Начало двухтысячных.
– Эй, мужик! – окликает Мишу некто, стоящий в темноте с компанией, – сигаретки лишней не будет? Горшок встал в паре шагов от четырёх подвыпивших молодых людей и открыл пачку, где была всего-навсего одна сигарета. – Не, ребятки. Одна штука осталась, не могу отдать. Парни о чём-то перешептались, собравшись в круг. Потом они разъединились, ухмыльнулись, один из них сказал: – Ц, ай-ай-ай... мама разве тебе не говорила, что нехорошо жадничать? Михаил даже не успел обронить фразу в ответ — меткий удар в живот заставил пошатнуться, но ноги удержали крепкое тело. Темноволосый не из робкого десятка, поэтому решил дать по щам нападавшему мерзавцу. – Ах ты выблядок! Молодые накинулись на Горшенёва всей пьяной гурьбой и начали колотить, куда попадут. Миша какое-то время отбивался, да недолго продержался — рухнул на асфальт. Удары были сильные и тяжёлые; били долго по всему телу: по животу, по спине, по голове, по рукам и по ногам. Это вопиющее безобразие предотвратил случайный прохожий — пожилой мужчина, но крепкий по телосложению, наверное, военный какой-нибудь, — своим строгим выкриком: «Эй, шпана, вы чё делаете?!». Мерзавцы убежали прочь. Горшок лежит, беспомощно хрипит, захлёбываясь собственной кровью, откашливая её, и не может пошевелить ни единой конечностью своего тела; он пытается позвать на помощь, но не получается. Неравнодушный дядька вызвал скорую и до приезда врачей оказывал помощь. И где-то там, дома, в тепле, уюте и безопасности, сидит Андрей. Из кассетного магнитофона вопил альбом «Шестой лесничий», а сам юноша вальяжно раскинулся на постели, положив руки под голову. Князев ждёт Мишу и ничего не подозревает о произошедшей ситуации. Но вот уже совсем скоро время пересечёт отметку 21:00, а Горшенёва всё нет и нет, и на телефонные звонки не не отвечает. И никто из родственников и знакомых не знает, где он. Что произошло? В порядке ли Миха? Княжескому сердцу очень неспокойно; чутьё шепчет, что что-то не так, но парень старался себя успокоить. Спустя несколько минут, ура, свершилось, Горшок всё-таки позвонил! – Доброй ночи, Андрей. Извините, что побеспокоил. – звонил кто-то другой. – Я врач из N-ной больницы. Михаил находится у нас, в тяжёлом состоянии. Шок высоковольтным электричеством ударил по тонким жилам. – Скажите, пожалуйста, а что... что случилось с ним?.. – Как сообщил свидетель, который вызвал помощь, его жестоко избила компания молодых людей из-за сигарет. Вот уроды, вот уроды-то, а! Внутри Князя кипит чёрная помесь злости и горечи. Хотел плакать, слёзы самовольно были готовы лезть из глаз, но что-то мешало. Но, увы, в больницу не проберёшься; во-первых, время позднее; во-вторых, сына оставить не с кем. Тогда остаётся вариант сходить завтра. Владик сладко спит. Дю захотел выпить пару-тройку рюмок оживляющего портвейна; хотя морально он чувствует себя так, что можно высосать целую бутылку. Пряная жидкость быстротечно влилась в организм, спускаясь с глотки в желудок. За первым глотком последовал второй, третий, четвёртый... и так до конца, пока вся стеклянная ёмкость не была опустошена. Скоро по мозгами вдарит алкогольный дурман. Князев опёрся о столешницу, зажмурив глаза. До ушей донёсся слабый и еле слышный топот маленьких ножек; затем стук о стекло и сонно произнесённое: «Пап, ты там?» Зашёл сынок. Маленький, чудной воробушек, не понимающий все серьёзности безжалостного, трудного взрослого мира. Мальчишка маленькими худыми ручонками обнял Андрюху за пузо, посмотрев в его бездонные голубые глаза. – А папа Миша скоро придёт домой? Этот вопрос стоило ожидать. Князь неловко и жадно прикусил губу, подхватил Влада на руки... а что говорить-то? Все мысли нарочно вылетели из головы и спрятались где-то вдали. – Он позвонил мне и сказал, – голубоглазый лепечет первые возникшее слова, – мол, плохо себя почувствовал и остался в больнице. А что скажут врачи, когда можно прийти — не знаю. Малой слегка расстроился. Вздохнул, промолчал несколько секунд и требовательно заявил, что нужно идти спать. «Конечно, солнышко, пошли», – родитель ласково улыбнулся, пустив из уст едкий запах спиртного. Влад залез под одеяло и, послушав нежную отцовскую колыбель, заснул. Андрей ушёл к себе, а сам в постель не ложился, попросту не получается. Хотя молодой человек уже привык к сбитому режиму, который природнился в концертной жизни.***
С самого утра телевизор захлёбывался новостными сводками о произошедшей ситуации с Мишей. Ненароком маленький Владик это услышал (рано или поздно до него бы дошла правда). Пацан начал капризничать, переживать. Князев с трудом его успокоил, потом отвез его к родителям Миши — Татьяне Ивановне и Юрию Михайловичу, а сам отправился в больницу. По коридорам ходили десятки людей: работающий персонал, пациенты, посетители. Дю встретился с доктором, который ему звонил прошедшим вечером, и прошёл до палаты, где всё ещё лежит Мишка. – Какие повреждения получил он, скажите, док? – Андрюха сам не понимал, зачем спрашивает эту информацию, от которой лучше не станет. – Что ж, раз Вы сами захотели... – мужчина открыл планшет с листами и стал читать, – первая — это черепно-мозговая. Был незначительно повреждён нос. Также мы обнаружили, что кровь непонятным образом оказалась в лёгких, извлечь её оттуда удалось успешно. – А вот... с Мишей потом всё будет нормально?.. Врач тяжело вздохнул, убрав руки за спину, немного сгорбившись. – Черепно-мозговая травма привела к параличу всего, что находится ниже плеч. Но также, увы, он не может разговаривать. Возможно ли восстановление? Если не затягивать — то да, но ходить Михаил сможет только с опорой: трость, костыли или ходунки, речь удастся восстановить полностью. Услышав нужное, русоволосый с позволения специалиста зашёл внутрь. Находится внутри палаты с полуживым человеком тяжело. К его побледневшему телу подведено несчитанное количество проводов, катетер в носу помогает дышать; осветлённые длинные волосы небрежно раскинуты по лицу и подушке; и, кажется, татуировки на руках немного выцвели. Ещё жутче всю эту картину делали несошедшие синяки, кровоподтёки и твёрдые болячки. Княже взял супруга за холодную руку, стал едва ощутимо гладить её большим пальцем. – Я так переживал за тебя в тот вечер, ты не представляешь, насколько сильно. Это словами не описать. – Андрей уставил глаза на физиономии Горшенёва. – Владик щас у твоих родителей кочует, ему тоже нелегко пришлось... Все по тебе скучают, Мишка, все до единого. Все тебя ждут, все переживают и прочее... – княжеская рука залезла на волосы, поправляет их, – лохматик ты мой любимый. Веки Михаила легонько задрожали. Брови его недовольно свелись, образовав на лбу морщины. Парень повертел головой, потом открыл глаза. – Здравствуй. – Дюшка приветливо улыбнулся мужу. А тот молчит. Глотка напрягается, хрипит. Сказать ничего не получается, сколько ни пытайся. Горшок повернул голову вперёд, глаза опустил на туловище. Попытался пошевелить хоть чем-нибудь, но тоже, увы, безуспешно. Он опять беспомощно и печально посмотрел на Андрюху. Глядит так жалостливо, что буквально чувствуешь, как щемит душу. – Ну-у, чего загрустил? – Князев начал опять гладить любимца по волосам, – а, блять, ёбу дал, прости. Я тебе сейчас всё объясню, а ты, пожалуйста, не волнуйся особо, тебе нельзя; хотя, это, очевидно, будет трудно не сделать... Я разговаривал с доктором, и он сказал, что вследствие черепно-мозговой травмы, полученной при избиении, у тебя паралич, и ты не можешь говорить. – голубоглазый увидел, что показатели на аппаратах подскочили. – Тише-тише, Мишенька... тише... восстановиться можно. Больной успокоился, но грустинка никуда не ушла. Из янтарных глаз посыпались бриллиантовые слёзы. – Щеночек, – мозолистыми пальцами Князь убирает малеьнькие капельки, – всё будет хорошо, я буду рядом. – юноша чмокнул Горшенёва в лоб. – Набирайся сил, а я поеду, пожалуй. Через несколько дней ты вернёшься домой. Михаил замкнул шторы век. Засопел. Скорее всего, как бы прискорбно это не звучало, Влада он в ближайшее время не увидит. Неизвестно, на сколько этот семейный разрыв протянется. Андрей просто не хочет травмировать сынишку, но изоляция Миши и Владика друг от друга — не лучшая идея. Малой для своих лет очень смышлёный и, очевидно, он бы здраво оценил ситуацию, не отрёкся бы от отца.