Бремя

      Прошло около трёх месяцев. Миша лечится в пансионате и делает успехи: он лучше разговаривает, восстановил чувствительность спины и чувствительность рук, научился вставать (с опорой). Андрей не приезжал за это время ни разу. Супруги только по телефону раз-два разговаривали, да и то недолго. Отсутствие своего визита Князев оправдывал занятостью; Горшенёв не понимал, верить ему или нет: такой вариант, в принципе, возможен, но также были и сомнения, партнёр мог отмазаться.       Тоскливо, грустно, одиноко и тяжко внутри. Мишка старается как-то отвлечься: рисует, книги читает, изредка разговаривает с другими пациентами и играет с ними в настольные игры, гуляет во дворе; но бороться с отрицательными чувствами ему непросто, порой может поплакать украдкой или кому-нибудь из рабочего персонала или больных высказаться.       Горшок находится во дворе лечебницы, на мосту на берегу озера. Очередная страница рассказа Шолохова «Судьба человека» перелистывается, втыкая в душу, как в рыхлую могильную землю, кресты переживаний за главного героя: пройдёт ли Андрей Соколов войну? увидит ли он свою жёнушку, дочерей и сына? — вопросы один за другим множатся в голове.       Прочитав так страниц двадцать, Михаил закрывает книгу, поднимает голову кверху, закрывает на миг глаза, вздыхает: «Дю не звонит, и до него хрен дозвонишься. Попробую связаться с ним» Темноволосый набрал номер Князева. Гудки, гудки, гудки... вместо родного голоса послышался занудный автоответчик: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Перезвоните позже» Опять, ну опять! Что происходит-то? Уже который день по ту сторону трубки слышится одно и то же. Надоело донельзя. И как понимать, узнавать при таком раскладе, когда Андрей приедет навестить?       Горшенёва отвезли в палату. Мужчина перебрался на кровать, накрылся одеялом и положил руки под голову. Глаза уставились на потолок. Спустя несколько минут кто-то постучал в дверь палаты. Наверное, врач ЛФК.       – Входите.       Появился широко улыбающийся Андрей, родненький, любимый! Целёхонький! Приехал наконец-то! Только вот внутри Горшка всё-таки осадилась накипью малая обида оттого, что Князь не отвечал на звонки.       – Андрюша...       Миша растаял, расклеился, слёзы потекли бесконтрольно — как он соскучился по Князеву! Русоволосый подошёл к партнёру, который уже поспешно встал, оперевшись и вцепившись на ходунки, правда, едва не упал. Затем Горшок крепко обнял гостя обеими руками, начал расцеловывать всё его румяное личико, повторять его имя; ноги от слабости и невозможности долго стоять затряслись — но данный фактор больного не беспокоил.       – Как я скучал, Андрей, как скучал, как сильно люблю тебя... Милый мой... Господи...       – Тише-тише, сядь пока, сядь. – Княже посадил мужа на кровать и устроился рядом. – Я тоже рад тебя увидеть. И надо же, как ты у меня быстро восстанавливаешься! просто умница! Я та-а-ак горжусь тобой, солнышко... – заляпанными высохшими пятнами от краски он вытирает нежными прикосновениями слёзы Михаила с щёк, – не плачь только.       Горшенёв промычал что-то и положил лохматую голову на плечо мужа.       – Тяжело, наверное, да? – Дю интересуется насчёт лечения.       – С руками и спиной легче было, а с ногами как-то труднее получается, не знаю. Пока только стоять могу и всё.       – Но прогресс есть, и это, безусловно, отлично. Хмх... что делал хоть без меня в свободное время?       – Да так... сначала ничего, только лежал; потом и книжки читать начал, рисовать. И смотрю, ты гитару мою сюда приволок, за что тебе огромное человеческое спасибо, смогу и трунькать чё-нибудь. О, кстати! пока ещё время есть, давай прогуляемся с тобой... – Миша смотрел умоляюще, будто просит у мамы отпросить от занятий в школе, и тычет своими указательными пальцами.       – Возражать не буду.       Ребята вышли на улицу. Воздух прохладный; где-то пахнет липой, где-то — какими-то цветами, где-то — свежим лесом, где-то — другими природными ароматами. Горшок рассказывает и показывает Андрею, что и где находится. Они оба восхищались красотой областной природы и общались друг с другом около получаса, поскольку Михе нужно было отправляться на процедуры.       Доктор сделал недолгий разогревающий массаж. «Что ж, Михаил, попробуем с Вами сегодня пройтись», – специалист встал в конце поручней. Опосля Горшенёв схватился за поручни и встал. Князев же находится позади супруга, подстраховывая с коляской.       Руки, на которых по факту держалось всё тело, начало слегонца потрясывать. Нервно дыша, Мишка понемногу передвигает ладони вперёд, пытается неспешно переставлять ноги — те не слушаются; он просто стоит. Ноги его засвербили, забились от слабости мышц, начали покрываться отёком; в суставы словно впиваются тонкие иглы, с каждой секундой их становится всё больше и больше. Трудно стоять. Горшок жадно зажмурился, стиснул зубы до боли и, прошипев: «Нет, я не могу» приземляется в инвалидное кресло.       – Мишань, тш-ш-ш, – шепчет Андрей, приобняв партнёра, – передохни чуточку и начни заново. Получится обязательно.       Поддержка в данный момент определённо важна.       Брюнет отдышался, взял волю в кулак и попробовал снова. Лёгкое покалывание в ногах по-прежнему присутствовало, но Михаил решил игнорировать его. С трудом мужчине удалось подвинуть правую ногу вперёд. Врач похвалил и сказал продолжать, Князь заулыбался. Прилагая большие усилия, Горшенёв дошёл до конца перил и сел, устало выдохнув. Вместо очередных слов Андро поцеловал его в щёку, мол: «Ты большой молодец»       Когда голубоглазый уже собирался уезжать домой, Миша в него вцепился — не хотел отпускать, прилип, как банный лист, и всё.       – Ну, Андрюш, ну блин, чуть-чуть ещё побудь, пожалуйста...       – Мих, – Андрей оттеснил руки супруга от себя, взял его за тёплые ладони, – я всё понимаю... Но как бы не хотелось, я не могу с тобой здесь сутки напролёт сидеть.       – Андрю-ю-юша-а-а... – пациент состортл жалобное выражение лица.       – Без «Андрюша» давай, хитрожопый. – русоволосый ущипнул возлюбленного. – Я постараюсь тебе чаще звонить. Просто тогда... мы с ребятами пытались сочинять и записывать что-нибудь на студии, и я забывал звонить. Извини, не хотел, возможно, обидеть... Ладно, чёртик лохматый, поеду я. Жди, шли СМС-ки, звони и прочее.       Напоследок супруги поцеловались, обнялись; Князев на дорожку посидел, пожелал Горшенёву удачи и покинул пансионат с мёртвым камнем на сердце.

***

      Незаметно табором лошадей пронеслись ещё четыре месяца. Влад уже учится в первом классе. Иногда к Михаилу приезжали члены семьи — он, естественно, был весьма рад этому. Только вот кареглазый никому не сообщил о своей выписке, сам тихонечко собрался, сел на автобус, доехал до вокзала, а на электричке и до города.       Горшок безумно рад увидеть черты родного города, он был в предвкушении увидеть Андрея и Влада. Но по неизвестной причине душу шатена охватывал непонятный трепет, когда он всё ближе и ближе подходил к квартире. «Вот я и здесь спустя почти что год», – облегчённо выдохнув, Мишка нажимает кнопку звонка. Дверь открыл подросший Влад; мальчишка улыбнулся отцу, побежал за Князем и наказал тому закрыть глаза, привёл в коридор.       – Здравствуй, Андрюшка, вот и я! – восторженно объявил Горшенёв, обхватив мужа обеими руками, – приехал так же неожиданно, как и ты когда-то ко мне однажды...       Дюха от неожиданности аж немного побледнел. Открыл глаза, обнял любимца в ответ.       – Каков же ты засранец, Мишутка, каков засранец. – разумеется, Андрей это говорит шутливо.       Жизнь наконец-то наладилась.       Наконец-то.       Но, к сожалению, Горшок не сможет энергично скакать по сцене, как раньше. Он будет или стоять, оперевшись на микрофонную стойку, или сидеть на стуле; второй вариант Миху, очевидно, не особо устроит, но стоять долго он тоже не сможет — иногда придётся сидеть.       Главное, что сейчас всё хорошо. Мишка может полноценно проводить время с семьёй, может сам за собой ухаживать и делать домашние обязанности, не сваливая всё на и без того уставшего Андрея.