drunken truth

      Задрожав, стаканчик с остатками кофе слегка сжался в размерах, а затем быстро вернулся в изначальное состояние. Хёнджин громко застонал, упал лбом на корешок открытой книги и тут же получил слабый щипок за плечо.       — Не шуми так, — выдохнул Чанбин. Вокруг были одни только книги, но смотритель библиотеки мог в любой момент вынырнуть из-за угла и отчитать их за неподобающее поведение. Противный мужик. — Попробуй ещё раз, распредели силу по ладоням тщательнее.       — Нихрена не получается. Я совсем бесталанный, — Хёнджин улёгся щекой на свою руку и щёлкнул ногтём по стаканчику.       — Говорю же, тебе просто нужно сосредоточиться, Хёнджин-а!       Заклинание уменьшения размера ему никак не давалось. Чанбин даже поднял свои собственные конспекты за прошлый год и лично прогнал Хёнджина по теории несколько раз, а затем заставил попрактиковаться пару раз, но результата не получил почти никакого. Не вышло и всё тут! На втором курсе Трансфигурация казалась одной из легчайших дисциплин, простое изменение размера вообще у большинства получалось с первого же раза, а тут вон какая проблема. Прошло уже не меньше двух часов после окончания занятий, а они всё ещё сидели в библиотеке и едва ли собирались уходить.       Хёнджин сделал ещё одну неутешительную попытку и окончательно рухнул на стол. На этом можно было заканчивать, Чанбин все эти состояния знал уже наизусть. Невольно вспоминался чародей из того аниме про ходячий замок: от тоски смертной он покрывался слизью и вызывал каких-то тёмных духов. Ничего такого Хёнджин, конечно, не делал, зато искрило от него чуть что – жуть. У людей это было редкостью, и не контролировалось никак, кроме работы над эмоциями и недопущения сильного стресса, а это оказалось по меньшей мере достаточно тяжело.              — Ну всё, заканчиваем, — дотянувшись до чужого плеча, Чанбин его мягко похлопал и погладил. — Давай, Джини, поднимайся и пойдём домой. Хочешь американо?              — Хочу, — Хёнджин наигранно всхлипнул и надул губы, оторвав лицо от поверхности.              Ну, американо так американо. Это было очевидно, Хёнджин кроме кофе ничего не пил совершенно, только иногда водой запивал остроту и то потому, что это Чанбин его заставил. Если бы не заставлял, то он через пару недель помер бы в своей квартире от обезвоживания, язвы желудка и острого недостатка внимания. И, возможно, к этому набору добавились бы проблемы с сердцем, потому что соблазн Хёнджина влить в себя минимум пять шотов эспрессо в день был практически неконтролируем.              В рюкзак Чанбин закинул пару свернутых свитков и собственные конспекты, которые оказались бесполезными. Свой учебник забирать Хёнджин наотрез отказался, пришлось взять к себе и его тоже – потом всунет хозяину. Чанбин почувствовал, как в его плечо вцепились, и удовлетворённо выдохнул. Прикосновения не с его инициативы случались достаточно редко, хотя его собственные загребущие руки никто никогда не отталкивал. Ну, не считая моментов, когда у Хёнджина случалось игривое настроение и за ним нужно было гоняться, чтоб что-то получить и развлечь. А Чанбин ведь был человеком простым и слабым, приходилось развлекать, ведь не сложно совсем, а воздавалось сполна. Так и жили: Чанбин любил и отдавал, в ответ Хёнджин цвёл и радовал улыбкой.              И, видимо, совсем ничего не замечал.              — Хочу тарт фисташковый, — пробубнил Хёнджин, простояв перед витриной в кофейне минуты три, — наверное. Или круассан? Шоколадный? Чанбин-а!              — Бери и то, и то, — Чанбин вытащил кредитку и переглянулся с кассиром, который вместе с ним наблюдал муки выбора. Тот, кажется, чанбинового восторга от любого действия Хёнджина не разделял, и нервно постукивал пальцами по экрану планшета.              — Точно? Может, тогда ещё вафлю?              — И вафлю бери. Точно.              Ничего из этого Хёнджин, конечно же, не съел. Не сразу, по крайней мере, по пути домой только и делал, что сюрпал американо. А Чанбин им налюбоваться не мог, к его жадному взгляду Хёнджин давно привык, и он пялился совершенно бессовестно, не отрывая взгляда от пухлых розовых губ и волшебного носа. Сегодня сдерживаться было как-то слишком трудно, в разы хуже, чем обычно. Приходилось прикусывать кончик языка и лишь тихо вздыхать, протягивая руку чтобы зачесать пальцами длинные чёрные пряди. Опять быстро зарос, как собака, и опять пойдёт состригать длину, а Чанбин этого в очередной раз просто не переживёт. То ли красивые патлы жалко, то ли со стриженными волосами Хёнджин выглядел ещё лучше, чем с этими длинными. В общем – и так, и так пиздец.              — Завтра ко мне? — спросил Хёнджин, остановившись перед дверью своего подъезда. Чанбин вздрогнул и огляделся. И почему так быстро дошли?              — Да, да. Потренируешься ещё дома сам?              — Не знаю, — снова надул губы. Чёрт. — Не хочу.              Тяжело вздохнув, Чанбин почесал переносицу. И как только эта звезда собирается получать диплом? Даже Минхо-хён делал больше в своё время, а вот кому-кому, но ему точно было на всё похер.              — Ладно, иди сюда, — сказал он и притянул Хёнджина в объятия. Чужие ладони тут же легли Чанбину на лопатки и он позволил себе прижаться ближе, чуть ли не зарываясь носом в горячую шею. Она вообще вдруг стала находиться в опасной близости. Хёнджин шумно дышал ему в макушку и водил пальцами по ткани спортивной ветровки, а Чанбин из-за этого таял совсем как школьник.              По-хорошему ему бы опомниться, пока не поздно, и отойти на безопасное расстояние, потому что сейчас, когда прямо под подбородком бился размеренный пульс Хёнджина и блестела медовая кожа, Чанбин находился в охренеть какой опасности. Внезапный поцелуй в шею даже в их отношениях с постоянным шутливым флиртом был бы, наверное, слишком.              Объятия затянулись и Чанбин это чувствовал. Хёнджин ещё не вырывался из рук, как недовольный кот, а значит, что для него всё было приемлемо, и на этом стоило закончить. Вдохнув цитрусовый аромат перед тем, как отстраниться, Чанбин сделал шаг назад. Так, на всякий случай.              — Забери учебник свой, мне он точно ни к чему.              — Сожгу к чертям, — забурчал Хёнджин и засунул книгу подмышку. — Пока, Бини. Напишешь, как дойдёшь?              — Ага, — Чанбин кивнул и снисходительно улыбнулся, как всегда, когда Хёнджин нагонял драму. Ничего он не сожжёт, конечно, максимум – нарисует в уголке страницы письку со злым лицом.              До своего дома Чанбину идти осталось всего минут десять, не считая магазина по пути. Взять там нужно было что-нибудь пожрать, желательно белкового, и немного обновить запасы трав для зелий, потому что тимьяна в полках вообще не осталось, а на нём держалась добрая половина рецептов.              Людей в это время было как грязи. Захотелось развернуться, уйти домой и заказать какую-нибудь доставку курочки, но он уже внутрь зашёл и корзинку заставил левитировать рядом, неприлично как-то. Подумают, что дурак какой. Вздохнув, Чанбин протиснулся к стеллажу с травами. Уже разобрали всё для бытовых зелий, гады, осталась только редкая хрень профессионального использования. Но такого у него полно, на то она и редкая, что варить из неё приходится раз в год!              С травами пролёт, но жрать всё ещё что-то нужно было. Пачка куриного филе полетела в корзину, к ней – яйца и несколько бутылочек клубничного молока.              А затем Чанбин оказался в алкогольном отделе. Ну, скорее небольшом стеллаже с пивом и соджу, но сути это не меняло. Он, вообще-то, не пил почти и едва ли умел это делать, но организм кричал «надо». И всё. По ощущениям и правда было надо, стресс от невозможности Хёнджина засосать, трахнуть и забрать замуж скоро в могилу его сведёт, а тут на глаза попался проверенный веками способ расслабиться.              Две бутылочки соджу улетели в корзину с характерным звоном.              Ну, ничего, пару глотков алкоголя ещё никого не убили. Чанбин об этом настойчиво думал всю дорогу домой и ещё более настойчивее, когда уже наливал первую рюмку. Ничего страшного, думал он, когда зажмурил глаза от горечи, а в голове всплыло одно-единственное лицо.              — Вот блять, — ругнулся Чанбин и тут же влил в себя вторую.              Да чтоб этого Хван Хёнджина, на самом деле. К нему и так, и эдак, а он всё никак, только ходил красивый и ничегошеньки не замечал. Чанбин ради него всех потенциальных ухажёров распугал, даже массы поднабрал, потому что однажды от Минхо услышал, что «Хёнджин любит посочнее». Из-за этого Хёнджин повадился сладко дремать у него на груди, и Чанбин миллион раз успел пожалеть о каждом глотке протеина.              После окончания первой бутылки и трети второй в груди особенно забурлило: два года он спустил на безответную любовь, ходил вокруг да около, как мальчишка, а в ответ не получал ничего. Хлопнув по столу, Чанбин налил ещё одну рюмку и выпил одним глотком.              — Ну-ка, нахер, — забурчал он и встал, слегка пошатнувшись.              На глаза попалась нетронутая упаковка курицы. Махнув на неё рукой – потом уберёт, – Чанбин развернулся и ушёл из кухни в коридор. Кроссовки налезать никак не хотели, пришлось наклониться и тут же заплатить за это внезапной темнотой в глазах – дерьмо. Шнуровка наконец поддалась, Чанбин выпрямился и вывалился из квартиры, чуть не забыв закрыть дверь.              Одной худи для сентябрьского вечера оказалось недостаточно. Холодный ветер неприятно заколол лицо и задувал в рукава, вызывая мурашки по всему телу. Чанбин поёжился, но останавливаться не собирался ни в коем случае. Что же он за мужик такой, если не проберётся к своей любви сквозь холод и лужи, чтоб признаться? Его отец этому учил всю жизнь, он ведь врать совсем не стал бы.              В подъезд его пустил совершенно случайно какой-то парень и заметно поморщился, учуяв запах алкоголя. Мимо него Чанбин прошёл, даже не оглянувшись, и поднялся на второй этаж. В дверь он задолбил, наверное, слишком настойчиво: в собственных ушах зазвенело так, что хоть прямо сейчас на месте и падай, но надо было держаться.              В голове что-то щёлкнуло. Как он мог забыть цветы? Или шоколад? Или что-то ещё романтичное, что Хёнджин обожает? Засуетившись, Чанбин не сразу заметил, как дверь открылась, а потом поспешил её захлопнуть и засунуть вышедшего Хёнджина обратно в квартиру.              — Ты чего тут забыл? Почему не отвечал на сообщения, а?              — Погоди, — замычал Чанбин себе под нос и начал шариться по карманам, в надежде найти хоть что-нибудь. Жвачка, наверное, сойдёт?              — Ты пил, что ли? — Хёнджин громко ахнул и вцепился в его плечо, чтобы затащить внутрь. — Ещё и выперся без куртки! Разувайся быстро и проходи, сейчас…              — Стоять, — гаркнул Чанбин.              Хёнджин и правда остановился. Вылупился на него и захлопал круглыми глазами. Вся спесь куда-то снова исчезла, как и всегда, когда Чанбин оказывался вот так, один на один с ним, но он уже пришёл сюда и уже дал себе крепкое мужское слово.              — Я тебя люблю.              — Хорошо, я знаю, Чанбин-а, но давай ты разденешься и пойдёшь…              — Нет, я тебя, блять, люблю, — продолжил Чанбин. — Я ж тебя на руках готов носить, понимаешь? В бантик для тебя кого угодно угодно завяжу!              Улыбка на лице Хёнджина раздражала. Нет, не так, в Хёнджине ничего не могло раздражать, он самый чудесный и замечательный, но то, что он всё ещё Чанбина всерьёз не воспринимал, бесило. Как на ребёнка смотрел.              — Я напился ведь из-за тебя, и грудь подкачал тоже из-за тебя, и что я только не делал, всё без толку. Ты мне скажи только, и я хоть с моста Мапо сигану, понимаешь?              Хёнджин, казалось, не понимал. Или понимал, но на самом деле не хотел. Стоял просто молча, но теперь хотя бы не улыбался, сложил руки перед собой и смотрел Чанбину прямо в блестящие глаза. Чанбин смотрел в ответ, уверенно и строго, и пытался не утонуть ненароком.              — Ладно, Чанбини, я понял. И всё же давай разуешься и мы поговорим нормально не на пороге?              Такое устраивало. Чанбин быстро кивнул и наступил на пятки поочерёдно, неаккуратно стаскивая кроссовки и отпинывая их куда-то в сторону. Путь до гостиной он преодолел без труда, но разок в косяк двери плечом неприятно вписался. Хёнджин зашёл следом и молча рухнул на диван. Чанбин сел рядом.              Тишина долго не продлилась. Засопев, Чанбин начал ёрзать, а затем вздрогнул, когда почувствовал, как рука Хёнджина легла ему на плечо. Жар от неё чувствовался даже через ткань, но эту худи проклятую всё равно захотелось срочно снять.              — И ты напился и пришёл ко мне, чтобы это всё сказать? — мягко начал Хёнджин, поглаживая его большим пальцем.              — Да, — Чанбин кивнул, — а ты всё равно ничего не отвечаешь. Хочешь, на колени встану, чтоб ты поверил?              — Нет-нет, погоди, я верю! — засуетился Хёнджин и, поймав тяжёлый взгляд, добавил: — Правда верю. Честно-честно, Чанбини, давай без колен?              Без колен, так без колен. Чанбин это зря ляпнул, если бы пришлось правда вставать, он бы, наверное, не смог – завалился бы на бок. И всё же завершённости не было, это раздражало. Вдруг давление на плече усилилось, и он куда-то начал падать. Куда-то – это на колени Хёнджина. Снизу он выглядел ещё красивее, зараза, даже костлявые ляжки не так сильно мешали.              — Нужно поспать, Бини, уже поздно. Проспишься, протрезвеешь и всё будет хорошо, — голос разливался мёдом по ушам, но Чанбин спать совершенно точно не собирался. Ему ещё столько всего нужно было сказать!              — Я это говорю не потому что напился, ты не понимаешь! Я в тебя влюблён, как дурак! Ты же меня знаешь, Хёнджин-а, я словами не разбрасываюсь…              — Цыц, — Хёнджин приложил палец к его рту и быстро заткнул. Чанбину захотелось лизнуть, но он не стал – неприлично.              Через секунду длинные пальцы зарылись в его кудрявую шевелюру. Поглаживать Хёнджин начал монотонно, от лба к макушке, и из Чанбина, казалось, готовы были вырваться разные звуки. Мир вокруг стал очень мягким и приятным, как пёрышко или как хёнджиновы волосы, и сопротивляться нахлынувшей сонливости оказалось очень тяжело.              — Я так сильно люблю тебя, — забубнил Чанбин с полуприкрытыми глазами, — даже сильнее жареной курочки, Джини, сильнее всего на свете.              Хёнджин не ответил. Или Чанбин его просто не услышал, провалившись в сон окончательно.              

***

             Так бездумно пить точно не следовало – первое, что пришло в голову с утра. Или обед уже? Солнце очень настойчиво лезло сквозь шторы.              Чанбин себя как человека не осознавал вообще. Где находился – тоже. Стены светло-серые какие-то, у него дома таких нет. У Хёнджина вот были, они вместе их красили.              О.              Точно.              Теперь понятно, откуда появились звуки за дверью. Глубоко вдохнув, Чанбин одним движением сел на диване и тут же приложился головой о спинку. Во рту – дерьмо какое-то, вместо мозгов бурлила сплошная каша, которая ещё и болела.              А потом пришли воспоминания. Обо всём подряд, да такие, сука, точные, что провалиться захотелось прямо здесь, или сброситься с того самого моста без чьей-либо просьбы. Нужно было что-то делать и срочно. Сбежать не вариант – куда он от Хёнджина сбежит? Да и не по-мужски это. Оставалось только этого самого Хёнджина найти и что-нибудь придумать на месте, по ситуации.              С дивана встать получилось не с первого раза. Ноги ощущались то ли каменными, то ли, наоборот, ватными. Открыв дверь и выйдя на кухню, никакого Хёнджина Чанбин не обнаружил, только самостоятельно работающую кухонную утварь: щётка скребла посуду, лопатка мешала что-то вкусное в сковороде, а рисоварка отсчитывала время, но это, наверное, потому, что она электронная, а не зачарованная. Любил Хёнджин свои силы тратить на бытовую хрень, а потом жаловаться, что на домашку ничего не оставалось.              Чанбин прислушался. В ванной было тихо, значит, осталась спальня. Дверь в неё стояла слева, и вдруг показалась такой огромной, что захотелось прикинуться дурачком и убежать.              — Заходи уже, я слышу, что ты встал! — словно приговор.              Деваться было некуда. Аккуратно нажав ручку, он толкнул дверь и увидел не монстра и не смерть совсем, а просто лежащего в кровати Хёнджина. В очках лежащего, с пучком на голове, такого прекрасного и идеального…              — Доброе утро. Как спалось? — Хёнджин улыбнулся. — Извини, но под тебя я едва смог подушку засунуть, до кровати дотащить не получилось. Диван не слишком жёсткий?              — Нормально, — кивнул Чанбин и прикусил губу. Его не выгнали и не прокляли в буквальном смысле – уже результат.              — Ничего не собираешься мне сказать?              Ну вот. Оно. Последствие.              Чанбин почесал затылок и попытался перебрать в голове, что он уже наговорил, а что – ещё не успел. Получилось скверно, решил действовать по-другому и сказать всё как на духу.              — Это всё было правдой. Я не просто пьяный в жопу к тебе притащился, я ещё, вроде как, себя осознавал, и хотел, чтобы ты тоже это наконец узнал. Хотя, может, ты и так, просто игнорировал, чтобы меня не обидеть.              — Ну, — Хёнджин выпрямился и отложил книгу в сторону, — я не знал. Я всегда думал, что ты гетеро.              Брови у Чанбина попозли куда-то сильно вверх.              — Ты себя в зеркало видел, Бини? Из гейского у тебя был только флирт со мной, но ты же знаешь, сколько лучших друзей так себя друг с другом ведёт?              Если подумать, то это, наверное, было справедливо. И поэтому ещё более глупо. Чанбин тяжело вздохнул и упёрся спиной в косяк двери.              — С этим разобрались. А ты?..              — А что я? Ты мне сразу понравился, с самого первого дня, как тебя к нам куратором приставили. Я побегал за тобой месяц, понял, что ты, кажется, не из моей лиги, и решил просто дружить и найти кого-нибудь ещё, чтоб на тебя сильно не глазеть, — пожал плечами Хёнджин. — Но не нашёл. Потому что ты распугал всех, да?              — Ох. Допустим, да. А дальше-то что делать будем?              — А что обычно делают в таких ситуациях? — усмехнувшись, он скинул с себя одеяло и встал с кровати. — Начинают встречаться. У меня те чувства к тебе никуда особо и не пропадали.              Чанбин не мог не согласиться чисто физически. Он об этом последние два года мечтал! Руки, правда, сейчас предательски затряслись, и ноги будто подкосились. Хёнджин вдруг оказался слишком близко, прижался к нему тесно и задышал в макушку, и Чанбину захотелось то ли завизжать, как девчонка, то ли прильнуть ближе. А может и всё сразу.              — Иди в душ и умойся, потом приходи обратно, будем целоваться. Идёт? — жарко зашептал Хёнджин на ухо, и Чанбин заворожённо кивнул.              Прохладная вода немного успокоила головную боль. Ему бы сейчас выпить пару целебных зелий, чтобы дискомфорт пропал окончательно, но у него в распоряжении находился только гель для душа и хёнджинова виноградная зубная паста. Мысли из головы все куда-то улетучились и вернулись огромной волной только у порога спальни.              В реальности происходящего Чанбин уже не сомневался, хотя тишина давила сильно. В кухне уже ничего не шкрябало и не звенело – Хёнджин прекратил колдовать. Глубоко втянув воздух, Чанбин собрал волю в кулак и сделал шаг вперёд. В комнате почти ничего не изменилось, кроме того, что постель теперь была аккуратно заправлена. И Хёнджин теперь лежал поперёк неё, все ещё в пижаме.              — Ну, идём, Бини, не стой там, — он улыбнулся и похлопал по месту рядом с собой, а Чанбин только и рад подбежать, как верный пёс.              Хёнджин утянул его в объятия сразу. Он пах сладким цитрусом, вкусно – до безумия. И тепло.              — Расслабься, — голос у Хёнджина нежный и бархатный, и Чанбин себя внезапно почувствовал маленьким зверьком.              Расслабишься тут, конечно!              Тяжело выдохнув, Чанбин обнял в ответ и прижал Хёнджина к себе ближе. Он чувствовал, как худые руки медленно ласкали его поясницу и лопатки. В животе что-то беспокойно порхало и переворачивалось с каждым новым прикосновением, а жаркое дыхание у челюсти заставило мелко задрожать.              Вот сейчас что-то точно должно было произойти. Хёнджин засопел громче, а затем повернул голову чуть вбок и прильнул к губам Чанбина. Поцелуй вышел сумбурный и совсем не приторный, как представлял себе Чанбин всё это время. Влажные беспорядочные звуки заполнили комнату, и казалось, что где-то на этом всё и остановится, как вдруг Хёнджин начал напирать: перевернул Чанбина на спину, перекинул свою руку через него и укусил пухлую нижнюю губу.              Чанбину захотелось заорать. Истошно, с силой и куда-нибудь в окно, чтобы слышала вся улица. Целовался Хёнджин теперь совсем дико, задавал собственный темп, пока руками лез под чанбинову худи и легко поглаживал мягкий живот, а у Чанбина мысли хаотично бились об череп и что-то верещали про «хочу» и «трахни». Кто кого трахнет, он не знал, да и знать-то не планировал – рано ещё.              — Боишься, что укушу, Чанбини? — замурчал Хёнджин, наконец оторвавшись от его губ. — Расслабься, сегодня только поцелуи.              Кто бы знал, что Хёнджин окажется таким резвым. Поцелуев одних не хватит, внутренности переворачивались от одной только мысли, что его, Чанбина, прижимали и держали крепко, не давая никуда сбежать. Он и не намеревался, максимум – перевернуться на живот и раздвинуть ноги, чтобы наверняка. Наверняка зажали сильнее и сделали что-нибудь нехорошее.              Ладонью Чанбин нашарил резинку, держащую длинные волосы в пучке, и стянул её, откидывая куда-то подальше. Хёнджиновы волосы сразу залезли куда только можно, влезая в очередной поцелуй, и Чанбин оторвался теперь сам, недовольно отплёвываясь.              — Да чтоб их, — заворчал он, пальцами вытаскивая последний волос изо рта.              — Сам ведь развязал, — Хёнджин заулыбался довольно, как котяра, и заправил пряди за уши.              И то верно, сам виноват. Момент, конечно, не испортился совсем, но пыл поугас, и Чанбин смог быстро обдумать ситуацию. От Хёнджина он в восторге? В полном. Трахаться хочется? До жути. Страшно? Скорее нет, чем да, но мало ли. Вдруг у него тут вообще ни смазки, ни защиты? Хотя какую-никакую жидкость они смогут наколдовать, а вот ЗППП даже у магов с образованием никто не отменял.              — Презервативы есть?              — О, конечно, — у Хёнджина улыбка засияла ещё ярче. — Обычная смазка тоже, если не хочешь какую-нибудь склизкую гадость из пальцев.              — Всё неси, — выдохнул Чанбин и распластался на кровати, когда Хёнджин с него слез.              — Не думал, что ты захочешь сразу, — Хёнджин копался в какой-то на нижней полке шкафа.              — Я тебя два года хочу, клянусь Мерлином!              — Ладно-ладно, — рассмеявшись, Хёнджин наконец встал и показал Чанбину какую-то высокую банку. Внутри – живой дилдо, такие продавались в каждом секс-шопе на любой вкус и цвет, ухода особого не требовали, кроме содержания в воде, а удовольствия приносили, по слухам, кучу. — Смотри, какой есть! Его зовут Минги.              — О, — Чанбин, снявший только что худи, отбросил её и вылупился на… Минги. — И часто ты его используешь?              — Достаточно. Ты своими мышцами передо мной каждый день светишь, мне же нужно куда-то это выплёскивать, — пожал плечами Хёнджин. — Ну так? Используем или отложим на потом, м?              Чанбин крепко призадумался. Выглядел Минги интересно, светло-розовый такой, светился даже, кажется. Ну и, что греха таить, на такие штуки Чанбин заглядывался порой и сам, а тут вот, пожалуйста, пробуй – не хочу. С Хёнджином тем более. Член в штанах согласно дёрнулся.              — Тащи сюда.              От воодушевления Хёнджин даже подпрыгнул. С банкой, пачкой презервативов и бутылкой смазки он залетел обратно на кровать, и сложил всё под боком у Чанбина, пока сам встал, чтобы раздеться. Чанбин стянул с себя джинсы и остался сидеть в одних трусах.              — Ну всё, иди ко мне, — замурчал Хёнджин и снова навалился сверху, слюнявя беспорядочными поцелуями шею. У Чанбина пальцы на ногах поджались и изо рта вырвался какой-то мявк от неожиданности.              Хёнджин собой занял всё. Тщательно вылизывал шею, пока руками ласкал бока и широкие плечи, а затем спустился ниже, к груди, и на секунду замер. Укус пришёлся на правую, чуть выше соска, и Чанбин тихо зашипел, сжав в ладони его волосы. Мысли в возбуждении начали теряться, Хёнджин был жарким, с него уже текли капельки пота, и на них он не обращал никакого внимания, проходился языком по твёрдому соску и утыкался носом в неглубокую ложбинку между.              Это было чистым безумием. Чанбину каждый раз казалось, что вот, сейчас точно провалится, но в следующую секунду Хёнджин целовал нежнее, кусал и прижимался к нему ближе, отзывался на каждый вздох и полустон, и, чёрт его подери, давил ужасно довольную улыбку.              Член уже стоял колом, и ногой Чанбин чувствовал, как стояло и у Хёнджина. Сил терпеть уже не было, ну совсем, и он подался бедрами вперед, жалобно глядя в чужие хитрые глаза.              — Не терпится, Чанбини, а?              Ну нет. В эту игру Чанбин точно играть не собирался, поэтому поспешил отвести взгляд и снова толкнуться тазом, чтоб поняли его и так, без слов.              — Чанбин-а, посмотри на меня, — ласково позвал Хёнджин. — Давай, попроси меня, ты же так хорошо это умеешь делать.              Он, засранец, был прав. Лил мёд в уши профессионально, сопротивляться оказалось совершенно невозможно, и Чанбин поддался, встречаясь с Хёнджином взглядами.              — Пожалуйста?              — Что «пожалуйста»?              — Блять, — пробурчал Чанбин, — сделай что-нибудь, пожалуйста, иначе у меня буквально взорвётся член.              Хёнджин просто кивнул в ответ и помог приподнять бёдра, чтобы снять бельё. Головка с тихим звуком шлёпнулась о живот.              — Красавец, — Хёнджин нежно заворковал, обхватывая ладонью длину и прижимаясь щекой к внутренней стороне бедра.              Это было, ну, по крайней мере смущающе. Легонько простонав, Чанбин накрыл ладонями глаза и позволил делать с ним что угодно. Неторопливо, тягуче медленно Хёнджин двинул рукой вверх, смахнул мутные капли, а затем вдруг исчез и через секунду чем-то зашумел. Открыть глаза Чанбину просто пришлось: Хёнджин достал Минги из банки и убрал её на тумбочку. Игрушка (корректно ли живое существо без интеллекта называть так? Чанбин пообещал себе потом загуглить) спокойно легла в чужих ладонях, время от времени легонько сокращаясь и капая водой на одеяло.              — Подержи, нужно его одеть, — Хёнджин протянул Минги Чанбину, а сам полез разрывать упаковку презерватива.              Оказалось, что он не такой уж и холодный. Прохладный, но быстро согрелся от тепла рук. На ощупь – гладкий и мягкий, приятный до чёртиков, и у Чанбина всё нутро замирало только от мысли о том, что это может делать у него внутри. Вдруг Хёнджин забрал Минги к себе, натянул на него презерватив и поудобнее ухватился, чтобы налить сверху смазки.              — Он поможет тебя растянуть. Справляется отлично, я пальцы в себя не пихал с тех пор, как купил его. Не против?              — Давай, — кивнул Чанбин и развёл ноги шире. Волнение всё ещё трепетало где-то в груди – как такая хрень может безболезненно кого-то растянуть?! – но в целом, Хёнджину он доверял.              Ожидания внезапно не оправдались. Дилдо сократился до совсем небольшого размера и толкнулся внутрь, выбив из Чанбина короткий вздох. Он двигался внутри сам по себе, растягивал медленно и совсем скоро согрелся окончательно. Хёнджин лишь держал его у основания и гладил Чанбина везде, где дотягивался, особенно часто укладывая ладони на мягкий живот и сминая кожу на нём, словно тесто.              — Всё нормально? — ласково поинтересовался Хёнджин, заглядывая Чанбину в глаза.              — Да, — кивнул Чанбин после небольшой паузы, а затем тихо простонал: Минги, видимо, нашёл простату.              Как оказалось, Хёнджин не соврал. Чанбин совсем скоро почувствовал, как дилдо внутри него вернулся в свой первоначальный размер и свободно двигался. Ощущения ни с чем нельзя было сравнить, такое не сотворил бы ни один член и тем более простые пальцы. Над ним Хёнджин нависал ну очень уж близко, периодически вновь целуя, на этот раз неторопливо и глубоко.              У Чанбина звёздочки сияли перед глазами и ноги подрагивали. Сил больше не осталось, Хёнджина хотелось прямо здесь и сейчас, наплевав на то, какая игрушка замечательная. Очередной поцелуй стал слишком интенсивным и подвёл к самому краю, Чанбин начал ёрзать и что-то хныкать в чужие губы, не имея возможности отстраниться.              — Думаю, с тебя хватит, — зашептал Хёнджин жарко и вытащил дилдо из него, отбросив куда-то назад.              Теперь Чанбина накрыло: они собрались трахаться. Хёнджин торопливо натягивал презерватив на свой член – средний, до жути аккуратный и красивый, а Чанбин только и делал, что пялился на жилистые руки, на идеальный профиль, на растрёпанные волосы и часто вздымающуюся грудь. Он был словно фарфоровый, самый прекрасный человек из всех, кого Чанбин только встречал, и он сейчас будет трахаться. С Чанбином. По-настоящему, не во сне и не в мимолётной фантазии – пиздец.              Хёнджин устроился между его ног и прикоснулся губами к подрагивающим коленкам, затем вдавил пальцы во влажное колечко мышц и проверил растяжку, формально, чтобы подразнить. От нетерпения Чанбин дёрнул тазом ещё раз, и теперь точно получил своё, почувствовав головку члена у входа.              — Вставь уже, Мерлин, — зарычал Чанбин, когда Хёнджин снова начал медлить, и тому повторять не пришлось.              Заполненность теперь стала совсем другая. Его задницу не распирало от боли, член Хёнджина идеально к ней подошёл. Хёнджин идеально подошёл к Чанбину в принципе: шептал что-то горячее и утешающее на ухо, снова слюнявил его, целовал во всех местах и сдавливал своими тонкими пальцами чувствительные бока, пока входил до упора.              — Какой замечательный… Ты такой хороший, самый тёплый и красивый для меня, Чанбини.              Чанбин быстро закивал и уложил руки на худую спину, беспорядочно поглаживая торчащие лопатки. Быстрый темп Хёнджин набрал почти сразу, навалившись сверху и резко толкаясь внутрь.              Возможно, это не продлится долго. Уже сейчас Чанбин чувствовал, что не выдержит. Его член пульсировал, зажатый между их животами, и ему захотелось кончить уже сейчас только от влажных шлепков и тяжёлого дыхания на коже. Хёнджин его совсем не жалел, вбивался без остановки и пару раз уже сменил угол, пока не добился высокого стона и жалобного скулежа. Он был весь мокрый, пот быстро тёк вниз по рукам, и Чанбину стоило слишком много не слизать капельку, словно грязный извращенец.              — Я-я всё, — судорожно пролепетал Чанбин, — почти, ещё немного!              — Чш-ш-ш, Бини, всё нормально. Кончи для меня, давай.              Рука Хёнджина протиснулась между их тел и обхватила набухший член. Многого ему не понадобилось, чтобы задёргаться и излиться, испачкав спермой животы. Момент казался безумным, бёдра Чанбина дрожали от чувствительности, и он неосознанно сжал внутри себя Хёнджина.              — Я могу продолжить или мне стоит выйти, что скажешь? — спросил Хёнджин тихо, когда Чанбин наконец открыл зажмуренные глаза и, в основном, перестал хныкать.              Ощущения были… странными. Не болезненными, несмотря на то, что член всё это время давил на простату, и, наверное, это было показателем того, что Хёнджин мог ещё немного трахать его. Чанбин кивнул, разрешая двигаться, и тут же заскулил из-за возобновившейся стимуляции – слишком много, слишком остро и всё еще очень хорошо.              Рассмотреть лицо Хёнджина во время приближающегося оргазма ощущалось как чудо. Оно всё блестело, брови слегка нахмурились, рот был приоткрыт, и Чанбин не отказал себе в удовольствии снова поцеловаться, мокро и вязко протолкнуть свой язык и лизнуть ровные зубы.              — Мерлин, какой же ты горячий, — Хёнджин захныкал сам и замер, загнав член до конца. Внутри потеплело, без кримпая, конечно, но Чанбин потащит их обоих на анализы и обязательно это недоразумение однажды исправит.              На пару секунд они оба замолчали и не двигались, лишь тяжело дыша. Вскоре Хёнджин подался назад и выскользнул, оставляя после себя неприятную прохладу буквально изнутри, а Чанбин со стоном приложил ладонь ко лбу.              — Откуда в тебе столько резвости? — спросил он, уставившись на спину суетящегося Хёнджина.              — Спроси чего попроще.              Всю сперму вскоре вытерли, Минги почистили и убрали назад в банку, постельное перестелили – всё чудно. У Чанбина процессы обработки в голове ещё не завершились, и он тихо сопел и хмурился, когда они уже лежали в чистой кровати: Чанбин – на подушках, Хёнджин – у него на груди, лицом к телу.              — О чём задумался?              — Не знаю. Не могу поверить, наверное, — тихо ответил Чанбин.              — В то, что твой вчерашний лучший друг тебя трахнул? — Хёнджин выразительно вскинул бровь. — Это так, бытовое. Я тебе даже не отсосал толком, считай, вообще секса не было. Ты мне вот что скажи…              — М?              — Если мы, ну, теперь как бы бойфренды, и я могу спать на твоей голой груди, мне можно перед сном взять в рот одну?              Чанбин глупо похлопал глазами и попялился вниз пару секунд, пока до него не дошло.              — О, Мерлин, ты же знаешь, что я не могу на тебя злиться, зачем ты это делаешь, Хёнджин-а?!              Звонкий смех Хёнджина разнёсся по комнате. Чанбин ведь правда не мог злиться, какой бы каприз он не выкидывал, и этим пользовались самым наглым образом. А теперь, судя по всему, всё станет только хуже, потому что пространства у Хёнджина стало в несколько раз больше, пользуйся – не хочу.              Но, в общем-то, Чанбин не был против. Он в Хёнджина по уши и до беспамятства, как преданный пёс и верный рыцарь, исполнит всё, что скажут. Даже отдаст драгоценную грудь на растерзание, если сильно попросить, раз уж на то пошло.