Hierogamia

Отовсюду льётся тусклый медовый свет, будто зал находится в яйце стенки которого изнутри покрыты сусальным золотом. Хрустальные люстры свешиваются с арочного потолка как покрытая росой паутина в которую попались светлячки. Придворные громко рукоплещут её возвращению. Родители строго смотрят с возвышения. Ей велят занять место на троне. И вроде бы она должна быть счастлива, ведь принцесса Муанна дома, в безопасности, в волшебном мире! Но Офелия по-прежнему чувствует себя Офелией и её одолевают скорее неуверенность и страх. Одеревеневшие ноги не двигаются с места. Фавн подаёт ей руку. Она хватается за неё и наконец выдыхает. Почему-то он успокаивает её одним своим присутствием. То ли мысль, что самое страшное существо в комнате на её стороне утешает, то ли она просто достаточно сроднилась с ним как с единственным кого она знала хоть немного. Ей хочется снова оказаться жёстких утешешающих объятиях, окутанной запахом земли. А не стоять в тронном зале где за ней наблюдают сотни внимательных цепких глаз. Фавн держит её за руку и ведёт к высокому, похожему на шахматную фигуру, трону. Он что-то шепчет, будто дуновение ветра гонит сухую листву. По постаменту начинают змеиться ветки образуя лестницу. Офелия осторожно наступает красной туфелькой на переплетение ветвей и проходит пару шагов прежде чем сесть на шёлковые, украшенные кистями, подушки. Так начинается её вторая жизнь в роли принцессы Муанны. *** Годы идут. Проходит десяток лет. Ей всё так же сложно говорить с родителями или найти друзей. Не то чтобы её отталкивали, но жизнь на земле наложила на причудливую печать восприятия, которая возводит стену между ней и окружающими. Офелия часто ищет общества Фавна и его фей. Он играет ей на сиринге, рассказывает страшные сказки и учит магии. Голубоватая краска сумерек разливается вокруг. Пахнет тиной, стрекочут кузнечики, лягушачий хор распевается в ожидании вечера. Они расположились у пруда в уютном молчании. Офелия решается спросить, разрезая голосом шёлковый плат тишины, — Могу ли я как-то узнать как дела у Мерседес и моего брата? Я часто думаю о них в последнее время. Мне не даёт покоя то, что они остались в стране охваченной войной. — Вы хотите их увидеть? Что ж. Фавн склоняется над водой и проводит ладонью по ней, будто протирает зеркало от пыли. Вода мутнеет и в ней проступают силуэты людей и вещей. Всё чётче и чётче. Постепенно появляются и звуки. Мерседес сидит за большим столом, полным скромной еды и сдержанно улыбается. На ней зелёное платье и черный кружевной платок, волосы аккуратно прибраны в пучок, лицо прорезано морщинами, не столько возраста, сколько пережитого горя. Люди вокруг тоже улыбаются, смеются, пьют вино. Кто-то танцует под нестройное перезвучие аккордеона и гитары. Весна. Пыль золотится в воздухе. Жизнь всегда находит дорогу, даже в тяжёлые времена. — Твой брат молодец, что женился! Хоть что-то хорошее в нашей деревне! — говорит какой-то сухонький старичок обращаясь к Мерседес. — Спасибо. Я тоже очень рада. — Жаль конечно, что вы решили уехать, но ничего не поделать, нужно же где-то работать. Он продолжает, но его прерывает звонкий детский голос. — Мама-мама! — к Мерседес подбегает маленький мальчик и цепляется за юбку. — Лаэрт, не кричи. Что ты хотел? — Они опять говорят, что я всё выдумываю! Но я правда видел фею! — Милый, это был просто богомол. В городе, сходим в библиотеку, я покажу тебе книгу про насекомых. — Но мама! Мерседес устало вздыхает и целует мальчика в висок, поглаживая его по голове. Офелия понимает. Лаэрт, как у Шекспира. Это её брат. — Но он ведь человек. Неужели и правда видит фей? — Соприкоснувшийся с волшебным всегда будет его замечать, — отвечает Фавн. Принцесса вздрагивает от неожиданности, слишком погрузившись в созерцание сцены перед собой. — Спасибо. Для меня правда было очень важно узнать как они. — она проворачивается и сталкивается с ним взглядом. Фавн молча смотрит на неё не моргая после чего наконец-то произносит, — Рад помочь. *** — А Жаба и Бледный человек, кто они? Кто-то из созданий этого мира? Как феи снова оказались живы и здоровы? Офелия любит спрашивать, как ребёнок познающий мир. Фавн смеётся. Его веселье звучит зловеще, но она привыкла. Ей нравятся как он грациозно качает рогатой головой, как расходятся в улыбке тонкие лукавые губы. — Нужно было испытать вас, моя принцесса, а не убить. В жабу и в Бледного демона превратился я. Если бы вы не успели убежать, то всё исчезло бы, а вы проснулись думая, что вам приснился самый страшный кошмар в жизни. Панический ужас возвращающийся во снах до самой смерти. Впрочем, всё равно всё пошло не по плану. — Голос его не лишён патины горечи, как давно нечищенное серебро. Она помнит гнев и разочарование которые обуяли его когда она отдала кинжал. — Я не мог не знать о съеденных виноградинах. Неужели гранат Персефоны и фрукты гоблинов ничему вас не научили, Офелия? А яблоко Евы? Он снова смеётся. Она пунцевеет от стыда и досады, кусает губы, жмурится. Злость на принцессу Муанну довольно абстрактная, её воспоминания размытые, отрывистые и неживые, они хранятся в памяти отрывками, будто диалоги кукольного спектакля виденного в детстве. Тогда как злость на себя яркая и болезненная, даже спустя столько лет. Горячие слёзы скапливаются в уголках глаз. Фавн осторожно гладит её ладонью по голове. Пальцы путаются в длинных тёмных кудрях блестящим плащом укрывающих белые плечи. — Глупость и непослушание — проходящие беды, а вот жестокость и готовность следовать любым приказам… Главное испытание вы пришли. Так что не печальтесь, моя принцесса. Вспомните капитана Видаля, вот уж кто был жесток и жил по чужой указке. *** Обитель Фавна располагается в священной роще, посреди прихотливо меняющегося живого лабиринта. Роща полна фруктовых деревьев, тисов и ясеней. По каменным тропам петляют спиральные узоры, тут и там стоят идолы, такие же как те которых она видела вокруг старой мельницы. В центре высится исполинская смоковница, похожая на крутые бараньи рога. Та самая в которой сидела жаба. Только в Подземье она гораздо больше и нигде нет грязи и жуков. Внутри ствола сухо и тепло, всё покрыто мхом. Именно там чаще всего спит Фавн. Потерянная и напуганная Офелия иногда приходит к нему ночью и ложиться под бок. Фавн неразборчиво что-то ворчит, но неизменно обнимает её прижимая к себе, и вновь глубоко засыпает. Каким-то образом она всегда знает где он и как пройти лабиринт. Главное ни о чём не думать и просто идти. *** — Откуда появились народы подземного царства? А лабиринт? Она сидит на солнечном лугу, феи приносят ей красивые цветы, каждый раз тоненько хихикая когда вручают ей очередной пушистый стебель. Офелия плетёт венок из маков. Его близнец уже покоится на рыжей рогатой голове Фавна лежащего в траве рядом. — Когда-то давно, люди приносили мне в жертву младенцев. Позже, начали призывать меня забрать неугодных детей. Кого-то не хотели, кто-то был болен, кого-то родители вручали мне чтобы детей не забрали эпидемии и войны. Вы ведь знаете сказки об украденных детях? Не всё в них выдумано. Я приводил этих детей в Подземье. Они и построили королевства. Магия изменила их природу, они смешались с созданиями рождёнными из лунных лучей, тьмы и земных недр, и стали теми кто есть. Фавн закусывает травинку и замолкает на несколько мгновений. — Раньше я заставлял ищущих меня плутать по лесу или в тумане, но потом появился лабиринт. Его мне подарил один критский царь, когда я родился сыном его жены. Офелия замирает силясь понять о чём он говорит. — С тех пор я уже несколько раз рождался вновь, но кажется теперь моё время окончательно на исходе и нового повелителя Лабиринт не дождется. Тогда Офелия так и не смогла выяснить что он имел в виду. Фавн уснул не ответив на новый вопрос. *** Чем больше проходило времени, с тех пор как принцесса Подземья вернулась, тем больше Фавн спал и тем мертвее выглядели смоковница и священная роща. Даже лабиринт начинал рассыпаться, становился всё меньше и проще. В тот год уже заканчивался апрель, а деревья в роще ещё не цвели. Когда Офелия в очередной раз приходит к нему на закате, Фавн снова дремлет, как и почти всегда в последнее время. Моховое ложе смоковницы высохло и пожелтело, кора под пальцами осыпается трухой, а сам Фавн опутан тонкими ветвями и травой которые прорастают в его тело проникая корнями под кожу. Он спит, но грудь его едва вздымается, он почти не дышит. Принцесса смутно понимает, что происходит и это её пугает. Офелия будит его. Они проводят очередной вечер за разговорами, но выяснить что-то конкретное ей не удаётся, Фавн то молчит, то переводит тему. *** Утром она магически переноситься к библиотеке в главном замке верховного короля Подземья. Она стучит в двери и входит заслышав разрешение. — Матушка, — Муанна кланяется и тревожно смотрит в участливое лицо королевы. Её пугают чёрные глаза без белков, на идеальном белоснежном лице. Принцесса знает, что мать её любит, пусть девушка и не смогла в полной мере проникнуться к ней теми же чувствами. — Дитя моё, — с нежной улыбкой кивает королева. — Ты что-то хотела, Муанна? — Матушка, может хоть Вы объясните мне, что происходит с Фавном? — Офелия старается говорить ровно, но в конце её голос вздрагивает неловко задетой струной. Королева вздыхает и указывает ладонью рядом с собой, — Присядь. Она наливает ей чай в полночно-синюю чашку, такую тонкую, будто цветочный лепесток застыл на блюдце. Поставив чайник королева наконец начинает рассказ. — Фавн умирает. Ему положено иногда умирать, но в этот раз он умирает окончательно. У него нет Богини, нет и сына который унаследовал бы его память и Лабиринт. Он умирает от истощения, как растение без воды не оставившее семян. — И ничего нельзя сделать? Где эта Богиня? Я не хочу его потерять. Я не могу! — Услышав то, чего боялась, Офелия чувствует горячие слёзы на щеках. Королева выглядит удивлённой, она поджимает пухлые бескровные губы, приподнимает полумесяцы бровей. — Неужели ты любишь Фавна? — Наконец спрашивает её мать. Волшебный народ, казалось, не различал дихотомию чувств так как люди, они почти всегда любили или ненавидели. Принцесса всхлипывает. — Да. Можно сказать и так. — Она не уверена в таких громких словах, но точно ощущает под сердцем пустоту потери, кровоточащую полынным горем. А ещё она знает, что дивные не могут лгать. — Удивительно. В прошлый раз ты от него сбежала, а теперь любишь даже через страх. — Королева наклоняется к ней и с почти хищным удовольствием разглядывает эмоции на лице принцессы. Офелия уже привыкла к такому поведению фэйри, она и сама иногда чувствовала подобное, желание будто бы впитать чужие чувства как нектар. Сбежала? Офелия понимает, что это видимо одно из воспоминаний Муанны на месте которого зияет лакуна, поэтому искренне удивляется перестав плакать. — Что? О чём вы, матушка? — Ты так почти ничего и не вспомнила, — вздыхает мать со смирением. — Когда рождается Рогатый бог, повелитель Лабиринта, глас судьбы, хозяин природы, он находит женщину воплощающую Лунную богиню, Майскую королеву, землю вечной весны, владычицу фей. Она вынашивает ему сына, который займёт его место и получит память всех прошлых повелителей. А сам живёт до последнего вздоха своей жены и умирает вместе с ней. Потому что священная пара — это сообщающиеся сосуды и энергия жизни в них заканчивается равномерно и одновременно. Таков был обычный порядок. Королева отпивает из своей чашки и продолжает, — Женой Фавна должна была стать Муанна, принцесса Подземья, дочь верховного короля, госпожа города гоблинов. Но она испугалась и разозлилась когда ей сказали, что она суженая не какого-нибудь принца, а древнего божества. Принцесса сбежала и умерла. Она очередной раз вздыхает. — Он долго тебя искал. Даже мы уже смирились и отчаялись, а он всё бродил по подлунному миру. Фавн искал так долго, что даже на земле прошли тысячи лет, а в нашем мир все сбились со счёта. Он состарился и умирает, в его сосуде жизнь почти иссякла и восполнить её ему нечем. Офелия вспоминает Испанию. Они стояли возле каменного идола. Светила луна. В сыром гроте мерно падали капли воды. — Это я, а это ты, — говорит он указывая на рельеф камня, где в объятиях рогатого мужчины стоит маленькая фигурка с ребёнком на руках. — А младенец? — Спрашивает она. Он тогда ничего не ответил. Позже Офелия подумала, что это был её брат. Как оказалось, это должен был быть её сын. Ей становится так больно и страшно, что она захлёбывается рыданиями и сжимается в комок. Королева обнимает её, гладит по спине и шепчет что-то утешительное. В голове паническое нет-нет-нет перебивается хаотичными кусками мыслей бегающих по кругу. Он не может вот так умереть! Мне нужно родить? Ей вспоминается земная мать, в залитой кровью сорочке, рыдающая от боли. Горькие напуганные слова, сказанные девочкой Мерседес, — Тогда я никогда не буду рожать. Проходить через такое! Но корешок мандрагоры, маленькое беспомощное создание погибшее в огне… Мандрагора ведь помогла, возможно в Подземье это не так и больно? Какая разница, я разве собиралась замуж? Нет-нет-нет. Только не это. Только не умирай. Я слишком тебя люблю чтобы отпустить. Что же делать, Господи! *** Она находит его сидящим под деревом и играющим на сиринге. Пронзительно-грустная мелодия наполняет воздух зимним хрусталём и звучит как прощание. Офелия злится. Гнев пришёл на смену отрицанию. Она злится на ситуацию, на себя, на Фавна который молча всё решил ничего ей не объяснив. Эта злость рождает храбрость. — Неужели так сложно было всё объяснить мне прямо? — она чувствует комок в горле когда говорит, но злость добавляет голосу звонкой чистоты. — Почему я должна узнавать обо всём от кого-то другого? Фавн обрывает звук и смотрит на принцессу в упор. Он молчит так долго, что Муанна думает продолжить задавать вопросы, но он заговаривает прежде чем она успевает. — Я прожил достаточно долго чтобы не страшиться смерти. Так зачем мне жить за счёт чужой жалости и чувства вины? — Да как ты вообще! Жалости.?! — она сама не совсем понимает, что хочет сказать и в приступе отчаянья ударяет его кулаком по груди. Слишком слабо, судя по тому, что он даже не шелохнулся. — А чего же ещё? — Любви, например! — произносит она весь день жгущее язык слово. Обычно слишком громкое, сейчас оно кажется ей подходящим. — Юное дитя, тебе всего двадцать, знаешь ли ты что такое любовь? Любовь во многом тьма и яд, сера и соль. Не будешь ли ты жалеть о своих словах, дитя? — голос его полынный, уставший и горький. — Но любовь так же весна! Никто не знает какие плоды принесёт лето, что мы пожнём осенью, переживём ли зиму. Не значит же это, что не нужно сажать семена в землю? — возражает она говоря то, что приходит в голову, это звучит слишком ритуально, настолько, что она чувствует голос Муанны, не Офелии. Принцесса ощущает как в груди болит и колет, воздух в лёгких заканчивается, она скоро заплачет. А заплакав не сможет говорить, проиграет спор и потеряет последний уголёк надежды. Легко и коротко, как прикосновение пера, она прижимается к его губам и тут же отстраняется. Через боль в груди Офелия глотает воздух, — Даже если я неверно понимаю свои чувства, это моя ответственность! Мой выбор давать ли клятву! Моё право быть несчастной на своих условиях. Быть несчастной с тобой точно лучше чем без тебя! Видимо она выглядит достаточно отчаянно чтобы Фавн умолк. Он отводит взгляд от её заплаканного лица и смотрит на бледную луну в дневном небе. Фавн вздыхает и сдаётся. — Завтра полнолуние. Я буду ждать. У тебя есть ещё возможность передумать. *** Первое майское полнолуние дышит нарциссами и влагой. Офелия не знает почему в Подземье тоже видно луну, но серебряный гонг висит в небесах как жемчужина меж ключиц. Она выходит из лабиринта и видит на обычно пустой круглой площадке со спиральным рельефом костёр. С той стороны костра стоит Фавн, так похожий на сухое дерево, что ей почти страшно, что он может загореться от неосторожной искры. По коже его вьются синие спирали нарисованные вайдой. Ей кажется, что она ловит его спокойный внимательный взгляд сквозь огонь. На плоском камне, сбоку от костра, стоит серебряный кубок, в котором плещется что-то тёмное, рядом лежит красная узорчатая лента. — Кто пришёл к костру в священную ночь огней? — глухо звучит голос в инее старческой хрипоты начиная свадебный обряд. Она видит отца в тяжёлой багровой мантии сливающейся с темнотой, он опирается на узловатый дубовый посох. На нём нет короны, к поясу приточены золотой серп и ветка омелы. Сама она в белой рубахе до пят, босая и простоволосая. На голове покоится венок из цветов яблони и боярышника. Тщательно вымытая служанками и натёртая душистым маслом кожа слишком чувствительна. В теле чувствуется жар несмотря на вечернюю прохладу. Грудь тяжёлая и горячая, напряжённые соски трутся о тонкую ткань. Офелия смущена, но помнит, что в Подземье все относятся к наготе проще, особенно когда речь идёт о ритуалах. Сердце стучит отдаваясь в висках. Ей всё ещё страшно, но она твёрдым шагом подходит к жрецу. Фавн тоже останавливается у каменного стола и замирает. Они стоят лицом к костру и тени их переплетаются. — Сегодня природа радуется свадьбе бога и богини. Принцесса бросает взгляд на Фавна. Он высокий и жёсткий, свет костра резко очерчивает линии пламенным резцом. Ей вспоминается как он назвался ей при первой встрече, — Я дерево. Я гора. Я Фавн. Глаза его переливаются болотными огнями, молочной синью и абсентовой зеленью. Сама она маленькое гибкое деревце. Руки её — белые ивовые ветви. Глаза и волосы чернеют тьмой, что королевской мантией ластится к плечам. Она полная луна на ясном небосводе. — Перед всеми силами и стихиями, клянётесь ли делить жизнь и путь, ярость огня и спокойствие воды, сойти вместе в землю и развеяться прахом по ветру? — Клянусь. Двузвучное слово сливается в неясный звук, будто оно было сказанное столько раз, что утратило смысл. Осталось скрепить клятву. Жрец берёт ленту подходя ближе. Они поднимают руки и переплетают их. Он обвивает запястья и затягивает узел. Король берёт в руки кубок, снимает с пояса серп и делает надрезы на их коже. По ленте расплывается красное пятно. Вязкая и густая как смола, почти чёрная кровь Фавна лениво капает в серебряную чашу с вином. Муанне чудится, что её кровь полупрозрачная и серебрящаяся, она мерно срывается с пальцев дождевыми каплями. Порезы светятся и затягиваются без следа. — Дарует земля плодородие и крепость союзу, дарует огонь силу и тепло сердцам, дарует вода покой разуму, дарует воздух безмятежность жизни. — Король ударяет о землю посохом после перечисления каждой стихии. — Да принесёт он благо пока стоит этот мир и вы стоите посреди мира. Он вручает им чашу в связанные ладони. Глядя ей в глаза Фавн отпивает первым и наклоняет кубок к ней. — Пей. Муанна делает большой глоток и чувствует жар хотя вино едва ли крепкое. Жрец принимает кубок обратно и выплёскивает остаток вина в обиженно зашипевший костёр. Пламя взметается золотым копьём в небо, беспокойно шумят деревья тревожимые ветром, раздаётся далёкий голос майской грозы. — Над вами — молчание звезд. Под вами — молчанье камней. Как звезда любовь да будет незакатной. Как земля любовь да будет нерушимой. Клятва засвидетельствована. — чеканно роняет жрец распутывая ленту. — Идите. — говорит он и растворяется в тенях. *** Она медленно укладывается на сухое желтоватое ложе мха, взбудораженная и напуганная неизвестностью. Под древесными сводами тускло светятся оплывшие заколдованные свечи, как ласточкины гнёзда налепленные на стенки дерева. Лунные лучи проникающие через вход ласково лижут ступни серебристым шёлком. Пахнет сухой травой, смолой и землёй. От него всегда землёй. Сердце бьётся так сильно, что ей кажется, что его слышно снаружи. Фавн осторожно ложится рядом, как когда они просто засыпали вместе в тёплых безопасных объятиях. Он проводит ладонью по её щеке внимательно вглядываясь в лицо девушки молочными опаловыми глазами. Офелия никогда не знала, что прикосновениями и взглядами можно умолять. Ложись и давай сотворим новый мир. Я буду тьмой, скалами и ветром, ты будешь луной в моей тьме, душистым тимьяном на склонах, чайкой в небе. Твои вздохи станут соловьиной песней, слёзы на ресницах тёплым океаном, а улыбка самыми красивыми маками. Она чувствует его острую нежность от которой больно щемит в груди. Он умоляет о доверии. Ей страшно, но она кивает. Страх неизвестности не покидает её, но возбуждение смутно ощущается внизу живота шипящей, свернувшейся в клубок, змеёй. Слабый голосок в голове всё ещё шепчет — Как можно желать это жуткое создание? Ведь ты человек! Принцесса! Но она не человек, фэйри, такое же чудовище, и он для неё прекрасен. Всё её существо тянется к нему, будто ивовый лук натянутый сильной и жёсткой рукой. Здесь и сейчас она хочет его, не ради спасения, долга, благодарности или вины, а просто так. Он склоняется над ней. Длинная, путанная, рыжеватая грива сползает с плеч и пологом свешивается по сторонам. Офелия вздрагивает и рвано выдыхает когда Фавн проводит языком теплый след от ключицы к мочке уха. Длинные одеревеневшие пальцы сжимают ворот белой рубахи и тянут в стороны. Её единственная одежда рвётся с сухим хрустом, обнажая мягкое белое тело. Кожа напрягается от прохладного ночного воздуха. Фавн припадает к её груди и слегка посасывает, проводит узкими ладонями по гладкой коже. Суставчатые пальцы поют и просят каждым прикосновением. Офелия стонет и хватается за рога в поисках опоры. Между ног незнакомо скользко и ноюще пусто. Фавн шумно вдыхает, охватывает её бедра ладонями и приподнимает с тёплой земли. Она шире разводит ноги и ощущает как прижимается к чему-то твёрдому и горячему. Он весь похож на нагретую солнцем гору, на дерево, покрытое жёсткой корой, но эта твёрдость ощущается иначе. Фавн слегка поводит бедрами создавая трение, она глухо стонет и смущённо обрывает звук. — Не молчи, моя королева, кричи так как тебе хочется, это священные звуки, песня плодородия. Пусть поют птицы и распускаются цветы. Она коротко кивает и тяжело дышит. Фавн отстраняется и спускается ниже, пока не утыкается носом в тёмные влажные кудри. Он закидывает её колени на плечи, снова глубоко вдыхает запах и начинает ласкать её языком, будто лакая молоко, неспешно, ритмично и неумолимо. Офелия сжимает ладонями его рога и не понимает, чего она хочет больше оттолкнуть его или прижать сильнее чтобы он не останавливался. От интенсивности ощущений она задушено стонет, бедра дрожат. Ей лихорадочно горячо. В голове не остались ни одной связной мысли, только обрывки желаний. Сознание затапливает острым удовольствием, она на мгновение видит только белый свет и протяжно стонет сжимая его голову между ног. Когда Офелия обмякает и отпускает его тяжело дыша он облизывается и щурится. Ей хочется его поцеловать, слизать себя с узких губ, но у неё нет сил двигаться, из тела будто вынули все кости. Фавн собирает пальцами её скользкие соки и размазывает их по напряжённому красному, даже через голубоватую кожу, члену. Офелия не понимает как он может в неё поместиться. Она боится боли, но в тоже время это странно возбуждающе щекочет сознание. — Держись за меня и постарайся расслабиться. — Говорит он прижимаясь к её лону. Она хватается за его плечи и чувствует как он начинает раздвигать складки. Ей и в самом деле неприятно, но она старается не напрягаться. Наконец Фавн входит в неё до конца и замирает с сиплым протяжным звуком. Офелия смотрит на его жалобное уязвимое лицо искаженное удовольствием и ей нравится мысль, что именно она сделала это древнее существо таким. Она неуверенно подаётся бедрами навстречу призывая его начать двигаться и он отвечает ей, синхронно, будто они превратились в единый механизм с идеально подогнанными деталями. Офелия удивлена, но возможно здесь не обошлось без магии, в конце концов это ритуал иерогамии. Фавн движется быстрее, Офелия снова ощущает это нарастающее чувство которое разрастается пока её зрение не меркнет вновь в блаженной пустоте. Фавн продолжает покачиваться в ней пока она проходит через пик удовольствия после чего изливается внутрь тугой горячей струёй. От мысли, что она наполнена его семенем у Офелии кружится голова. Они действительно сотворили новый мир, пока он от силы размером с горчичное зёрнышко, но когда-нибудь они с ним познакомятся. Она сонно моргает и проваливается в дрёму. *** Рассвет в Подземье будто проходит сквозь толстое цветное стекло, рассыпаясь отблесками и туманной дымкой, каких не увидеть на земле. Луч скользит по лицу Офелии, она неохотно просыпается и первое, что замечает — сильный медовый запах, жужжание насекомых и птичий пересвист. Раннее солнце освещает внутренности инжирного дерева. Свечи потухли. Мох под ладонями — зелёный бархат на котором выросли мелкие голубые цветы. Офелия осторожно выпутывается из объятий Фавна и садится. Всё тело ноет, внутри саднит, бедра перемазаны подсохшим семенем. Она оборачивается и смотрит на своего мужа. Он похож на рептилию сбросившую старую шкуру. Кожа, хоть по-прежнему голубовато-бледная и испещрена спиральными узорами, мягкая и гладкая, совсем не напоминающая кору, ноги покрывает курчавая рыжеватая шерсть, длинная грива завивается в волны, а рога блестят полированной бронзой. Фавн приоткрывает глаза и она замечает, что из них ушла мутная опаловая пелена, они насыщенно синие. — Доброе утро, — говорит принцесса не зная, что ещё сказать. И склоняется над Фавном чтобы прижаться к его губам. Он замирает на мгновение, но тут же отвечает, сильно и неистово, она и сама разгорается быстро как спичка. *** Деревья густо усыпаны цветами, даже смоковница покрыла ветви соцветиями. Лабиринт разросся до самого горизонта. Она никогда не замечала, но теперь видит, что раньше, Подземье словно находилось в состоянии затяжной осени. Сейчас земля глубоко дышит весной. *** Ребёнок был бесконечно прекрасным и столь же нечеловеческим. На первый взгляд, будто обычный младенец. Но один его глаз был янтарно-карим, другой синим как небо глядящееся в озерную гладь. Среди льняных волос попадались узкие птичьи перья, а резцы были полноценными клыками, длиннее и острее чем у любого человека. У мальчика было хорошенькое личико и светящаяся белая кожа. Под его крошечными ладошками оживали камни и распускались цветы. Настоящий юный принц фэйри. Она назвала его Джарет. Ей хотелось оставить напоминание о своей жизни на земле, но в тоже время само имя означало «спускаться», и говорило о Подземье. Иаред был одним из самых старых людей о которых помнило человечество, настолько старых, что существовало выражение «аредовы веки» — очень долгий срок. Поэтому для неё это имя так же было символом надежды на то, что её сыну никогда не придётся проходить через одинокую смерть. Что его жизнь будет долгой и насыщенной. Муанна глубоко вздохнула размышляя о судьбе и прижалась к спящему Фавну. Она ни о чём не жалела. _______________________________________ Примечания: Фавн переходит туда-обратно с ты на вы в зависимости от того обращается он к ней как к взрослой принцессе Муанне (Вы) или как к ребёнку Офелии (ты), то что и вторая уже взрослая с высоты его возраста не очень заметно. Сиринга — народная греческая флейта которую по легенде изобрёл Пан, собственно такой тип флейт зовут пан-флейта Страх, самый страшный сон — по преданиям Пан умеет наводить на людей ощущение ужаса. В честь этого получил название «панический страх.» Напугать, а не убить — Фавн божество плодородия, как и прочие рогатые боги, для него характерно воспроизведение новой жизни, а не убийство. Виноград — символ Диониса, у культа плодородия, культа Рогатого бога и дионисийского культа есть общие пересечения. В частности, природная цикличность, Дионис так вообще божество умирающее и возрождающееся ежегодно. Гранат Персефоны и фрукты гоблинов (см. Базар гоблинов) — если съесть что-то в мире мёртвых или потустороннем мире, то ты должен будешь там остаться, так что яства нередко выступают в сказках в качестве ловушки. Смоковница, она же смоква, инжир, фига, фикус и винная ягода — также связана с дионисийским культом. В Риме, на месте Форума, росла смоковница в тени которой волчица вскормила Ромула и Рема. Когда дерево засохло в был объявлен траур. «жестокость и готовность следовать любым приказам» — эта тема подчёркнута в фильме. Мы видим Видаля который наслаждается пытками и чётко выполняет приказы руководства. Для него это настолько естественно, что он даже спрашивает доктора почему тот не подчинился, потому что искренне не понимает. Доктор ему отвечает, что чтобы следовать приказам есть такие люди как Видаль. Офелию Фавн просит слушаться его во всём и принести брата в жертву. Она не подчиняется приказу который противоречит её морали (ну и какая бы она была принцесса если бы слушалась чьих-то приказов кроме королевских) и отказывается быть жестокой (+ мы видели, что состояние матери для неё тоже было важнее прохождения испытания). Так что тут идёт явное художественное противопоставление персонажей. /Кстати, тот же мотив отказа есть и в Лабиринте, Сара говорит Джарету, — Ты не властен надо мной. А ещё «Сара» означает принцесса, так что у нас тут тоже принцесса отказывается подчиняться./ Венок из маков — мак на языке цветов означает сон, забвение, фантазию. Украденные дети — популярный мотив сказок в культуре. Крадут их разные персонажи, феи, ведьмы, лесная нечисть, людоеды и так далее, нередко перед этим как раз заманив едой. Лабиринт критского царя — лабиринт Минотавра. Фэйри, дивный, волшебный, добрый и иногда маленький, народ, так же феи, эльфы, ши, сидхе, сиды — собирательное название потусторонних существ. В качестве самостоятельного термина, обычно, означают образ эльфоподобных существ, наследующих черты конкретно туата-де-даннан и альвов. Любовь как тьма, яд, сера, соль и весна. Иерогамия — священный брак бога и богини. Как ритуал плодородия проводился в апреле–мае так что логически переносится на Бельтайн. Бельтайн, опять же, последний из праздников весны, свадьба рогатого бога и лунной богини. Алхимическая иерогамия — союз философской серы (короля) и философской соли (королевы) для создания философского камня. Сам кусок фразы взят из песни Тиамат-блюз группы Мельница. Полнолуние. Определить дату Бельтайна, Лугнасада, Самайна и Имболка, как их праздновали именно древние кельты, у которых не было календаря, можно по луне. Праздник будет в ближайшее к дате (1 мая, августа, ноября и февраля, соответственно) полнолуние. Горчичное зёрнышко — что-то маленькое, но значимое, отсылка к Евангелие от Матфея 17:20 «…если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас;»