And what you hear is not silence

– Я ничего не понимаю, Йеннифэр, – сокрушался Лютик, пригубив немного вина, – иногда мне кажется, что он все же не равнодушен ко мне, а потом он разрушает это ощущение словами, действиями, да чем угодно, даже своим хмыканьем на любой вопрос! – И поэтому ты позвал меня в это дрянное место? Чтобы скорбеть о своем разбитом сердце, бард? – на лице чародейки читалась брезгливость. – Мне казалось, ты сможешь меня понять, – фыркнул Лютик, – я думаю, что пора уже создавать клуб глупцов с разбитым сердцем, влюбленных в этого придурка. – От меня-то ты что хочешь? – тяжело вздохнула Йеннифэр, пропустив последние слова барда мимо ушей, – учти, мое время стоит дорого: либо говори, либо я пошла. В моих планах совершить до конца недели еще, как минимум, два госпереворота. – Сегодня же пятница! – вылупился на нее Лютик. – Сомневаешься в моих способностях? – сощурилась Йеннифэр, грозно улыбнувшись. – Н-ни в коем случае! – громко сглотнул бард, а после, наткнувшись на ее раздраженный взгляд, продолжил, – я… я не знаю, чего я хочу. Я уже отчаялся понять, что думает Геральт. – О, – она пару мгновений задумчиво смотрела на Лютика, а потом, покопавшись в своей сумке, достала склянку с темно-синим зельем, – положи сюда волос Геральта и выпей. Действие зелья закончится, как только ведьмак поймет его смысл, – она встала, собираясь уйти. – Подожди, Йеннифэр, – бард вскочил следом за ней, – что это? Зачем? – но она, не слушая его, пошла к выходу из таверны, – погоди, скажи хотя бы, сколько я тебе должен! – Потом рассчитаемся, – бросила она на прощание, и когда Лютик пару секунд спустя вылетел из помещения, Йеннифэр уже растворилась в воздухе. – Черт бы побрал этих чародеек! – фыркнул он и вернулся обратно, продолжив заливать свое горе алкоголем, но склянку все же бережно убрал в сумку. *** Лютик долго думал, стоит ли использовать зелье. С одной стороны, вряд ли Йеннифэр хотела отравить его. С другой, кто ее знает? Вдруг решила избавиться от конкурента? Хотя, Лютик фыркнул , уж ей-то конкурентом он точно не был. Взять хотя бы во внимание то, что все безнадежно влюбленные в Геральта непревзойденные красавицы имели счастье переспать с ведьмаком. Лютик же не удостоился даже этого. Все, что выпадало на его долю, это раздраженные взгляды и участившиеся просьбы заткнуться. Но все же что-то определенно было не так. С чего бы чародейке ему помогать? Он уже успел понять, что все, что Йеннифэр делает, можно разделить на две категории: либо это поступки для достижения собственной свободы и независимости, либо для развлечения. Вряд ли ее подарок можно отнести к первой категории (и подарок ли?). Значит, ради развлечения? Может, действие этого зелья опозорит его перед ведьмаком? Это бы точно развеселило Йеннифэр! Но, с другой стороны, если есть хотя бы маленький шанс, что зелье как-то поможет ему, он собирался им воспользоваться. А быть посмешищем в глазах Геральта Лютик давно привык. *** Лютик и Геральт встретились через две недели. Лютик как всегда прицепился к Геральту, а тот повздыхал обреченно пару минут и смирился с этим. Улучив момент, когда Геральт его не видит, Лютик, сокрушенно вздохнув, выпил зелье. Будь, что будет. Неприятный вкус осел на языке, и он поморщился. Кажется, ничего не произошло. Может, стоит подождать? – Геральт, вот скажи, – опасливо протянул он, – как я выгляжу? – вдруг зелье как-то изменило его внешне, а он просто этого не видит ? – Как гребаный эльф, черт бы побрал их красоту. – Как обычно, пижон он и есть пижон, – фыркнул Геральт, и Лютик нахмурился. – Погоди, а что ты сказал до этого? – непонимающе уставился он на ведьмака. – Как обычно, – повторил он, но совершенно не то, что надеялся услышать Лютик. – И что прицепился? Внезапная догадка заставила Лютика широко открыть глаза. Не может же… Да нет, бред. Или… – Геральт, – оскалился он, решив проверить догадку, – ты как-то сказал, что мое пение для тебя как пирог без начинки, что, было, вообще-то, очень оскорбительно, и неприемлемо, и… – К чему ты ведешь? – резко оборвал его Геральт. – Ах, да. Ты по-прежнему так думаешь о моем искусстве? – отчасти злорадная улыбка не хотела сходить с его лица. – Ну не мог же я сказать, что твой голос звучит чертовски сексуально, когда ты поешь свои тупые песни! – Да, – холодно ответил Геральт, – с чего бы мне думать по-другому? Лютик восхищенно уставился перед собой: он может слышать мысли Геральта! Да за такой подарок он вовек не расплатится с чародейкой! И, погодите, чего? Геральт… считает его голос сексуальным? И считает Лютика красивым?.. – Да так, понадеялся, что у тебя, наконец, появился вкус, – фыркнул Лютик вслух, не желая выдавать того, что слышит мысли Геральта. – Странный ты сегодня. – Но, как вижу, ты по-прежнему не воспринимаешь истинное искусство, – продолжил Лютик, закатив глаза, на самом деле сияющие от восторга, – Геральт, – почти хищно оскалился он, идя возле хвоста Плотвы, – вот ты всегда говорил, что терпеть не можешь, когда я много болтаю... – Это не изменилось, заткнись, – хмуро бросил Геральт, даже не повернув голову в его сторону. – Лучше бы тебе послушать меня, чертов бард, иначе я не сдержусь и все же заткну тебя гребаным поцелуем. Посмотрим, как тебе это понравится. Лютик поперхнулся и, споткнувшись о собственную ногу, чуть не упал, во всего глаза вытаращившись на ведьмака. Ему что, послышалось? Нет, ему не послышалось, но ведь не мог же Геральт подумать... такое! Бред! Просто... – Иди аккуратней: упадешь - поднимать не буду, – фыркнул, сидя на Плотве, Геральт, на счастье Лютика, так и не повернувшись к нему. Иначе бард никак не смог бы объяснить ему крайнюю степень своей шокированности . – Не ушибись нигде, дурак. И это прозвучало настолько нежно, насколько вообще голос грозного ведьмака мог быть нежным. Лютик сглотнул. Наверно, он просто спит! Не может же это происходить наяву! Он ущипнул себя один раз, второй, на третий тихо ойкнул, но... не проснулся. Не проснулся! Лютик нервно рассмеялся, все еще не веря и не сводя взгляда с Геральта. – Ты чего? – равнодушно бросил Геральт. – Он действительно странный сегодня, как бы не оказалось, что он опять во что-то влип. – А-а, да н-ничего! – это прозвучало довольно неправдоподобно, – я... – на ходу пытался сочинить Лютик, – вспомнил, что... мне... мне нельзя в Новиград! – нашёлся он, нервно теребя край дублета. – Я недавно... ээ... переспал с одной графиней. О, она была прекрасна, но нас застал её муж! Вот, да, и-и, он точно меня убьёт или еще что похуже, если я в ближайшее время окажусь в городе! – Хм. – Была прекрасна? Да черт бы побрал ее, тебя и твое гребаное распутство, Лютик! Лютик снова чуть не упал. Геральт... Геральт что, _ревнует_ его? Ещё минут десять назад это прозвучало бы как несмешная шутка! Да и сейчас звучит! Может, он понял, что бард слышит его мысли, и теперь издевается? – Тогда нам, пожалуй, действительно стоит свернуть, – кивнул Геральт, наконец, – а то глядишь - лишат тебя любого достоинства. – Грубиян! – фыркнул Лютик, стараясь звучать как можно более оскорбленно. После услышанного он вообще не мог звучать иначе, чем шокированно. Но он старался. * * * Лютик всегда любил выводить Геральта из себя, хотя многие, включая самого ведьмака, думали, что он просто идиот, который не может вовремя заткнуться. Лютик мог быть сколь угодно наивным, но вот дураком он не был никогда. …По крайней мере, ему так казалось. Ровно до этого момента. Ведь он же бард, человек искусства и эмоций! Он всегда мог почувствовать, что кто-то в кого-то влюблен или что кто-то кого-то банально хочет. Но теперь он казался себе самым последним глупцом. Однако поверить в то, что Геральту он не безразличен, даже если только в сексуальном плане, он просто не мог. Казалось бы: уж куда очевиднее? Но Лютик настолько привык думать, что Геральт его недолюбливает, что теперь даже мысли ведьмака не были достаточным для него доказательством. А потому он старательно выводил Геральта из себя, отчаянно желая доказать себе, что это все – просто недоразумение, и Геральт все же сообщит, что на самом деле бард ему противен. – Нет, Геральт, ты только представь себе: вот он я, перед которым не может устоять ни одна дама (да не только дама, скажу я тебе), и вот этот хрыч с поплывшим от алкоголя животом и противной мордой! Что он думал, когда приглашал меня на этот фарс под названием прием? Что я не смогу соблазнить его красавицу-жену? Надо же быть настолько самоуверенным! – Лютик, – прорычал ведьмак. – Ну серьезно, если бы не тупые правила нашей действительности, ему бы никогда не досталось такое сокровище в жены! И я скажу тебе, она действительно сокровище! А как мелодичен ее голос! А этот мудак вел себя так, как будто бы… – Лютик, блять! – взорвался наконец Геральт, а бард лишь хмыкнул в ответ. Кажется, его план работает… – Вот надо тебе именно здесь и сейчас рассказывать о своих гребаных постельных подвигах! Сколько можно надо мной издеваться, чертов ты придурок?! …И именно так, как он и планировал. Что ж, похоже, что все это лишь недоразумение и ведьмака он действительно лишь раздражает. Ну а красивым его считают почти все знакомые, это даже неудивительно. – Ведешь себя так, как будто не замечаешь мою чертову зависть ко всем твоим пассиям! “О, Геральт, она была прекрасна”, “а ее голос”, “а как она стонала”, “это была лучшая ночь в моей жизни, Геральт”! Бесишь! Кого угодно замечаешь, только не меня! Чьи угодно эмоции и чувства читаешь, только не мои! Как же ты, блять, заебал! – Воу… – не сдержался Лютик, замерев. Что это только что было?! – Чего опять? – раздраженно спросил Геральт, впервые за весь их диалог повернув голову к барду. – Да так, ээ, не важно, совершенно неважно! – нервно тараторил Лютик, заставляя себя продолжить путь. Геральт не должен ничего заподозрить! – Черт, да что же с ним не так? Но вслух Геральт так ничего и не сказал, продолжая скрывать свое волнение. Как жаль, что он не знал, что от Лютика сейчас ничего не скроешь. * * * Они сделали привал ближе к ночи. Лютик, порядком уставший и шокированный услышанным, последние несколько часов совершенно не вслушивался в мысли Геральта. На ужин сил не было даже у ведьмака, поэтому они сразу бросили лежаки и, забравшись в них, придвинулись как можно ближе друг к другу, чтобы было теплее. – Спокойной ночи, Геральт, – привычно пробормотал Лютик, прижимаясь к ведьмаку. – Как всегда будешь прижиматься ко мне, заражая мыслями о том, как незаметно тебя поцеловать? Черт с тобой. Спокойной ночи. Люблю тебя, придурка. Бард резко сел, не в силах поверить, что не ослышался. Это. Что. Только что. Было?! – А вот теперь тоже самое, только вслух, – не до конца осознавая, что делает, произнес Лютик. – Что? Ты что… слышал это? Но как?! О… о-о… Я убью Йен! – Прости-прости-прости! – затараторил Лютик, поняв, что сболтнул, – я-я-я должен был сказать раньше! Нет, я не должен был использовать зелье! – ему просто чертовски повезет, если ведьмак не выкинет его сейчас и хотя бы дождется утра! – Йеннифэр не в чем не виновата! – И как долго? – нахмурился Геральт, садясь с мрачным видом. – Последние часов… э-э… шесть?.. – Лютик в отчаянии блуждал взглядом по округе, – прости! Я… очень перед тобой виноват! – То есть… ты все понял? – голос Геральта почти перешел в рык, отчего бард сжался еще сильнее. Как бы он хотел продолжать сейчас слышать мысли друга! Но как и обещала Йеннифэр, мысли Геральта он слышать перестал, как только тот понял, что их подслушивают, – и как я тебе теперь? Противный ведьмак, влюбившийся в лучшего друга! – в голосе Геральта проскользнула горечь, – что, видеть меня теперь не хочешь? Стоп. Стоп-стоп-стоп. О чем это он? Лютик недоуменно посмотрел в глаза Геральта и, не в силах сдержаться, рассмеялся. – Совсем дурак? – сквозь смех пробормотал он, – совсем слепой, что ли? Думаешь, просто так я за тобой бегаю последние двадцать лет? – нервный смех все никак не хотел успокаиваться. – Лютик, – прорычал ведьмак, – говори прямо! – Да люблю я тебя! – признание далось на удивление легко. Гораздо легче, чем он представлял. И гораздо нелепее. – Если ты говоришь это из жалости или еще из какой-то непонятной мне херни, то… – Ага! Жалость! Да-да, именно из-за нее я терпел твое отвратительное ко мне отношение, именно из-за нее я потратил на тебя свои лучшие годы! Ерунду не говори… – отвел взгляд Лютик, неожиданно смущаясь. – Лютик? – голос Геральта звучал неожиданно неуверенно, и бард тут же взглянул на него, волнуясь, как бы чего не произошло, – ...можно я тебя поцелую? Лютик застыл от сюрреалистичности момента на несколько долгих мгновений. – Да… – наконец выдавил из себя он, – да, да, да, да! В следующее мгновение он ощутил шершавые губы Геральта на своих и закрыл глаза, наслаждаясь новыми ощущениями. Грубые губы ведьмака казались прекраснее всего, чего он когда-либо касался. Лютик выдохнул в поцелуй, а после, когда Геральт осторожно надавил на его губы языком, как бы спрашивая разрешения, задохнулся в новых эмоциях. Лютик приоткрыл губы, позволяя, их языки сплелись. Находясь чуть ли не в трансе, бард повалил Геральта на землю, чуть прикусив его верхнюю губу. В ответ он получил предостерегающий рык. Лютик усмехнулся в поцелуй, а после оторвался от губ Геральта: – Если посмеешь на утро пропасть, я самолично украду у тебя Плотву, понял? – усмехнулся он, снова втягивая Геральта в поцелуй.