/ / /
Первый месяц с начала учёбы ничего не меняется. Поведение О Сехуна продолжает вгоняет в стресс хлеще, чем экзамены, когда он сам был еще студентом. Хоть Чунмён и пытается держать себя в руках, выходит как-то так себе. Откровенно — почти никак. Да и сам Ким Чунмён прекрасно понимает: всё дело в том, что он слишком неопытен. И даже никакая практика не идет в сравнение с настоящей работой. А это еще и его первый год в качестве преподавателя, а не помощника профессора или просто аспиранта. Логично, что большинство студентов считают его слишком молодым и не ставят ни во что. Очевидно и немного обидно, но он сам выбрал подобную профессию. Сам пошел на риск и возню с бывшими школьниками, которые уже должны принимать самостоятельные решения. Чунмён нервно вздыхает. Снимает очки и трёт переносицу. Сегодня у него была первая пара, самая ранняя, еще и с такой группой, что он уже устал. Что же тогда будет дальше? И собственных мыслей его вырывает чужой голос: — Знаете, а в очках вы смотритесь куда более сексуально, — Сехун ухмыляется, смотрит с вызовом. — Могу расценить это, как домогательство до преподавателя, и написать на вас жалобу О Сехун-щщи, — подчёркнуто вежливо говорит Чунмён и встаёт из-за стола. — Расцените, но лучше без жалобы, — улыбка у Сехуна на губах почти хищная. Будто добыча уже сдалась: осталось схватить и растерзать. Только Чунмён в эти игры играть не собирается. Он выше этого. Или, как минимум, серьёзнее, чем О Сехун. И тот факт, что подобное ему приходится доказывать своими действиями, ему совсем не нравится./ / /
На деле работа не вызывает такого большого стресса. Ким Чунмён даже начинает ладить почти со всеми первокурсниками. С большинством находит общий язык, у одной из групп даже становится куратором. Исключением из всех правил, очевидно, оказывается только О Сехун. То ли желая каждый раз быть изгнанным из аудитории за любые глупости, то ли не желая воплощать в жизнь какие-то свои планы. Которые построил еще до поступления. Тут Чунмён не знает наверняка, но предполагает самое худшее. Ему эти своеобразные «кошки-мышки» надоедают довольно быстро. В голове Чунмён прогоняет все возможные сюжеты из дорам. Самые плохие и избитые. Перебирает в своей голове одно клише за другим. Ничего хорошего из этого не выходит, и он решается. Идет на крайние меры, чтобы уладить все раз и навсегда. Ведь так должны поступать взрослые люди. В отличие от Сехуна он — взрослый. После этого чётко и уверенно Чунмён говорит: — О Сехун, зайдите ко мне после пар. У того на лице сразу появляется улыбка — дикая и раздражающая. И Чунмён нутром чувствует, как этого мальчишку просто распирает отвратительной самоуверенностью. Настолько, что хочется встать из-за стола, подойти и врезать хорошенько. Но он держит себя в руках. Из последних, кажется, сил. — Как скажете. На деле Ким Чунмён не сразу понимает, что сам себя загоняет в ловушку./ / /
Общение с Сехуном после пар не клеится с того момента, как молодой человек заходит в аудиторию и плотно закрывает за собой дверь. Смотрит на преподавателя так хищно, будто сразу, с порога, готов накинуться. Сехун говорит: — А ключа у вас случаем нет с собой? Если отношения выяснять, то лучше еще на замок закрыть. Чунмён давится воздухом, встаёт из-за стола и смотрит в глаза Сехуну. Видит в них только отблески шалости — черти пляшут агрессивно, будто из последних сил, снова и снова доказывая, что Сехун явно не от мира сего. С таким-то поведением. — Боюсь, если мы закроем дверь, то меня не придут спасать, если я буду умирать здесь, — попытка пошутить у Чунмёна выходит, если честно, ужасной. Но даже такой сюжет он продумывает лучше, чем все, что его может ожидать впереди. — Но я позвал тебя, чтобы поговорить. — Поговорить? Преподаватель Ким разговаривает с самым ужасным студентом, который доставляет проблемы только ему. Интересненько. — Так и продолжишь паясничать? — Да. Но в этом не только моя вина. — Что? — Чунмён подходит ближе, смотрит на Сехуна удивленно, и не понимает, как подобное вообще можно заявлять. — Хочешь сказать, что в твоем подобном поведении есть и моя вина? Или я неправильно тебя понял? — Поняли, в принципе, правильно, но… Ким Чунмён заводится в первый раз за все время работы. Такой наглости он уже просто не выносит. Терпеть такое выше его сил. Хотя бы потому, что О Сехун сохраняет небывалое спокойствие по сравнению с ним. Такого быть не может. Он, Ким Чунмён, виноват в том, что какой-то подросток каждый раз на его паре слетает с катушек? Бред сумасшедшего, не иначе. О Сехун бредит. Чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, ему требуется несколько долгих минут. Но Сехун не торопится говорить, наблюдая за преподавателем. Будто он запоминает каждое движение, считает его вдохи и выдохи. — И чем же я заслужил твое плохое поведение? — Это еще не плохое. Но вы себя в зеркало видели? Пауза. Момент осознания. Чунмён задумывается, что же с ним, черт возьми, не так. Он каждый раз перед выходом в зеркало смотрит: на лице ничего нет, опрятный, ухоженный. Да и выглядит как преподаватель — костюм, очки, прическа. Не придраться. — Не понял. Сехун только вздыхает. Потом разворачивается и отходит обратно к двери. Выглядывает наружу и смотрит по сторонам, чтобы никого за дверью точно не было — ему, если честно, просто не хочется, чтобы кто-то подслушивал. Потому что то, что он говорит дальше, далеко не для посторонних ушей. — Ну, — он начинает говорить, стоит ему только прикрыть дверь. — Если честно, то с первого момента, как я вас увидел, у меня только одна мысль в голове. — И какая же? Сехун не отвечает сразу, он резко поворачивается от двери и идет на Чунмёна. Тот неловко отходит назад, упираясь в стол. Почти откидывается на него, когда Сехун подходит вплотную, нарушая все границы личного пространства. Сехун шепчет в лицо, горячо, с вызовом: — Глядя на вас, преподаватель Ким, я думаю о том, что я бы хотел быть вашими очками. По крайней мере, когда они сидят у вас на лице. Чунмён теряет дар речи. Шумно глотает слюну и смотрит в глаза Сехуну, надеясь, что не увидит в них отблеска правды. Надеется, что там снова появятся танцующие черти и всполохи юмора, которые он видел в них все это время. Но… Выражение лица этого мальчишки добивает его. Утягивает в пучину ужаса и страха. Чунмён упирается руками в грудь Сехуна, заставляя того отойти. Хочется убежать, спрятаться, но вместо этого он произносит: — Уходи. Убирайся отсюда. Шутки кончились. Сехун неловко отходит в сторону, ему кажется, что стук его сердца слышен слишком сильно, слишком отчетливо. Чунмён же опускает голову вниз, стараясь больше не смотреть на О Сехуна. Он усаживается за свой стол, после чего повторяет: — Я настолько неясно выразился? Сехун покидает аудиторию, а Чунмён так и не решается поднять голову, чтобы посмотреть студенту в спину./ / /
Сехун слишком отчетливо понимает, что накосячил. Только не понимает, с чем именно. То ли он оказывается слишком настойчивым, то ли идея с откровенными подкатами — это не самая лучшая идея в мире. Сводится все к одному — или Ким Чунмён ему будет устраивать ад на парах, или… Или он просто будет ходить тихонько, больше не отсвечивать, да и в жизни ему никогда больше не будет светить секс. В любом случае Сехун в первый раз в своей жизни надеется, что преподаватель Ким все-таки не пойдет к декану, чтобы его отчислили. А то выйдет как-то жестоко. Подкат он в любом случае сможет списать на шутку, а вот разговор с деканом… Там уже никакими шутками и не пахнет. На следующий день Сехун старается вести себя тише воды, ниже травы. Не отсвечивает, громко не разговаривает. Шутки не шутит. И, что удивительно, Чунмён замечает это сразу. Спустя двадцать минут от пары он решается на перекличку. — Шин Юна? — Здесь. — Пак Чанёль? — Здесь. — О Сехун. Тихое: «Здесь», — от Сехуна тонет в лёгком шепоте, а Чунмён поднимает на него взгляд и смотрит с подозрением. Только после это Сехун замечает, что преподаватель не надел сегодня очки. И сразу становится интересно — он в контактных линзах, или просто решил не носить очки? Сехун сдерживает свои порывы изо всех сил. А Чунмён, как назло, говорит: — Задержитесь после пары, О Сехун-шщи, — снова этим ужасно вежливым тоном. Тот кивает, утыкается взглядом в свою тетрадь. Почему-то страшно до чертиков./ / /
Время тянется безумно медленно. Сводит с ума. Примерно также, как и сам Ким Чунмён. После пары оказаться с ним один на один — не страшно, просто сердце стучит слишком быстро. Совсем немного кажется, что это конец. Что больше ничего не будет: ни учебы, ни наблюдений за преподавателем, потому что тот действительно за ручку отведет его к декану. И все, на этом конец. Полный, тотальный. — Преподаватель Ким, я… — Ты оказался куда менее смелым, чем я ожидал. А так хорошо пел на парах. — Что? Чунмён ухмыляется, встаёт из-за стола и смотрит на мальчишку, который был до этого таким смелым и отчаянным. С ним не хочется играть, его не хочется обижать. И Чунмён чувствует пустоту внутри себя, после того, как их перепалки заканчиваются. Видимо, встряска, которую ему устраивает Сехун, это именно то, что ему не хватало в жизни. И пускай будут все киношные клише и подкаты. Именно поэтому он делает то, что делает. Подходит к нему близко, решительно, говорит: — Думаю, очки будут тебе мешать. — Что? — Ты же хотел вместо них быть на моем лице.