Их цели

      Хонг Тэ рисует один и тот же пейзаж уже несколько недель. Плавные линии рельефа, ива, раскинувшая свои ветки над прудом, водоем, уходящий в глубь сада, вовсю растущий лотос — всё это хорошо виднелось из небольшой изящной беседки, да и каждая травинка глубоко врезалась в память.       Ланиинг безмолвно сидит рядом, как и требуется. Её работа — тенью следовать за своей госпожой, исполнять все её прихоти и защищать её. Она, привязанная к Хонг Тэ с детства, пройдет со своей госпожой всю жизнь и умрет с ней. Признаться честно, Ланиинг уже свыклась с мыслью, что, если её госпожа умрет раньше, то она, как верная прислужница, пойдет в могилу вместе с ней. Девчушка не хочет, чтобы там, в загробной жизни, Хонг Тэ испытывала какие-либо трудности.       Солнце припекало жарче, чем обычно. На небе не было ни единого облачка; ветра также не было. Пруд рядом и тень в беседке не спасали от жары.       — Госпожа, может быть, лучше пойти в Ваши покои? — Ланиинг спрашивает слишком учтиво, почти осторожно.       — Нет нужды, — незамедлительно следует ответ. Хонг Тэ морщится от неправильно сделанного ею мазка, откладывает пергамент, чернила и кисти от себя, будто бы не желает больше их видеть (что, впрочем, отчасти является правдой).       Они сидят в тишине. Девушкам не нужны слова, чтобы понимать и слышать друг друга. Ланиинг всегда считала своим долгом помогать и заботиться о своей госпоже, делать всякие её просьбы (о, именно просьбы! Приказывала Хонг Тэ крайне редко), а для этого, по словам старой экономки, нужна невероятная чуткость и преданность хозяину. Были ли слуги этого дома преданны младшей госпоже? Определённо да. Были ли у этих слуг и госпожи особое, выходящее за рамки отношений слуга-господин, доверие? Точно можно было сказать, что нет.       Хонг Тэ импонирует Ланиинг. Своей элегантностью, завуалированной — а по-другому в высших кругах нельзя, моветон ведь! — честностью, незаурядным умом.       Хонг Тэ прямая, как тростинка, но на ветру не качается, а наоборот, стоит крепко, как камень. Волосы у неё черные, длинные и синевой отливают на солнце, а кожа бледноватая, как у всякой аристократки. Глаза тёмные, да такие, что зрачок еле видно. Лицо-то у неё, как у истинной леди, спокойное, а в глазах мелкие духи пляски водят. Хонг Тэ неправильная леди, слишком живая и яркая, а оттого и непонятная. Девушка вбирает в себя весь цвет, притягивает взгляд молодых людей. Подружками-знакомыми она не обделена, мужского внимания даже для неё слишком много! Всё хотели себе такую жену, всё хотели себе Хонг Тэ. Приданное ведь большое, да и невеста умница-красавица, таких ещё сыскать.       Возможность женить своего сынишку на дочери довольно-таки приближенного ко двору чиновника делало своё дело. Впрочем, дело было даже больше в дяде девушки. Лонг Фенг был лакомым кусочком для каждого аристократа. Получить его поддержку и доверие было сродни манной небесной. Люди ухищрялись доставать Хонг Тэ даже в её собственном доме. Некоторые предлагали своих третьих, четвертых сыновей в качестве... наложников. Разное было. "Люди готовы согласиться на такие абсурдности только ради денег или утешения своих непомерных амбиций", — так сказала Ланиинг; Хонг Тэ снова с ней согласилась.       Хонг Тэ не хотела замуж. В семье девушки не было особой, крепкой привязанности, как бывает во многих нормальных семьях. Своего отца она видела строго по расписанию раз в месяц во время семейного обеда, а бывало и вовсе раз в два месяца, обращалась к нему строго на Вы, но не испытывала к нему особого уважения.       Что значит для детей отец? Пример для подражания, опора и защита? Для Хонг Тэ это был человек, делящий с ней дом и стол за обедом раз в месяц. Это было в порядке вещей. Наверное, Хонг Тэ начала что-то подозревать в шестилетнем возрасте, что что-то с её семьей не так. Отцы её сверстниц были разными, но их всех объединяло одно — крепкая любовь к своим детям и жёнам.       Мать девушки всегда говорила, что любовь в семье неважна. А маленькой девочке хотелось разрыдаться, глупо хлюпая носом, потому что отец забыл про её день рождения.       Время шло, обида сменилась ненавистью. Кажется, это произошло в день похорон её матери.       Лонг Ин была единственной из родителей, кто хоть как-то заботился о своём дитятке. Многие говорили, что дочь очень похожа на мать внешне. "Вы с моей сестрой очень похожи. Смотря на тебя, я вспоминаю её молодой", — однажды сказал дядя, как-то нехорошо хмурясь. Они с матерью часто играли в пай-шо; во время игры Лонг Ин часто курила кисэру. Женщина бахвалилась, что эту трубку, мол, ещё какой-то там Царь Земли курил! Её мать была умной женщиной, в это Хонг Тэ никогда не сомневалась, хоть и западающей на всякие безделушки. Ещё девушка запомнила мамину привычку на месяц или два покидать особняк раз в полгода и пристрастие к опиуму (она обязательно выкуривала трубку раз в три дня). Впрочем, это её и сгубило, наложило отпечаток на нестрашную, но прогрессирующую болезнь. Лонг Ин просто не проснулась одним осенним утром. И всё. Хонг Тэ тогда было тринадцать.       Осень тогда выдалась, на удивление, холодной. Маленькая девочка в траурных одеждах выслушивала слова скорби от незнакомых людей. Совсем одна. Отец в тот день так и не пришел; вечером она твёрдо вознамерилась убить его. Слишком много было обид, недопониманий.       План был невероятно прост и незатейлив. Он всегда спал без охраны, думал, что патрулей вокруг дома будет достаточно. Все её служанки были отосланы подальше ещё днём. Самоуверенность это была или глупость Хонг Тэ не знала. Меч Цзянь, который висел на стене больше как украшение, был очень кстати. Белое ночное платье в пол, длинные черные волосы, стеклянные глаза, худая девичья фигура и меч, отражающий лунные лучи — это всё складывалось в ужасающий образ.       — Демон... О, Чжун Куй, молю тебя...       Впервые она видела перед собой не чиновника. Это был не её отец, не скрупулезно работающий служащий, который запоминался отстранённостью и холодностью, этакий цзянши. Перед ней, тринадцатилетней девчонкой, предстал немолодой мужчина, давно ссутулившийся на бумажной работе. С небольшой проседью в волосах, ноющей болью в коленях и вечно лезущими мыслями о надоевшей бумажной волоките. В ужасе рыдающий от мистического существа. Хонг Тэ тогда быстро ушла, оставляя Цзянь и комнату, наполненную беззвучными рыданиями.       Ей было стыдно. Это впивалось в кожу, разгрызая и залезая внутрь. Это добиралось до рёбер, щекотало диафрагму, засело внутри между лёгким и сердцем. Теперь оно жило вместе с неё и не собиралось отпускать.       Хонг Тэ тогда тоже расплакалась, а успокоилась только под утро и, ворочаясь, уснула беспокойным сном.       Ланиинг появилась в её жизни, словно новый поток воды в застоявшийся водоём. Хмурая, будто вечно чем-то недовольная, и весьма язвительная девушка предстала перед Хонг Тэ через неделю после похорон матери, держа в руках письмо от неё.       "Дорогая моя, если читаешь это письмо, то, вероятнее всего, я умерла. Не знаю по какой причине, будь то болезнь, яд или пришествие озлобленного Аватара — не важно. Запомни лишь это — не верь никому. Особенно в этом паршивом городишке. Ни твой отец, ни дядя не являются надёжными фигурами в этой партии. Помни, всегда оценивай ситуацию критически. Ланиинг — верная своему делу девица, тебе я её отобрала лично, поэтому уверена в ней.       Предугадывая твои действия, скажу, что бежать тебе следует лишь в крайнем случае. Крайний случай — это, например, осада, подобная той, что произошла года три назад. И теперь Огонь может послать не Дракона Запада, а кого-нибудь похуже. Хотя сомневаюсь, что будет осада, но военные действия здесь развернуться точно — и масштабные! Головой подумай и возьми побольше деньжат в дорогу. Казна не обеднеет, а ты с девочкой сытая будешь.       Не недооценивай противника, не испытывай к нему жалости. Верь союзникам, которых выберешь. Наращивай влияние медленно и постепенно. Разделяй и властвуй. Тогда ты выиграешь, может, не битву, но войну.       Твоя дражайшая мать. Лонг Ин.       P.S. Моя кисэру лежит у экономки. Вишнёвый табак там же. Опиум не упоребляй, себе хуже сделаешь.       P.P.S. В "Зелёный павильон" не заходи, у каждой второй сифилис, а парни так вообще уродцы!"       Сил плакать не осталось. Хонг Тэ отметила у себя в голове, что за кисэру зайти всё-таки нужно. Большинство вещей её матери отправились в загробный мир вместе с ней. Так хоть что-нибудь останется.       — Какие будут указания, госпожа? — Ланиинг смотрит цепко, оценивает будто. Её голос глубокий и бархатистый настолько, насколько может быть голос у девчонки-одиннадцатилетки.       Хонг Тэ переводит взгляд с письма на Ланиинг и обратно. Так несколько раз. Только сейчас ей удаётся полностью рассмотреть девчонку. Невысокого роста, кожа у неё на несколько тонов темнее, чем у аристократки, но явно светлее, чем у водного народца. Плотно сжатые губы, тёмно-каштановое недоразумение на голове, твёрдый взгляд серых глаз и весьма запоминающаяся черта — по родинке в середине каждой щеки. Одета она была в бесформенное нечто мышиного цвета, явно рассчитываемое на большее тело.       — Сходим к экономке, возьмем кисэру и твою форму. Позже служанки разберутся с гнездом крикливого додо на твоей голове, — Хонг Тэ устало поморщилась. — Скажи мне, ты ведь не обычный человек? Кто ты?       — Покоритель воздуха, естественно.       — Воздушные Кочевники ушли из этого мира лет сто назад. Как такое возможно?       — Воздушные Кочевники, может и ушли. А вот Покорители Воздуха остались, — сварливо ответила девушка. — Стандартно мыслите, госпожа. Нас осталось не так-то много, могу по пальцам одной ладони посчитать. Ну и Аватар вдобавок — уже по двум.       — Отлично! Просто прекрасно! Матушка почила и оставила приятный сюрприз. Страшно подумать, откуда она тебя вытащила, — Хонг Тэ жестом руки остановила уже собравшуюся отвечать Ланиинг. — Освободи меня от этого. И прекрати мне язвить, а то в карцере запру. А может и выпорю.       — Напугали, госпожа. Ваша слуга извиняется, — Ланиинг согнулась пополам в поклоне и попыталась улыбнуться. Получился оскал.       К экономке Линг они зашли сразу же после разговора. Хонг Тэ получила свою заветную, с вырезанными на ней драконами кисэру с вишнёвым табаком и ждала новоиспечённую служанку в огромном коридоре. От трубки веяло теплом и едва заметным запахом табака. Ланиинг появилась через пятнадцать минут, сверкая оскалом, в новом тёмно-зелёном одеянии служанки и с короткими непослушными волосами. Хонг Тэ в который раз за день устала вздохнула. ***       — И всё-таки, Ланиинг, в Ба Синг Се становится душновато.       — Я верю, что это ненадолго, госпожа. Вы же, как никто другой, знаете, что скоро прибудет Аватар. Пришёл гуляющий ветер, значит жди беды, — Хонг Тэ оборачивается, смотрит Ланиинг в глаза; та ухмыляется по-особенному, как зверь, обнажая свои клыки. Прошло три года с их знакомства, а Ланиинг как была пигалицей, так и осталась. — Огонь непременно войдет в Ба Синг Се, теперь вопрос лишь во времени.       — Иногда я удивляюсь выводам моей матери, которые она изложила в том письме. Она была самой умной женщиной, которую я знала, — Хонг Тэ достает уже свою кисэру, ставшей привычной. Несколько ловких движений рук, и по беседке разносится до одури едкий дым вишнёвого табака.       — Фу, у Вас нет даже уважения к моему личному пространству, госпожа. Всё курите и курите, а я, может быть, помру от такого, — оскал у Ланиинг будто расширился.       — Не умерла же как-то за эти три года, мерзавка, — беззлобно кидает Хонг Тэ. Со стороны Ланиинг слышится смешок. — И хватит паясничать, ты бы лучше отправилась к лучшей половине города, пособирала бы слухи. И то пользы больше было бы, балбеска. Это я сижу в четырех стенах, а тебя никто не ограничивает.       Ланиинг фыркает, кланяется и выходит из сада. Хонг Тэ докуривает порцию табака, раздумывая над расстановкой фигур на этом поле.