Ш-ш-шипение чувств

Чимин, медленно раскачиваясь, чуть расправив капюшон, висит вниз головой, уцепившись хвостом за ветку эбенового дерева, что растет неподалеку от их с мужем бунгало, и тихонько шипит. Парадоксальным образом от обиды и удовольствия одновременно. Сквозь густейшую листву почти не проникает солнце, но воздух наполнен мягким теплом и влагой, что так нужны и приятны перевоплотившемуся омеге. Сияющая переливчатая нежно-кофейная чешуя на спине, равно как и желтое брюшко, и шея блестят, будто Чимин только из океана выполз или Юнги любимого мужа смазал, как следует, солнцезащитным маслом. Вообще, Чимин, перевоплотившись, видит не слишком хорошо, но и не настолько плохо, чтобы не разглядеть, какой очаровательный, идеальный аспид из него получается. Маленький, меньше двух метров длиной, с безупречными, одна в одну, чешуйками, с молочными, идеальной формы кругами на хвосте и теле. И прелестным черным, природой дарованным рисунком-чокером на желтой шейке. Когда Чимин раздувает свой роскошный капюшон и поднимает треть тела от земли, чокер виден особенно отчетливо и, по мнению омеги, смотрится невероятно: – Ш-ш-ш-шекшуально... Юнги, правда, предпочитает «с-с-с-сексуально» и мужа в человеческом обличье. А Чимин, надо сказать, и в обычном облике неровно дышит к чокерам: у него целая коллекция этих украшений из металла, кожи и полудрагоценных камней. Они чудесно смотрятся на его грациозной шее, подчеркивая ее длину, сексуальность, плавные линии. Да и Юнги она, в изящный «ошейник» закованная, неизменно с ума сводит. Сумасшествие расцветает на нежнейшей, чуть смугловатой коже шеи младшего синячками, синяками и засосами. И эти отметины – неизменное доказательство внимания, страсти, любви его мужа – не устают радовать омегу. Или, может, правильнее сказать, не уставали?.. 🐍🐍🐍 Мин Юнги – владелец небольшой IT-компании. И это та ситуация, когда размер не имеет значения. Ибо каждый из десяти работающих в ней программистов стоит многих. Бриллиантовая десятка с Мином во главе чудеса творит на профессиональном поле. Каждого из молодых альф не раз приглашали поработать на правительство, и не только корейское, переманивали в более крупные, на слуху, компании, предлагая огромные суммы и социальные блага. Но неформальная и дружественная обстановка, что царила в уютном офисе, лояльное и уважительное отношение руководителя, его умение по достоинству оценить каждого сотрудника, неизменная щедрость не вызывали желания у коллег переметнуться куда бы то ни было. Юнги, развивая бизнес и подбирая скрупулезно и дотошно команду, все проекты курировал самолично и несколько лет проводил на работе львиную долю времени. Когда коллектив сложился и сработался, стало понятно, что столь тщательного внимания со стороны директора ко всем проектам отныне не требуется. И Мин выдохнул с некоторым облегчением. Альфа работал по-прежнему много, но теперь свободного времени у него стало чуть больше. И это было как нельзя кстати, потому что в его жизни появился Чимин. «Чимин-ш-ш-ш-и», – как ласково поддразнивал Юнги своего парня, а потом и мужа. 🐍🐍🐍 У Юнги и Чимина все началось, кажется, с миндального молока. Или с просьбы лучшего друга Мина Ким Намджуна забрать его с работы? Потом альфы вместе планировали отправиться в любимую кофейню «Джезва», где вечером пятницы особенно приятно было расслабиться после напряженной рабочей недели, поделиться новостями, поболтать о пустяках. Намджун был биологом, специализировался в серпентологии, преподавал на биофаке университета Сонгюнгван и вел научно-исследовательскую работу в лаборатории крупнейшего в Корее Сеульского серпентария. Намджун, сколько Юнги его помнил, неровно дышал ко всякой неэстетической живности – паукам, червякам, жабам. В гимназии с удовольствием помогал преподавателям биологии ухаживать за рептилиями, обитающими в роскошном, по школьным меркам, живом уголке, населенном, правда, безвредными или умеренно-вредными жильцами. На первом курсе университета свое мягкое, доброе, незлобивое сердце Нами окончательно и бесповоротно отдал невероятно опасным тварям – ядовитым змеям. Преимущественно – кобрам. По большей части – королевским. Те, кто не знали о специализации и нежной привязанности Намджуна, слыша обрывки его влюбленно-восхищенных рассказов о подопечных, умилялись, уверенные, что господин Ким рассказывает, наверное, о любимом омеге. И кривились с недоумением и отвращением, вникнув в суть. Юнги к профессии лучшего друга относился с уважением, а к его подопечным – с полнейшим безразличием. И никакие яркие ораторские способности Намджуна, никакие фундаментальные его знания, которыми он в научно-популярной, увлекательной невероятно форме активно делился с Мином, не могли растопить равнодушие последнего в отношении «умнейших, интереснейших и красивейших созданий Вселенной Омегаверса». 🐍🐍🐍 Юнги не видел Намджуна почти месяц – тот был в научной командировке в Южном Китае – и заглянул в гости, едва Ким вернулся. – Вот, глянь, красоту какую привез! – Нами после крепких взаимных объятий немедленно потащил Юнги в кабинет, подвел к стоящему там террариуму. В огромном стеклянном прямоугольнике на подстилке из веток и подсушенной травы лежала, свернувшись нетесным колбасным колечком, коричневая здоровенная кобра. Небольшая часть ее тела в нижней трети была сильно раздута, чешуйки в нескольких местах вырваны, подсыхающие глубокие раны зияли на теле. – Бедняжечка моя, – в голосе Намджуна звучали боль и сострадание, глаза, кажется, увлажнились. Он прижал ладонь к ладони и лицом едва не въехал в стекло террариума. – Завтра поедем в лабораторию, а потом в серпентарий. Там тебе будет хорошо, как дома. Вылечим, вылечим, мое сокровище. Кобра, до того лежавшая безучастно, словно реагируя на сострадание и ласку, чуть приподнялась, едва раздув капюшон, подалась к стеклу, высунув раздвоенный язычок, и тут же рухнула на подстилку. Нами тяжело застонал. Всегда равнодушный к змеям, Юнги на сей раз, кажется, проникся сочувствием. И к кобре, и к Намджуну. – Нами, а что с ней не так? – спросил заинтересованно и вполне участливо. – Видишь, какая она толстенькая вот тут, в нижней трети. Эта девочка в положении. И уже вдова, – Ким горестно всхлипнул. – Кобры, знаешь ли, примерные супруги и неравнодушные в известной степени родители. Они создают пары, исходя из взаимной симпатии, любят другу друга физически, а когда дама оказывается в положении, вместе строят гнездо. Кобра откладывает яйца, согревает их или охлаждает по необходимости. И вместе с мужем заботливо охраняет будущее потомство. Эти двое как раз закончили строительство. И супруг был рядом, когда на их территорию проник другой самец. Он был сильнее и убил мужа на глазах у самки, а потом стал домогаться и ее, но та сопротивлялась. Видишь, как повреждена чешуя: вот эти раны на ее теле оставил чужой самец. А когда он вдобавок почувствовал, что кобра в положении, то попытался убить ее. Удушить, чтобы потом… Намджун резко прервался, взволнованно дыша, помолчал некоторое время: – В общем, мы успели вовремя. Отогнали чужака и спасли от смерти будущую мать. Но с такими ранами она погибла бы в живой природе. Герпетологи оказали ей первую помощь, а китайские коллеги-биологи разрешили нам забрать ее в Корею. – Это из какой мелодрамы ты мне кусочек сейчас озвучил? Про змей-оборотней, что ли? – в голосе Юнги сквозила теперь неприкрытая ирония, во взгляде – недоверие. Намджун с укоризной и обидой посмотрел на лучшего друга: – Если мне не веришь – открой любую научно-популярную статью о королевских кобрах, а лучше документальный фильм посмотри, пришлю тебе ссылку. Его «Animal planet» снимал совместно с филиппинскими серпентологами. Там в точности такой же эпизод есть… Мелодрама, ты ж понимаешь! – раздраженно передразнил Намджун. – Борьба за существование, друг мой хладнокровный! Кобра вновь подняла голову, взглянула на Юнги, кажется, с печальной укоризной и тяжело опустилась на подстилку. Нами опять зашипел сквозь стекло какие-то милые успокоительные глупости, в которых, определенно, нуждался больше, чем сама рептилия. Юнги улыбнулся: заботливый Ким был невозможно очарователен. «Повезет же намджунову избраннику. Если Ким о кобрах своих так беспокоится, то омегу просто утопит в заботе и нежности. Не может же быть, чтобы его горячей любви только на этих холодных тварей хватило», – хмыкнул про себя Юнги. А вслух, поскольку предшествующий серпентологический кимов хоррор слушал внимательно, поинтересовался: – Вот ты в рассказе своем фразу одну не закончил. Тот вредный самец-убийца кобру удушить хотел для чего? Лучший друг, казалось, смутился. Замялся, закусил губы: – Видишь ли… Э-э-э… Королевские кобры, м-м-м… Они в отдельную группу даже вынесены… Ну, вот так природа распорядилась… Они себе подобных… не без этого… употребляют в пищу… И если бы мы не спасли эту девочку… – Не продолжай, – Юнги скривился, перекосился и замахал руками. Сочувствие к будущей матери испарилось. – Ясно, что и эта вдовушка небезгрешна, наверняка, не одного сородича сожрала. – Таковы законы животного мира, – строго парировал Намджун. – Не нам их осуждать. – Ага, Нами. И слава Небу, что мы живем по другим законам. Ты ведь сильнее и крепче меня. Удушил бы вот однажды друга безо всякой жалости, да еще и слопал. – Знаешь, удушить тебя иногда и в самом деле хочется, – прошипел Намджун, резко подаваясь к испуганно дернувшемуся и отступившему от него Юнги, но тут же и улыбнулся мило. – А вообще, я ужасно соскучился, так что живи пока. Да и потом, возможно, когда-нибудь ты все-таки сможешь оценить красоту этих созданий. – Не в этой жизни, дружищ-щ-щ-ще, – следуя на кухню за лучшим другом, ядовито и с ядовитой же улыбкой на лице прошипел Юнги. Следующая жизнь Мина началась примерно через год. 🐍🐍🐍 Итак, в очередной пятничный вечер друзья вместе планировали отправиться в «Джезву». Юнги позвонил Намджуну, предупредив, что будет у него на работе в течение сорока минут. Ким ответил, что Мину, вероятно, придется подождать его некоторое время: Нами проводил какое-то важное исследование и не успевал закончить его вовремя. – Я заказал тебе пропуск, забери его на ресепшн и поднимайся. На моем этаже опытный серпентарий расположен, можешь погулять там, на змеек наших полюбуешься. Вчера из Непала исключительно любопытный экземпляр привезли. Самец шести метров длиной и почти полностью черного, с коричневыми крапинами, окраса – редчайшая для королевских кобр колористика. Мы его Реддл назвали. Такой, бедняжка, нервный, уставший. Транспортировка была ужасная! – Намджун заголосил дурным голосом. – Так он теперь все время в приподнятом настроении… Ох, положении… Треть тела над подстилкой и капюшон раздут постоянно. Эффектнейшее зрелище. Зайди, полюбуйся. Расскажешь потом о впечатлениях. Звучало, в самом деле, интригующе. – А это безопасно? Змеюка твоя из аквариума не выберется? – Исключено, – авторитетно заявил Ким, замолчал на мгновение и затараторил. – И вот еще. Юнги, пожалуйста, загляни в любой магазин, купи небольшой тетрапак миндального молока и пару булочек с миндальным кремом. Я тут на ужин выбегал недавно, меня молодой коллега попросил купить ему то и другое. Он всю ночь проведет в лаборатории за экспериментами, перекусить ведь надо будет. А я забыл совсем. И попросить больше некого: вечер пятницы, все разбежались. – Ладно, не дам умереть твоему сотруднику-сластене голодной смертью. Тем более, и у меня молоко закончилось. – Прекрасно. Иди сразу в серпентарий. Чимин-щи как раз там сейчас. – А как я его узнаю? – спросил Юнги. – Он будет так же зефирно-мило общаться со своими подопытными змеюками, как ты с той вдовой коброй? – Да уж не перепутаешь, – кажется, чуть едко хмыкнул всегда исключительно доброжелательный Нами и завершил разговор. Юнги заехал в магазин и вскоре уже стоял на пороге, по его собственному определению, намджуновым ушам и нервам противопоказанному, «гадюшника». 🐍🐍🐍 В просторном помещении царил полумрак, разбавленный неярким светом неоновых ламп, горящих над каждым стеклянным домом, в котором мирно дремали сейчас кобры. И только в самом огромном террариуме, поднявшись на два метра от пола, раздув капюшон и высунув огромный раздвоенный язык, мерно покачивалась влево-вправо взбешенная жертва недобросовестной транспортировки. Юнги подошел к стеклу. Величественная шестиметровая рептилия, всего на треть своей длины поднявшаяся от пола, все равно была прилично выше альфы и не шипела, но издавала глубокий гортанный звук, похожий на собачий лай: верхнюю часть каждого террариума накрывала алюминиевая, со множеством крошечных отверстий пластина, так что необычный голос огромной рептилии слышался довольно отчетливо. Равномерный однообразный танец огромной змеи завораживал. Юнги и сам не заметил, как тоже начал покачиваться вправо-влево. А еще ощутил, как резким жаром опалило ладони, ступни и почему-то копчик. Потом кожа на всем теле вдруг начала зудеть со страшной силой. Альфа выронил пакет с молоком и булочками, поднес ладонь правой руки к левому предплечью, чтобы, проведя по нему, хоть немного унять ужасный зуд. Вздрогнул: ему показалось, что ногти на руках сузились, удлинились и загнулись, беловато-серые шерстинки покрыли наружную часть руки. Юнги в ужасе закрыл глаза. Мгновение – и видение пропало. Чистая фарфорово-белая кожа, нервные длинные пальцы. И никакого зуда. «Что за наваждение! Привидеться же. Да это не кобра, а факир-гипнотизер какой-то, только вместо дудки с монотонными звуками – дурацкий лай», – Юнги раздраженно повел плечами, поднял пакет, сделал несколько шагов. Остановился у соседнего небольшого террариума, почувствовал под кроссовкой что-то мягкое. Опустил голову, испуганно вздрогнул, решив, что опять привиделось. Пригляделся внимательно. Зрение нисколько не подвело его. Под ногами на маленьком пластиковом поддоне лежали… серые хипсы Dior небольшого размера. Он поднял их, кажется, машинально. Открыл рот, удивленно посмотрел влево и вправо, очевидно, рассчитывая увидеть поблизости того, кому мог предназначаться предмет одежды. Но в серпентарии он по-прежнему, кажется, был единственным человеком. «А ведь Намджун сказал, что некто Чимин тоже должен непременно находиться здесь». Сжимая в руках хипсы, Юнги вернулся к террариуму с шестиметровой коброй, помахал ими перед носом застывшей сейчас рептилии: – Не ты, Вол-де-Морт хренов, их владельца сожрал? Где Чимин-щи, отвечай? Тихое, прерывистое, почему-то похожее на смех шипение раздалось справа от Юнги. Он обернулся и обмер. У террариума, возле которого альфа обнаружил транки, крышка, наверное, отсутствовала. Во всяком случае, из стеклянного прямоугольника поднялась и теперь возвышалась над ним на полметра, тоже едва покачиваясь и прерывисто шипя, темно-кофейного цвета кобра. Юнги замер в ужасе, а змея, извиваясь всем телом, перегнулась через переднюю стенку террариума и, прижимаясь к стеклу, ловко сползла на пол, направляясь в сторону альфы. Верхняя треть ее туловища во время движения по-прежнему стояла вертикально, капюшон немного раздулся, язычок находился в непрерывном движении. «До чего же эффектно приближается ко мне моя же погибель. С другой стороны, должно же здесь быть противоядие», – как-то обреченно-безнадежно подумал Мин, закрывая глаза, проклиная тот момент, когда Намджун забыл купить своему коллеге молоко и булку. Наступившая гробовая тишина давила сильнее и звучала громче, чем какой-нибудь бравурный марш огромного сводного военного оркестра. Казалось, ни мозг, ни слух не выдержат напряжения. Юнги совсем уже было готовился потерять сознание и умереть в одиночестве от ядовитого укуса, когда услышал легкий непродолжительный треск, а потом рядом с ним прозвучал чудесно-нежный, восхитительно-мягкий голос, в котором, правда, ясно звучали нотки волнения и почему-то извинительные интонации: – Господин Мин, не так ли? Буду очень благодарен, если вы еще некоторое время не станете открывать глаза и вернете мои хипсы. И не волнуйтесь, пожалуйста: вашей жизни ничего совершенно не угрожает. Колесики в голове Юнги завертелись с бешеной скоростью, но от пережитого стресса, очевидно, не в ту сторону. Альфа изо всех сил, словно от этого, в самом деле, зависела его жизнь, сжал в пальцах хипсы, а небольшие глаза не открыл, но вытаращил. И теперь взглядом вел сверху вниз, изучая обладателя самого прекрасного в мире голоса, который когда-либо ему доводилось слышать, и чудесного лица с небольшими темно-серыми глазами в окружении густейших ресниц, и аккуратного, с прелестной, едва заметной горбинкой носа; с губами-булочками, такими невозможно-пухлыми и непередаваемо-сочными, что лакомка Юнги особые жесточайшие голод и жажду в их отношении словил в секунды. Кажется, тронь – как минимум сладкий нектар брызнет. И впиться в них, наверное, будет тоже бомбически-сладко. Взгляд неконтролируемо скользнул ниже: обнаженное тело стоящего напротив молодого человека было совершенно во вкусе альфы. Точеное, тонкое, стройное. Ноги с небольшими ступнями и руки с маленькими кистями. И железа на длинной, довольно крепкой шее источает сейчас едва слышный слабо-сладкий аромат липового цвета. Юнги носом втягивает запах и глаза задерживает там, куда порядочному альфе в сложившейся ситуации смотреть и близко нельзя. Ну нельзя так пожирать взглядом этот небольшой, аккуратный, изящный омежий член. Нельзя так глазами сверкать и раздувать ноздри. Он же взрослый альфа, а не озабоченный, во власти кипящих гормонов, подросток. Но поделать с собой ни хрена не может. Юнги смотрит. Юнги тает. Юнги млеет. Юнги растекается шоколадной лужей и липовым жидким медом. Юнги беспардонно, бессовестно, бестактно залипает на Чимине. Юнги понимает: не только Реддл в этом серпентарии теперь находится в приподнятом настроении... положении... Юнги слышит, как у него единственная мысль в голове сейчас пульсирует – нравится, нравится, нравится. Он руку напряженную давно в сторону омеги вытянул, хипсы в пальцах сжимая мертвой хваткой так, что высвободить их из альфийской ладони даже пытаться не стоит. Силы двоих уж больно неравны. Чимин стоит совершенно спокойно. А как еще стоять? Будто выбор есть! Ясно, что этот, симпатичный, кстати, альфа, кажется, слегка не в себе. И именно Чимин, как ни крути, тому причиной. Вначале напугал, из аквариума в своем гибридном состоянии выбравшись. А потом обаял, кажется. Неслабо так обаял. Никогда прежде обращенные на него взгляды не были такими… м-м-м… тактильными. Альфа не просто глазами ест, он ими касается, трогает, целует… Омеге кажется, у него губы распухли от несдержанных поцелуев взглядами, и на шее, где артерия пульсирует, синяк от засоса уже проявился, и соски напрягаются и растут, в твердь превращаясь. И член уже не дремлет – твердеет себе потихонечку. «Да что за фигня происходит!» – Господин Мин, – говорит спокойно. Тот не моргает даже, замер, не шелохнется. – Господин Мин! Вздрагивает, губы слегка растягивает, кажется, пытается улыбнуться. Улыбка получается неуверенная или задумчивая, но все равно добавляет обаяния лицу и несколько лет забирает. А взгляд? Там по-прежнему дымка, поволока и жидкий мед. И чувство, что нахлынуло и поглотило, кажется, в одно мгновенье. «А что же ты, Чимин?» – внутренний омега спрашивает аккуратно, хотя ответ уже очевиден, кажется. Да, у Чимина были альфы, да, у Чимина были романы, да, Чимину признавались в любви. И Чимин признавался. И он знал, что такое не любовь, быть может, но влюбленность. Сильная влюбленность. А потом наступал «Час Икс». И Чимин оставался один. В последнее время он романам предпочитал работу. А еще учился в аспирантуре, собирал материалы для диссертации. Хотя и отношения с понравившимися альфами готов был строить. Вот только «Час Икс» для тех, кто проявлял к омеге интерес, наступал теперь не через год, девять или шесть месяцев отношений, а едва Чимин понимал, что нравится альфе. И это взаимно. Зачем, в самом деле, терять напрасно свое и чужое время и плакать потом ночами в подушку от очередного разочарования? Юнги понравился Чимину. Чимин понравился Юнги. Кажется, это называется любовь с первого взгляда? Пусть лишь внешне. Но неприкрытое восхищение в альфийских глазах, страстные, однако не пошлые нисколько взгляды-касания, от которых – ни с одним другим альфой такого не было – полыхнуло тело омеги, ясно давали понять: симпатия обоих взаимна. И вдобавок вот эта улыбка десновая, невозможно милая, Чимину предназначенная! Что ж, для Юнги-щи «Час Икс» наступит сразу. Чтобы ни омега, ни этот симпатичный альфа не питали напрасных иллюзий. – Господин Мин! Юнги смотрит теперь вполне осознанно. – Я нравлюсь вам? Скажите честно. Тот сглатывает трудно, головой кивает. – А вас не удивило, что я оказался перед вами обнаженным да еще, кажется, ниоткуда? – Э-э-э… Как бы… Да… Не-е-е-т… Да-а-а… – Цветисто и, главное, внятно, – Чимин улыбается. – А версии вообще какие-то есть? – Э-э-э… Нет, если честно. – Ценю честность. И буду честен сам: внешне вы понравились мне. Обо всем остальном судить, ясное дело, не берусь. Юнги фигеет от ситуации. От фантастического знакомства: нагой, непонятно откуда взявшийся прекрасный омега стоял, ничуть не смущаясь, в полумраке помещения, наполненного ядовитыми аспидами, и услаждал альфийские уши приятнейшими откровениями. – Вы тоже понравились мне, Чимин-щи. И я тоже не знаю о вас ничего, кроме того, что вы, кажется, любите миндальные булочки и такое же молоко. И, если вы не против, буду рад продолжить наше знакомство. – Я тоже был бы не против, – и почему-то тут же нахмурился, замолчал. Юнги хрустнул костяшками пальцев, постарался говорить ровно, чтобы не выдавать захлестнувшей тотчас досады. Он вдруг почувствовал: что-то здесь не то. Какой-то подлый подвох имеется. И как ему сразу не пришло в голову: где это видано, чтобы серьезный умный омега, молодой ученый позволял себе такие откровения с незнакомым совершенно альфой? Позволял себе стоять перед ним, в чем папа родил? «Алле, Юнги! Ничего, что парень попросил тебя закрыть глаза и вернуть ему хипсы, а ты, чертов гений, сделал все строго наоборот, да чуть не сожрал омегу взглядом. И комплименты ему рассыпал мысленные, и, надо думать, переспал с ним виртуально пару раз вот прямо сейчас. Лично я на его месте заехал бы тебе как следует под глаз или еще куда-нибудь за все твои беспардонные визуальные поползновения», – тотчас холодно произнес внутренний альфа, и его хозяин поумерил свое раздражение, хотя оно все равно проскользнуло в коротком, обращенном к Чимину вопросе: – Расскажите, что нам может помешать хотя бы чашку кофе где-нибудь выпить? – Покажу, Юнги-щи. И я рад бы был ошибиться… А сейчас, не бойтесь. И запомните: я абсолютно не опасен для вас. Чимин сделал шаг назад – раздался легчайший треск, плотное небольшое облачко накрыло омегу, крохотные золотые искорки наполнили пространство около него. И тут же все пропало. И Чимин пропал тоже. На полу лежала, свернувшись клубком, чуть извиваясь телом, темно-кофейного цвета кобра. Она подняла голову, посмотрела снизу вверху на Юнги и замерла. Замер, пытаясь оправиться от очередного испуга, осознать и принять увиденное, и альфа. Треск, облачко, искорки – и обнаженный Чимин вновь стоит перед Мином. И Юнги стоит столбом да с глазами на пол-лица. И в полном молчании. Минуту. И другую. И третью… – Что ж, отлично понимаю… – Чимин сглатывает, усмехается горько, губы кривит, но говорит при этом абсолютно искренне. – Это ведь ожидаемо было... Всегда так было. Поднимает и надевает выпавшие, наконец, из рук изумленного Юнги транки. Берет в руки пакет с едой: – Спасибо за покупки. Намджун-хен рассчитается с вами, а я отдам ему необходимую сумму. Парень развернулся и быстро пошел прочь. «Красивый. Понравился… Но – Небо Омегаверсное! – гибрид королевской кобры. Это, наверняка, опасно. С Намджуном бы перетереть ситуацию. У него порасспросить о Чимине. Да потом не будет ли поздно? Ведь парень уже уходит… И, кажется, расстроенный… Красивый… Понравился…» «А у него порасспросить не хочешь, Мин Юнги? Ведь мальчишка с самого начала был честен с тобой, перевоплотившись и показав, что он гибрид. И, если ты забыл, сказал, что неопасен для тебя. Хотя твоя реакция вполне оправдана. Все же не цыпленок-милашка перед тобой оказался. Но если омега, в самом деле, понравился – догоняй. Ну же! Ладно, продолжай стоять, сцык…» – Чимин-щи, Чимин, – альфа бросился следом, нагнал быстро, схватил за предплечье, сжал изо всех сил, ожидая, почему-то, почувствовать под рукой холод, но ощущая мягкое тепло, нежную кожу омеги. Повернул к себе, пальцы так и не убрал. Омега смотрел на альфу совершенно спокойно, и только блестевшие более обычного глаза и маленький, судорожно дернувшийся несколько раз кадык, говорили о том, что за спокойствием, наверное, прячутся привычные разочарование и горечь. Да, внутренний альфа, конечно, был прав, говоря, что реакция его хозяина вполне себе предсказуема, да ведь и омега сказал то же. И все-таки Юнги понимал, что нисколько не хотел быть причиной слез и переживаний этого, понравившегося ему парня. «Начинаем с заботы, – прорычал внутренний минов наставник. – И расскажи-ка ему для установления хрупкого равновесия о себе. Понял, о чем я?» Юнги кивнул, снял с плеч тонкую ветровку, накинул на обнаженное худощавое тело. – Чимин, – произнес, наморщив лоб, виновато глядя на омегу. – Я, между прочим, тоже из семьи гибридов. Правда-правда, – поспешил уверить, увидев сомнение в глазах парня. – Знаете, у нас даже предание есть семейное. Мне дедушка рассказывал, когда я маленький был. Много веков назад мои предки полностью перевоплощались в животное. Только вот в какое, предание за давностью лет не сохранило. Ну, честно! – видя, как недоверчиво улыбается омега, и радуясь все же тому, что улыбается. – Известно только, что трансформировались они очень-очень редко и в какие-то невероятно важные моменты. Можно даже сказать, не сами, не по собственной воле, а будто свыше так было предначертано. – Свыше? Звучит немного пафосно, – омега плотнее запахнулся в ветровку Юнги, что тому очень понравилось, а потом повел аккуратно носом, втягивая альфийский, лавандовый, запах с воротника. – Как есть, – Мин дернул плечами, уркнул обиженно: недоверие омеги задевало. – Можете хоть сейчас у Намджуна спросить. Он – мой лучший друг еще со школьных времен и слышал нашу семейную легенду от моего дедушки. – Юнги-хен, – омега говорил теперь очень мягко, – я верю, верю, конечно. Просто это необычно все звучит, на сказку похоже. – Не любите сказки? – Люблю. Только в реальность после некоторых возвращаться сложно, – Чимин тихонько вздохнул, а Юнги взял быка за рога, кобру за капюшон… омегу за руку. – Чимин, я ценю вашу честность и не отказываюсь от того, в чем признался с самого начала: вы мне понравились. И да, мне стало страшно, когда я понял, гибридом кого вы на самом деле являетесь. – Я понимаю… Альфа сделал нетерпеливый жест рукой: – Я не знаю, как и что будет дальше… Но если ваши слова о том, что и я вам симпатичен… В общем, приглашаю вас выпить кофе… Вот! – Правда? – омега закусил клычком губу, едва слышно всхлипнул. – Правда-правда, Чимин. Мой друг – парень серьезный и слов на ветер не бросает. К тому же одинокий… Сейчас… Пока… Как и вы… – откуда-то из глубины серпентария показался чрезвычайно взволнованный, шмыгающий носом Намджун, который не уверен был вовсе, что имеет право вмешиваться в этот разговор да еще и отпускать подобные ремарки. Но единственно из любви к другу, симпатии и жалости к замечательному совершенно юному коллеге с непростым полукровным геномом, все же решил укрепить обоюдное желание обоих хотя бы единожды встретиться. Глядишь, одним разом и не ограничится. – Нами, ты подслушивал? – возмутился Юнги. – Упаси Небо! Ты задержался здесь дольше, чем ожидалось. Я пришел проверить, все ли в порядке. Да и извиниться вдобавок, и сказать, что не смогу сегодня пойти в «Джезву»: мой эксперимент займет намного больше времени, чем планировалось. Зато Чимин-щи, кажется, вполне может составить тебе компанию. – Нет, Намджун-хен, не могу. Вы же сами попросили меня остаться на ночь, понаблюдать за Реддлом и провести кое-какие исследования, – густо покраснел омега. – Кстати, влажность в террариуме кобре надо немного повысить. Я сейчас в соседнем установил такую же, забрался туда и уже через четверть часа себя некомфортно чувствовал, чешуя подсыхала. Может, Реддл еще и потому так беспокойно себя ведет, и спать почти не может? Юнги слушал с полуоткрытым ртом, испытывая непомерное уважение к этому невысокому худенькому юноше, который добровольно и, кажется, охотно даже, готов был трансформироваться из симпатичного омеги в неприятную рептилию. И, в три погибели скрутившись, потом сидеть в дурацком террариуме, чтобы на собственной коже, то есть, тьфу, чешуе испытать всяческие неудобства, лишь бы вот этому шестиметровому лающему гаду спалось хорошо и в целом было комфортно. – А что по температуре? – заинтересованно спросил Намджун. – Как по мне, очень хорошо. Давайте пока влажности добавим и посмотрим, что изменится в поведении кобры. Я сейчас все сделаю. Парень направился было куда-то в глубину серпентария. – Нет, Чимин, я прекрасно справлюсь сам. Взамен попрошу только оставить мне миндальное молоко и булочки, что Юнги для вас купил. А вы одевайтесь и составьте, пожалуйста, компанию моему другу, раз уж у меня это не получилось. – Будете за яйцами той индийской пары кобр наблюдать? Мне кажется, там несколько неоплодотворенных. И потому, видимо, протухших. Запах в инкубаторе не айс. Думаю, подгуляли те, что лежат в самом дальнем углу, справа. – Да, именно справа. Вам тоже так показалось?! – Нами огорченно причмокнул. – Подумаешь, на пару гадов меньше на Земле будет, – пробормотал тихонько Юнги, немедленно словив укоризненные взгляды двух пар глаз. – Мин, мать твою, Юнги, – Намджун шипел теперь, как его драгоценные подопечные, – ты хотя бы в этом Храме змеенауки воздержись от подобных высказываний. Приперся тут, понимаешь, со своим уставом… Ты знаешь, что королевская кобра – уязвимый вид. Их численность на Земле сокращается неуклонно. И если он все вымрут… Знаешь, что случится?! В голосе Намджуна звучали апокалиптические и трагедийные ноты, а широко раскрытые глаза напомнили Юнги два раздутых капюшона разгневанной королевской кобры. Но Мин не был бы Мином, когда б кимову вселенскую катастрофу не низвел до чего-то несравнимо более локального: – Ты останешься без работы? – Я сейчас без друга останусь, – сглотнув, выдохнул Намджун, взглянул на коллегу. – Чимин, может, бросим его в террариум к Реддлу? – Намджун-хен, – нежный голос омеги заставил Мина улыбнуться. – Как же можно так говорить? Пожалейте… – Юнги победно взглянул на Намджуна, благодарно, тепло на омегу, – Реддла. Ему и так досталось, а вы хотите оставить его один на один с самым ядовитым альфой во Вселенной. У Юнги брови взметнулись вверх. Он покачал головой, улыбнулся, а потом засмеялся: – Чимин, мне кажется, мы все-таки найдем общий язык. Если я самый ядовитый альфа во Вселенной, то вы с вашим язычком вполне можете претендовать на то же звание среди омег. И это… мне чертовски нравится. – Ползите-ка, мои токсичные друзья, в кофейню, – заключил Намджун. – Иначе Юнги рискует наговорить вам, Чимин-щи, еще кучу сомнительных комплиментов, и ваш поход вообще не состоится. – Вы мои обязанности взваливаете на себя, да на целую ночь. Мне неудобно ужасно, – пробормотал Чимин Киму. – Неудобно спать вниз головой, омега. Переодевайтесь и возвращайтесь в холл к лифту, Юнги будет ждать вас там. – Еще как удобно… Хвостом за ветку обвился и спи себе, – тихонько хмыкнул омега, направляясь к выходу. – Просто не всем людям это понять. 🐍🐍🐍 Намджун и Чимин познакомились на биофаке университета Сонгюнгван, где преподавал Ким и куда поступил Пак. Чимин поведал Нами о том, гибридом кого является, рассказал, что серпентологией интересовался, сколько себя помнил, а обратился впервые лишь в выпускном классе, и совершенно для себя неожиданно. Тогда в отдаленном уголке одного из пригородных сеульских парков парень увидел, как двое альф чуть младше его и в разы крепче поймали ужа и размахивали им с бешеной скоростью, держа за хвост, то перед собой, то над собственными головами. Омега подлетел и попросил немедленно перестать мучить безвредное совершенно создание. Один из альф глянул на симпатичного парня, огляделся вокруг – рядом никого, хмыкнул: – Не вопрос, малыш. Отсосешь нам обоим своими вишенками сочными – уж твой. Слово альфы. Чимин и не понял тогда, что случилось. Он помнил только охватившие его одновременно стыд и жгучую ярость. И непонятное облачко, что встало перед глазами. И мир вдруг погрузился в тишину, а зрение несколько ухудшилось. Но не настолько все же, чтобы не увидеть не испуг даже, а ужас в обращенных на него взглядах двух вредных альф. Хотя странным образом он смотрел на них снизу вверх. Чимин подался к парням, они же повернулись и дали деру. Уж оказался лежащим на земле. Чимин сделал несколько шагов к нему: хотел проверить, как сильно тот пострадал. Странные какие-то шаги. Омега совершенно на одном уровне был с жертвой альфийских репрессий. А та, свернувшись поначалу в клубок, наверное, зашипела яростно – парень не слышал почти ничего вокруг – и сделала несколько выпадов в сторону Чимина, а потом тоже пошла улепетывать с запредельной скоростью и скрылась в кустах. «Главное – уж в безопасности», – улыбнулся Чимин, и тут же облачко вновь встало перед глазами, а омега обнаружил себя полностью обнаженным – одежда лежала рядом. – Молодой человек, до чего эффектно вы обратили в бегство этих проходимцев. Одевайтесь-одевайтесь, я не смотрю. Чимин увидел в полусотне метров от себя очень пожилого, интеллигентного вида мужчину с тросточкой, который стоял теперь, отвернувшись. Омега оделся быстренько. Сам подошел, догадываясь уже, что произошло – в его роду гибриды змей встречались нечасто, этот ген давал себя знать через два-три поколения, а то и реже. Но в последнее столетие все изменилось: и прадед, и дед омеги по отцовской линии, и оба старших брата Чимина обращались. Вот и омега не стал исключением. – Кобра? Я в кобру перекинулся? – Роскошный экземпляр! Да, королевская кобра, молодой человек. Я всю жизнь ящериц изучал, но и змеями интересовался. Насколько можно судить по вопросу, у вас это первая трансформация? Чимин кивнул. – А позвольте спросить: вы знаете что-то о змеях вообще? С вашей особенностью это было бы нелишним. Омега рассмеялся: – Сколько помню себя, всегда интересовался серпентологией. И собирался поступать на биофак Сонгюнгвана. Но теперь само Небо велит там учиться. – Определенно. А воплощение, вероятно, поможет вам посмотреть на жизнь змей их же глазами, понять лучше поведение и потребности. Это очень важно, учитывая, что королевские кобры – уязвимый вид. Так что удачи вам. Через два месяца Пак Чимин был зачислен в университет. 🐍🐍🐍 Через месяц после начала занятий Намджун пригласил толкового очень студента в свою лабораторию помощником. Чимин же предложил себя еще и в качестве подопытного: парню очень интересно было узнать о своей гибридной сущности и ее особенностях. Намджун от радости прыгал до потолка: ему и самому до зубовного скрежета хотелось по косточкам и чешуйкам разложить студента-гибрида Чимина. Провести сравнительный анализ кобры настоящей и господина Пака по всем возможным параметрам, во всех деталях. В идеале омега сможет потом контактировать с аспидами и изучать их жизнь изнутри, так сказать. В мельчайших, незримых человеческому глазу подробностях! Ким решил начать с просьбы самого Чимин-щи – оценить силу яда, перед этим извинившись никак не меньше ста раз: – Процедура забора для любой кобры неприятна. И крайне унизительна, – добавлял щепетильный Намджун. Чувство неловкости ощущалось еще острее потому, что как ни пытался абстрагироваться благовоспитанный господин Ким, мысль о том, какие манипуляции он сейчас будет проводить со своим студентом, коллегой и просто хорошим парнем Пак Чимином, не давала ему сделать это совершенно. Да еще и в животе отдавала болезненными спазмами. – Господин Ким, – в сотый же раз подбадривал, улыбаясь во весь рот, омега, – мне совершенно не жаль положить свои зубы на алтарь науки. Его чудесная улыбка демонстрировала при этом ряд идеально-белых, ровных, за исключение одной, «жемчужин». Центральный верхний зуб был немного вывернут. Это делало улыбку трогательной, по-детски беззащитной и усугубляло чувство вины Намджуна: «Докатился, использую ребенка в научных опытах». Впрочем, «ребенок», устав слушать извинения, взбунтовался и пообещал уйти из лаборатории, если Ким не отбросит в сторону ради науки свои интеллигентские замашки. После чего немедленно перевоплотился и доверчиво замер около ноги своего руководителя. Намджун, вновь нон-стопом извиняясь и сокрушаясь, взял Чимина за голову сзади, зафиксировал ее сильно, с помощью пинцета открыл омеге рот, верхнюю челюсть с выдвинутыми вперед ядовитыми зубами поместил на край стеклянной чашки и нежнейше помассировал особые железы, расположенные по бокам головы. Прозрачные капли немедленно показались из зубов. Намджун выдавил жидкость в чашку и тут же бережно опустил кобру-Чимина на пол. Омега перевоплотился мгновенно, незаметно поглаживая занывшую от стальной кимовой хватки челюсть и ярко затем, хоть и с огромным трудом, улыбнулся, подбадривая волнующегося Намджуна несколько невнятным, но полным оптимизма голосом. Исследование добытой жидкости поставило господина Кима в тупик. Ибо яд в яде отсутствовал напрочь. Прозрачные, чуть густоватые капли, что рождались в особых ядовитых железах, пахли липовым медом и на вкус были такими же, в составе своем содержали обыкновенную глюкозу и растительный белок. Еще одной особенностью Чимина оказалось то, что при каждой трансформации в кобру он, в отличие от аспидов того же вида, видел не очень хорошо. – Наверное, всякое ваше обращение сродни тому, как кобра меняет кожу, – версия Намджуна целиком совпадала с неозвученной омегиной. – У нее ведь зрение после этого несколько дней сильно ослаблено. Вот и с вами, Чимин, что-то подобное происходит. Но учитывая, что вы обращаетесь ненадолго, проблема эта будет всегда. И в живой природе вам перевоплощаться очень небезопасно. Липовый мед не защитит, а слабое зрение сделает еще более уязвимыми, и, прежде всего, перед теми, гибридом кого вы являетесь. Вдобавок у вас длина и объем для взрослой кобры нетипичны, меньше двух метров и сложение тела изящное, тонкое. Так что не вздумайте перевоплощаться там, где можете встретить настоящую кобру. Здесь, в серпентарии, под моим присмотром, пожалуйста. И не переживайте. Ваш гибридный ген и в этих стенах как минимум поможет создать комфортные условия его обитателям. А в живой природе вы будете изучать их в человеческом обличье. И это не менее интересно. Поверьте, уж я знаю, о чем говорю! Чимин молча кивнул: мечта понаблюдать за аспидами в их же облике вне стен серпентария так и останется, наверное, мечтой. Но он все равно занимается любимым делом, и это главное. 🐍🐍🐍 Четыре месяца прошло с момента знакомства Юнги и Чимина. Альфа не представлял теперь, как жил без своей любимой «шипучки». Омега, в свою очередь, неустанно благословлял булочно-молочную забывчивость Намджуна, благодаря которой в его жизни появился парень. Самый смелый и решительный. Который полюбил омегу нежно и научился принимать и в гибридном состоянии. – Чимина, сладкий мой, – улыбался Юнги, – когда омега после очередной приятно проведенной ночи лежал у него на груди, тихонько фурча от удовольствия, – да какая уж тут особенная смелость? Если даже твои змеиные зубки не яд изливают, а липовый мед? Альфа, кстати, уверовать в такую физиологическую особенность не мог довольно долго и всякий раз недоверчиво хмыкал, когда Чимин рассказывал о ней. Намджун лучшего друга притащил однажды в лабораторию, подвел к стеклянному шкафу, откуда достал поднос со множеством пузырьков темного стекла. Покопался, выбрал один. Сунул в ладонь альфы. В бирке, прикрепленной к бутыльку, значилось: «Пак Чимин, гибрид королевской кобры» и стояла дата последнего забора «материала», с которой прошла неделя. – Мы ежемесячно повторяем с Чимином эту процедуру уже на протяжении семи лет. И ничего не меняется. Понюхай, – Намджун перевернул пузырек, несколько густых, бледно-желтых капель упали на подушечку пальца Юнги, – и можешь смело попробовать. Альфа еще до того, как капли покинули пузырек, ощутил запах липового цвета. Теперь же он аккуратно прикоснулся губами к желтоватым бусинам, глянул удивленно: – Мед, в самом деле… – улыбнулся, запрокинул голову. – Сладкий мой… Любимый… Да как такое возможно? – Не знаю, Юнги, правда. Да и так ли уж это важно именно для тебя? Могу одно сказать: у старших братьев и отца Чимина ситуация в точности такая же. Мы не раз исследовали выделяемое из их ядовитых желез. И это тоже всякий раз был яд без яда, но с ароматом природного запаха владельца. Юнги кивнул, а потом замолчал, глянул на лучшего друга, кажется, очень смущенно. – Что такое, хен? – Спросить хотел… Только обещай, что не скажешь омеге. Вопрос деликатный… Я тут прочел недавно, что у кобры… два члена, – Мин налился красным. – Я поражен, Юнги, – Нами хмыкнул едко. – Много лет ты игнорировал любую информацию о змеях, которую я пытался до тебя донести, а тут заинтересовался. Ну да, так и есть… – А Чимин? Вы же проводили исследования… У него, когда он перевоплощается, тоже… м-м-м…– Юнги все никак не мог подобрать подходящее определение, – многочлен? – А тебе-то это зачем, хен? Ты же с ним любовью занимаешься, когда он в человеческом обличье… Или, – Нами едва сдерживал смех, – завидуешь своему парню? Намджун ожидал как минимум колкости, а то и гнева, но услышал неожиданно мягко-романтичное, спокойное: – Себе завидую, что отхватил такого парня. А тебе благодарен очень, – взглянул на друга. – Просто Чимин – омега, вот мне и стало любопытно: в его гибридной сущности это проявляется как-то по-особенному? Нами засмущался и немедленно почувствовал угрызения совести за произнесенную ранее колкую шутку: – Ладно, хен, извини. И пойми правильно. Не ревнуй и не психуй. В данном случае эта часть, гхм… чиминова тела интересовал меня… э-э-э… нас обоих, между прочим, исключительно, когда омега оборачивался, – тут щеки альф уже синхронно покрылись румянцем, и головы они тоже опустили одновременно. – Здесь, в самом деле, интересная ситуация получилась. Чимин устроен как самец кобры, но феромоны источает исключительно дамские. – Дамские? Он при мне, сам знаешь, очень редко трансформируется, но никакого особого аромата я не слышал ни разу, – пробубнил Юнги. – Ну, так ты и не самец кобры, чтобы слышать, – не менее сконфуженно пробормотал Намджун. – Ну, да… – Юнги замолчал, задумался, потом глаза поднял, пересекся взглядом с Кимом, прищурился, произнес раздраженно. – Так и ты, Намджун, тоже не самец. Откуда же такие знания?! – Успокойся, Отелло. Забыл, где мы с Чимином работаем? На него так кобры мужского пола реагируют. Он всякий раз, когда трансформируется, будто старую кожу сбрасывает. Да ведь в каком-то смысле так и есть: человеческую меняет на змеиную. И в этот момент феромонит очень-очень сильно. У нас тут самцы с ума от его аромата сходят. На стекло кидаются и орут дурниной. По весне так особенно. Да и в мире настоящих кобр происходит что-то подобное. Когда самка после зимней спячки сбрасывает кожу, она тоже вырабатывает особые феромоны, благодаря которым привлекает к себе поклонников со всеми вытекающими… Так что не шипи и глазами не сверкай. И помни, что в живой природе Чи… Звонок мобильного не дал Юнги услышать окончание фразы, но он на всякий случай закивал активно, да и на лице изобразил согласие. Намджун по этой причине к разговору возвращаться не стал, Мин довольно быстро завершил свой, и друзья распрощались. 🐍🐍🐍 Справедливости ради, Чимин дома, в самом деле, оборачивался крайне редко. Будучи очень расстроенным – в таких ситуациях потребность трансформироваться и вышипеть как следует все накопившее раздражение или негатив была очень сильна, как сильно было потом желание свернуться многослойным клубком и некоторое время лежать так без движения. Непременно под окном на кухне. От сильных позитивных эмоций молодой гибрид ползал с бешеной скоростью в просторной гостиной по установленной им же траектории в виде круга, шипел особенно высоко, чуть посвистывая, и, как утверждал Юнги, пару раз становившийся свидетелем подобных трансформации, как-то по-особенному подвывая, что ли. При этом взмывал вопреки всем научным теориям и наблюдениям вверх не на треть собственной длины, а едва не на половину, и, расправив капюшон, танцевал на свой, кобрячий лад – грациозно двигал верхней частью тела вправо-влево, взад-вперед и капюшон расправлял не плавно, а молниеносно, так же мгновенно прятал и снова «выстреливал». После довольного шипения и пары идеальных кругов по гостиной он замирал, погружался в искрящее облачко и обращался. Итак, альфа знал уже, как радуется его перевоплощенный парень-гибрид. И даже словил себя пару раз на том, что улыбается при виде Чимина, наворачивающего круги по гостиной, танцующего и переливающегося то кофейным, то горько-шоколадным в ярком свете заливавших комнату ламп. Но впервые Юнги прикоснулся к своей «шипучке» «в образе», погладил и попытался взять на руки, когда Чимин лежал, свернувшись клубком, под кухонным окном. Когда Чимину было плохо. Юнги пришел с работы поздним вечером. Вся квартира тонула во мраке, неяркий свет горел лишь в кухне, из которой неслись аппетитные ароматы. Альфа вымыл руки и заглянул туда. Ужин весело булькал на плите в кастрюльках и сковородках, кухня была пуста. Юнги заглянул в гостиную и спальню – омеги нигде не было. Вернулся на кухню, присмотрелся. Чимин лежал под окном, около маленького блюдечка с миндальным молоком. Едва альфа опустился на корточки перед омегой, тот чуть приподнял голову и попытался немедленно слинять за холодильник. Юнги, как Намджун его учил, двумя пальцами аккуратно сдавил Чимина позади плоской головы, тот зашипел тихонько, тело начало извиваться. Свободная рука альфы замерла в воздухе, а потом опустилась на прохладную, влажную спину, задержалась. Юнги провел аккуратно, нежно, по голове и части туловища, ощущая легкую пружинистую вибрацию под пальцами. А потом снова и снова. Юнги гладил, а Чимин, казалось, отвечал на ласку альфы так, как мог: вот этими пружинистыми, приятно-массирующими движениями. И даже зная, что омега совсем почти не слышит его, альфа все равно говорил, ровно, спокойно о том, что очень любит и хочет помочь, и вместе они непременно справятся со всем. И омега лежал теперь тихонько, чуть подрагивая хвостом. А потом, наконец, треск, облачко, искорки – и вот уже Юнги несет своего горько плачущего парня в гостиную. И выясняется, что Реддл – «ты помнишь, тот восхитительный шестиметровый красавец» – пока кожу менял, простудился, а потом заболел еще и воспалением легких. И герпетологи делают все возможное, чтобы вернуть рептилию, которая уже двумя третями тела на тот свет уползла, обратно. Но получается пока плохо. И все важные опыты остановлены, и один из лучших герпетологов мира, что консультировал корейских коллег, хочет, но не может пока прилететь сам. А Реддл почти ни на что уже не реагирует, и если умрет, то виноват будет только Чимин. – Чимина, радость моя, ты-то почему? – А кто еще? У него линька проходила безупречно, и глаза очистились, и старая кожа слезла одним цельно-восхитительным куском, и я поддерживал идеальную влажность и температуру, и сам в соседнем террариуме сидел постоянно, чтобы лучше понять, какие условия Реддлу сейчас нужны, и достаточно ли света или чересчур много. Но что-то же пошло не так. Я что-то сделал не так. В дальнейшем выяснилось, что что-то не так сделал один из сотрудников, который вел свои тайные изуверские опыты не только над линяющим и потому особенно уязвимым Реддлом, постоянно выставлял недопустимые температуру и влажность, и длительный сквозняк намеренно устраивая, чтобы проверить жизнестойкость змеи в экстремальных условиях. Вторым подопытным был умница Чимин, которого не слишком удачливый в профессиональном смысле коллега сильно недолюбливал. И зная, как привязался к Реддлу омега-гибрид, видя, что материалы для своей диссертации он разрабатывает, главным образом, наблюдая за гигантской змеей, изучая ее поведение, повадки, особенности, взаимодействие с собратьями, решил, в конце концов, уничтожить одним махом и змею, и слишком умного коллегу. Только одного в прямом, другого в переносном смысле. В результате сам был устранен из лаборатории железной рукой Ким Намджуна, который решил посмотреть записи с нескольких скрытых видеокамер, установленных в серпентарии, и увидел все непотребства, что творил его коллега. Последний не только редчайшей колористики и восхитительной длины кобру довел до полусмерти, но Чимина до депрессии: омега места себе не находил, перестал есть и спать, погибал от угрызений совести и все никак не мог понять, где и как он прокололся. Через неделю Юнги, тихонько вернувшийся домой раньше обычного и ожидавший встретить омегу под кухонным окном, обнаружил, что тот наворачивает круги по гостиной, победно шипя, празднично переливаясь и только что искры не пуская. Потом Чимин трансформировался, оглянулся. Увидел стоящего в дверях Юнги и с радостным воплем: – Реддл поправился! – утащил альфу в душ и на радостях устроил там любовную феерию такой силы и страсти, которых Юнги и не ожидал в своем маленьком хрупком донсэне. Как не ожидал, что будет радоваться выздоровлению неприятной рептилии, от одного взгляда на которую мороз бежал по коже и гримаса отвращения совершенно бесконтрольно проступала на лице. 🐍🐍🐍 Три года назад и спустя год после знакомства Юнги сделал Чимину предложение в самом крутом сеульском ресторане Flavors, в который альфа и омега с тех пор уже несколько лет не ходили. Но были при этом уверены: и сотрудники, и посетители вспоминали о них, наверное, очень долго… Всегда такой уверенный в себе, альфа тогда подошел к Чимину, опустился по-старомодному на одно колено и под томно-романтические вздохи всех омег-посетителей робко, заметно волнуясь, протянул своей паре кольцо в маленьком белом футляре, пробормотав очень тихо что-то наподобие: – …ужас... ...блю и ...бить буду веч… не бр-бр …счастье моей жизни …ди за меня… мой у-у-у …красный ом …га-га-га …бр-бр-бр …умереть в один день… Во-о-о-т. И, ожидая ответа на столь цветистую и пламенную речь, налившись алым, замер перед любимым, как кролик перед удавом. То есть, перед королевской коброй. Чимин оглушил всех посетителей ресторана счастливым визгом и, не в силах совладать с захлестнувшими его эмоциями, немедленно обернулся. Джинсы, рубашка, транки и дорогущие туфли упали на пол, а Чимин тут же обвился вокруг тела Юнги, поцеловав-лизнув его нежнейше своим раздвоенным язычком в губы, положив голову на плечо жениха и ласково косясь на любимого левым, несколько подслеповатым глазом. Томные вздохи посетителей сменились визгом и воплями ужаса. Впрочем, Чимин их и не услышал – слух у змей почти отсутствует – и потому, наверное, не уразумел в порыве захлестнувшей радости, что обернулся. Едва поняв, что тишина вокруг захлестывает как-то подозрительно-знакомо и не по-человечески, он вернул свое нормальное обличье, в порыве волнения забыв, где находится. В результате в центре зала навороченного сеульского ресторана в элегантный, песочного цвета костюм Valentino одетый крутой программист Мин Юнги тесно прижимал к себе, за ягодицы придерживая, обнаженного полностью любимого парня, а теперь и жениха, молодого ученого, серпентолога Пак Чимина. Администратор знал Юнги – тот был завсегдатаем ресторана, приходил сюда то один, то с коллегами и партнерами. К тому же за двадцать лет работы тактичный сдержанный умница-альфа чего только не повидал. Вот и сейчас он проявил завидное спокойствие: накинул на Чимина собственный пиджак и сопроводил женихов в свой кабинет, туда же спустя минуты принес вещи омеги и деликатно удалился, ненамеренно неплотно прикрыв дверь. Обручальное кольцо, которое Юнги так и не успел надеть на пальчик омеги, но держал все время в ладони, оставило, пока альфа нес Чимина в кабинет, заметный след на упругой омежьей ягодице. Теперь, поставив обнаженно-возбужденного жениха на покрытый ковром пол, альфа взглянул на него, глазами не поедая, пожирая даже. Получил в ответ еще более голодный нетерпеливый взгляд и ласковое урчанье. Взял руку омеги, мягко, нежно, призывно мурлыкая в ответ, аккуратно надел на безымянный палец помолвочное кольцо. – Любовь моя, может, ты оденешься? – спросил, щурясь и облизываясь, глаза опустив на вставшее чиминово изящество. – Любовь моя, может, ты разденешься? – восхитительно-влажно прошелестел Чимин, соблазнительно извиваясь, нагим гибким телом потираясь об альфийское. – Мой маленький авантюрист, а если кто-то войдет?– прохрипел Юнги, пока Чимин, опустившись на колени и освободив мгновенно хена от свободных легких брюк и транков, нежно оглаживал и мягко покусывал чувствительную внутри кожу альфийских бедер, язычком прокладывал влажную дорожку к паху, где пробудился и, наливаясь, твердел альфийский член. – Что значит кто-то? – прервав мягкие, пока чуть искрящие ласки с томной укоризной произнес омега. – Ты и войдешь. И улыбнулся, пальчиками медленно проведя по своим губам, слегка оттянув на мгновение нижнюю, а затем, чуть улыбаясь, смыкая медленно нежно-розовые пухлые лепестки на розовой же головке члена альфы, медленно посасывая, мгновенно заводя. Юнги, в самом деле, вошел. И не раз. И с каждым разом все более голодно. Очередная близость, казалось, не удовлетворяла кипящую альфийскую страсть, но лишь разжигала еще больше. – Будущий… Муж… Мой… Мой… Мой только… – рычал, вбиваясь в омегу альфа, а тот извивался в его руках всем телом и в ответ на каждый толчок стонал так сладко и нежно, так чувственно и громко, что администратор, который в очередной раз подошел к двери кабинета, расположенного, по счастью, в отдельной, в конце коридора, нише, уйти больше не смог никуда. Так и остался невидимым восхищенным слушателем. И оргазм словил тоже: страстный, обо всем, кроме плотского, заставлявший теперь позабыть голос-нескончаемый-стон и собственные, не пойми как оказавшиеся в паху пальцы, довольно быстро привели альфу к искрящей разрядке. Спустя время новоиспеченные женихи, вполне себе довольные и в приличном виде, направились к выходу из ресторана. Не менее довольный администратор, с которым Юнги и Чимин столкнулись в холле, поблагодарил их и приглашал бывать во Flavors чаще. Альфа и омега переглянулись удивленно: – Мне кажется, мы только создали вам проблем. А Вы нас благодарите, – высоким и теперь особенно нежным после полученного удовольствия голосом произнес красавец омега, бросая на администратора взгляд с не ушедшей еще из него поволокой. Получая в ответ такой же. – Что вы, какие проблемы. Удовольствие… Э-э-э, всегда с удовольствием буду… э-э-э… будем ждать вас в ресторане. Администратор кивнул, улыбнувшись, обоим, задержал, чуть прищурившись, взгляд на омеге и вернулся в зал. – Это еще что такое? – сердито рыкнул Юнги, обнимая жениха крепко. – Он так смотрел на тебя, будто только что и вполне результативно занимался с тобой любовью. – Хе-е-ен, ну тут уж тебе точно не в чем меня упрекнуть, – омега мягко коснулся его щеки теплыми, чуть припухшими после недавней близости губами, а потом и пальцами, один из которых украшало помолвочное кольцо. Альфа вздохнул глубоко, крепко сжал ладонь омеги в своей и направился к машине, не представляя даже, что его предположение в определенном смысле было абсолютно верным... 🐍🐍🐍 Несколько месяцев назад компания Мина заключила, один за другим, два выгоднейших контракта: первый с мультимиллиардером, владельцем строительного бизнеса из ОАЭ. Второй под грифом «Совершенно секретно» с корейскими силовыми структурами. Но у Юнги секретов от мужа нет, потому что Чимин, в самом деле, хранить их умеет надежно. Мягкий, веселый, очень общительный, когда дело касалось интересов семьи или бизнеса, деловой репутации Мина, омега отлично умел держать рот на замке, ключик которого «Д» – доверие его альфа хранил глубоко в своем сердце. Чимин и сам безоговорочно доверял мужу, глобальных секретов и тайн у них друг от друга не было, за исключением подарков-сюрпризов ко всевозможным праздникам или просто так, без поводов. Впрочем, с недавнего времени у нежно-омежного Чимина характер изменился и завелся секрет-секретный. Или вначале секрет, а потом характер? «В любом случае, все началось, – подумал, уцепившись хвостом за ветку эбенового дерева и раскачиваясь чуть интенсивнее Чимин, – именно с тех двух контрактов». Проекты серьезные, очень непростые и срок на их исполнение давался относительно недолгий. Так пояснил в один из вечеров пришедший домой Юнги, прижимая к себе крепко омегу, сияя глазами, чувствуя специфических программистских бабочек в животе и мозге, вызывавших профессиональные возбуждение и горячку ничуть не меньше любовной. Впрочем, и последняя настигла альфу очень скоро. Чимин вышел из кухни навстречу мужу в сильно облегающих бледно-голубых шортах и свободной легкой белой футболке с вырезом-лодочкой, обнажавшим резко-очерченные тонкие ключицы и высокую крепкую шею, схваченную изумительной выделки кожаным белым чокером с золотой застежкой. Неяркий в конце течки, но все еще притягательно-сладкий, нежно-ароматный запах цветущей липы, природный аромат омеги, чуть усилился после того, как Юнги сообщил Чимину, что выгоднейшие контракты, наконец, заключены. Видя, как доволен муж, омега радовался не меньше. И его запах тягучим липовым медом окутывал теперь обоняние Юнги и плоть заводил. Возбуждая, спускаясь к шее, подмышкам, соскам, паху – кормил тело альфы медовыми обещаниями. Чимин в этот момент заботливо предложил мужу поужинать, и тот немедленно последовал совету. В ином несколько, но от этого не менее привлекательном варианте. Он подхватил любимого на руки и следующие пару часов не выпускал из спальни, пробуя то нежно, то пылко, но неизменно голодно, во всех позах и на всех доступных поверхностях. То мартовским котом завывая от обуревавшей страсти, то нежнейше мурлыкая, благодарно вылизывая и мягко поглаживая в коротких паузах перед очередным витком возбуждения. Омега, заведенный не столько уходящей течкой, сколько альфийской страстью, был горяч, податлив, восхитительно чувственен. И, отдаваясь, устроил вокальное эротическое соло такой красоты, высоты и длительности, что альфа, обо всем забыв, допустил после третьего захода небольшое упущение. Волноваться на исходе течки смысла не было, и оба забыли обо всем на следующий же день. И если Юнги, погруженный в работу с головой, так ни о чем и не вспомнил, то Чимин месяц спустя призадумался и заподозрил, а через полтора, благодаря визиту к омегологу, убедился. Ему очень хотелось рассказать альфе о пусть и неожиданных, но приятных последствиях упущения в какой-нибудь подходящей романтической обстановке, вечерне-предзакатной у Хангана, а в идеале на Бали, на берегу океана, где они и должны были сейчас находиться, когда б не вмешалась миновы сложные рабочие обстоятельства. И Чимин терпеливо ждал. И ждал пока напрасно.