Hey boy, take a look at me Let me dirty up your mind I'll strip away your hard veneer And see what I can find The queerest of the queer The strangest of the strange The coldest of the cool The lamest of the lame The numbest of the dumb I hate to see you here You choke behind a smile A fake behind the fear The queerest of the queer Queer, Garbage
***
Обычный будний день в торговом районе Йорк-Нью: в полдень все в нём спешат по своим делам. Офисные работники, торговые зазывалы, обычные туристы — все перемешаны друг с другом в одной большой толпе, похожую на безликую массу. Каждый спешит закончить свой ланч и вернуться к работе, иначе офисные клерки не успеют доделать рекламу товаров к завтрашнему дню, а зазывалам будет не на что привлекать туристов и, как итог, они пройдут мимо — гигантский городской организм впадёт в ступор. В Йорк-Нью можно найти и приобрести практически всё, начиная от экстравагантных ваз, созданных искусными мастерами, и заканчивая частями тел, некогда принадлежавшие живым людям. Хана не понимала по какой причине кто-то считал, что они будут выглядеть более эстетично на полках богатых коллекционеров, чем на их подлинных владельцах. Отвратительно. Да, в Йорк-Нью продается и покупается всё: мёртвые и живые люди, даже их души и тела. Хана знала это, когда переехала сюда — в этом городе, полном извращённых богачей, ей проще всего построить достойную клиентскую базу, ведь каждый год сюда на аукцион собирались и боссы мафиозных группировок, и богатые предприниматели, а для их развлечения проводилось множество мероприятий. Этот город — лучшая кормушка для девушки, занимающейся эскортом. Когда Хана только перебралась сюда, она действительно была в этом уверена: казалось, что ей так будет проще зарабатывать, пока работа не сожрала её живьем. Ей осточертело быть рядом с людьми, которые ей не нравились, проводить время в омерзительном для неё обществе и, наконец, спать со существами, которые не имели ничего святого. Да, спектр её услуг был довольно широк: богачи, погрязшие в гедонизме, попробовавшие уже всё в этом мире, как правило, готовы платить больше, намного больше, за исполнение своих извращённых фантазий. И так уж случилось, что Хана могла им с этим помочь. Сегодня она спешила на встречу с потенциальным клиентом сквозь всю эту суетливую толпу торговцев «ценностями». Этого молодого мужчину, что редкость для её клиентской базы, ей весьма внезапно порекомендовал её бывший клиент для человека, который постоянно скрывался где-то на горе, на которую никто не мог попасть. Проходя мимо витрин магазинов одежды, Хана заметила своё отражение боковым зрением: высокий хвост, нюдовый макияж, чёрные кеды, джинсы и оврсайзная футболка с логотипом её любимой группы, а через плечо надета чёрная сумка-бананка из экокожи, создавая весьма заурядный облик, который позволит ей незаметно смешаться с толпой туристов в случае неожиданных обстоятельств. По привычке место для встречи она выбрала людное, но при этом самое обычное: фаст-фуд ресторан возле рынка, где всегда полно людей в это время и, если что-то пойдёт не так, то ей будет легко сбежать. Хану не волновало, что подумают о ней её будущие клиенты в таком месте, потому что безопасность в её работе была важнее всего. Ей казалось, что уже никто не мог застать её врасплох. Подойдя к ресторану, Хана уступила дорогу толпе людей с ланч-боксами, которые решили насладиться своим обедом на улице. Заведение было забито народом: люди толкались, и кто-то уронил стакан газировки, после чего сразу же на полу разлетелись коробки и куски еды. Этот хаос под ногами слепой и голодной толпы был отвратителен, но привычен ей. Их непредсказуемое и хаотичное, но в то же время направленное к цели, движение напоминало ей беспорядочное броуновское движение. Каждый из толпы был таким же, как атом — маленьким, но готовым взорваться от голода. Они подобны молекулам, а их движение — непредсказуемо, но в то же время направленное к смене своего состояния. Так, стоп. Хана одернула себя: у неё нет времени на размышления и нелепые метафорические сравнения людей с атомами. Её ждал новый клиент. Было любопытно, чего так страстно желает его сердце, раз он был готов ждать встречи с ней несколько месяцев. В последние годы она всегда подолгу мариновала новых клиентов в надежде, что они потеряют интерес к ней. Казалось, что эта работа уничтожала её молекулы за молекулами, а новые клиенты лишь усиливали это чувство. Пока Хана оглядывала зал, её телефон завибрировал, и она разблокировала его, чтобы прочитать сообщение: Я в зале: иди прямо до конца и налево — столик 210 в проходе, здесь очень уютно. Жду ♥ Сердечко? Уютно? О чём он? Хана еле протиснулась по прямой до конца зала, чтобы незаметно рассмотреть молодого мужчину: она скрылась в гигантской очереди на кассу и устремила взгляд в направлении вышеупомянутого столика. За ним сидел яркий и необычный молодой человек с волосами розового или даже ярко-алого цвета, уложенными кверху в прическу, напоминающую пламя. Его левая щека была украшена голубой звездой, а правая — ярко-желтой слезой. Он перепутал цвета? Он радуется или грустит? Или он ещё не определился? ...какой пограничный макияж. Почти белая тональная основа, покрывающая кожу его лица, делала его похожим на мраморную статую с идеальными пропорциями, словно у античного бога. Тональная основа, мастерски выполненный макияж, ровные линии контуров — всё это выглядело очень профессионально, а это внимание к деталям… Где он взял такие яркие пигменты? Опустив взгляд ниже, Хана заметила, что мужчина возводит на столе карточную башню: этот процесс так поглотил его внимание, что мир будто перестал существовать для него на время. Его широкие мускулистые плечи обтягивал белый кроп-топ, полностью соответствующий этой всепоглощающей любви к картам: на топе Хана различила узор в виде червей и бубен, а под кроп-топом была обтягивающая кофта, несколько напоминающая множество колец. Они же стесняли его крупные бицепсы. Этот экстравагантный образ напомнил ей цирковых артистов; всё было идеально подобрано до мелочей, и девушка считала это — потрясающим уровнем контроля над своей внешностью. Медленно опустив взгляд ещё ниже, она обратила внимание на его длинные ноги в белых укороченных объемных брюках. Они были скрещены, и, как мараскиновая вишенка на торте, — ботинки на каблуках. Хана удивленно подняла брови: каблуки? Не то чтобы её отвращали каблуки на мужчинах, но обычно они воспринимались обществом как угроза, способная разрушить привычную концепцию маскулинности. Будто настоящий источник тестостерона находился в ступнях, а каблуки были новым инструментом для кастрации. Несмотря на всю эту атрибутику то ли клоуна, то ли фокусника, то ли участника шоу Drag queen, мужчина очень привлекателен: даже скорее вызывающе привлекателен. Его внешность завораживала её. Ну что ж, раствориться в толпе, сидя за одним столиком с ним, точно не получится, потому что он уже собрал вопросительные и неодобрительные взгляды всех посетителей кафе, что казалось ей странным, ведь кому какое дело, кто во что одет? Скорее всего, толпу просто нервировало такое острое желание выделиться и обозначить свою исключительность. Никто вокруг не мог не заметить, как он отличается от всех остальных. Либо их просто выводило из себя, что он без заказа занимал столик, и пусть гнев их справедлив, но в ресторане не было правил, запрещающих это. Всё равно придётся к нему подойти. Вроде он не выглядел опасным, но, с другой стороны, его порекомендовал один из её бывших клиентов, помешанный на реалистичных куклах женщин в человеческий рост. Хана поморщилась от одной мысли, что у него могла быть и её кукла, но предпочла отбросить её. Немного успокоившись, Хана уверенно подошла к столику и заняла свободное кресло напротив. Мужчина, прежде чем посмотреть на неё, установил последний ярус своей башни, а потом изящным движением руки разрушил её, будто она не стоила всех потраченных на неё усилий и не достойна больше его внимания. После завершения своего перформанса, он поднял на неё свои глаза, похожие на два угасающих солнца. Полузакрыв веки, он окинул оценивающим взглядом только что прибывшую гостью: его взгляд тут же скользнул вниз к её грудям, на которых будто в этот момент цифрами был написан их размер. Когда он вспомнил, что, оказывается, глаза у неё выше (хотя непонятно зачем нужна вся эта притворная вежливость), он вернул взгляд к её лицу, что-то неразборчиво промурлыкал, загадочно улыбнулся и жизнерадостно поздоровался: — Очень рад встречи, Хисока Мороу. А вы? — Просто Хана. Хисока поднял одну идеальную бровь, и его рот растянулся в таинственной ухмылке: — Ну что ж просто-Хана, довольно людное место, не находите? Очень сложно будет насладиться нашим общением здесь: я могу найти место поприватнее. — Нет нужды, — Хана отрицательно покачала головой. — Мы здесь не для того, чтобы наслаждаться общением, а пришли обсудить условия наших встреч, и состоятся ли они в принципе. Хоть здесь и шумно, но я предлагаю перейти сразу к дел: насладиться общением, если пожелаете, мы сможем уже во время нашего первого сеанса. Арлекин скрестил руки и откинулся в кресло, продолжая странно улыбаться. Ей было любопытно, как он умудрялся улыбаться так, что его улыбка совершенно не затрагивала глаза. Однажды клиент попросил её больше не улыбаться в его присутствии, и она совершенно забросила попытки натягивать располагающую гримасу. Неужели она выглядела так же жутко в тот момент? Она боролась с жгучим желанием попросить его сбросить эту «приветливую» маску. — Ох, какая жалость, а я очень люблю поболтать, — Хисока ответил нараспев и беззаботно помахал рукой. — Ну хорошо! Если вам так не терпится поскорее сбежать от меня, то давайте приступим. Чёрт. Его голос. Он был настолько соблазнительным, что больше подходил для озвучивания романтических новелл. Хана была уверена, что они бы расходились миллионными тиражами, но решила не зацикливаться на этом и продолжила: — Как вы предпочитаете, чтобы я к вам обращалась? Он соблазнительно улыбнулся и подмигнул: — Хм, я предпочитаю, чтобы Вы кричали моё имя. Хана просто пожала плечами: — Любой каприз за Ваши деньги. Его глаза расширились буквально на мгновение и ей показалось в них что-то промелькнуло: — М-м-м, какая послушная. Она решила проигнорировать этот комментарий: — Что ж, обычно я провожу со всеми клиентами одну установочную встречу, чтобы посмотреть друг на друга, понять, понравимся ли мы друг друг… В его глазах сверкнула искра желания, и Хана внезапно замолчала. — Вы мне нравитесь. Хана кивнула: — Это просто замечательно: при наличии симпатии встречи будут куда продуктивнее. Тогда, если Вы не против, обсудим условия нашей второй встречи. Вы знакомы с тем, какие услуги я предоставляю? — Поверхностно. Знаю лишь, что они сексуального характера. В этот момент кто-то из гостей споткнулся о вытянутые ноги Хисоки, стоящие в проходе, и его газировка упала с подноса, обрушиваясь на посетителя за соседним столиком, после чего облитый мужчина покраснел, как помидор, прокричав: «Мудак, я этот стакан тебе в жопу засуну, если ты сейчас же не свалишь отсюда!» Хисока поднял обе брови и зловеще улыбнулся. — Восхитительно. Вы не находите, что голод делает из людей животных? — Нахожу, что люди относятся к царству животных. И любой стресс, в том числе голод, делает с животными пугающие вещи. Однако у людей есть свобода воли. — О, интересная мысль, вот мы уже и болтаем. Какие ещё мысли Вас посещают? — В данный момент меня посетила мысль, что мы здесь встретились, чтобы обсудить нашу следующую встречу. У вас есть предпочтения по дате и времени? Место я выберу сама. Хисока замычал и, продолжая улыбаться в той же манере, ответил: — М-м-м, какая деловая, предпочтений нет. Когда вам будет угодно. — Очень хорошо. Ваши предпочтения в сексе? Позы или какие-то особые виды фантазий? Хисока некоторое время рассматривал свой маникюр, потом, не отводя взгляда от своих идеальных ногтей, ответил: — У меня нет каких-то особенных запросов. Удивите меня. Хане захотелось удивить его прямо сейчас. — Вы уверены? А то ведь я могу, например, — она сделала многозначительную паузу: — пописать на Вас во время полового акта, чтобы удивить Вас. Как вам такое? — А кому-то такое нравится? — спросил он, поморщившись. — О-о-о, Вы удивитесь: очень многим. — Тогда на меня не надо, мне такое не нравится. Я люблю чистоту. Хана просто пожала плечами. Ну разумеется любишь. — Ладно, как скажете. Но если серьезно, то я ни в коем случае не буду осуждать ваши вкусы. Так что, — Хана попробовала ещё раз: — есть что-нибудь? — Он продолжал улыбаться и смотреть на неё, и ей показалось, что она слишком давит на него, поэтому решила отступить: — в целом, мы можем выяснить это в процессе, так даже лучше. Какие-либо пожелания по поводу атрибутов; может быть, интерьера? Пожелания по внешности партнёра? Хане показалось, что взгляд её собеседника после её ответа наполнился какой-то мрачной похотью, и она почувствовала от него жажду крови. Он тихо простонал: — Хм-м, ваша внешность вполне подходит, госпожа-просто-Хана. Насчёт атрибутов, — он наклонился ближе и прошептал: — вы же покажете мне своё хацу? Проигнорировав его движение, Хана ответила: — Да, разумеется, вторая встреча как раз и нужна для демонстрации моего хацу. На следующей встрече мы подпишем краткосрочный контракт на период, который установим сейчас. Как правило, это от трех до пяти часов, в течение которых я попробую Вас «удивить». Его лицо резко просияло, полностью отразив смысл звезды, нарисованной на его левой щеке. Очень неудобный клиент, если его настроение будет также непредсказуемо меняться и во время сеансов, — это будет очень утомительно, нужно брать двойную плату. Пока Хана раздумывала, Хисока надулся, и выражение его лица стало соответствовать его правой печальной щеке: — Кажется, Вы о чем-то глубоко задумались, просто-Хана? — Прошу прощения, иногда я ухожу в себя, — в этот момент Хисока улыбнулся и, кажется, хотел вставить очередной неуместный комментарий, но Хана прервала его: — Что ж, я предлагаю встретиться в эту пятницу в семь вечера в отеле «Йорк-Нью-Плаза». Я работаю по полной предоплате, которую Вы переводите на мой счёт. Я скину Вам его по завершении текущей встречи. Сегодня вторник: если предоплата не придёт до семи вечера четверга, то я буду считать, что вы отказались от встречи. Мой час стоит сто тысяч дженни. Если Вы согласны на пять часов, то я ожидаю от Вас перевод в один миллион дженни. В эту сумму входят мои услуги и оплата номера в отеле на сутки. Это будут встречи тет-а-тет, только вы и я, всё происходящее на них сугубо конфиденциально. Также на встречах вы не сможете использовать свои способности. Вас это устраивает? Фокусник снова надулся и стал похож на обиженного ребенка, который сейчас заплачет. Его макияж действительно отражает его пограничное настроение. — Не смогу использовать хацу? Как скучно! Вы меня расстраиваете, просто-Хана. — Да, это обычная мера предосторожности, чтобы я была уверена в своей безопасности. Лицо клоуна снова изменилось: оно стало абсолютно пустым и лишённым всяческих эмоций. Он медленно наклонился вперед и опёрся локтями на край стола, а его руки при этом вытянулись по поверхности. Его изящные длинные пальцы стали похожи на корни дерева, а сам он — на гротескную статую клоуна. Он продолжил медленно наклоняться, пока его длинное тело не позволило ему приблизиться достаточно близко для поцелуя. Хана немного отклонилась назад, по её спине пробежали мурашки то ли от страха, то ли от неожиданного зрелища и затянувшейся паузы. Она давно не чувствовала ничего подобного. Чего он хочет? Его глаза стали похожи на холодную золотую бездну, а атмосфера между ними изменилась на ещё больше напряженную. Вдруг он наклонил голову вправо, загадочно улыбнулся и прошептал: — Очень хорошо, просто-Хана, меня устраивают все ваши условия. Буду с нетерпением ждать нашей встречи. После этих слов он резко откинулся назад. Под конец его речь напоминала больше стон, чем шёпот. Хане понадобилось время, чтобы прийти в себя и сказать: — Тогда на этом все, господин Мороу. Как и обещала, я скину Вам счёт и жду от вас предоплату в размере одного миллиона дженни. Хорошего дня. — До встречи, просто-Хана, — стрельнул Хисока напоследок усмешкой.***
Отель у Арены
Хана наблюдала изменение за окном цвета неба с оранжевого на глубокий индиго. Она покосилась взглядом на своего соседа по кровати, что выглядел нескрываемо разочарованным. Он сухо произнес: — Какой увлекательный рассказ, жаль только, что какой-то суховатый. Хана вытаращила на него глаза и удивлённо спросила: — Суховатый? — Где все эти гиперболы? — Он драматично вскинул руку. — Вроде: «моё сердце, словно испуганная птичка, трепетало в груди при виде него!» или «всё моё тело покрылось мурашками при звуках его голоса!» — он снова надулся. — А ты за всю встречу поняла обо мне лишь, что я, — Хисока начал загибать пальцы на руке: — наглый, пугающий, непредсказуемый… а, ну ещё сексуальный. Хана саркастически усмехнулась: — Ты разве не этого хотел? Мне казалось, это распространённое мнение. Я бы даже сказала, что это аксиоматично, — в ответ он раздраженно закатил глаза. Хана внимательно посмотрела на него: — Тебе это доставляет дискомфорт? Ты бы хотел это изменить? Он резко пригвоздил её взглядом, криво ухмыльнулся и ответил с холодным жёстким спокойствием: — Меня всё устраивает. Хана пожала плечами. Её сдержанность была неискренней, но она пообещала себе выдержать. — Ладно. Как скажешь. Главное, чтобы ты был счастлив. Ты же счастлив? Он устремил свой взгляд в сторону окна, и Хане показалось, что он сейчас ринется к нему и выпрыгнет, — её бы это ничуть не удивило. У неё было ощущение, что его аура всё больше прилипает к телу, будто он пытается подавить этот импульс. И это логично: нарушить им же самим установленные правила всё равно что проиграть. Цель ведь была сломать её волю. Это она должна изгнать его, будто он — поселившийся внутри неё демон. В номере повисла оглушающая тишина. Ей стало невероятно любопытно: неужели он снова игнорировал её, как докучливую мошку, в надежде, что однажды она просто вылетит в окно? Или же он о чём-то крепко задумался? Она решила просто подождать, спрашивать всё равно было бесполезно.***
— До встречи, просто-Хана. Хисока наблюдал, как силуэт Ханы удаляется, лавируя в толпе. Когда она полностью скрылась из виду, он достал свою колоду и стал ловко перемешивать карты, словно танцуя с ними на руках. Звук карт, пересекающих друг друга, напоминал шелест листвы или шум океана. Простые повторяющиеся движения, ощущение матовых рубашек, скользящих по мозолистым подушечкам его пальцев: вверх, вниз, карта за картой. Каждая карта этой колоды подчинялась чётким и незаметным глазам обычного зеваки движениям его рук. Всё об этих картах глубоко отпечатано в его памяти: каждый погнутый край и каждая царапина, и лишь он знает, какая карта будет следующей. В этот момент он — властелин мира, в котором карты решают судьбы людей. Постепенно его мысли стали возвращаться к Хане: к её симметричному лицу в форме сердца, к её бархатному, но совершенно безэмоциональному голосу. Её глаза — холодные, цвета морской волны, с вкраплениями золота, как будто они — маленькие островки надежды на поверхности бескрайнего океана. Когда они говорили, её взгляд не выражал ничего: ни осуждения, ни озабоченности, словно она не умеет испытывать эти сложные эмоции. Большие, распахнутые, но абсолютно пустые глаза. Её волосы лишены всякого цвета. Её пухлые губы, немного вздёрнутый нос и высокие скулы… Просто какой-то рафинированный сахар. Он еле слышно застонал. Что скрывается за маской этой обезличенной красоты? Но один Рафинад уже был в его жизни, поэтому он придумал для неё иное прозвище — Айсбер. Хотя, нет, нужно что-то помилее, например, — Снежинка. Теперь он будет называть её так. Она такая серьезная, это прозвище точно будет её бесить. В особенности потому, что она вовсе и не лёд внутри: это отрешённый фасад, будто ничего в этом мире её уже не может удивить. Шутка про «Золотой дождь» даже была забавной. В целом, у неё и фигурка ничего, жаль только напялила на себя какой-то чёрный балахон, что толком не разглядеть. В общем, вполне подходящая услада для усталого путника на привале. Её способность должна быть очень любопытна, если к ней можно попасть только по рекомендации от другого клиента. Он ждал этой встречи больше месяца, но не похоже, что у неё много клиентов. Он точно знал, как выглядят секс-работницы, имеющие много клиентов. Неужели у неё такие высокие критерии отбора, что она берёт не всех клиентов? Или она просто не хочет набирать новых клиентов? К тому же, она явно ценит свою безопасность, раз выбрала людное место в полдень в туристическом районе. Даже оделась очень непримечательно, будто обычная туристка, чтобы слиться с толпой. Чтобы в случае чего легко сбежать от клиента? Но что, если у него есть помощник или охранник? Возможно, у неё есть ещё какая-то способность, чтобы сбегать от назойливых сталкеров? Очень любопытно. Хисока улыбнулся сам себе. У него уже были на неё кое-какие планы. Весь поток его мыслей был прерван громко визжащей женщиной, которая прокричала, подходя к его столику: «Мужчина, вы что, не видите: зал полный! Сидит тут в карты играет даже без заказа, а люди толпятся без мест!». Хисока окинул взглядом женщину и двух её спиногрызов за спиной матери с ног до головы, еле удержавшись от того, чтобы не вскрыть эту даму прямо здесь. Сдержав себя, он ловко махнул рукой, и колода карт растворилась в воздухе, заставив женщину ахнуть, после чего Хисока встал и уверенной походкой направился к выходу.***
Его сознание словно вернулось в тело. — Знаешь, иногда ты мне не нравишься, — произнёс он пустым, невыразительным голосом. Хана удивленно посмотрела на него. Это что было? Признание в симпатии через отрицание? — Значит, иногда нравлюсь? Вдруг её взгляд встретился с двумя ошеломлёнными полными лунами: он какое-то время колебался, но всё-таки встал и пересел на кресло, чтобы быть подальше от неё. Ладно. Если он хотел в данный момент исключить её из своего личного пространства — его право.