***
Спустя пару недель ему правда становится легче. Жжение в грудной клетке все еще преследует его, и Гепард пугается каждого приступа кашля, боясь, что все начнется сначала. Выписка и выход на службу ощущаются непривычно, ведь долгое время ему не позволялось даже подняться с кровати. По графику Гепарду и его отряду необходимо занять пост в Подземье. Броня колеблется. В Подземье слабая вентиляция, а при работе шахт выбрасывается в воздух много пыли, золы и частиц каменных пород. Отнюдь не самые лучшие условия для капитана после проблем именно с легкими. Но Гепард настаивает. Его давно не было на службе. И он соврет, если скажет, что не скучал все это время — по отряду, по долгу, по местам и людям. Обещает вовремя делегировать обязанности, которые ему опасно выполнять, — будь то бег за преступником или битва с фрагментарными монстрами. Хотя знает, что не сдержит.***
В Камнеграде душно, жарко, но Гепард не так часто отвлекается на приступы кашля. Он в хорошем настроении. До вечера. Потому что вечером глотку начинает неистово першить до звезд в глазах, словно ее что-то щекочет, будто бы в горло запихали целлофановый пакет. В этот момент Гепарда успокаивает только то, что его никто не видит — сослуживцы стоят от него на достаточном расстоянии, чтобы не слышать, как он захлебывается собственным дыханием. Слизистую что-то царапает изнутри мелкими иголками. И до Гепарда впервые доходит. Оно двигается. Паника застилает туманом обзор, Гепард не может ни шелохнуться, ни вдохнуть. Прикрывает рот рукой и закрывает глаза. Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо. В руке оказывается живое создание, которое он держит пальцами за светло-зеленое шершавое крыло. Оно пытается вырваться, мотает на весу черными колючими лапками и дергает вторым крылышком. У него определенно галлюцинации. Ему кажется. Гепард даже не сразу понимает, что это за существо. — Хей, Геппи, ты наконец… — слышится справа до боли знакомый голос. — Это что? Бабочка? Бабочка? В Белобоге? В Белобоге, где давно вымерли насекомые? Гепарда скручивает в новом приступе кашля. Силуэт перед глазами расплывается в дымке. — Капитан? И вылезает еще одна бабочка. Размером с целую ладонь, учитывая стальные перчатки. — Так, пойдем-ка. Давай-давай, облокотись на меня. Не боись, не уроню. Когда кашель наконец затихает, то Гепард снова начинает разбирать улицы и человека рядом с собой. Сампо доводит его до клиники Наташи, безостановочно что-то говоря, хотя, видимо, понимает, что его не слышат — не отвечают. — Скажи честно, в кого ты настолько сильно влюблен? Что. — Ну, то есть… Это ведь «романтичная болезнь» из легенды. На Лофу была настоящей эпидемией. Эти «очаровательные существа» адаптировались под условия человеческого тела и паразитируют, питаясь, химическим составом, возникающим в твоей голове при безответной… — но договорить Сампо не успевает. — Ни в кого, — хрипит Гепард. — Мне некогда думать о таких вещах. Сампо не отвечает. Больше и нечего. Конечно, чего еще ожидать от стража, женатого на своей работе.***
— Никогда еще не встречала подобного, — Наташа разглядывает приколотую на булавки бабочку. — Уверен, что прям изнутри вылетела? — Скорее выползла… — Конечно, ты не встречала, Нат! — вмешивается Сампо. — Кто-то принес в Белобог «любовный вирус». Условия Ярило VI еще долго не позволят размножаться насекомым, зато внутри человека тепло и… — Я не с тобой сейчас разговариваю, Сампо. Будь добр, подожди за дверью или иди дальше занимайся своими делами. Сампо театрально ворчит на грани слышимости: «Что может быть важнее?» — и хлопает дверью, позволяя Наташе продолжить осмотр. — Я пролежал в лазарете полмесяца не для того, чтобы снова туда попасть, — паника Гепарда постепенно отступает, потому что если хоть кто-то — пусть и преступник — знает, что с ним, значит это можно будет вылечить. Наверное. — Лежал в лазарете? — Да. Очень жгло и болело внутри, — он кладет руку на центр грудной клетки, — и дышать было тяжело. — Оно и неудивительно. Подними-ка форму. Гепард отстегивает шлейки грудного доспеха и немного сконфуженно стягивает термо-водолазку. — Шуршит, — Наташа прислушивается к дыханию через наушник, соединенный с клапаном, — Гепарду по сей день не слишком понятны эти новые технологии, особенно медицинского назначения, — и с каждым выдохом ее лицо становится все более хмурым. — Шуршит, — подтверждает он. — Гепард, боюсь, радостных новостей ждать не приходится. Это точно не последнее насекомое внутри тебя, — она складывает руки на груди и думает, как правильно сформулировать мысль, — И это может быть смертельно. Очень низка вероятность того, что в тебе была лишь пара куколок, и что они уже не нанесли непоправимый вред здоровью. Неизвестно, насколько быстро они плодятся, ищут ли нового переносчика или остаются в нынешнем. Сампо, конечно, тот еще прохвост, но тебе уже нужно искать очаги эпидемии вне зависимости от того, говорит ли он правду. — Можете не докладывать об этом госпоже Броне? — выдыхает Гепард и, видя непонимающий взгляд Наташи, успокаивает. — Я сам ей расскажу. А сейчас мне надо вернуться к своему отряду. — А ты не думал, что ты можешь их заразить? — Наташа напряженно прикрывает глаза рукой. — Поэтому я напишу справку для госпожи Брони, ты — на карантин. А это, — она указывает на бабочку, — пойдет на анализ.***
— Почему ты так на меня смотришь? — хмурится Гепард, отвлекаясь от смартфона из-за пристального взгляда. Ему приходится терпеть компанию Сампо, пока Наташа отошла. — Пытаюсь понять, кто смог тебя отшить, — на лице Сампо расползается пакостная ухмылка. — Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь, — практически воет в ответ тот. — И у меня нет никаких причин верить тебе. Все эти речи про «любовный вирус» — чистой воды уловка, потому что я — определенно, совершенно точно, без всяких сомнений — ни в кого не могу быть влюблен. Это в корне противоречит твоим словам. — Ладно-ладно, хорошо, — Сампо опирается локтем на сложенные колени и кладет подбородок на подставленную ладонь, ухмыляясь. — В таком случае тебе бы хотелось самому расследовать это? Если не уйдешь сейчас, то тебя запрут на карантин, и неизвестно насколько затянется решение. — Что за идею ты пытаешься мне впарить? — Что думаешь по поводу того, чтобы аккуратно вывалиться из левого окна? На нем как раз на единственном есть ручка.***
Гепард приходит в себя, только когда под ногами начинает хрустеть снег. Кто бы мог подумать, что после открытия дороги сюда заметет так много... Казалось, что все поспешные решения, принимаемые лет в двенадцать, так и остались там — далеко в подростковых годах, но нет — время идет, а Гепард все также сначала делает, потом думает. Неподобающе для такого человека, как он. Наташа ведь права, он может запросто заразить весь свой взвод, жителей Камнеграда и Надземья… Вестись на идеи Сампо — глупо. Но, вопреки этому, Гепард все равно аккуратно ступает след-в-след за ним. Как же безответственно с его стороны. — Ты весь дрожишь. Не привыкли нарушать рекомендации, капитан? — Сампо поворачивается к нему и щурится, продолжая идти спиной вперед. — Не переживай, я знаю всех купцов, кто побывал на Лофу за последние месяца четыре, а твоего значка хватит для того, чтобы расспросить каждого из них. — Просто не привык искать по «холодным следам», — Гепард оглядывается по сторонам, когда они с Сампо выходят к улице через заснеженные закоулки. — Куда сначала? — Оу, первый наш подозреваемый. Скоро узнаешь. За полдня они значительно наводят в Подземье паники, потому что пытаются опросить более десяти человек. Кто-то пугается и неконтролируемо тараторит, кто-то захлопывает дверь, когда Гепард попадает в его поле зрения, кто-то шустро собирает всю продукцию и складывает палатку, уносясь в неизвестном направлении. Они приходят даже к Зеле, которая окидывает Сампо подозревающим взглядом, но не поясняет своих доводов. Только качает головой и говорит, что была на Лофу в качестве сопровождающей дипломатической поездки Брони, привезя лишь пару сувениров, после осмотра которых Зеле поджимает губы. По всей видимости недовольная вторжением в личное пространство.***
— Ну и последний, — говорит Сампо и открывает дверь своим ключом, вводя Гепарда в замешательство. — Конечно же я, капитан. Сампо садится на потрепанный диван, обитый коричневым кожзамом, и кладет ногу на ногу. В очередной раз за день Гепард захлебывается кашлем, выпуская изо рта премерзкое летающее насекомое. Своими лапами и целофановыми крыльями они уже успели за эти сутки разодрать гортань изнутри. Бабочка пролетает по комнате — захламленной, где и кухня, и гостиная, и спальня соседствуют друг с другом без перегородок и разделителей, а на стенах местами слезают обои в желто-зеленый цветочек, — и присаживается Сампо на ладонь. — Очаровательное создание, — он вновь ухмыляется, вызывая у Гепарда мурашки. — Прекрасная проверка на чувства. В твоем случае еще и на честность. Слышать, что ты никого не можешь любить, было бы очень обидно, если бы не эти прекрасные бабочки. — Ты мудак. — Да, возможно. Но знаешь, в войне, любви и торговле все средства хороши, — Сампо сжимает ладонь, раздавливая насекомое. — Просто пришлось показать тебе физически то, что ты ощущаешь, раз ты не можешь воспринимать свои чувства иначе. Будь эта болезнь заразна, то от нее бы пострадал скорее я, чем ты. — Странная тогда любовь. Кто же будет обрекать человека, который тебе нравится, на страдания и боль? — Ты ведь так и делаешь, — он грустно усмехается на непонимающий взгляд Гепарда и поднимается с места, подходя вплотную. — Даже когда ты собственноручно снял с меня обвинения, то отказался убирать плакаты, продолжил приказывать ловить меня в «запретной зоне» — к слову-у, уже как год не запретной, — и всем этим подбивать мое ведение бизнеса. Для тебя, возможно, мой бизнес — слишком абстрактен, и ты не воспринимаешь его в материальном смысле. Но для меня, удар по бизнесу — как нож меж ребер. — Я не… — Я знаю. От соприкосновения губ бабочки в легких Гепарда бьются шуршащими крыльями о стенки, то ли стараясь выбраться, то ли разбиться от смеси необъяснимой тоски и тепла. И он не знает от чего задыхается больше — от этих гадов внутри себя или от переполняющих эмоций. — Надеюсь, ты меня не посадишь за нарушение безопасности Белобога? — смеется Сампо. — Ему совершенно ничего не угрожает, уверяю тебя. Таким бабочкам для размножения нужны растения, когда они покидают тело носителя, а у нас таких попросту нет. — А мне теперь что делать? — Оу, — он прикладывает ладонь к грудной клетке Гепарда. — Сами умрут. Без питания умирают все живые существа. — Это все равно не делает тебя меньшим подонком, — хрипит Гепард. — Я думал, что помру. А сейчас в меня явно упирается твой стояк. — Ой, — Сампо отходит на пару шагов назад. — Тебе померещилось. Наверное, какой-то хлам в карманах. — В твоем случае лучше бы это был стояк, а не статуэтка из музея.***
— Ну, Геппи, ну, подумаешь! — Сампо цепляется руками за холодные прутья решетки, не переставая вопить. — Ты все равно не сможешь оставить меня здесь! — Ты обвиняешься в нападении на стража и многочисленных кражах реликвий, Коски. Тебе явно не помешает посидеть и подумать о содеянном. — Я не крал ничего, — он заявляет это так уверенно, что Гепард даже немного завидует. — Только если твое сердце. Возможно, будь Гепард сейчас менее спокоен, то подобное высказывание заставило бы его смутиться, но, к счастью, он уже успел осмыслить произошедшее и прийти к некому балансу в своей душе. Да, бабочки, да, он до сих пор неприятно ими отхаркивается, но все же, когда знаешь, что это и кто виновник, то справиться морально полегче. Сампо должен поплатиться за то, что подсыпал в едва расцветшие — после уймы стараний — растения на его подоконнике пыльцу, которую Гепард по неосторожности и вдохнул, не почувствовав подвоха. Такое не останется безнаказанным. И если он вновь посмеет сбежать, Гепард заставит его пожалеть об этом.