Терапия

***

Первые минуты пробуждения кажутся и вовсе сном — тем, о чём Саша раньше бы и не позволил долго задумываться. Всё просто: он задумывался об этом по немножечку и по многу раз. И всё же, происходящее было ситуацией из разряда вон всех его, пожалуй, немногих, но восемнадцати лет: кровать была мягче любой, на которой Собакин спал до этих дней, а талию его обвивали крепкие руки. За спиной он слышал размеренное дыхание, касающееся его шеи. Время идёт, а осознание стучит в голову только каждые вечер и утро, когда Рома утягивает его в тёплую кровать ровно в пол одиннадцатого. «Не вижу на сегодняшний день другого выхода привести твой сон в порядок,» — говорит он ему тогда, в первый раз. Саша отвечает ему что-то совершенно спокойно. Вот только в первый вечер терапии «восстанавливаем ужас какой нестабильный режим сна» прошёл в долгих разглядываниях потолка или чего либо другого, что находится у Ромы в спальне. В голову Собакин пытался вбить мысль, что это, максимум, на три раза. Ещё он пытался убедить себя в том, что ему совсем не нравится такой расклад обстоятельств и собирался каждый последующий вечер высказать Роме за его «гениальный» метод; высказать и прекратить эти странные сессии. Потом желание само прошло. Потом Саша понял, что имел дело со смущением, а не вовсе с отвращением или чем-то подобным. Потом Собакин даже сам ложился в кровать вовремя, порой превосходя самого Рому. Своеобразный конкурс: кто успеет первым привести себя в порядок и быть готовым ко сну. А вот кто первым засыпал — ой, понять тяжело, ведь кому-то из них придётся проиграть в их небольшой игре, чтобы узнать. Саша, однако, на проигрыш злился невсерьёз, воспринимая всё с ним случающееся каждый вечер — одной небольшой шуткой. Вот только шутка, несмотря на почти восстановленный Собакиным режим, затягивалась. Саша в общем-то понял, что вне зависимости от того, кто засыпает первым, он — в выигрыше. Ох, уж в огромном выигрыше. Потому что просыпаться в объятиях под самый сладкий, бархатный голос, это было чем-то за гранью всевозможных мечтаний. Саша и до сих пор поверить не может толком, отчего расплывается в улыбке глупой. Каждое утро — что-то поистине ценное, нежное и хрупкое. Рома в целом к Саше, как считает сам Собакин, порой уж слишком нежен, чуток и ласков. Возможно, всё оттого, что Саша к такому отношению со стороны не привыкал намеренно. И объяснение простое: все люди, относившиеся к нему с теплом, приходили в жизнь и окружение очень ненадолго, а потом неведомым образом пропадали из поля зрения. Рома был исключением из правила, чему Собакин нарадоваться не может и сейчас. Он слишком привык думать о том, что всё хорошее вот-вот кончится, что оборвётся в самый неподходящий момент (а он был когда-то подходящим?) и ему придётся разгребать последствия от своих глупых, очень ярких чувств и эмоций. «Пора отвыкать,» — Сказал ему на это Рома, когда Саша проснулся глубокой ночью в слезах после прошедшего перед его глазами кошмара. — «Обещаю тебе, что буду до самого конца.» Собакин, конечно, не спросил, что Рома подразумевал под концом, но есть ли смысл об этом думать, если жизнь настолько скоротечна — способна оборваться в любой миг? Саша вновь понимает ценность сказанных Ромой слов. Он искренне, может слишком по-детски наивно, но верит в их выполнение. Сон Ромы, в отличие от сна Саши, достаточно глубокий, но несмотря на это Собакин видит правильным быть аккуратным в движениях. Он медленно поворачивается на другой бок и старается меньше скрипеть матрасом кровати. Когда у него получается выполнить поставленную цель, то становится, кажется, самым счастливым человеком в мире. Саша, от неотпустившей его сонливости, дезориентированно поправляет чёрные волосы, убирая их с лица. Собакин не может сдержать улыбки от вида настолько очаровательного. Он заключает Рому в объятия более крепкие, трётся щекой о чужую и оставляет на ней почти невесомый поцелуй. Рома что-то неразборчиво мычит и, как Саша думает вопреки правде, рефлекторно прижимает Собакина к себе больше. Небольшая ладонь забирается в волосы, неторопливо и методично чешет кожу головы. Рома через сон издаёт смешок. — Доброе утро, — Саша смотрит в полураскрытые глаза. Рома в ответ что-то снова мычит и целует Сашины щёки. Вот только выходит это так, что несколько раз попадает в глаза. Собакин тихо смеётся. — Как спалось? — Спрашивает Саша. Обычно это — вопрос Ромы. Рома во время «терапии» всегда вставал раньше, будь это выходные или будни — сегодняшнее утро тем и отличалось. Теперь Саша понимает, почему же его возлюбленный считает эти короткие минуты пробуждения настолько ценными. Увидеть растрёпаного, такого смешного, милого и вялого Рому — было определённой неожиданностью, в своём роде. Собакин хочет видеть что-то подобное чаще. — Хорошо, — тянет Рома хрипло. Саша снова не сдерживает смеха. — А тебе? — Хорошо. — Хихикает Собакин, смотрит в чужие глаза и отвечает. Рома тоже смеётся. Что-то забавное и в то же время до мурашек необычное в его хриплом после сна голосе. — Как и мне? — В улыбке проскальзывает искра небольшой насмешливости, вовсе не злой. Саша это знает. — Как и тебе. Они разражаются беспечным смехом. Наверное, это можно назвать счастьем.