочитав мои мысли, отрицательно качает головой. Он хотел было что-то мне сказать, но я уже на полпути к этому недоделанному актёришке. Не знаю, зачем и что скажу. Когда подхожу, немного теряюсь. Камиль поднимает на меня свои тёмно-карие выразительные кошачьи глаза и оценивающе смотрит. Я делаю вид, что видеть мне его осточертело, и строю максимально недовольное лицо. Только зачем я тогда здесь стою? — Что-то не так? А я ебу? Ты припёрся с расфуфыренной мадам, Ещё и ведёшь себя прилично, как будто человек. Любой бы напрягся. Наверное. — На прошлой неделе, в субботу, мы не досчитались бутылки Lagavulin. Твоих рук дело? — вру, не краснея. Хорошо, что смекалка быстро включается, а то бы так и стоял тут, как дурак. — А я на вора похож? Его мымра высокомерно оценивает меня своими большими глазищами, после чего, видимо, решив, что я не стою её внимания, утыкается в меню. — Нет, — спокойно отвечаю. Уголок его губ приподнимается. Хочется прибить. Не решил пока только, кого из них. — на больного похож. — Котёнок мой, — переводит взгляд на «котёнка» размером больше него самого и, показательно зевнув, будто происходящее ему уже наскучило, продолжает: — давай в следующий раз увидимся. — Но Камиль… — пытается возразить «котёнок». — В следующий раз, — повторяет Камиль, растягивая слова. Его речь корявит польский акцент, но ему это идёт. Девушка закатывает глаза, хватает со стула сумку, целует Камиля в щёку и, наконец, уходит. Я, посчитав этот поступок за приглашение, плюхаюсь на место, где секунду назад сидела его тёлка. Он снова обводит меня взглядом, снова дёргает бровью и снова раздражающе ухмыляется. — Чё из себя приличного строишь? — выдаю в лоб, нисколько не церемонясь. — Журналисты следят, — без всяких шуток и подстёбываний отвечает Камиль, будто мы друг друга не раздражаем. — Здорово, — говорю я и беру с подноса Наташи бокал шампанского, которое она собиралась поставить на стол. Её гримаса становится недовольной, но Камиль махает ей рукой, и она, разложив заказ, покорно удаляется. — им и расскажу, что ты пол нашего бара разбил, ещё и вискарь спиздил. Квятковский, помедлив, расстегивает пиджак, потягивается, мигом опустошает бокал и кивает Кире, прекрасно знающему его предпочтения. — Виски я не крал, — парирует Камиль. Я изображаю недоверие, хотя сам прекрасно знаю, что не крал. Мы такие дорогие вещи на ключ закрываем. — бар возмещу. Наташа приносит целую бутылку спиртного, одаривает меня сердитым взглядом, типа мне пизды потом начальница вставит, и, обменявшись приятельскими улыбками с Камилем, уходит. — А с тебя больше всех из-за меня спрашивают, что ли? Сука. Что за ирония в голосе, будто он насквозь видит, что я пизжу, как дышу. Но я уверенно держусь, будто не заметил подтекста. — Я выскочек не терплю. — Поэтому на меня постоянно пялишься? — Это от злости. — Правда? Кривда, блять. Я чувствую, как краснею, но делаю вид, что от ярости. Кирилл предупреждал, что пялить беспалевно у меня не получается. Но кто его будет слушать. Квятковский постоянно в зюзю и занят разрушением нашей богадельни. Я думал, он меня даже не замечает. — Квятковский, я не твоя фанатка. — По тебе не скажешь. — Ты урод. — Я симпатичный. — Только внешне, — говорю и сразу затыкаюсь. Камиль лыбится, а мне стыдно. Выгляжу, как полный идиот. Сам доебался, сам подставился. Молодец, что сказать. Телефон вибрирует. Сразу перевожу взгляд, чтобы только в глаза ему не смотреть. Прям как в детстве, когда он накосячит, на меня свалит и заставит ещё виноватым себя чувствовать. Староста пишет, что преподша по философии освобождает меня от зачета, хотя я был на её парах не больше половины раз. Смахиваю уведомление, встаю из-за стола и показываю недоделанному актёришке средний палец. Большего аргумента не придумываю. Ухожу спокойно, будто победитель, а сам под землю готов провалиться. Веду себя, как влюблённая малолетка. Обещаю себе, что больше никогда к нему не подойду. Хватит с меня позора.***
В следующий раз видимся через неделю, в воскресенье, потому что в субботу я на работу не выхожу. Решил отдохнуть. И так всю неделю ходил на все пары, сдавал долги. А видеть довольную и пьяную морду Квятковского, да ещё и с какой-нибудь замарашкой, не очень хотелось. Встретил его поздно вечером по пути домой от Кирилла. Протирал штаны недалеко от моего дома на старой, едва живой лавочке. Меня аж переклинило. Померещился тёплый июльский воздух и звук сверчков, хотя на дворе суровый ноябрь. Вокруг другие дети, и мы сидим на этой лавочке. Машинками пиздимся. Я отмахиваю от себя старые воспоминания и хмурюсь, когда он приветливо машет. — Чё надо? — спрашиваю, останавливаясь напротив. Он перемещается на спинку лавки, и очень зря. Она с треском отваливается, и он падает назад, прямо в грязь. Я начинаю хохотать. Аж живот скручивает. Блистательный вид звезды нашего города портится, и он больше не выглядит пафосно. Коленями встаю на лавку и, опираясь одной рукой на поверхность, вторую тяну ему. Он ухмыляется и резко дёргает меня к себе. Моей белой футболке пиздец. — Квятковский, ты ахренел?! — Нечего над чужим горем смеяться. Прояви сочувствие. Я пинаю его и вскакиваю. У меня дыхание от его близости препирает. Квятковский снова обводит меня своим коронным взглядом, затем поднимается и отряхивает брюки. Всё весело ему. — Мне вчера как-то неуютно стало, что на меня никто не смотрит осуждающе. Даже бутылки бить не хотелось. — Ты не центр Вселенной. — И твоей тоже? — Моей тем более. Камиль смеётся, снова приземляется на лавку, достаёт из кармана сигареты и, вынув одну, закуривает. Я молча смотрю на него, пока он не предлагает мне присоединиться. Отдаёт ровно половину. И я принимаю. — Ты красивый, — внезапно выдаёт Квятковский и я закашливаюсь. У меня щёки горят, и сердце грозится выпрыгнуть. Он скалит зубы. Уёбок. Специально это делает. — А ты… — Урод? — Да. Он опять смеётся, но я веселья не разделяю. Он меня раздражает. И ещё очень сильно нравится. Его кудрявая отросшая чёлка криво падает на глаза, и он забавно хмурится. Уже пора стричь. Я тяжело вздыхаю, но ничего не говорю. И он ничего не говорит. Мы молчим целую вечность и смотрим непонятно куда. Не знаю, зачем он сегодня пришёл, но мне комфортно вот так вот находиться рядом и ни о чём не думать. В голове только проскальзывает мысль, что с этой минуты Камиль - официальная причина моей мигрени, тахикардии и прочих заболеваний.***
На следующей неделе в кафе я снова не появляюсь, так как у меня зачётная неделя. Дрочусь с этим дни и ночи напролёт, а к выходным не остаётся никаких сил. Камиля увидеть очень хочется, но ноги меня не слушаются. Я просыпаю оба дня, а к понедельнику у меня пропадает настроение. Как-то тяжеловато жить, когда в жизни одни минусы. Кирилл периодически о себе напоминает. Даже если помнить я о нём не хочу. Мне надо побыть одному, поспать, поесть, поспать. А он моих желаний не разделяет и постоянно лезет ко мне домой. Мало того, что на работе видимся, приходится ещё и дома терпеть его навязчивую физиономию. — Камиль про тебя спрашивал, — говорит он после того, как я минут сорок делал вид, что его не существует. — Что спрашивал? — оживаю я, и мой недалёкий друг обиженно закатывает глаза. — Почему прогуливаешь работу. Ты не выглядишь как состоятельный человек, который может себе такое позволить. Дословно цитирую. — Гад. — комментирую я и улыбаюсь.***
Я еле дожидаюсь субботы и прихожу на работу раньше времени. Начальница странно на меня смотрит и проверяет, работают ли у неё часы. Началось. Не так уж и часто я опаздываю. Делаю вид, что не заметил. И начинаю работать. Целый день обслуживаю алкашей, а у самого в голове только один алкоголик. Кудрявый и кареглазый. Вечером он появляется в кафе. И на этот раз один. К нам устроилась новая официантка, а это значит, что сегодня её очередь. От этой мысли меня передёргивает. Смотрю на неё и понимаю, что она кардинально отличается от тех, с которыми обычно шмонается Квятковский. Скромная, сдержанная, вроде бы ничем не примечательная, но при этом красивая. Не намалёванная и без всяких понтов. К такой можно и приревновать. Но я не буду. Он садится за свой стол, и к нему сразу же подходит новенькая. Марина мило ему улыбается, как и абсолютно всем посетителям, но меня всё равно это злит. Записывает заказ и направляется ко мне. Я пытаюсь испепелить её взглядом, но у меня не получается. Она не исчезает, а наоборот, становится ближе. Я расстраиваюсь. — Лёш, тебя гость за четвёртым столиком позвал. — Обломится. Мне запретили его обслуживать, — рисуюсь, а сам улыбку еле сдерживаю. Квятковский смотрит на меня, но я демонстративно отворачиваюсь. — Мне так ему и передать? — Как хочешь ему передай, — отвечаю и, выбирая меньшее из двух зол, иду к Кириллу. Показываю на пиво, и он без лишних слов ставит передо мной банку. Марина испаряется, а вот Киря нет. — Серьёзно не пойдёшь к нему? — Ты думаешь, он пальцем поманит, и я побегу, что ли? — Разве нет? — Нет. Кирилл смотрит сначала на меня, а потом куда-то за. Я понимаю только тогда, когда чувствую чужие руки на своих плечах. Едва заметно вздрагиваю, но он по-любому это замечает. Смахиваю со своих плеч его руки и недовольно на него смотрю. — Тебе чего? — Угости зал за ваш счёт, — шутит Квятковский, но Кирилл не оценивает. Однажды уже на это попались, потом месяц без зарплаты жили. Камиль небрежно хватает меня за локоть и тянет в сторону кухни. Я пытаюсь сопротивляться, но никому неинтересно. Квятковский затаскивает меня на склад и закрывает дверь. Мне кажется, что у меня в глазах начинает темнеть. — Квятковский, ты совсе… Не договариваю, потому что меня прижимают к стене и, припечатав к ней мои руки, как будто я посмел бы сопротивляться, опаляют тёплым дыханием мою щёку. Я, кажется, бледнею, а потом мгновенно заливаюсь краской. Начинает приятно тянуть внизу живота, но я не сдаюсь. Упрямо смотрю в глаза напротив. — Типа всех официанток в этом кафе уже выебал, остался я? Не хочу тебя разочаровывать, но я не… Мне снова не дают договорить. Его тело тесно соприкасается с моим, и я чувствую тёплые губы на своих губах. У меня в животе крутит. Молчание и невесомый поцелуй. Я еле сдерживаюсь, чтоб не поддаться и не закрыть глаза. — Можешь и так считать, — всё-таки отвечает Камиль, после чего перемещает руку с моего запястья к талии. Слегка поглаживает её и тянется за поцелуем. Я сглатываю и всем видом, насколько меня хватает, сопротивляюсь. Потому что всё очень сумбурно и непонятно. Что вообще врдуг на него нашло? Когда я открываю рот, чтобы озвучить своё негодование, его занимают языком. Я таю. От прикосновений и поцелуев человека, в которого я по уши влюблён, мне становится плохо и хорошо одновременно. Мне сложно устоять на месте, и кажется, что я сейчас упаду. Камиль это чувствует, хватает меня под ягодицы и усаживает на какую-то полку. Я покорно раздвигаю ноги, чтобы он мог прижаться ко мне вплотную, но в последний момент всё же нахожу в себе силы его оттолкнуть. Закрываю ему рот ладонью. — Квятковский, что происходит? — Уверен, что сейчас хочешь об этом поговорить? — Я тебя сейчас чем-нибудь ёбну. Опять ухмыляется и дёргает бровью. Я ведь правда ёбну. — Я думаю, что нам надо переспать. Как снег на голову. Откуда не возьмись. Резко и спонтанно. Он меня раздражает. В моей голове тысяча вопросов. Но я задаю один. — Зачем? — Нас тянет друг к другу. — Это потому что мы хотим друг друга убить. — Убить хочешь ты. Ещё с детства. А я просто хочу. У меня слов нет. Давно ли он об этом вспомнил? Я хочу на него накричать, но меня за ноги дёргают ближе, хотя ближе уже некуда. И я, наконец, закрываю глаза. Обвиваю его шею и отвечаю на поцелуй. Меня бесит моя работа, и я не люблю ходить на пары. Но есть во всей этой нудной жизни один плюс - сын известного актёра и будущая звезда. Мой Камиль.