***
Рома за свою жизнь много любил людей. Любил до искренней радости за их успехи, до слёз за их неудачи, до чистого сожаления. Порой ему было тяжело с сентиментальностью, которую он глубоко прятал в поддельном безразраличии к происходящему. Даже если чужим глазам она не была открыта, это не отменяло её тихого бытия. Он даже порой завидовал Саше — сильному не по годам человеку, который несмотря на все трудности, препятствия и множество травмирующих происшествий, не всему плохому поддавался, не погружаясь в вязкое болото эмоций и долгих размышлений. Может, это всего лишь дело адаптации — неестественной, вынужденной обстоятельствами, и всё-таки это — какая-никакая, но защита. Способность перенести что-то легче. Когда он увидел Сашу — разрыдавшегося, измученного и лишённого всяких сил, отказать в помощи просто не смог. Что-то болезненно щемило в груди от вида этого мальчика, агрессивно утирающего раскрасневшийся от слёз нос и дрожащего как осиновый лист от сильного ветра. Со временем Рома стал понимать что-то, что истиной сначала назвать было нельзя. Не хотелось даже думать об этом, но… Рутиной стали вечера, когда Рома, с глупой улыбкой на губах, зарывался лицом в прохладную подушку; когда он перекручивал плёнку греющих душу воспоминаний, приятных и простых моментов за прошедший день, будь-то улыбка Саши на его шутку или заботу. В сердце с каждым днём одновременно болезненно и прекрасно расцветали чудесные бутоны надежды, чего-то по-настоящему светлого, и Рома хотел бы отдать всю имеющуюся нежность и любовь, почему-то, именно Саше. Рома тогда слишком спешил и спешкой этой сделал больно. Так больно, что Саша если и смотрит на него, то только с холодом и вечным презрением. «Я эгоист». — Проносится в голове вполне, с его точки зрения, резонная мысль. Роме кажется, что он слышит то, как его сердце разбивается вдребезги подобно хрусталю. Подобно летнему ливню, неритмично постукивающему по стеклу окна. Комната горела розовым светом тихой любви к человеку. Тот, кого любят, даже не подозревал об этом. Рома, по всей иронии, чувствовал себя самым одиноким.***
Саша смотрит на него пристально и внимательно, как не делал это кто-то другой; его рот слегка приоткрывается для того, чтобы что-то произнести, но в конечном счёте он замирает; светлые ресницы отбрасывают длинные тени на бледные щёки. — И я знаю, что целовал тебя раньше, но, — мягкий низкий голос нарушает повисшую на момент тишину и Саша поддаётся его чарам, впрочем говоря, не сопротивляясь от слова совсем, — я делал это неправильно. Рома смотрит на него с просьбой. Саша улыбается ему скромно, переминаясь с пятки на носок в небольшой кухне.Могу ли я попробовать еще раз, попробовать снова, попробовать еще раз Попробовать снова, и снова, и еще раз И снова, и еще раз, и еще раз?