Ва-банк

      В Мире грёз всё шло своей чередой, и даже воздух в номере отеля ощущался по-другому: свободнее и легче. Номер комнаты Авантюрина, казалось, знал каждый постоялец, слишком уж часто разные лица мелькали у его дверей. И всему виной азарт.       Картёжник вальяжно восседал на ярком оранжевом диване, взглядом встречая своего последнего на этот вечер оппонента. — Здравствуй, док. Присаживайся, — махнул в знак приветствия бокалом, а затем отпил коктейль. — Итак, во что сегодня желаешь сыграть? — провёл свободной рукой поверх придвинутого журнального столика, словно показывая ассортимент.       Несколько колод игральных карт с разными рубашками, игральные кости, фишки и даже специально расстеленное сукно. На поверхности всё ещё оставалась стопка кредитов, небрежно брошенная, словно в спешке. — Может, начнём с «Дурака»? — пристально наблюдая за собеседником сквозь приспущенные очки, ухмылялся и тянул сладко. — Хочешь ещё раз доказать мне своё невежество? — оперевшись на колени, Рацио наконец опустился в кресло напротив. — Нет, хочу ещё раз увидеть, как ты наденешь гипсовую голову после проигрыша, — тот пожал плечами, расслабленно прикрыв глаза и чуть приподнявшись. — Ну так? — В покер.       Авантюринова улыбочка вновь растянулась на лице. Махом он сгрёб купюры и закинул их в свободный карман жилетки, будто и предназначенный для денег, зато впечатляюще и мастерски тасовал колоду, чтобы медленно раздать каждому из двух игроков по пять карт. Из приоткрывшейся двери показалась голова бедной официантки, по-настоящему запыхавшейся бегать от бара до нужного номера. Безмолвно поставив напитки на столешницу и протянув небольшой бутылёк блондину, она кивнула в знак прощания и поспешила скрыться, опустив голову и раззадорив Авантюрина.       Рацио презирал азартные игры и в том числе себя, каждый раз, когда перешагивал порог этой проклятой комнаты. На Пенаконии развлечений уйма, глаза разбегаются. Но стоило выйти за пределы отеля, как становилось невыносимо шумно и людно — совсем не то, чего хотелось после рабочего дня. Да, Миром грёз любоваться можно бесконечно, но, видимо, только в случае всеобщей занятости, когда пестрящие вывесками улицы опустеют хотя бы на пятьдесят процентов. А здесь, в этом пропахнувшем самыми разнообразными и яркими эмоциями замкнутом пространстве, проводить вечера было сколько-то приятнее, чем в неопределённости среди нетрезвых и неадекватных незнакомцев. — Начнём? — Авантюрин подставил один из бокалов ближе к профессору и, сложив руки полочкой, опёр на них подбородок.       В ответ последовал кивок. То ли у Рацио проблемы со слухом за время его пребывания здесь, то ли топ-менеджер действительно не давил его колкостями и совершенно не нужными, как ему казалось, фразами в течение игры. Только общепринятые названия определённых действий в покере. Последний торг, напряжённые плечи и нахмуренное лицо, Рацио выбросил карты на стол: — Фулл хаус.       Авантюрин растворялся в своём наслаждении. — Флеш рояль, — цедил почти по слогам, медленно раскрывая карты на поверхности «веером». — Друг мой, и на твоей улице будет праздник. В конце концов мы играли на чистый интерес, — победоносно сделал глоток коктейля, игриво поправляя очки на переносице. — Ну чем же ты так опечален? — разведя колени чуть шире, двинул корпусом вперёд и приблизился к чужой голове. — Да вот думаю, стоит ли объяснять дураку, что он дурак, — мужчина приложил два пальца к виску, стараясь унять обрушившуюся на череп тяжесть. — Честно, я не наблюдал здесь зеркала. Но ты можешь посмотреть в воду, она, думаю, тоже хорошо отражает, — хихикая, закинул ногу на ногу и носом указал на ванну неподалёку. — Хочешь посоревноваться в познаниях физики? — учёный вскинул бровь, чувствуя, как начинал вскипать. — Ты никак не годишься мне в соперники, — он бесцеремонно поправил браслет на запястье и взглянул на блестящие в полумраке часы. — Не мой уровень.       Через секунду всё спокойствие улетучилось так же, как взмывали в воздух деньги со счетов людей в казино. Рацио притягивал Авантюрина к себе за галстук, сегодня заменявший странный кожаный чокер на шее. Тот будто не пытался сопротивляться, только продолжал улыбаться и безжизненно смотреть в глаза напротив. — Так быстро вышел из себя? Я ожидал большего, признаться честно. Теряешь форму, док, — оголив белые зубы, он вскинул руку в воздух, выражая своё негодование. — Тебе бы отдохнуть.       Авантюрин добивался именно этого? И да, и нет. Каждый раз он понятия не имел, что и как задело бы его собеседника, потому оставалось лишь гадать. Однако такая игра нравилась ему чаще: каждый раз, приглашая к себе на вечер в карты, он находил удовольствие не в азартных играх, а в самом Докторе Рацио. Всецело и безотказно. Идиоты, сменявшиеся один за другим и с чего-то решавшие любой ценой обыграть самого искусного игрока, наверное, на всей Пенаконии, не впечатляли от слова совсем. Они весьма очевидно начинали рыдать, когда осознавали, что проиграли немалую сумму кредитов за жалкие полчаса, пока Авантюрин в наглую блефовал.       Зато выползающие, как тонкие нити, вены на жилистых руках и разъярённый, почти что убийственный взгляд мгновенно веселили и добавляли чуть больше веры в собственные эмоции. — Твой подвешенный язык я скоро самолично отрежу, — пыхтел Рацио в тридцати сантиметрах от него, стараясь восстановить дыхание. — Может, лучше откусишь? — парировал блондин, показательно высовывая длинный, словно змеиный, язык.       Тяга на аксессуаре усилилась, и у Авантюрина перехватило дыхание. Он медленно положил свои кисти на другие, пытаясь хоть как-то взять контроль над ситуацией, пока генератор ответов пытался подобрать идеальный. — Ладно, шутки кончились, — выдох сдавленно выбился из его груди, когда пальцы попытались расцепить кулаки на собственном галстуке. — Мы переходим к действиям, — мужчина хмыкнул, двинувшись до неприличия близко к растерянному лицу.       Страх и смятение действительно охватили картёжника на мгновение, когда он в замешательстве моргал, метаясь между бурыми радужками и находившимися непозволительно рядом губами. — Веритас? — Я проиграл слишком много раз. Награди меня хоть чем-то.       О, Эоны! Авантюрин понял, он наконец догадался! Теперь предельно ясно, для чего же каждый вечер без опозданий Рацио заявлялся в этот номер, зачем просиживал свои штаны в, казалось бы, неприятной ему компании, да ещё и развлекался ненавистным делом.       Топ-менеджер хмыкнул, ухмыльнувшись, а затем оставил едва ощутимый поцелуй на устах. Даже очки не спасали его — не скрывали истинных чувств. Он боялся обмана собственного восприятия, потому глядел на Веритаса пристально и безотрывно, словно готовился к побегу из собственной комнаты. Однако всё пошло наоборот: Рацио осторожно обхватил чужую голову и сам прильнул с ласками, одной ладонью придерживая затылок, другой — линию нижней скулы. Теперь стало нечем дышать. Однако Авантюрин не брыкался, не стучал по груди, как сделал бы с любым другим, а только позволял целовать себя и спокойно прикрывал глаза. Ведь знал, хотя, скорее надеялся, что укол боли после мимолётного счастья не последовал бы. — Сними, — осторожно стянул с переносицы очки.       Его партнёр умел целоваться трепетно и нежно, и сейчас блондин сомневался, умел ли так же. Он мог мокро и развязно, а настолько чувственно, наверняка, нет. Но старался поспевать за понемногу нарастающим темпом, параллельно активно дыша через нос. Сердце стучало хуже, чем у очередного бедолаги возле слот-машины. Раз они в Мире грёз, наверное, это приятное видение, на утро оставившее бы только быструю улыбку при пробуждении? Но нет. Рацио настоящий, приходящий в реальном мире каждый день на завтрак в одно и то же время, говорящий строго и донельзя чётко. Привлёкший внимание павлина. — А я только расстроился, что тебе карты поинтереснее будут, чем я, — самодовольно начал, посмотрев исподлобья и отстранившись. — Разумнее было бы промолчать, — доктор говорил мягче, чуть спокойнее и тише. Будто две минуты назад не хватался за бирюзовый галстук, сжимая до треска ниток. — Здесь неудобно.       И правда: перегибаться вот так через округлый стол и с трудом держаться на ногах доставляло дискомфорт в икрах. Веритас, не разрывая зрительного контакта, преодолел до жалкого маленькое расстояние и навис над Авантюрином. Второй громко сглотнул, растерянно перебирая пальцами украшение на шее Рацио, забавно болтавшееся на уровне его кадыка. Здесь, во сне, перепады температуры не ощущались, но не почувствовать прилив тепла с появлением Рацио так близко было до смешного невозможно.       Блондин распластался под ним на диване, с восхищением и нескрываемым упоением рассматривал серьёзное лицо напротив. На миг задумался, существовало ли пространство за дверью, поскольку отсюда уходить не хотелось совершенно. Вообще хоть как-то двигаться. Только если не садиться сверху. Отличная мысль! — Сядь-ка, — Авантюрин попытался поменяться ролями — хотел хоть на сколько-нибудь перехватить инициативу и показать, что он тоже не промах. Но ему упорно не позволяли, стоя статуей. — Ну!       Тихий шёпот едва ли доходил до Рацио, когда его буквально дёргали за предплечье, без слов умоляя опуститься рядом. И отказ казался напрочь бредовой мыслью, потому пришлось повиноваться и сесть. Авантюрин, улыбаясь, ловко перескочил на своих коленях так быстро, что Веритас не успел уследить за каждым мигом этого движения. Однако теперь на коленях чувствовалась непривычная тяжесть, легко дурманившая голову. И ляжки топ-менеджера были мягкими, без стеснения Веритас признавался себе в этом. На них сразу улеглись обе пятерни, поглаживая внутренние части бедёр, забавно натягивающие ткань брюк. Ухмылка не сходила с лица Авантюрина, пока тот прикрыл веки, наслаждаясь столь непринуждённой и чуть ощутимой на коже лаской. Руки сделали полукруг, а затем двинулись выше, вынуждая блондина приподняться и затаить дыхание в ожидании — Рацио провёл указательными пальцами под ягодичной складкой и вскользь заглянул прямо в вырез на груди. Авантюрин, выгнувшись и теперь удовлетворённо кивнув, расправил хватку на своей заднице. Видимо, смелее всё же он.       Оно и ясно: учёный искренне не желал коснуться не того места, надавить слишком сильно и, в случае чего, напомнить о несладких днях. Хоть за Авантюрином нельзя было заметить признаков скучной и одинокой личной жизни, смутных представлений о его постельных делах не хватало для полной уверенности. И Веритас с облегчением выдыхал и глядел в бесконечный фиолет, будто удостоверялся в правильности своих действий. Блондин не проявил ни капли сомнения, скрестил свои запястья на затылке Рацио и уселся обратно, чуть изгибая спину, чтобы не придавить фаланги нежащих его пальцев.       Авантюрин прильнул к груди профессора, уместил голову на плечо и потянулся к застёжке бликующего ожерелья, поймал в полёте и осторожно положил рядом на диване, затем расстегнул первую пуговицу на кадыке. Пока Рацио мялся, он овладевал контролем. Вновь коснулся губ, теперь мокро и медленно, томя и дразня. Рацио сдавался, и это становилось началом собственной победы. Теперь гладили его талию, отвечали на поцелуй, углубляя его и, на удивление, ровно дыша. Вероятно, знания помогали Веритасу оставаться в гармонии со своим телом, и это невероятно заводило. Что мог предложить этот человек с блестящим умом прямо сейчас? Впервые за свою жизнь Авантюрин возненавидел одежду на себе — слишком тяжело пришлось бы её снимать, не вставая. А нарушать такой момент.. страшно. Что, если Рацио переосмыслил бы всё за несколько минут? Отбросив гнетущие мысли, он прошептал прямо на ухо: — Док, можешь… отвернуться?…       Вначале Рацио подумал об очередном розыгрыше или шутке, однако быстро опомнился, закрыл глаза и отвернулся, убрав руки с поджарого тела. — Сам-то разденься, — встал на ровные ноги.       Доктор усмехнулся, так же слепо поднялся с дивана и развернулся спиной к доносящемуся голосу, принявшись снимать с себя одежду. Зрелище приятное, настоящее успокаивающее шоу. Но сегодня аншлаг — Авантюрин единственный и неповторимый, кто мог увидеть оголяющуюся крепкую спину и поднимающиеся в задумчивом вздохе плечи, когда дело доходит до нижнего белья. Недолго думая, Рацио стянул и его, вернулся на место, нахмурившись от ощущения проигрышного положения.       Сам Авантюрин на секунду оробел, воспользовался своим же советом и посмотрелся в отражение ванны, опустил руку в воду и тут же пожалел — перчатка намокла. Затем медленно подошёл к креслу, на котором недавно сидел учёный, и стал стягивать с себя одежду, бережно складывая её и вешая на спинку. За всё это время больше не тревожил Рацио своими взглядами, пристально наблюдая за собственными пальцами, умело расстёгивающими пуговицу на жилетки и стягивающими кольца с пальцев. Закинул руки за спину и дотянулся до замочка от молнии, издав странное кряхтение. Как и ожидалось, Веритас напрягся. — Всё в порядке? — спросил, продолжая сидеть с закрытыми глазами. — Ага, — переступил через упавшие до пят боксёры, наспех забросил их на верхушку горы из одежды.       Рацио почувствовал то, как к нему приблизились, и протянул руку навстречу, ища в полной темноте. Скрепив его и свою руки в замок, начал забираться обратно, явно смущаясь от ощущения соприкосновения головки собственного члена с подтянутыми мышцами пресса. Доктор вздрогнул, зажмурившись. — Открывай, — Авантюрин невесомо поцеловал того в щёку, опираясь на крепкую грудь.       Завороженно и очарованно Рацио первые секунд десять просто рассматривал нагое тело, восседающее на нём, а затем поцеловал чувственно и яро. Зачем только Авантюрин надевал на себя столько цацек, пряча истинную красоту за таким дешёвым трюком? Веритас отстранился, оторопело заглянул в неоновые радужки и стыдливо опустил голову, ощущая то, как быстро смог возбудиться от одного лишь вида. Топ-менеджер хихикнул, чуть поёрзав сверху, а затем потянулся к члену Рацио. Он хотел было напомнить, что всё в порядке, но посчитал это совсем не нужным сейчас.       Авантюрин и раньше касался доктора: похлопывал по плечу, пожимал руки, бывало, осматривал синяки и раны, оставшиеся после битв. Но никогда не дотрагивался так. В горле пересохло, невероятно не хватало щекочущей виноградной содовой, чтобы хоть немного охладиться. Ощущение твердеющего под собственными пальцами члена — необычные, захватывающие и раззадоривающие. Хотелось большего. Картёжник задвигал рукой капельку быстрее, вот только на сухую процесс не шёл, и тот вполоборота дотянулся до стола, хватая лубрикант. Увидев озадаченное выражение лица в перерыве между поцелуями, усмехнулся: — Чему ты удивляешься? — его очередной поцелуй остановили, и теперь в недоумении отстранился он сам. — Любой каприз за мои деньги. — Искренне сочувствую официантке, — с причудливым придыханием говорил Рацио, смотря снизу вверх. — Всё под контролем.       Да, определённо, под контролем Авантюрина. Он ластился, как кот, целовал развязно и зачастую лениво, заостряя внимание на эрекции. Себя не трогал, мучая и подогревая интерес. Рацио, откинувший голову назад, беззвучно выдыхал через рот, щурился и сводил брови к переносице, редко прошёптывал имя партнёра и вновь распахивал веки, чтобы взглянуть на удовлетворенный лик. Мужчина положил кисти на узкий, в сравнении, таз и нежно гладил выступавшие подвздошные гребни. Навалившись корпусом поверх Веритаса, Авантюрин хорошо смочил смазкой два своих пальца и потянулся к заднице, казалось, совсем не стесняясь такой пошлой и наглой позы.       Первый палец вошёл внутрь, и блондин боязливо вцепился в плечо Рацио, стараясь унять неприятные, хоть и приглушённые, ощущения. Профессор скользнул руками на гибкую спину, то и дело выгибавшуюся в поиске удобного положения, и успокаивающе ласкал, целуя в ключицы. Авантюрин мысленно благодарил за то, что на товарном коде мягкие губы и язык не задерживались, тактично игнорируя клеймо. Возможно, именно восемь докторских степеней за плечами награждали Рацио таким самообладанием и терпением — ни один половой партнёр Авантюрина ранее не выжидал так долго. Все считали собственной обязанностью протягивать по слогам омерзительные фразы, после которых осадок из ушей не вымывался неделями даже с антисептиком, торопить и подгонять, из-за чего не получилось нормально подготовить себя к проникновению. Но Веритас покорно ждал, позволяя отнять столько времени, сколько потребуется. Его даже совсем не смущало, что ласки для него прекратились, наоборот, он как бы подбадривающе двигал ладонью на истекающем члене, заботливо нежил лопатки. Второй вошёл чуть увереннее, однако пришлось прерваться, чтобы добавить влаги. Через несколько минут, занятых поцелуями, Авантюрин вынул из себя погружавшиеся до упора фаланги и неуверенно метнул взгляд на Рацио. — Что-то не так? — спросил в своей манере, не останавливая стимуляции эрекции. — Можно, — прервался на смешок, — можно я присяду? — едва сдерживался, чтобы не залиться хохотом.       Веритас, закатив глаза, кивнул. Подавив веселье, Авантюрин осторожно выдавил порцию смазки на член Рацио, наспех размазал её и приставил головку к растянутому анусу. Профессор сдавленно промычал, зажмурился, и это стало «красной тряпкой для быка». Топ-менеджер медленно опускался ниже, не забывая дышать и прислушиваться к собственным ощущениям, поправил спадающие на лицо волосы Веритаса, облегчённо улыбаясь. Насадившись до конца, проронил первый стон, прильнув для объятий. Обвив свои руки вокруг широкой шеи, произнёс на ухо: — Можно двигаться? — и на пробу поднялся первый раз.       Рацио издал гортанный выдох, проронив нечто похожее на согласие, и Авантюрин принялся выполнять обещанное. Вначале медленно, чтобы не во вред ни себе, ни партнёру; аккуратно и бережно, целуя доктора в щёку, висок и шею. Темп начинал наращиваться, и блондин вынужденно уткнулся лбом в изгиб собственного локтя, чтобы не биться головами. И Рацио старался ограничивать траекторию движений, прося не торопиться, но слишком быстро смирился — просто обнял за талию, мизинцами нащупывая ямки Венеры и удивляясь, насколько стройным был Авантюрин.       Ощущение вседозволенности и чужой покорности снесли крышу. Не то чтобы у Авантюрина она в последнее время была на месте. И всё же, если сравнивать, раньше он был паинькой. Потому что сейчас, спустя несколько минут откровенного оседлания, он скакал, как на настоящей лошади, оставляя Рацио лишь задыхаться от переизбытка блаженных ощущений. Не в силах что-либо говорить, оба молчали, просто наслаждаясь и отдаваясь полностью. Авантюрину до сих пор не верилось, ведь видеть смущённого и раскрасневшегося Веритаса в новинку. И единственная здравая мысль, посетившая его, приносила удивление: его тело тёрлось с другим, но привычного холода не было.       Блондин притянул лицо Рацио к себе и поцеловал вульгарно, но с тем же трепетно. Так, как умел сам Рацио. Ничего не делая, он смог научить не просто смыкать и размыкать губы, а вкладывать в эти касания посыл и эмоции. Вот то, о чём хотелось сказать. Авантюрин водил по голове учёного, ерошил его волосы, но всё имело абсолютно мизерное значение. Едва ли не отрицательное. Веритас близился к оргазму, и двое ощущали это. Тем не менее, Авантюрин не думал останавливаться, наоборот, задвигал бёдрами пуще прежнего, скрываясь теперь в другом изгибе руки. Невыносимо приятное чувство, Рацио в действительности побоялся, что смог бы обжечься о такое разгорячённое тело и не менее трепещущую душу. С его лица не сходило на первый взгляд хмурое выражение, на самом деле являющееся последней долей здравого разума, которую Авантюрину ещё не удалось выбить. Хотелось коснуться партнёра, показать, насколько важны и его чувства тоже, но он сам не позволял.       Рацио понял: Авантюрин — настоящее золото, хранящее самого себя под замками и за железными дверьми. И не зря: горестно было бы делить такое сокровище с другими, хоть собственнические ценности никогда не проявлялись в профессорском характере. — Внутрь, — взмолил Авантюрин куда-то в плечо, бесстыдно хлопая своей задницей по подтянутым бёдрам, предвкушая предстоящий оргазм.       И Веритас не смел ослушаться, просто физически не мог. Ему оставалось лишь вскрикнуть и толкнуться пару раз внутрь любезно подставленных ягодиц, пока их обладатель сипло мычал в двух сантиметрах от него. Сперма повсюду, дыхание напрочь сбито, зато счастливые улыбки до ушей. Теперь, воспользовавшись ситуацией, Рацио окольцевал изнывающий и просящий ласки член пальцами, предварительно протянув их Авантюрину для смазываний, начал медленно. Сдерживаться уже не было смысла, и блондин прекрасно понимал это, потому стонал, всё же затыкая рот локтём. Перед глазами кружили белые мушки, головокружение похуже, чем после «Услады», но одновременно с этим ощущения — ни с чем не сравнимые, поражающие каждый уголок души. Долгих усилий прикладывать не пришлось, картёжник быстро сдался, изливаясь прямо на живот Рацио, произнося едва понятное «прости». Только сейчас до него дошло, что он так и не поднялся с члена Веритаса, откровенно наслаждаясь его присутствием в себе. Поцеловав напоследок, Авантюрин всё же вынул из себя половой орган, чувствуя, как из него вытекало горячее семя. — Веритас, — произнёс так, будто собирался признаваться в любви. — Я по достоинству наградил тебя? — Даже лучше, чем я представлял себе, — потёрся щекой о скулу и чмокнул, облегчённо вздыхая.       Пускай на любовь Авантюрин ставки никогда не делал, предложили бы ему оставаться в этих тёплых и мягких объятиях навсегда — он бы пошёл ва-банк, припрятав с десяток козырей в рукаве. — Ты ведь знал, что у тебя не было и малейшего шанса на победу? — всё ещё сопя у сонной артерии, не убирал рук с шеи Рацио. — Да. — Только не думай, что я воспользовался.. тобой.