Не оставлю одну, поверь

      Застоявшийся, довольно приторный запах сырости полностью пропитал небольшое помещение, которое не смог бы найти обычный человек из поселения, даже если сильно бы захотел. Тусклое освещение от нескольких факелов поглощало все вокруг, каждую деталь, позволяя глазу рассмотреть лишь безликие силуэты. Предметы мебели растворились в зловещем мраке и звенящей тишине, ведь давно не встречали гостей в своих владениях, будто замирая в одном положении и не смея произнести ни звука. И несмотря на то, что эта комнатка являлась одним из специальных жилищ, куда охотники увели девушку дожидаться эпистата, оно не отличалось приветливой атмосферой. Наоборот, обстановка леденила кровь, вызывала табун непрошенных мурашек, благодаря чему растущее беспокойство приходило на смену душевному умиротворению.       К счастью, сейчас Эвтида была не одна: напротив нее возвышался Ливий, который своими утешительными словами и ласковыми поцелуями смог усмирить ее сердце, бесконечно быстро бьющееся от угнетающих мыслей, что продолжали преследовать ее. Мужчина в очередной раз стал тем самым светом, который озарял ее, теплился не где-то в глубине души, а на поверхности, приободряя и утешая. Эва мыслила, что именно с ним все события за последнее время были самыми яркими и по-настоящему счастливыми. И лекарь в очередной раз убедил ее в этом.       Каким бы страстным не было желание остаться наедине, укрыться от болезненных оплеух реальности, судьба имела свои планы, не считаясь ни с одним живым существом. Если только с божествами, с которыми она постоянно играла, поставив на кон невинные жизни смертных. Впрочем, один из богов в данный момент стоял в проеме, преждевременно оглушив одного из охотников. — Ты!.. — испуганно уставилась девушка на красноволосого владыку хаоса, с которым успела уже далеко не один раз столкнуться. Ливий красноречиво молчал, предпринимая попытки самостоятельно разобраться, что за мужчина стоял перед ним. — Ты не одна, — раскатистый бас звучал будто везде и нигде одновременно. Долго стоять истуканом лекарю не пришлось, он сразу же закрыл Эвтиду собой, как бы защищая от незнакомца, хоть и не скрывал тревоги. — Не одна, — уверенно произнес, успокаивая своим мелодичным голосом, на что она вжалась в его руку, мысленно поблагодарив. — Мне его убрать? — саркастичные нотки в, казалось, серьезной интонации вкупе с поднятой бровью наводили на мысль, что тот не воспринимал Ливия всерьез, даже насмехался над ним. — Всех-всех уберешь? И толпу охотников, которая ждет меня снаружи, тоже? — хоть Сет и обратился к Эве, Пеллийский не стал молчать и обозначил свое присутствие прямым, с некой долей насмешливым вопросом.       Взгляд незнакомца угрожающе сверкнул и еще сильнее выделился в тусклом помещении. Если бы девушка впервые увидела в прямом смысле налитые кровью глаза, то сердце непременно бы замерло от страха. Не сказать, что сейчас она не боялась. Наоборот… Была в парализующем ужасе от того, что Ливий мог оказаться в опасности, попав под руку воплощения ярости. И все из-за нее. Неферут была ходячей неприятностью, которую без намерения навлекала на всех своих близких. — Начну я в любом случае с тебя, — Сет вальяжно сделал шаг в сторону смертных, едва оголяя острые как лезвие клыки. Эвтида раскрыла рот в немом крике, моля других богов, чтобы внезапная вспышка гнева обошла стороной, не зацепила их. Нужно было подавить бурно закипающий конфликт, пока не было поздно. — Мы начнем с меня, я ведь в пыточной камере, — громко буркнула Эва, демонстративно размахивая руками, пока выбиралась из-под своего «укрытия», — ты же явился все-таки за мной, а не для того, чтобы запугивать Ливия? — Никто меня не запугивал, — иронически возмутился лекарь, в своей манере скривив лицо. — Я и не запугивал. Предупредил, — Сет с нечеловеческим, даже зловещим спокойствием процедил сквозь зубы, выделяя первое слово. — Будешь мешаться, мне ничего не будет стоить тебя прикончить.       Ливий ответно скользнул невозмутимым взглядом по незнакомцу, чтобы после перевести его на свою милую госпожу и задать ей вопрос. На удивление, он был максимально спокоен, несмотря на раскаленное напряжение, буквально смешавшееся с потяжелевшим воздухом в помещении. — Потрудись объяснить что тут происходит, Эва. Или мне выйти? — девушка уже прекрасно изучила мужчину и смогла распознать укор, тщательно спрятанный за уверенной позой и непоколебимым голосом. — Да, Эва, расскажи о нас, чтобы этот мальчишка мог оставить нас наедине и позволить решить наши вопросы.       Эвтида уже поняла, что грубые слова и откровенные угрозы были самой сущностью Сета, были его нутром, варящемся в жестокости и бесцеремонности. Но это осмысление нисколько не оправдывало его поведение, не унимало первобытный ужас перед ним. Ей хотелось полностью спрятаться за Ливия, чтобы нежелательный посетитель не нашел ее и оставил в покое. По крайней мере, таким образом она смогла бы защитить того, кто столь храбро прикрывал ее собой несколько минут назад.       Пеллийский заметно сжал кисти в кулак после беспечного высказывания незнакомца, на секунду позволяя себе поддаться эмоциям. Всего одно мгновение, чтобы после вернуть ту маску невозмутимости, едва хмуря широкие брови. Его нельзя было винить в неконтролируемом раздражении, ведь он никак не мог знать истины, принимая владыку за обычного, ничем не примечательного человека. И даже в ином случае девушка прекрасно поняла бы мужчину. Невозможно ничего не испытывать, стоя прямо перед самим хаосом.       Милая госпожа отчаянно обхватила себя руками, непроизвольно вздрогнув, будто промерзла насквозь, и глубоко вдохнула. Как же она хотела уберечь его от этого рока судьбы, что так нагло пыталась затянуть его и запутать в своих нитях. — Имя ему Сет, — начала она, устремив свой цепкий, полный печали взгляд на его играющий ярким блеском янтарь, — и я должна ему. Это настолько серьезно, что невозможно избежать. Даже сама смерть может уступить моему долгу по важности. Кое-кто сильно ошибся в прошлом, а расплачиваться мне.       Задумчиво прикусив губу, Ливий продолжал соблюдать тишину, ответно всматриваясь в золотые крапинки радужки, что помутнела от девичьего страха и сожаления, пока повелитель песчаных бурь не прервал их немое общение глазами. Тот повернул голову к нему, ведомый грубым тембром. — Ливий. Из Пе-ел-лы… — сложив руки на груди, мужчина облокотился плечом к стене, вызывающе ухмыляясь. — Откуда?.. — Ни слова больше. Подожди свой черед провести время с шезмочкой за дверью, — казалось, он моментально потерял интерес к лекарю после произнесенного приказа вслух, впоследствии обращаясь к своей должнице. — Пришло время уплатить мне долг, Эвтида. Самое время попасть в сон к верховному эпистату.       Эва разом сжалась от нахального взора красного пламени в глазах Сета, раздраженно стиснув полы юбки. Бог ярости без раздумий устремился к девичьему телу, чтобы обхватить ее запястье цепкой хваткой и утянуть подальше от ненужного свидетеля. Мужчина явился сюда, чтобы уделить время запланированной беседе, и не собирался жертвовать своими же планами.       Однако Ливий смело перекрыл доступ к девушке своим телом, прижимая Неферут к себе. Он сразу же заметил весь тот ворох обеспокоенности и сомнений, что плескались внутри нее, как только незнакомец нарушил их личные границы, и не хотел дать ее в обиду. Тот определенно взращивал внутри его милой госпожи все то, от чего Пеллийский так яростно стремился уберечь.       Красноволосый господин резким движением остановился, будто врезался в невидимую стену, недоуменно уставившись на внезапно появившуюся преграду. — Давай ты позже с ней поговоришь, не видишь, как же ей тяжело под гнетом непосильных обстоятельств? Охотники заперли ее здесь, вот-вот готовые разведать ее секрет, — Эва завидовала спокойствию лекаря, с которым тот промолвил настоятельную просьбу. — Сказал лишь не мешаться, глупый македонянин…       Несмотря на тягучее желание бога поиграть на чувствах обычных смертных, сея в каждом из них противоречивые и донельзя яркие переживания, даже на первый взгляд безграничной эйфории от содеянного когда-либо приходит конец, сменяясь ядовитой, неприкрытой яростью. Это импульсивное чувство было неделимым, являлось братом-близнецом пустынного повелителя. Схватившись уверенным движением за горло Ливия, ощутимо для того сжав его, Сет без усилий швырнул лекаря в сторону, лишний раз доказывая все то могущество и силу, скрывающиеся за, казалось, неприметной оболочкой человеческого тела.       Эвтида тотчас же покрылась крупными мурашками ужаса, стоило только проницательному взгляду зацепиться за неестественное движение мужского тела, которое без какого-либо сопротивления полетело в противоположную от них сторону. Волна неописуемой паники норовилась накрыть ее с головой, смывая последние остатки разума. Первой ядовитой мыслью стало то, что мужчина мог пострадать, разбиться насмерть, отчего подавить нарастающие всхлипы было практически невозможно.       Ни один мускул не дрогнул на лице покровителя черномагов, лишь ярко-алые, огненные глаза впитали в себя все самое жуткое, что мог совершить человек, олицетворяли бешеное неистовство и убеждали в опасности, взывая инстинкт самосохранения бить тревогу. Грубые черты лица еще больше заострились, господин всем своим видом кричал: «Не подходи!». В отличие от Ливия, чья мягкая улыбка всегда перекрывала собой мрачные мысли и поднимала настроение.       Лекарь с оглушительным грохотом врезался в известняковую стену, снося собой один из немногих источников света в виде небольшого факела, что потушился в момент падения, и погружая угол помещения в непроглядную тьму. Эвтида на удивление быстро привыкла к полумраку и, приспособившись, начала различать предметы, приметив изогнувшееся тело Пеллийского на каменном полу. Мужчина с трудом шевелился и тихо постанывал, намекая на то, что этот удар не стал для него трагическим.       Девушке хотелось помчаться в его сторону, осыпать владыку хаоса всевозможными проклятиями, но в то же время спешно забиться в угол и позволить выпустить эмоции наружу, обхватывая колени и зарываясь в них лицом. Лучше бы она была на его месте. Именно она заслужила.       Животное чувство страха за мужчину не покидало, однако ей нужно было взять себя в руки. Ради Ливия. Ради себя. Ради них. Ей пришлось снова обратить свой взор на Сета, чтобы предугадать его дальнейшие действия и предотвратить их каким бы то ни было способом. Его неестественный блеск глаз виднелся даже в полумраке, светился до боли ярким светом, что рассекал без клинка и заставлял пропускать через себя весь тот негатив, от которого она уже невероятно устала.       Повелитель смотрел прямо на причину своего недовольства, продолжая таращиться без возможности отвлечься, впоследствии чего массивный стул со стремительной скоростью устремился в сторону именитого молодого мужчины. По удачному стечению обстоятельств, Ливий успел среагировать, вытягивая руку вперед, чтобы принять весь удар на нее, а не на голову. Предмет мебели с глухим звуком встретился с ним, после чего последовал недвусмысленный хруст, сопровождаемый мучительным стоном.       Эва в тот же момент перестала соображать, определенно отключая свой инстинкт самосохранения, и устремилась к своему покровителю, вцепившись ногтями в оголенную руку. Это стало последней каплей, убедило ее перестать бояться. Она никак не могла позволить навлечь еще большую беду и готова была сделать абсолютно все, что потребуется. — Господин, прекрати, — закричала девушка, едва слыша себя из-за непонятно откуда взявшегося звона в ушах и царапая бледную грубую кожу.       Пульс глухо и быстро стучал в висках, отдавая в глаза, а руки предательски дрожали. Но это не мешало ей ухватиться со всей своей силой, отвлекая господина. Она понимала, что Ливий не был в состоянии победить такого как Сет. Никто бы не смог, ведь ничто не в состоянии тягаться со всемогущим. — Тебе нужна я, не он! Не думала, что тебя так легко сбить с намеченного пути, — дыхание сбилось, а слезы намеревались затанцевать на побагровевших щеках, но девушка до последнего держалась.       Стоны близкого ей человека продолжали задевать воспаленные от перенапряжения нервы, молили незамедлительно помочь, и она готова была ринуться при первой же возможности. Только нельзя было показывать свое безрассудство — сначала нужно было устранить опасность. — Только не говори, что это сейчас страх за македонянина в тебе взрывается, — неестественно низкий голос заглушил невыносимые звуки боли, когда пламенный взор устремился прямо на нее. — Мысли читаешь? — Эвтида ошарашенно уставилась на него. — Что еще от тебя ждать? — Мне не нужно ничего читать, чтобы понять. Я и не такое вижу, когда дело касается лекаря. Теплые чувства, что чужды черномагу, погубят тебя, Эвтида.       Девушку накрыло еще большей волной тревоги от неизвестности перед Сетом. Чего еще она не знала о нем, к чему быть готовой, как стоило реагировать? Все эти вопросы растворялись в полумраке без какой-либо возможности для нее хоть немного заглянуть за завесу тайны. — Я проникну к Амену в сон и расскажу тебе все, взамен прошу лишь не трогать Ливия, — едва слышно прошептала она, на что мужчина лишь утробно засмеялся, демонстрируя свои клыки. — Ты бы и так выполнила то, о чем я прошу, шез-моч-ка, — он на мгновение бросил взгляд в темноту, а после вернул все внимание ей. — Так и быть, будет ему уроком, чтобы понял последствия своего выбора. Слишком уж ты прикипела к нему, тем и спасла. Считай, второй раз родился. Наведаюсь в ближайшие несколько дней, чтобы готова была.       То были последние слова прежде чем вырваться из девичьей хватки и обратиться в пустоту, исчезая так же молниеносно и неожиданно, как и появился. Мужские стоны не прекращались, лишь поубавились в звуке, теперь больше походили на рваное дыхание. Эва бросилась к Ливию, ведомая всепоглощающей уверенностью помочь ему, а также несказанным облегчением от того, что все обошлось. — С такими твоими друзьями я отказываюсь дружить, — прерывисто выпалил лекарь, как только Эвтида упала на колени перед ним, невесомо касаясь его всего и стараясь понять, цел ли он. — Не друг он мне, — пробубнила она в ответ, нахмурившись. — Помогу давай подняться, есть силы встать? — Все нормально, только рука, — прошипел мужчина, позволяя девушке помочь, но при этом крепко хватаясь за свое запястье.       Пара не спеша поднялась, игнорируя ненужные резкие движения, и аккуратно разместилась за столом на массивных стульях. Ливий бережно разместил свою правую конечность на плоской широкой поверхности, чтобы лишний раз не тревожить поврежденное место. Его взгляд продолжал смотреть в никуда, демонстрируя факт того, что мужчина до сих пор не отошел от быстрой, но оставившей след схватки. Он не знал как расценивать необъяснимую силу незнакомца, отрицая реальность — считал, что подобное могло быть очередной шуткой разума. А Эва мысленно благодарила богов за подаренный шанс, с облегчением выдыхая.       Так каждый из них и просидел, утопая в абсолютной тишине и прокручивая в голове постоянно повторяющийся сценарий произошедшего. Они оба не ведали, что сказать, винили себя в неосуществленных ими же поступках, о которых подумали уже после того, как все закончилось, и что смогли бы изменить ход событий — по крайней мере в их мыслях. Им нужно было затишье, пауза, хотя бы для того, чтобы набраться сил для дальнейшего утешения друг друга.       Никто из них двоих не шелохнулся до тех пор, пока Тизиан бесцеремонно не ворвался внутрь и не приказал Эве пройти в общий зал охотников, чтобы поговорить с эпистатом один на один. К их счастью, друг альбиноса не обратил внимание на улики, оставленные Сетом, поэтому и не стал задавать ненужных вопросов.       Разговор был недолгий и по делу, итогом которого стало разрешение Амена вернуться домой под пристальным присмотром его подчиненных. Уровень подозрений, который снизился также благодаря помощи лекаря, помог Эве выйти в очередной раз сухой из воды. Этот раз обошелся без помощи ее покровителя, что неимоверно радовало, вырисовывая победную, но измученную улыбку на уставшем лице девушки.       Однако радость длилась недолго, ведь события сгущались и напоминали о рискованном положении Неферут. Дия была мертва, а Реммао находился в бегах после покушения на нее, поэтому вопрос ее собственного побега оставался открытым. Желательно было бежать сразу после того, как она попадет к телу своего названого брата.       Ливий дождался Эвтиду, чтобы вместе отправиться в поселение и проследить за ней до самой хижины, чтобы незнакомец не смог ее настигнуть посреди улицы и вновь запугать. Боль в руке стала тупой, тягучей, напоминая о себе и о том, что с кистью было что-то не так. Пеллийский старался не показывать этого, медленно шел рядом, выявляя явные изменения в поведении своей милой госпожи. На место природной дерзости пришло красноречивое молчание, а когда-то безупречная осанка изменилась. Оно и было понятно — все события минувших дней, случившиеся с ней, безжалостно выбили остатки ее сил. Он не хотел давить, только поддержать, поэтому и продолжал выдавать шутки или же колкие замечания в сторону общих знакомых, несмотря на собственный дискомфорт.

***

      Прошло несколько дней с последней ее встречи с Сетом, после которой Эва смогла заметно расслабиться, если не считать нависающую темной тучей угрозу в виде охотников, которые в любой момент могли явиться за ней — опасность сквозила громче и быстрее самых сильных ветров во времена песчаной бури. Риски пасть от руки своего наставника во сне, пока девушка наслаждалась покладистым небытием, были второй причиной беспокойного существования, а параноидальные мысли с каждым мгновением все больше и больше цеплялись за невинный разум.       Ливию повезло. Повелитель хаоса не смог изрядно навредить его здоровью — едва задел руку, которой требовалось чуть больше внимания и времени, чтобы исцелиться. По этой причине мужчина не мог всецело отдаться своему ремеслу и не был в состоянии работать со свитками, отчего отдавал больше поручений Герсе. Это не могло не злить его, ведь мужчина поклялся как минимум самому себе во что бы то ни стало погрузиться с головой в дело своей жизни. Он был чересчур одержимым работой, чтобы позволить ей стоять на месте из-за какого-то нелепого стечения обстоятельств. Однако по-другому он не мог. Рука предательски опухла, а также не слушалась, когда Пеллийский, например, тянулся ей к баночкам с целительными мазями.       Эвтида ощущала неодолимое чувство вины, что тяжелым грузом висело на ее плечах и не позволяло сделать глубокий, но такой нужный вдох. Ей хотелось искупить вину, оголить всю себя, показать, каким сильным было чувство стыда за свою собственную оплошность. За то, что позволила этому случиться. Поэтому девушка без лишних раздумий отправилась к лекарю и предложила свою помощь в качестве его помощницы. Она уверила себя, что таким способом сможет справиться с проступком, разбить весь негатив в дребезги, насыщая голову только положительными эмоциями. Так и прошли несколько дней, а лекарское дело помогало ненадолго отвлечься от насущных проблем, что следовали по пятам.       Пара больше не возвращалась к тому дню в охотничьем жилище. Более того, они не затрагивали тему о них и их отношениях, полностью погрузившись в бесконечную рутину. А Эву же волновало, кем именно они приходились друг другу. Не могла она пустить на самотек симпатию, сквозящую между ними. Противоречивые мысли грызли, а трепещущий страх быть отвергнутой скручивал все ее естество до запредельной тошноты. Именно поэтому девушка не могла никак переступить через себя, чтобы начать этот разговор, хотя всей душой стремилась к нему.       Если так и не поймет, как же сможет продолжать свое существование после побега? Будет жить от мысли к мысли о нем? Вселять в себя возможно лживые надежды когда-либо увидеться? Нет… Все эти неоднозначные размышления убьют ее за все то время, пока они будут порознь…       Были ли они друзьями? Или же товарищами? Определенно нет. Не после того, как Эва почувствовала вкус его пухлых губ и донельзя твердые, но в то же время нежные объятия. После всего, что успело завихриться между ними, сердце каждый раз на мгновение замирало, стоило ей бросить свой медовый взгляд на мужчину. Девушка позволяла себе насладиться представшей картиной без каких-либо препятствий, но не переходила черту, хотя соблазн прикоснуться к нежной, пропитанной душистыми маслами коже зашкаливал. До дрожи в коленках. До желания закричать. До неприлично сильного покусывания губы. Вроде так близко, но и одновременно так далеко. Как же было тяжело, что приходилось мысленно бить себя по рукам, лишь бы удержаться.       Одним утром одно из, казалось бы, обычных пробуждений отличалось от предыдущих. В этот раз Сет застал Эвтиду врасплох с проникновением первых ярких лучей в окна. Он сообщил, что час настал, и это был тот самый прекрасный момент, чтобы уплатить ему долг и наконец бежать из поселения, пока не стало совсем поздно. Покровитель и его должница договорились на вечер, обсуждая все детали идеально разработанного плана и последующих действий, чтобы девушка чувствовала себя уверенно.       Она поняла, что нужно делать, уложила в своей голове каждый шаг, только спокойнее от этого не сделалось. Наоборот, тревога за свою судьбу и скорое прощание с Ливием окончательно выбили остатки сонливости, не позволяя ей окунуться в объятия дремоты хотя бы еще ненадолго. Все-таки лекарь остался единственным человеком, который все еще как-то связывал ее с Фивами. Единственным и самым важным, от того и становилось максимально горестно. И как только Неферут скроется за горизонтом, прежде прошептав свое последнее слово «прощай», все разговоры, улыбки, страхи, смерти… Все обратится в один долгий сон, будто ничего из этого и не происходило в реальности…       Нет, ей нельзя больше теряться в догадках, нельзя позволить судьбе разорвать только-только окрепшую связь без попыток сохранить. Нужно было взять себя в руки и узнать все как есть, несмотря на необузданный страх быть отвергнутой. Даже если ее чувства не будут взаимны, пусть она узнает об этом сегодня, чем продолжит бродить по бесконечной песчаной пустоши своего замешательства. Лучше все же знать горькую раскаленную правду, что оставит глубокие ожоги, чем продолжать таить надежды неизвестно сколько. Быть может, они вообще никогда больше не смогут познать тепло друг друга…       По-быстрому набросив первый попавшийся наряд, Эва кинулась в сторону лекарской хижины, в которой девушка уже не раз бывала. Она знала, что Ливий уже поднялся с постели, собираясь посвятить очередной день своему ремеслу. Ей нужно было успеть добраться раньше, чем он покинет свое жилище, нужно было застать его врасплох и уведомить о том, что это был ее последний день в этом поселении.       Как только девушка остановилась напротив двери, она тихо постучалась и нагло распахнула единственную преграду, мешающую увидеть мужчину. Внутри было безлюдно, донельзя тихо и спокойно, будто помещение пустовало уже долгое время. Ей пришлось протиснуться внутрь, прикрыв за собой скрипучую дверь, чтобы не привлечь ненужное внимание возможных свидетелей, и шумно выдохнуть, пробегаясь взглядом по каждому уголку богато обставленного помещения.       Эвтида уже неоднократно была тут, однако каждый раз был для нее словно первый. Взгляд постоянно приковывали новые детали, которые невозможно было сразу заметить в прошлые посещения. В этот раз взор притягивала утонченная, на первый вид хрупкая ваза, в которой стояли белые бархатные цветки жасмина, выделяющиеся на фоне пастельных оттенков помещения. Они впитывали в себя утренние лучи и просвечивались, будто оголялись, не стесняясь демонстрировать свою внутреннюю красоту. Этот цветок был символом нежности, красоты, изысканности, что прекрасно описывало самого мужчину. Но, несмотря на яркий, довольно навязчивый аромат, комнату окутал уже до боли родной шлейф малины и шафрана, грубо перебивающий цветочные ноты.       Девушка фривольно погрузилась в собственные мысли, уставившись на гранитовый сосуд, и по этой причине не заметила Ливия, который в неведении вышел из соседней комнаты, сразу же приметив слегка сгорбленную девичью фигуру. Было сразу понятно, что рой суждений не давал Эве вернуться в реальность, отключая сознание, чтобы разум не был в состоянии трезво воспринимать все, что происходило вокруг. Она не спеша перебирала в воздухе пальцами, выставив утонченные кисти перед собой, и периодически спускалась руками к полам юбки, нервно дергая за ткань. — Эва? — удивленно проронил лекарь, после сталкиваясь с растерянными женскими глазами цвета песков.       Эвтида поспешно повернула голову в сторону звука, позволяя глазам еще больше распахнуться от испуга. То, что он так внезапно появился в комнате, взбудоражило ее, потревожило мнимое умиротворение, а ее будто окатили ледяной водой. Словно поймали за руку, хотя ничего плохого она не совершила.       Ливий в этот раз был одет в иссиня-черный, хотя по обычаю выбирал более светлые оттенки, что подходили для жаркой египетской погоды. Он тем самым решил подчеркнуть свой природный загар, в очередной раз выделиться среди толпы, ведь до безумия любил это дело. На самом деле ему шел любой цвет одежды: какой бы наряд лекарь не выбрал, он лишь украшал и подчеркивал все представленные взору достоинства. Золотистый орнамент на плотной темной ткани кричал о достатке молодого мужчины, выделялся на фоне обычных нарядов и вызывал желание понаблюдать за обладателем столь дорогостоящей вещи. — Да кто ж гостей пугает? Думала, ты ушел уже, — она насупилась от выплескивающегося возмущения. — Именно поэтому ты решила задержаться и поглядеть на мое пристанище… Все в твоем стиле, милая госпожа.       Эвтида уже раскрыла рот, чтобы выплеснуть ушат саркастичных ответов мужчине на голову, но вовремя взяла себя в руки и лишь втянула побольше воздуха, задержав недовольный взор на мужском лице. Исфет, как же он был красив. — Не в этом дело. Пришла к тебе с новостями. Сегодня все решится. Время бежать после того, как выполню поручение и доберусь до Исмана, — смятение заиграло на мужском лице после брошенных слов. Оно читалось в каждом вздохе, в каждом взмахе век, в каждой появившейся мимической морщинке. Он не ожидал, что развязка наступит столь быстро. — Все же сделаешь то, о чем он просит? — ресницы Ливия неспешно задрожали, на мгновения скрывая радужку, пока тот поправлял покалеченную руку. — Да… Как ты? — девушка уверенно кивнула на кисть. — Обо мне позже. Я рад, что ты пришла, — несмотря на множество противоречивых эмоций на его лице, он продолжал держать натянутую, даже напряженную улыбку. Не позволил подвергнуть сомнениям свой оптимистичный настрой. — Раз все так складывается, и ты здесь, расскажи о своем настрое. — Жить можно.       Эвтида нервно перебирала ногами на месте, пока Ливий неспешно сделал несколько небольших шагов навстречу ей. Он не хотел ее пугать или же насильно вовлекать в контакт, лишь встал рядом, чтобы лучше видеть свою милую госпожу и лишний раз вдохнуть аромат, который сам же ей и подобрал. Игривый шлейф сочных персиков щекотал рецепторы, от запаха непременно хотелось окунуться в этот освежающий сок. Состояние девушки не ускользнуло от внимания лекаря. — Нервничаешь, — уверенно прошептал мужчина, не отводя своего янтарного взгляда с девичьего лица. От отсутствия свойственной ему игривости у Эвы заледенела кровь. Не значило ли это, что он намекал и о себе? Если ощущения не подводили ее, то нарастающая тревога не заставит себя ждать, — справимся со всем, уверена будь. — Так заметно?       Ливий нерешительно кивнул, размещая свою здоровую руку девушке на плечо, чтобы приласкать, погладить, избавить от всех тревог и переживаний. И на мгновение Эвтиде это помогло.       Мазнув взглядом по бронзовой коже, она поняла, что сейчас был идеальный момент, чтобы наконец развеять все сомнения и лишние надежды по поводу их. Эва ведь и пришла сюда — к нему — чтобы найти беспокоящие ее ответы. Мужчина уже сделал первый шаг, стер последние границы своим прикосновением, оставалось только поддаться и осуществить ход навстречу ему. — Узнать бы еще, кто мы теперь, перед тем как расстанемся, — произнесла она чуть громче, расправив плечи, а человек, стоящий напротив, и не знал, как тяжело давались ей подобные слова. — Уже расставаться собралась? — добродушно усмехнулся в ответ, на секунду вскинув брови. Она же не имела представления, что можно было ответить. — Ну… Так что?.. — Эва следила за его реакцией, боялась разглядеть безразличие или даже брезгливость. — Не приятельница ты мне больше, уж извини, — Ливий начал свой монолог, вобрав в легкие побольше воздуха. — То, что чувствую к тебе, дружбой не назвать.       Напряжение беспощадно заискрило в воздухе, даже ласковые поглаживания прекратились, а рука довольно резко съехала вниз по девичьему предплечью, покидая тело. Эвтида в ответ заметно сжалась, жалея о том, что в целом начала подобный разговор. Слишком легко она лишилась столь нужного ей физического контакта и спокойствия, которое он дарил.       Молчание душило, мужчина продолжал пристально наблюдать за девушкой, ожидал хоть какой-то реакции на свои действия, а в итоге получил абсолютно ничего. Ладони Эвы вмиг взмокли, а проклятый ком застрял в горле, который невозможно было проглотить. — Спроси как есть, Эва. Не броди вокруг. — Убедиться хотела, что не просто так мы… Начали это все, — она крепко зажмурилась, стоило ей произнести подобные утверждения вслух.       Эвтиде было страшно, ведь она в прямом смысле оголяла свои чувства перед Ливием, будто признавалась в чем-то нелегальном и грязном, хотя на самом деле то было самым светлым, что она испытывала и могла испытывать. Однако ей было изрядно тяжело: девушка не привыкла так просто поддаваться влюбленности, ведь рисковала в очередной раз споткнуться, упасть, ударить в грязь лицом, оставшись с огромной зияющей дырой в своей Ка.       Но, несмотря на все трудности, Эва отчего-то была уверена в лекаре, знала, что тот не поступил бы подло. Ей всего лишь нужно было удостовериться, что она была кем-то особенной для него — не просто подругой или же очередной приятельницей, что вьется вокруг. Она хотела подарить ему всю себя. Без остатка. Без единого сомнения. И в ответ получить всего его. Быть кем-то большим, чем была для него раньше.       В то время, как девушка тряслась мелкой дрожью от набравшейся смелости признаться, Ливий вовлек ее в свои искренние, по-настоящему целебные объятия, невесомо прижимаясь губами к гладкому лбу. Он понимал и, что главное, принимал ее реакцию. Помнил о ее печальном опыте, о котором Эвтида упоминала вскользь. Сейчас был тот самый момент, когда ему хотелось доказать, что он ее не обидит, что с ним она может чувствовать себя в безопасности.       Эва чуть ли не теряла сознание от эмоций, цепляясь своими маленькими ладошками за ткань мантии, в случае если Ра пожелает украсть мужчину, когда она моргнет. Он так и не признался в своих чувствах, но при этом и не оттолкнул, от чего на душе медленно теплело, а надежда стать по-настоящему любимой все больше вспыхивала, распространяясь по телу. — Не просто, милая госпожа. Ты ведь знаешь, как я отношусь к тебе. С тобой бы плохо не поступил, — как же нелегко для нее было подпустить к себе кого-то столь близко. Но она хотела. Не кого-то там безымянного, а именно его. Ее солнцеликого.       Тихо и смиренно угукнув, Эвтида лишь сильнее прильнула к Ливию, демонстрируя свое доверие к нему и растворяясь в его руках. Благодаря ей он забыл о своей травме, даже правой рукой оглаживал талию, продолжал горячими губами ласкать покрытую испариной нежную кожу на лбу. — Не оставлю одну, поверь… — Даже сейчас? — ее глаза грустно блеснули в зареве. — Даже сейчас.       Лирическая песнь просыпающейся природы за окном восхищала звучанием, сливалась с монотонным успокаивающим дыханием мужчины. В этот самый момент девушка позволила себе расслабиться окончательно, раствориться в нежности касаний, что приносили облегчение; хитро упорхнуть от действительности, дав возможность себе получить хоть немного наслаждения от спонтанной чувственности. Не было больше сил подавлять свои чувства, было лишь желание закричать о них, объявить всему поселению, чтобы каждый знал, что Эва не только сгибалась под ношей предрешенного богами горя, но и умела любить. И, что немаловажно, та самая симпатия была взаимной.       Бархатные мужские губы оставили лоб и скользнули ниже, поражая своей мягкостью и не пропуская ни единого участка разгоряченного от волнения кожи, влажно мазнули по виску, чтобы после спуститься к щекам и накрыть приоткрытый девичий рот. Эвтида ждала этого, так отчаянно прокручивала очередной поцелуй в своей голове последние несколько дней. Вместо надоедающей рутины стремилась провести больше времени вместе, окутанной его неусыпным вниманием. И вот, наконец, она получила это. Все, о чем опасалась попросить вслух.       Стоило пясти Ливия очертить резкие контуры худого плеча и подняться к голове, как длинные пальцы приятно зацепились за рассыпанные по всей спине локоны. Они были будто струи каштанового водопада, что блестели и переливались на ослепительном зареве. Каждый взмах лекарской руки, каждое движение излучало уверенность — он не оставлял никаких сомнений, что знал порядок действий, и при этом внушал лишь доверие. Казалось, он отдавал себе отчет в том, как Эвтиде было приятно, либо же ее чувства настолько обострились, что она отзывалась на любую, даже неосознанную ласку. Важно лишь было, что это его ласки.       В голову закралась манящая мысль, полностью заслоняя собой здравый рассудок. Возможно, это была их последняя встреча, единственная возможность провести время наедине, поэтому Эва и не думала останавливать себя, подавлять нарастающее напряжение внизу живота, от которого замирало сердце, чтобы сделать передышку и в следующее мгновение забиться быстрее. Девушка уже испытывала подобное тогда, во время их первого поцелуя, только невольно испугалась, принимая возбуждение за что-то неправильное и запретное. До этого самого момента она считала себя сломанной, той, которой было чуждо все, что мог ощущать обычный человек. Сейчас же наоборот: Неферут поддалась влечению, позволила своему телу познать то, чего все же была достойна. Вопреки страху перед неизведанным.       Ливий читал ее словно открытую книгу, не смел переходить черту осторожности, хоть и ощущал всем нутром ее желание. Теплый язык аккуратно скользнул между пухлых губ, как бы спрашивая разрешение зайти немного дальше обычного поцелуя. Эвтида ответно сжала оголенный пресс, отмечая упругость и твердость косых мышц живота, очертила ногтями каждый кубик, спрятанный под бронзовой кожей, и раскрылась лишь больше для своего мужчины, громко, даже зазывно выдыхая. Этот привлекательный звук стал причиной, почему мужское тело заметно напряглось, а Пеллийский в страстной манере притянул за голову девушку ближе к себе. Чтобы не осталось никакого расстояния между ними. Чтобы они оба смогли поделиться своим жаром, разгоняя кровь по венам лишь быстрее.       Язык осваивал новые территории, огибая ровный ряд девичьих зубов и останавливаясь на нёбе, чтобы полностью прочувствовать гладкую поверхность. По понятной причине сталкивался с языком Эвтиды и вступал в немую перепалку, когда она робко решила попробовать дотронуться кончиком его. Слишком много всего плескалось внутри каждого из пары, и никто не мог уверенно распознать хотя бы одно из этих чувств. Заметно опухшие губы начали болеть от взаимного напора, а воздуха с каждым мгновением становилось все меньше. — Ты мой первый мужчина, — скромно прошептала Эва, как только Ливий остановил эти сладострастные пытки в виде поцелуев, чтобы перевести дух и наполнить легкие спертым воздухом.       Поскольку сейчас их привычные невинные касания обернулись изумительным помутнением, а влюбленная пара уже успела переступить невидимую черту, данный момент мог бы стать золотой возможностью для лекаря узнать один из ее главных секретов. Никто из оставшихся живых людей не мог знать ее историю, и только ему Эвтида готова была дать возможность прочесть тот самый папирус ее прошлого. Если это остановит лекаря, то пусть он скажет это сейчас, не потом. — Я давно это понял.       Он лучезарно улыбнулся, сильнее сгорбившись, чтобы спуститься к тонкой шее, где среди переплетающихся между собой сосудов и вен чувствовался неистовый пульс. Аккуратно вобрав шелковистую кожу в рот, мужчина позволил себе уделить внимание ягодицам. Кисть неспешно оглаживала упругое полушарие, чтобы после далеко не невинно сжать его.       Громкие характерные вздохи отбивались от стен, чтобы полностью заполонить хижину, пока лекарь всецело увлекся неконтролируемым соблазном. Эва не понимала, как себя вести — не умела быть сдержанной, впервые сталкиваясь с подобным вниманием в свою сторону. Не было никакого желания и причин сдерживать реакцию в себе, было бы жестоко по отношению к нему, если бы Ливий оставался в неведении по поводу хаоса ее чувств, который он же и взращивал.       Пеллийский не давал ни секунды продыху, исследовал чувствительный участок языком, слизывая вмиг выступившую испарину вперемешку с привкусом аромамасла. Несмотря на явно перебивающую все вкусовые оттенки горечь, он был в состоянии распознать солоноватый вкус самой Эвтиды, отчего не был в состоянии молчать. Вся она сводила его с ума, сносила голову с плеч одним лишь взглядом на него. Вся такая манящая. Привлекательная. Его.       Рука переместилась на девичью грудь, уверенно сжимая небольшую, но налитую плоть, в тот момент как губы скользнули ниже, задевая и очерчивая выпирающий рисунок ключиц. Напряженный сосок ощущался через шелковую преграду дорогого наряда, красноречиво демонстрируя удовольствие девушки от исполняемых Ливием ласк. Ему было мало ее звучания как доказательства, поэтому отклик женского тела воспринимался как лучший из комплиментов.       Эва заметно задрожала после того, как скрытая под лифом загорелая кожа была освобождена от тканевых оков, а воздух смог заскользить по ней, вызывая крупные мурашки. Влажный от слюны палец нагло обвел темную ареолу, выбивая первый стон из уст девушки. Да, прежде чем столь интимно коснуться ее, Ливий провел по подушечке языком, обращая свой помутневший взор на ее лицо. Он как бы изучал ее реакцию, упивался ярко вырисовывающимся наслаждением, не смея опустить веки вниз, даже когда ущипнул за сосок, аккуратно оттягивая его. А она была такая чувствительная там, настолько сильно, что неосознанно выпятила грудь, но при этом смело отвечала на его взгляд, прикусив малиновые от грубого физического воздействия губы, сопротивляясь желанию закатить глаза. — Только не сдерживай себя, — прохрипел мужчина, задевая ногтем напряженный комок нервов, — мне приятно тебя слышать.       Первые движения были едва ощутимыми, словно пробными, сейчас же уступали более решительным и резким. Отвердевший сосок скользил между указательным и средним пальцем, терся своей бархатностью, пока Эвтида отчаянно уткнулась лбом в мужской подбородок. Все, что сейчас происходило, заставляло невыносимый жар разливаться внизу живота, стало своего рода пыткой, которую хотелось моментально прекратить и одновременно с этим ощущать бесконечно.       Все звуки, что вырывались из ее рта, были больше похожи на всхлипы, нежели стоны, особенно когда Ливий, не удержавшись, наклонился над грудью и едва прикусил желанную плоть, зализывая языком после. Девушка вцепилась в собранную копну мягких волос, прижимая мужчину к себе. Ей было мало. Нужно было до невозможности больше. Чтобы он не просто касался ее, а сосал уже раздраженную кожу, кусал, щелкал языком. Чтобы она была на грани сознания.       И он делал: оттягивал зажатую между зубов горошину нервов, оставлял багровые пятна вокруг ареолы, щекотал раскаленным дыханием, вжимаясь пястью в мягкое девичье бедро и периодически шлепая. В ответ на это Эва не молчала. Позволила себе бесповоротно раскрепоститься в качестве подарка на столь приятные ласки, звонко скулила и стонала имя мужчины.       Далеко не робкие поцелуи рассыпались по всей поверхности груди, опускаясь к напряженному животу, а после возвращаясь к ключицам. Пеллийский всей своей поверхностью языка оставлял невидимые мокрые дорожки, тем самым помечая ее, в прямом смысле заклеймив юное, никем не опробованное тело. Не было секрета: мужчине это льстило, при этом расслабляло и будоражило одновременно.       Только он вернулся на уровень своего роста, едва наклоняясь вперед, чтобы заглянуть его милой госпоже в глаза, как она сразу же утянула его в очередной поцелуй. В этот раз она была той, кто совершил дерзкий и порочный шаг, опускаясь зубами на мягкую плоть и сильно оттягивая ее. Девушка не знала, как правильно делать, но очень уж хотела угодить своему возлюбленному, беспечно отдаваясь во власть инстинктам.       Изящная кисть устремилась вниз, останавливаясь на мужском желании, которое было ограничено в движении из-за натянутой ткани, однако прекрасно ощущалось сквозь тесные штаны. Чересчур резко — даже нервно — сжав член, она получила подобную ее движениям реакцию. Ливий прерывисто простонал, невольно сжимая девичьи волосы и слегка оттягивая их вниз. Эвтида не думала, что его стон будет способен вот так взбудоражить ее — узел возбуждения незамедлительно начал затягиваться сильнее, посылая болевые импульсы прямо к клитору и заставляя мышцы нещадно сжаться.       Девушка мысленно похвалила себя за возможность сходить в купальню перед сном, будто знала, чем могло закончиться это утро. В чистоплотности мужчины она нисколько не сомневалась, ведь знала о наличии воды для мытья в его хижине и при этом сейчас улавливала нотки чистого тела вперемешку с ароматом дикой малины. Все, что происходило, была воля богов, не меньше. И эта мысль невероятно теплила душу, отбрасывая остаток сомнений, если такие еще остались.       Одним движением развязав пояс, девушка позволила ткани сползти по мужским ногам, открывая вид на налитую твердость. Упругий мужской орган привлек все внимание Эвы, стоило ей опустить взгляд, а рука сама потянулась к нему, чтобы сжать у основания. Она даже подумать не успела, как ее ладонь уже оценивала робкими касаниями чересчур нежную кожу и крупный выпуклый орнамент вен. Руки задрожали, вспотели от страха и неуверенности, как нужно правильно, а ноги норовились подкоситься, хоть милая госпожа и старалась не поддаваться эмоциям. — Ты не обязана, — прошептал Ливий, осторожно накрывая ее кисть своей, чтобы убрать. — Но я хочу, — требовательно ответила она, на что он едва кивнул и бросил взгляд вниз туда, где соприкасалась их кожа. — Тогда не бойся, милая госпожа. Я покажу.       Мужчина не убрал свою руку, обхватывая ее и свой член, чтобы начать медленные движения. Он терпеливо демонстрировал как ему приятнее, с какой силой лучше сжимать и как лучше не делать, не забывая шептать какая она умница и как же хорошо у нее получается. Его похвала выбивала почву из-под ног девушки, а любопытство почувствовать внушительную твердость внутри себя не давало покоя. Каждый из факторов по отдельности распалил бы ее, что же тогда творил с ней их тандем… Было настолько хорошо, что становилось плохо, боль между ног усиливалась, и Эва уже не знала, куда себя деть.       Со временем дыхание Ливия участилось, сменилось неприкрытыми стонами, а после и вовсе не смело прекращаться, в особенности когда он позволил Эвтиде вести, убирая свою руку и возвращая ее к лицу девушки. Чувство контроля над ситуацией подарило ей смелость, поэтому она продолжила свои ласки, едва ли задевая уголок его губ своим ртом.       Шафрановые лучи восходящего солнца безмолвно лелеяли медовую кожу возлюбленных. Они игриво проникали через распахнутые окна, воспринимая их как приглашение потанцевать на разгоряченных от страстной любви телах. Каждый из пары наслаждался желанным уединением, прикрыв глаза от непомерных, выплескивающихся через край нежных чувств друг к другу, пока приглушенный звук порывистого ветра разбивался о нарастающий шум бесконечно быстрого дыхания.       Ливий мягко, даже интимно прижимал девушку к себе, ощущая запредельную шелковистость крупных густых локонов под пальцами и испытывая неземное наслаждение от медленных, застенчивых движений на своем естестве. Она не имела ни малейшего понятия, насколько сильно будоражила его, разжигала ядовитое желание, от которого кипела кровь и твердела плоть, несмотря на девичью неопытность.       Она — его янтарная луна, что стала ярким светом, путеводной звездой в, казалось, беспросветной тьме. Она — его дикая, необузданная кошка, дерзость которой сразу же, как оказалось, рассеивалась в моменты их сладострастной любви…       Эвтида млела, таяла в опытных теплых руках именитого лекаря. Он сумел взрастить в ней женскую чуткость, отчего она в беспамятстве ластилась к нему, отвечала своей особой, никем не изведанной нежностью, прижимаясь к его лицу одновременно с круговыми движениями большого пальца на налитой головке.       Ей хотелось до краев заполнить мужчину собой. Оставить свой след абсолютно везде. Сделать так же, как он сделал с ней, вызывая полную неконтролируемую зависимость. Он же в ответ не прекращал свои ласки, вновь опустившись к груди, чтобы поиграться с сосками.       Эва была слишком влажной и безвозвратно возбужденной, желая получить дозу собственного наслаждения и избавиться от невыносимого жара, что без остановки наливался внизу живота. Неприятная вязкая эссенция ее желания стекала вниз по внутренней стороне бедра, на что свободная рука непроизвольно потянулась к клитору, чтобы хоть как-то заглушить острую боль между ног. Попытка с треском провалилась, ведь Ливий не позволил своей госпоже совершить задуманное. Он хотел сполна прочувствовать ее нетерпение, поэтому сам опустился под юбку к вульве, накрывая горячую плоть своими пальцами и моментально утопая в чрезмерной влаге.       Эвтида резко остановила движение своей рукой, ощущая что-то совершенно новое и необычное — то, что невозможно было выразить словами. Инстинктивно дернувшись, она уткнулась лицом мужчине в плечо, громко и протяжно простонав, когда он размазал влагу по складкам одним уверенным движением. Ей даже пришлось отпустить напряженный член, чтобы не упасть, вцепившись в его руку. Не было сил больше стоять, ноги перестали быть опорой и были на грани того, чтобы подкоситься. Девушке требовалось принять горизонтальное положение, лечь после всего того, что дарил ее возлюбленный. — Моя, — она не узнала голос Ливия, что поддался магии возбуждения, — мне даже не придется слишком стараться, чтобы подготовить тебя к себе. Ты практически все уже сделала без меня. Такая влажная, что я легко смогу войти пальцами.       Мужчина поднял Эву под ягодицы и целенаправленно зашагал в сторону кровати, чтобы опустить девичье тело на нее и избавить друг друга от ненужных вещей. Она приветливо раздвинула ноги для него спустя долгие мгновения, полностью доверяя всю себя. Каждый из пары дал себе минуту, чтобы разглядеть и насладиться обнаженными телами, а после поддаться нашептывающему наваждению.       Ливий устроился между девичьих бедер, мимолетно касаясь обильно увлажненной плоти своей твердостью и зарываясь носом в надгрудинную ямку, чтобы после прильнуть к ней губами. Не было причин торопиться, желание в первую очередь угодить своей милой госпоже перевешивало желание разрядки. Пока кончик языка отвлекал Эву ловкими движениями, ладонь успела опуститься на набухший от излишнего напряжения клитор и запорхать на нем, пробуждая сладостный трепет тела Неферут.       Указательный и средний пальцы хвастались нерасторопностью, позволяя Эвтиде привыкнуть к столь интимным касаниям, скользя вниз — вдоль раскрытых складок — и возвращаясь назад, чтобы в очередной раз надавить на клитор. Каждый легкий взмах на вульве прошибал насквозь, выбивая остатки рациональности, которое уже было в шаге от того, чтобы уступить место одной лишь чувственности.       Очередной звонкий стон был нагло украден грубым поцелуем, после чего мужчина позволил себе аккуратно погрузиться одной фалангой пальца внутрь, прежде всего очертив им расслабленные мышцы входа во влагалище. Рваное дыхание коснулось опухшей кожи губ лекаря, когда осознание полностью покорило затуманенный разум. Эве не было больно, однако по какой-то причине пальцы сами вцепились в мужские предплечья, а все тело напряглось, мышцы сковало. — Все хорошо, — единственное, что прошептал Ливий, совершая равномерные круговые движения внутри, чтобы расслабить стенки. Никаких рывков, только плавная игра на девичьем естестве.       Эвтида распахнула глаза от неконтролируемого страха и непонятных ощущений, уставившись на его успокаивающее выражение лица. Мягкая улыбка физически ощущалась на ее губах, пока Пеллийский не смел сдвинуться ни на теб, сосредоточившись на нижней части ее тела. Все это помогло ей подавить негативные эмоции, поддаться новому опыту, ослабить хватку, с доверием прикрывая веки.       Утвердительно кивнув и горячо похвалив, лекарь осмелился на следующий шаг, проникая глубже, на что он не почувствовал сопротивления. Кроткие вздохи еще больше разжигали в нем и без того непомерное желание, так что он бесконтрольно дернул бедрами, желая побыстрее оказаться внутри. Палец принимал на себя весь жар и мягкость девственных стенок, что сильно сжимали его, демонстрируя всю узость влагалища.       Пот стекал вниз по вискам от одних лишь мыслей об их акте любви, отчего волосы непослушно прилипли к коже. Вынужденное бездействие уступило место первым легким движениям, растягивая его милую госпожу и вытягивая манящие стоны. Большой же палец опустился на клитор, продолжая стимуляцию женской плоти не только изнутри, но и снаружи.       Эвтида не смела раскрывать свои веки, сильно сжимала их от бурлящих ощущений, про себя признавая, насколько необычно, но хорошо было ощущать Ливия внутри. И пусть пока это был не его член, менее приятно от этого не становилось. — Сожми грудь, Эва, — потребовал мужчина, когда скольжение приобрело более смелый характер.       Неферут не смела ослушаться, заскользив ладонью по набухшей груди и выгибаясь навстречу руке своего возлюбленного. Она шептала просьбы не останавливаться, ощущая все больше и больше концентрирующееся напряжение между ног. Хотелось от него избавиться как можно скорее, и она не простила бы Ливию, если бы он проигнорировал ее мольбы. Но он продолжал кружить на клиторе и проникать одним пальцем, пока Эва не начала сокращаться на нем, выкрикивая имя Пеллийского. Беспечно громко, чтобы услышать саму себе через неутихающий звон в ушах. До неприличия сладко, широко расставив ноги, чтобы он мог разглядеть каждую реакцию ее тела. До сумасшествия цинично, утопая в волнах собственного наслаждения.       Он не оставил ее тело в момент видимого удовольствия, пользуясь случаем, чтобы неспеша проникнуть вторым пальцем. Стенки были максимально податливы под действием оргазма, поэтому без проблем приняли его, позволили натянуть себя сильнее. Ливию не понадобилось много времени, чтобы убедить себя и ее, что она была максимально готова. — Позволишь мне испробовать тебя?       Прямой вопрос нисколько не застал Эву врасплох, поэтому она уверенно кивнула, прикусив в предвкушении губу. Мужчина в ответ подарил ее подбадривающую улыбку, не спеша направляя себя, чтобы собрать накопившуюся влагу, упереться в расслабленный вход и набраться смелости надавить, позволяя головке медленно проникнуть внутрь.       Вполне ожидаемый дискомфорт не заставил себя ждать, несмотря на плавное скольжение, однако он терялся в потоке захлестнувших девушку эмоций. Острое ощущение единения кружило голову, заставляя Эвтиду прижимать мужчину за шею ближе к себе и неусыпно покрывать поцелуями участки тела, что были на ее пути. Бархатная шея, где можно было не на шутку разогнаться, острый хрящ аккуратного уха, манящая мочка, выраженная линия челюсти и, конечно же, выступающая скула — Ливий весь был гармонично сложен, что не было ни единого желания отрываться от него. Он манил вкушать его, одержимо вдыхать запах, исследовать всего от начала и до конца. Чтобы каждый из ее органов чувств запомнил его, чтобы каждый из моментов, проведенных с ним, полностью впитался в отравленный мозг.       Паре не потребовалось много времени, чтобы привыкнуть друг к другу: Ливий начал осторожные поступательные движения бедрами, испытывая невероятное давление девичьих стенок и все еще опасаясь сделать больно, хотя Неферут игнорировала ненавязчивое чувство жжения. Ей было важно далеко не это, а только возможность вот так открыто показывать свои чувства, влечение и даже любовь. Именно понимание столь простой истины и доводило до безумия, заставляло сердце колотиться где-то в горле, кончики пальцев покалывать, а предметы вокруг терять свои очертания. Оставалось только молить не останавливаться, чтобы хоть как-то растянуть это мгновение.       Лекарь не уступал в своих ощущениях, буквально растворялся в обжигающем жаре женского влагалища и податливости эластичных мышц, которые столь быстро адаптировались под его член. Он распределял вес своего тела на локти, пока поддавался напору Эвтиды, чтобы она могла сделать все, что желала, в то время как он глубоко владел ей. Животы соприкасались в процессе, скользили благодаря выступившей испарине, а каждое их движение, казалось, согласовывалось, находило общий ритм. Он и она… Были созданы друг для друга.       Впоследствии, когда у мужчины больше не было сил держаться, а девушка начала ощутимо дрожать от накатывающей усталости, Ливий позволил себе резче толкнуться несколько раз и предусмотрительно закончить в руку, выпуская финальный стон и окончательно лишаясь чувств. Он завалился на бок, сильно стиснув зубы, чтобы случайно не придавить собой хрупкое тело, и попросил немного времени на то, чтобы окончательно вернуться в реальность, прийти в себя после сладострастной любви, которую оба представляли в красках в своих мыслях.       Эвтида не торопила своего возлюбленного, деликатно пристроившись к нему и уложив голову на основательно вздымающуюся грудь, когда тот наконец откинулся на подушки, полностью расслабив мышцы. Дыхание не спеша приходило в норму, а температура воздуха с каждой секундой понижалась. Все вокруг становилось обыденным, нормальным. Казалось, будто вмиг заискрившегося желания и не было. От того девушка тут же поникла, вспоминая о том, что должно было случиться сегодня вечером, о тех самых планах, которые не умели и не стали бы ждать, пока она насладится безмятежным счастьем. — Я бы так вечность пролежал, но нельзя, — Ливий первый нарушил тишину. — Ты ведь говоришь это не для того, чтобы проститься сейчас? Потом ведь?.. — Проститься? — он резко дернулся, чтобы заглянуть Эве в лицо и понять, что же происходило в ее голове. — Попрошу Герсу принести мои вещи. Я же пообещал, что не оставлю тебя одну…       То были последние слова, произнесенные вслух, после которых его милая госпожа потянулась навстречу, чтобы утянуть мужчину в чувственный, полный благодарности поцелуй. И как она вообще могла предаться сомнениям насчет него?..