***
Пару недель назад Огай, жеманно восхваляя Накахару за его особенные успехи в работе, предложил возглавить зачистку в пригороде Йокогамы. Чуя отказать не смог, и уже в воскресенье ночью пришлось кутаться в потертую кожанку, битый час добираясь до буквально богом забытого места, куда и сослал юнца Мори. В ту ночь операция прошла гладко. Даже слишком, если не брать в счет то, что мальчишка простудился и после слег с температурой аж на три дня. Благо, Огай любезно дал отгул. Однако волновало рыжего совершенно иное. Там, в полуразрушенном селе, Накахарой была найдена аж целая коллекция ебаного старинного раритета в лице так обожаемых Дазаем тряпок. Чуе по сей миг страшно представить, когда и откуда они там появились, сколько пролежали, но эфемерное желание свозить в это место бинтованного дурака надолго застряло жгучим комом в горле. Спустя две недели, тривиально проверенные за удручающей рефлексией под симфонию скрежета душевных сомнений, Чуя все таки сдался. Сдался, перешагнул себя и выложил все шатену. Разумеется, Осаму не смог отказать. Поэтому ближе к вечеру 30 октября "двойной черный" выехали в ту самую окраинную деревню, где рыжик и обнаружил следы прошлого. -Чу-у-уя, - канючит Дазай, расплываясь на заднем сидении служебного минивэна, - нам еще долго? Накахара за этот бесконечный час четырежды успел усомниться в правильности своего решения рассказать Осаму. Он сидел напротив, подобрав колени ближе к себе, и раздраженно поглядывал на шатена время от времени. Дазай - самый, мать его, бесячий человек, которого Чуя вообще только знал. -Еще с полчаса, - фыркает рыжик, поспешно натягивая сползший плед на уши. Холодно. Дазай продолжает театральную постановку, мастерски развивая свою клоунаду. Чуя же старательно делает вид, что не смотрит на него. Через несчастные тридцать минут они все же останавливаются в, после недавнего визита юного исполнителя, уже окончательно заброшенном селе. Как только водитель глушит мотор, Осаму резво выскакивает из машины, включая фонарики и с огромнейшим энтузиазмом оглядывая все вокруг. Деревянные домишки, церковь, прочие почти исчезнувшие элементы в доказательство о существовании здесь ранее какой-то цивилизации. Рыжий же брезгливо выпрыгивает из машины, проклиная чертов сезон дождей в Японии. Мало того, что и так зябко, ветрено и до ужаса холодно, так еще и сыро! Он оглядывает Дазая, что стоит в одном лишь неформальном свитере и небрежно накинутом на плечи плаще, и невольно приоткрывает рот. Сам мальчик зарылся в кашемировое пальто, так еще и предусмотрительно укутавшись в длиннющий шарф - опытом научен, болеть то совсем не хочется. -Чу, ты такой смешной и милый в этом шарфике, - смеется Осаму, в наглую закидывая на мальчишку свою теплую руку. Чуя не пререкается, в таком-то месте жертвовать последними нотками тепла не хочется от слова совсем. На том и сходятся, отправляясь в глубь урочища. В церкви Дазай в наглую ворует какие-то украшения. Чуя не вдается в подробности, подмечая для себя то, как светятся глаза бинтованного. Там же они находят какие-то иконки, прочую божественную атрибутику, но рыжий строго пресекает идею забрать с собой и это. Дазай наигранно расстраивается. По дороге в заранее найденное Накахарой помещение с многочисленными одеждами, они спорят: шатен атакует своего напарника теориями о существовании вампиров. Чуя многозначительно фыркает, закатывает глаза и мерно осыпает того любезностями из разряда "придурок, дурак и дурень". В одном из уцелевших зданий они все же находят драгоценное тряпье. У Дазая просто глаза разбегаются, а вот Чуя все же побаивается притрагиваться к нарядам, в первую очередь, из соображений о личной безопасности. Но притронуться все же приходится, когда Осаму едва ли не визжит, прикладывая к Чуиному телу черную удлиненную палерину, в районе рукавов которой так восхитительно пестрят ярко-алые акцентные пятна. -Чуя! Да эта накидка была создана для тебя! - откликается Дазай, скидывая в руки рыжика то, что они "однозначно" забирают с собой. Чуя поначалу делает вид, что вовсе не знает, что здесь забыл. А в последствие включается, подхватывая задорное настроение Осаму. Они смеются, примеряют свои, по словам бинтованного, лучшие хэллоуинские костюмы и просто дурачатся. Где-то на подкорке сознания всплывает мысль, что хотелось бы побольше таких вот по-своему интимных моментов, но, увы, работа не позволяет, - поэтому подростки очень радуются даже мизерным и редкостным глоткам обычной жизни, храня терпкий вкус эдаких времяпрепровождений еще долгое-долгое время на собственных губах. Спустя еще энное количество времени Чуя с помощью способности поднимает пару стопок тряпья в воздух, уже направляясь к микроавтобусу. Дазай в приподнятом настроении постоянно шутит, улыбается и часто касается плеч рыжика. А тот и не против. Их вылазка увенчалась бесспорным успехом. -Я бы вообще не удивился, если бы ты решил сорвать это старье даже с трупов, - подкалывает мальчишка, перемещая находки в багаж автомобиля. Дазай замолкает на некоторое время, от чего становится не по себе: что этот черт опять задумал? -А тут есть кладбище? - неестественно непринужденно интересуется шатен. -Конечно. Это же деревня, придурок, - нароком слишком громко цокает Накахара, - где они по-твоему людей хоронили? Дазай вновь на время умолкает. -Чуя. И тут до рыжего доходит, к чему клонит напарник. -Дазай! Ни за что на свете, блять! - разворачиваясь лицом, восклицает эспер. -Ну пожалуйста-а-а-а, Чиби! - канючит бинтованный. Чуя не поддается провокациям. Долго не поддается. Отказывается, чуть ли не буквально отрезает все до единой мысли о том, что бы действительно глянуть на следы бытия, что могли бы быть на кладбище. А в заключении оказывается у калитки погоста с неосязаемым дазаевским "мы только глянем, Чу!". Осаму душу чуть не вывернул, заверяя мальчишку тем, что ему правда просто любопытно посмотреть. И Накахаре пришлось, блять, поверить в то, что они ни в коем разе не будут ни к чему там прикасаться! -Дазай, я тебя ненавижу, - сотый раз твердит рыжий и, осторожничая, пробирается следом за товарищем в самое сердце некрополя. Чуя не боится, просто это.. ну, неприятно. Странно. Возможно, немного жутко. Они - подростки, одни на ебаном кладбище в полночь в заброшенной деревне накануне праздника мертвых в сотне километров от Йокогамы. И да, черт возьми, это слегка щекочет юношеские нервишки, - пусть даже рыжик и понимает, что он при желании в одиночку может разнести половину Японии по щелчку пальцев. Дазай, тварь такая, видя, что мальчик и без того немного нервничает, загорается пуще прежнего. Всячески пугает, подначивает, безвылазно шутит. А когда услышав донельзя очевидный звук пребывания кого-то третьего здесь, они останавливаются у могилы некого Акаони Хейши - Чуя, не в силах терпеть это дальше, мертвой хваткой загребает руку Осаму себе. И плевал он на все ехидные комментарии бинтованного придурка с большой колокольни! Он хочет домой, желательно, прямо сейчас. А Дазай, гад такой, напирает продолжить их расследование, все же шутя над положением рыжика, но вот маленькую ладошку отпускать вовсе не спешит. -О, какая прелесть! Грозный и всемогущий Накахара-сан боится приведений! - хихикает шатен, продвигаясь вперед. -Замолчи, - то ли шипя, то ли фыркая, выплевывает Чуя, продолжая оглядываться по сторонам. -Я могу попросить Мори-сана об усилении твоей охраны, вдруг, на нашего нежного чиби-Чу нападут призраки! - продолжает и вовсе распоясавшийся Дазай. Чуя мечется: вроде и руки чешутся хорошенько приложить придурка чем-то тяжелым, а с другой стороны - ему все еще не хочется оставаться тут одному. Но глава исполкома внезапно останавливается, тем самым вырывая мальчика из его келейных раздумий. Чуя внимательно следит за взглядом напарника, обнаруживая несколько настоящих гробов у, по видимому, конца кладбища. Чуя скулит, в то время как Осаму тянет Чу за собой к новой игрушке. Рыжий до одури не хочет увидеть нелицеприятный серенький прокисший трупик в одной из деревянных коробок. Дазаю все равно, он еле как отцепляет руку мальчишки от себя, оставляя того стоять примерно в метре от трех гробов; а сам уже нащупывает застежки, извиваясь в нетерпении увидеть содержимое. И, о чудо, ни первый, ни второй, ни даже третий гробик не заняты своими хозяевами. Чуя мысленно восхваляет бога, читая тому уже девятую литургию подряд. -Чу-у-уя, - вновь нарисовав на лице яркую улыбочку, тянет шатен. -Да, Дазай, - уже более спокойно отвечает эспер. -Ты должен сфоткать меня здесь, - продолжая лучезарно улыбаться, отчеканивает парень, указательным пальцем тыкая в один из открытых гробов с красной обивкой. Накахара теряет дар речи. -Ты совсем больной? - выпаливает мальчик, до того широко распахивая глаза. -Держи! - откуда-то вытаскивая Чуин телефон, знаменует бинтованный. А уже в следующую секунду лезет в чертов гроб. Чуя не может вымолвить и слова. Приходится снять блокировку экрана, вплотную проскальзывая к "дазаевскому" гробу. В закромах сознания маячит мысль о том, что однажды он действительно так увидит Дазая: единственное, уже не такого улыбающегося и веселящегося. Чуя всеми силами пытается отбросить дурные плоды разыгравшейся фантазии, наводя камеру на мордашку шатена. -Готово, - прикусывает язык Чуя, приближая пальцами изображение на экране, и мысленно одобряет фотографию, которую только что сделал.***
Когда они едут обратно домой в Йокогаму, Чуя все же засыпает, периодически характерно сопя, - Дазай молится, чтобы рыжик вновь не заболел. У них, в конце концов, Хэллоуин завтра. Уже на следующее утро, проснувшись в своей квартире, Чуя обнаруживает ту самую фотографию Осаму на своих обоях. -Придурок, - прикрывая глаза, слабо улыбается мальчик. У него есть еще пару часов до прихода глупого Дазая, - тому просто вчера заблагорассудилось, и поэтому они весь день будут отмывать, гладить и собирать наряды для сегодняшней вечеринки. В целом, Чуя не так и против.