***
Они не то, чтобы часто общались, просто были одноклассниками. Пару раз перекинуться словами в беседе класса – да, спросить в лс домашку – да, но на этом всё. Большего, в принципе, и никогда не нужно было. Да, Кир общался с его друзьями, да, часто они были в одной компании, но лично никогда не интересовались друг другом. Хотелось надеяться, что так будет и дальше, как никак на носу экзамены и выпускной. За экзамены Серёжа почти не волновался, на баллов 70-80 сдаст, а там – как карта ляжет и как мама скажет. Между тем, в беседе опять начинаются личные разборки. Ничего нового. Максим посылает кого-то на хуй, девочки спрашивают, что задали по геометрии, а Кир пытается вразумить буйного друга. zxcursed блять да помолчи ты нахуй jzxdx да сам ебало вальни блятъ zxcursed да че ты доебался до него каждый день одно и то же нахуй jzxdx забаньте этого контуженного он меня заебал Серёжа не уследил момент начала разборок – 200 сообщений за 15 минут было для него слишком. Но ни одной аватарки у Кира он не пропустил. Листал, пока сообщения в беседе только прибавлялись и прибавлялись. Их было не так много, штук пять, наверное. Фреймы из манги вперемешку с половиной лица. Глаза (в данном случае глаз) у него красивые пиздец. Акума улыбается этой мысли. zxcursed да хуесос ты блять съебите оба отсюда Прочитав чат смеётся. О да, какой же милый и красивый мальчик, пока не откроет рот. Сообщения его молчаливо помечает сердечком в знак его правоты, а после выходит из телеги.***
Кир пользовался популярностью не только среди одноклассников, но и в целом знал чуть ли не каждого старшеклассника, да даже восьмые классы с ним здоровались. Честно, Серёжа отчасти завидовал. Он – полная противоположность, синоним к слову тишина. А ещё, он понятия не имеет, как они могли бы начать общаться. То есть, понятно как, но они будто разные, да и нужно ли это Киру? Бам! Чужой рюкзак падает рядом с черной макушкой, и уже хочется выругаться, что Джузо еблан косоглазый, да только сам поднимает глаза выше и... и видит не Джузо. — Импортозамещение, — поясняет Кир, сверкая улыбкой. Вопросов меньше не стало, ну, судя по всему, Максим сегодня в школу не придёт. — Депортировал дебошира из страны и решил занять его место? — И-мен-но! — смеётся, и так заразно, что Серёжа сдаётся и сам начинает хихикать, а карие глаза напротив приветливо засверкали. — Ты ж не против? — Только за. Акума бы так бесконечно пялился в чужие глаза, но это уже чересчур будет. Поэтому поворачивает голову в другую сторону и продолжает попытки выспаться. Кир находит себе двух других собеседников в лице Миши и Кирилла, сидевших сзади, за последней партой. Наверное, это одна из причин «импоротозамещения». Непонятное беспокойство не уходит. Сердце почти болезненно сжимается, да так, что становится тяжело дышать. Звучит как повод пойти к кардиологу, хотя что-то подсказывает, что проблема в другом. Всё это Серёжа старается упорно отрицать.***
Вишня в этом году цветёт рано, но от этого не менее красиво, первыми белыми лепестками опадая на мокрый асфальт у школы. Хоть что-то украшало это облезшее здание... Всё утро лило как из ведра, зато к концу уроков выглянуло солнце, даже птички запели! Да, март удивлял своей погодой. Миша с Кириллом тоже удивляли способностью таинственного исчезновения после первых четырёх уроков. Кидалы. Кир сотрясает собственное отражение в луже, случайно пачкая грязными брызгами Серёжу, идущего рядом. — Блять, ты... Идиот. — ни секунды не раздумывая, топает в лужу со всей силы. Капли попадают даже на чужую белую рубашку, отчего становится как-то стыдно. — Пидорасище. Игры в резиновых утят продолжаются до тех пор, пока оба не начинают выглядеть как бетономешальщики со стажем; пока учителя, уходящие с работы, не начинают косо на них поглядывать. Все штанины в грязи и краешки рубашек тоже! Зато было весело. Страх на момент отступил и стало так хорошо. Так свободно и легко, будто они общаются не раз в неделю дежурным «Привет! Пока!», а более близко. Серёжа не помнил, почему и при каких обстоятельствах он согласился на то, чтобы Кир провёл его до дома. Факт остаётся фактом: он прямо сейчас, прямо с ним, идёт, дурачится и провожает. Уже во дворе Акума замечает в чужих волосах маленький лепесток белой вишни и просит одноклассника замереть. Пара карих глаз внимательно смотрит на него, пока парень тянется рукой, чтобы убрать маленького белого путешественника с чужой головы. Это какое-то убийственное комбо – слабая улыбка и тёмные глаза, в которых отражалось очаровательным бликом солнце. Серёжа снова теряется. Снова какой-то сбой в системе. Слишком много взаимодействий за один день. Глупо хлопает глазками ещё с минуту, никак не решаясь закончить начатое, потому что, когда на тебя так смотрят, это попросту невозможно. Его не торопят, не задают ему лишних вопросов, просто выжидающе смотрят. — У тебя вишня, кажется, в башке прорастать начинает. — всё-таки победно убирает лепесток с волос. Такая сложная миссия была наконец-то выполнена! — Боже, ахах, ты ради этого меня остановил? — Молчи. И Кир правда замолкает, что несвойственно для него школьного, но довольно улыбаться не перестаёт. Серёже хочется провалиться сквозь землю.***
Дома заваливается на мягкую кровать лицом прямо в подушку, попутно выкрикивая в неё все эмоции и жалобы, благо ситуация позволяла, дома никого не было. Абсурдно. В голове не укладывается. Ну чего в этих глазах и улыбке такого? Почему он так тупо застыл на месте, когда на него смотрели? Другие же ребята смотрят, всякие красивые девочки тоже, Серёжа спокойно смотрит им в глаза в ответ, а тут злоебучая паника охватывает. Причём (!) раньше такого не было. Что за побочка от весеннего обострения, и когда приедут санитары? Птички начинают чирикать, как бы подтверждая (по мнению Серёжи) теорию о протекающем чердаке. Глупые пернатые, всю неделю не было слышно, решили голос подать, спасибо! И Серёжа злился. Злился, наверное, в первую очередь на себя, за то, что позволил такому бреду задержаться в его башке на непозволительно долгое время; во вторую очередь на Кира за всё хорошее, за то, что резко решил усугубить положение, пусть ничего и не зная; в третью очередь снова на себя, но уже за то, что «бред» ему нравился. Ни с кем не обсудить, некому выговориться. Тяжко. Пособия по подготовке к экзаменам слабо помогали отвлечься. В этом мире есть хоть один союзник?***
Союзник, к сожалению, не находится, но и Серёжа почти смирился. Это нужно было просто перетерпеть, верно? Как было в предыдущие разы. Но предыдущие разы не были такими. Не были непонятным чувством тревоги от нахождения парня рядом. Но Серёжа держится, как ему кажется, вполне неплохо. Кир, который практически врос в место рядом, смущал его чуть меньше. Максим отсел назад к Мише, а Кирилл оподкаблучился, сев на третью парту рядом с «просто подружкой». Это не мешало ему на каждом уроке поворачиваться и донимать друзей, так что бойца ребята не потеряли. А ещё, что понял Серёжа за эти две недели, Кир, на самом деле, тише, чем казался. Признаться честно, Акума прошёл все стадии от «боже, какой же он громкий и раздражающий» до «ладно, можно понять, почему к нему тянутся люди». Его очень бесило то, что вокруг него вечно кто-то ошивается, всё внимание ему, всё ему! Только сам не понял, как стал тем, кто ошивается. — А вы неплохо поладили с Киром, — подмечает Миша, когда они сидят на английском. Благо в подгруппе из компании были только они, иначе Серёжа бы недовольно толкнул парня локтем. — Да ну, — безразлично фыркает, — мы почти не общаемся. Чаще, чем раньше, но... Не так, как с вами. — О как. Кусакабе выдерживает паузу в минут пять, пока переводит текст упражнения, а после продолжает: — Мне кажется, ты ему однозначно нравишься. И говорит он это совершенно безразлично, обыденно, так сказать, констатирует факт. Серёжа смотрит непонимающе, пока Миша даже не поворачивается в его сторону. Понятно было, о чем он: как одноклассник-друг симпатизировал, не более. Само сочетание «ему нравишься» при любом раскладе ударяло под дых. — Наверное... — А он тебе? Миша точно уверен, что это лучшее, о чем они могут поговорить на уроке? — Пиши давай. — Серёжа выдаёт неестественные смешок, лишь бы разбавить обстановку. — Хз, он кажется мне крутым. Ты к чему вообще всё это? — Бро, я беспокоюсь о том, чтобы моим друзьям было комфортно друг с другом. — Хуя ты добрым стал, следующим шагом в монастырь или в палату? Строгий голос преподавательницы прерывает странные диалоги до конца урока. Больше Миша его в принципе и не донимал. Непонятно вообще с чего, зачем, почему Кусакабе решил вбросить это посреди урока... Весеннее обострение всё меньше походит на шутку. Благо капли адекватности всё же остались в серёжиной башке (удивительно, да?), и он не собирается воспринимать сказанное как какой-то намёк свыше, фантазировать себе что-то. Миша вполне мог выкинуть что-то подобное, удивляться здесь нечему. Наоборот же круто, что Серёжа не вызывает у Кира дискомфорта, н-р-а-в-и-т-с-я.***
Кир Серёже тоже нравится, правда несколько иначе. Да, где-то к концу апреля парень приходит к мысли: одноклассник ему нравится. Нравится не просто эстетически, не просто вызывает восхищение, а вызывает желание быть с ним. Во втором даже есть продвижения! Они стали общаться намного чаще. Один кинет всратый мем, другой ответит и понеслось. Обычно это продолжалось недолго, и все диалоги строились на домашке-приколах, но сразу же врываться с чем-то большим некрасиво как-то. А хотелось. Хотелось, сука, всего и сразу. Хотелось лезть с ненужными расспросами о том, как прошёл день, что нового и прочий бред. Всякой ванильной хуйни, над которой в нормальном состоянии Серёжа только смеялся. Касаться, трогать, чувствовать. Кир обнимал на прощание каждый раз, а в качестве приветствия жал руку. Места, к которым парень прикасался, долгое время будто горели от чужого тепла. Каждый раз хотелось обнимать дольше трёх секунд, а руку вообще не отпускать. Какой же влюблённый дурак. Дошло всё до того, что даже во снах ему покоя не давали. Серёже вообще редко что-то снилось, а если и были случаи, то на утро он всё забывал. Тут же плохой режим и забитые чужой улыбкой мысли играли своё: снился всякий бред. Какой к черту Париж? Иногда снились такие сны, после которых жалеешь, что проснулся. Как весь учебный день сидеть рядом с человеком, которого ты во сне целовал, о котором думал перед сном, о котором думал утром (и думаешь прямо сейчас).***
Кир помимо объятий убивал приступами тактильности (несвойственными ему), позволяя себе спокойно положить голову на серёжины колени и довольно улыбаться, не обращая внимания ни на удивлённое лицо парня. В последнее время им удавалось чаще побыть наедине (потому что остальные усердно готовились к экзаменам, по их словам), тем более, грех сидеть дома на майских праздниках. Неважно, что каждый раз они оказывались в каких-то странных местах, обычно по инициативе Кира. Сейчас, например, сидят на Богом забытых бетонных ступеньках на заброшенном заросшем пустыре. Тут гуляют от силы два с половиной собачника и полтора алкаша, и то всем до них нет дела. Нужно отдать должное, в этих двух с половиной весенних месяцах, по ощущениям, жизни было больше, чем во всём учебном году. — Идёшь на выпускной? — Кир щурится – солнце светит прямо в глаза. — Есть смысл? — а Серёжа заботится – ладонью загораживает солнце. — На меня поглазеть. — Хуясе у тебя самомнение конечно, — беззлобно хихикает, свободной рукой слегка толкая. — Эй! А я думал, я тебе нравлюсь. — нарочито обиженно произносит, поворачивая голову в бок. — А кому ты не нравишься? Может, он ляпнул лишнего, а может, его одноклассник дурак и всё равно не поймёт ни-че-го. — Кстати, ты мне тоже. — поворачивается обратно и, убирая чужую руку, заглядывает прямо в зелёные глаза (всё так же щурясь). Это было сказано так легко, непринуждённо, что Серёже на секунду кажется, что это слуховая галлюцинация, всё-таки солнце нехило так печёт. — Знаю, Миша говорил мне. — Я о другом. — Ты шутишь? — Да нет. Так на выпускной идёшь? Акума смеётся, не жизнь, а артхаус вперемешку с бесконечным стёбом вселенной над ним. — Тебя искренне только это сейчас волнует? — Нет. — Тогда заткнись и поцелуй меня уже. — собственные слова будто эхом раздаются в голове. Блять. Кир приподнимается и тянется к чужим губам. Серёжа забывает, как дышать, но струсить сейчас не имеет права. Неуверенно кладёт руку на затылок одноклассника, притягивая ближе. Недоверие полностью исчезает, когда татуированная рука оказывается на щеке, а губы, наконец-то, на губах. Кир целует нежно, так правильно, так уместно. Но недолго. Отстраняется и тут же заливается смехом. — А я-то думал ты не осмелишься такое сказать и будешь только растерянно по мне глазами бегать. — Блять, какой же ты странный. Мне нравится.