Locked

Бомгю никогда не был уверен в том, что у него есть прошлое. Его сны всегда мутные, раздробленные, как стёклышки калейдоскопа, который Тэхен и Кай нашли однажды в саду. Сны, ощущения, даже запахи напоминали о чем-то далеком. Иногда пахло травой: так горько и в то же время так сладко. Эти сны были особенными. А иногда сны были наполнены чем-то острым: дыхание замирало, а в груди разрасталось что-то невообразимое, огромное стихийное чувство; оно сковывало все тело, внизу живота горело пламя, острота оседала на корне языка, поджигала сердце и кончики ушей. После этих снов Гю всегда было плохо. Не так плохо, как после кошмаров, как-то по-другому…тоскливо. Сонная острота заставляла запираться (замки на дверях абсолютно нерабочие, но у них все ещё есть функция “щелчка” и если слышно щелчок, то вход в комнату другому человеку закрыт — такие правила)  в комнате и задергивать шторы, дрожать и прислушиваться к шагам.  Вот и сейчас Бомгю надеется, что он видит сон. Не острый, не страшный, не тот, что дарит вкус счастья. Это тревожный сон.  — И что это по вашему? — наконец, способность говорить вернулась к Гю. Он поворачивает голову в сторону Тэхена, чьи глаза такие большие и яркие, в них будто заточили весь свет мира. Бомгю не помнит, как выглядят звезды, он только знает, что они есть, но если звезды выглядят так, как сияют глаза Тэхена, то они определённо очень красивы.   — Серьёзно? Мы ни хрена не знаем, Бомми, — ладони Кая сжимаются в кулаки, его взгляд цепляется за кончик носа Бомгю, последний хмуриться, не понимая такой резкой реакции.  Минутами ранее Бомгю шагает по лестнице на чердак за Тэхеном, вслушиваясь в голоса наверху. Парни явно встревоженные и обеспокоены чем-то. Гю слышит только ровный голос Субина и какой-то уж слишком напряжённый голос Кая. Ёнджун явно молчал, а может его и вовсе там нет. Бомгю надеется, что ему кажется, цикл только запустился и он бы не хотел, чтобы система дала сбой прямо сейчас.  Когда он ступает на деревянный пол чердака босыми ногами, то ощущает леденящий душу ужас. Всегда полупустое помещение заполнено вещами, которых раньше здесь никогда не было. Гю понимает, что эти вещи из выпали из разбитого шкафа. Раньше его нельзя было открыть, не было ни ручек, ни инструмента, которым можно было бы взломать дверцы, но что же произошло?  Настоящее время Правая дверь шкафа болтается на ржавой петле, в то время как другая пробита насквозь. Бомгю переводит взгляд на кровавые капли, идущие от низа шкафа, к стоящему недалеко от дверцы Ёнджуну. Костяшки его пальцев содраны и кровоточат, но парень явно не переживает об этом. Он сосредоточен на рисунках, которые выпали из шкафа. Кай, в свою очередь, даже не смотрит в его сторону, ругаясь с Субином. Этому ребёнку очевидно не нравятся попытки других узнать что-то.  — Кай прав, — глухо произносит Тэхен, его кадык дёргается в попытках проглотить ком, так явно вставший в горле. Бомгю ловит себя на мысли, что у Тэхена красивая шея. Это не то, на что он может отвлекаться в данный момент, но возможность на минуту сбежать из ситуации таким образом не кажется чем-то плохим.  — В чем, Тён? В чем я прав? — слышится резкий голос Кая — в том, что это не ваше дело или в том, что мы, блять, не знаем, что творится здесь?  А вот это неожиданно. Кай никогда не вел себя так. Даже тогда, когда Бомгю убивал Тэхена на его глазах. Даже тогда, когда Субин дрался с Ёнджуном, пытаясь предотвратить самоубийство последнего. Никогда.  — Перестань так себя вести, — Субин резко хватает Кая за руку и тащит к лестнице, уводя его с чердака. Как только высокие макушки исчезают за проемом двери, Тэхен тут же бросается к Ёнджуну, дергает его вниз. Бомгю этого не видит, но слышит как рвётся ткань легкой пижамы Тэхена и как он приговаривает что-то успокаивающее, пока пытается остановить кровь и перевязать руку Джуна. Бомгю все ещё надеется, что это лишь сон.  *** Появившийся в этом мире Ёнджун был напуган. Свой страх он скрывал за тихой яростью. Она, как зверь, притаилась за его сердцем и ждет, что Джун даст слабину, даст ей волю к действиям, возможность погладить его целиком.  Тот Ёнджун не понимал, почему его так гложет эта слепая ярость, но прожив, если можно так сказать, эти полтора года, он наконец-то понял. Это ярость была обращена на него самого.  Проживший в этом мире Ёнджун научился запирать чувства перед другими и открывать их только тогда, когда того требовала ситуация. Субин, защищавший Джуна всем своим существом, и Кай, бывший его личным успокоительным, оставались единственными, к кому Ёнджун мог прийти. Субин не боялся скрытой ярости Ёнджуна, в отличии от остальных, а Кай…Кай был особенным. Особенным он был для всех.  Ёнджун не тянулся к Субину, не тянулся к Каю. Они делали для него всё, что могли, потому что хотели. Джун надеялся, что Тэхен и Бомгю не пострадают от его рук. Бомгю для него был далеким и прекрасным, а Тэхена Джун избегал… И вот сейчас, когда длинные пальцы Тэхена торопливо перевязывают его испачканную кровью руку, Ёнджун верит, что ещё не потерял с ним связь. Ёнджун верит в то, что он может быть хорошим братом для Тэхена, для Кая и Бомгю, для Субина. Что он может быть хорошим, защищать их ценой жизни, оберегать. Ёнджун верит, что способен на все ради этих уникальных глаз Тёна, которые так искренне передают переживания их обладателя.  — Джуни, не пугай нас больше, пожалуйста, — строго говорит Тэхен, не поднимая глаза на Ёнджуна. Его пижама порвана и из-под куска легкой ткани виднеется медовая кожа, Ёнджун настолько увлечён рассматриванием мурашек на открытом островке кожи, что не замечает, как прохладные пальцы Тэхена исчезают с его руки.   — Вы даже не хотите спросить, что произошло? — голос Ёнджуна — тихий и печальный — дрожит, когда он озвучивает вопрос. — Кай сказал, что это не наше дело, — пожимает плечами Тэхен, оттирая с рук чужую кровь. Тишина туманом накрывает чердак;  пахнет деревом, старой бумагой, а ещё кровью. Этот запах настолько знакомый, что никто даже не реагирует на это. Туман тишины медленно распространяется по всему пространству комнаты, забивается в щели и плывет между парнями.  — Мы переспали, — звучит, как приговор, как свист гильотины, стремящийся лишить свою жертву головы.  Тэхен послушно становится жертвой, он уже чувствует, как заостренный металлический край царапает его шею.  Бомгю проносить мимо него и впечатывает Ёнджуна в стену. Ткань пижамы скрипит под сильными пальцами. Злостью наполнены глаза, которые Ёнджун в шутку называл ножами, потому что взгляд у Бомгю всегда вонзается прямо в глубину души. Бомгю, в глазах Ёнджун, весь, как острие кинжала: тонкий, легкий, ловкий. Колкий взгляд и острый язык — всегда восхищали и бесили Ёнджуна.  Джун не сопротивляется, опустив голову, даже не пытается посмотреть в отражение ножа в прекрасных глазах. Ёнджун готов быть убитым сегодня, готов отдать себя в руки Бомгю, потому что умирать не так страшно, уже не страшно. Но Бомгю не двигается. Краем глаза Ёнджун замечает Тэхена и что-то сверкающее в искусственном свете коробки в его руках.  — Отпусти его, Гю, — голос Тэхена твёрже алмазов, крепче стали, голос, не терпящий возражений. Бомгю в последний раз ловит виноватый взгляд Ёнджуна и уносится вниз.  Туман тишины снова зависает между парнями. Тэхен на Ёнджуна не смотрит. Он быстро прячет складной нож в карман, оправляет край порванной одежды и вздыхает, взъерошивает отросшие волосы. Рукав пижамы слегка задирается, от чего бледный шрам, пересекающий запястье, становится виден. Джун надеется, что ему показалось. Больное, израненное яростью сознание могло подкинуть ему нечто подобное, поэтому он ничего не спрашивает. Тэхен поднимает на него глаза, его улыбка такая бледная, слабая, настолько неестественно растянувшаяся на его губах, что Ёнджуну физически больно смотреть на эти губы, которые так отчаянно улыбаются ему. — Иди первым, Джуни, — выдыхает Тён — я уберу здесь, заодно рассмотрю, что это за материалы такие. Вдруг это что-то важное, — Ёнджун не отвечает, он просто кивает и уходит. На сетчатке его глаз отпечатались злые глаза-ножи и тень грустной улыбки.  *** Некоторое время назад Кай никогда не думал, что способен на такое… Они с Ёнджуном сбежали прятаться на чердаке. Это не в первый раз, они так делали довольно давно. Им нравилось делить пространство на двоих. По крайней мере, Кай так думал.  В этот раз все было иначе. Размеры чердака были достаточно большими, но сегодня для них двоих было слишком тесно. Сильные руки Кая сжимали гибкое тело Ёнджуна. Спиной Кай упирался в дверь давно забытого шкафа, который никто так и не открыл. Руки Ёнджуна тянулись к Каю, обвивали его шею. Между ними искрила пустота, эта пустота манила их к друг другу, заставляя чувствовать нечто совершенно разрушительное для обоих.   Теплые губы Джуна мягко вели Кая в поцелуе; нежно покусывая, Ёнджун оставлял синяки на чужих прохладных губах. Губы Кая — тонкий лед, но Джун готов по нему идти, даже если лед треснет, и его засосет на дно темного озера. Наверное, не стоило Ёнджуну смотреть в глаза Кая. Слишком опасные, но слишком особенные, слишком печальные, но слишком…любимые? Ёнджун таких слов вообще-то не знает, но думает, что любил. Возможно, любил кого-то на Кая похожего, а может это Кай и был? Сейчас не время для таких мыслей. Руки Кая тянутся под рубашку Ёнджуна, оглаживают гибкие линии его тела, мягко сдавливают  бока и ползут ниже, к бёдрам. Он тянет парня на себя, сильнее вжимаясь в дверцу шкафа, от чего та начинает скрипеть. Правда, никого это не волнует. Двое слишком увлечены друг другом, чтобы реагировать на посторонние звуки.  Когда Кай наконец добирается до резинки пижамных штанов Ёнджуна, искусственный мир застывает. Застывает не как обычно, а так, будто его никогда не существовало. Ничего не было, были только Кай и Ёнджун, были только жадные поцелуи и искрящаяся пустота. Джун стонет, когда горячие руки касаются его, Кай ведет по всей длине, переходя поцелуями по шее вниз и вверх. Прикосновения разжигают пламя в груди. Низ живота так тянет, что вот-вот и все его внутренности превратятся в пепел. Что-то накатывает. Ёнджун чувствует изменения в своих ощущениях, но Кай видимо не замечает это, когда спускается на колени, когда притягивает Джуна ещё ближе, когда накрывает его ртом.   Под веками распускаются цветы, а тело пробивает дрожью так, будто тысячи маленьких осколков стекла врезаются в кожу; царапины от них приятно зудят. Ёнджун закусывает губу и глухо стонет, Кай старательно двигает головой, втягивает щеки, скользит языком по всей длине. Джун готов вот-вот взорваться. В груди нарастает яркая вспышка боли, настолько сильная, что в голове происходит короткое замыкание. — Кай, стой…— сорвано шепчет Ёнджун, но Кай его не слышит.  Он так увлечен Джуном, его вкусом и запахом, его хриплыми стонами и тяжелыми вздохами, он абсолютно не чувствует, что принадлежит этому миру. Сейчас он весь поглощен Ёнджуном, он весь так глубоко потонул в этой странной связи — связи, которая началась, как отголосок давно забытых чувств, как глухие удары ливня о крыши,  как последний луч солнца на закате… Четкий, резкий удар. Кай чувствует, как что-то царапает его щеку. Он обнаруживает себя посреди обломков старого дерева и летящих во все стороны каких-то листов. Пахнет кровью, Кай видит капли на полу, он поднимает взгляд выше, замечая окровавленные костяшки на руке Ёнджуна. А его глаза…Они такие черные, будто в них заключена вся бездна, Кай не видит, но он уверен, что в них ничего не отражается. Глаза Джуна так пусты, хотя минуту назад они горели страстью и желанием. Эти прекрасные руки тянулись к нему, обнимали, это безэмоциональное лицо сияло искренностью.  Страх окутал все тело Кая, как мерзкая паутина. Губы Ёнджуна шевелились, но он не произносил ни звука. Кай четко прочитал одно имя на его губах. Оно резануло по сердцу, как бритва. Лезвие прошлось по самой чувствительной зоне, там где распускались едва заметные ростки того сладко чувства, о котором Кай уже успел позабыть. Он ощущал страх, боль и смятение.  На лестнице, ведущей на чердак, послышались шаги. Ёнджун резко ожил, огляделся. Его взгляд не остановился на Как, не задержался ни на одной конкретной вещи. Шаги стали громче, Джун успел поправить одежду, а вот Кай так и не нашел силы подняться.  — Что тут происходит? — Субин, замерший в проеме между лестницей и чердаком, обошел взглядом все помещение. Его яркие, теплые глаза остановились на потерянном лице Ёнджуна, а после сползли на побледневшего от боли Кая. Субин боль, конечно, не увидел, а может и увидел, но просто не стал зацикливаться. — Тэхен, сходи за Бомгю, — Кай только сейчас заметил маленького, худого Тёна, спрятавшегося за спиной Субина. Он не остался, решив, что Субин сможет решить это. Быстро сбежал с лестницы. Когда шаги Тэхена больше не были слышны, Субин прошел в глубь комнаты. — Мы услышали шум и пришли проверить. Мне кто-нибудь объяснит, что здесь случилось? — его голос звучал тихо и вкрадчиво. Кай усмехнулся, ведь Субин всегда был таким: спокойным, заботливым, сильным и беспристрастным. Не таким буйным, как Ёнджун или сам Кай. Не таким непоседливым и ребячливым, как Бомгю, или саркастичным и резким, как Тэхен. Субин был отстранённым и задумчивым. Он был похож на статую, над которой скульптор работал, не покладая рук. Красивые черты лица никогда не выражали особенно ярких эмоций. Он смеялся и улыбался редко, а грусть будто и не входила в его эмоциональный диапазон.  “Эмоциональный интеллект присущ только Бомгю, я же слишком устал, чтобы что-то испытывать “ — так однажды Субин сказал Ёнджуну. Кай не хотел подслушивать, так получилось. Сейчас, когда сам Кай не в состоянии оценить ситуацию, Субин как нельзя вовремя уводит его с чердака. Он отправляет его в комнату, а сам уходит на кухню. Через время Субин появляется на пороге комнаты Кая, ставит чашку с горячей водой (просто Каю не нравится чай, он не помнит почему) и тарелку с печеньем, а затем уходит, ничего не сказав.  “В этом весь Субин” — думает Кай. Просто и прямой, как палка, но в то же время такой загадочный, что кажется, в нем есть целый океан неизведанных тайн. Кай падает на кровать и глушит отчаянный стон в подушку. Он все ещё чувствует Ёнджуна на своем языке, все ещё чувствует его губы на своих, его руку в своих волосах, слышит его стоны. Рука сама тянется к резинке штанов, Кай шумно выдыхает и тут же прислушивается к звукам из вне. Поднимает голову, осматривает комнату. Его пальцы сжимают собственное возбуждение сильнее, ему приходится уткнуться лицом в подушку снова. Он старается дышать ровно, пока двигает рукой по всей длине. В голове всплывает образ сильного, подтянутого тела. Кай думает, что хорошо было “щелкнуть”  дверь, но туманный образ затмевает разум. Кай представляет как ведет носом по шее Джуна вниз, вдыхая его запах.  “Хватит, Кай, ты как котёнок” — знакомый голос и тихий смешок распаляют огонь внутри все сильнее. Дышать становится трудно, воздух в комнате будто заканчивается. Запястье руки ноет, но Кай не останавливается, он должен, он не хочет остановится. Пока такой желанный образ сейчас жив в его голове, Кай не станет себе ни в чем отказывать.  “И впрямь как котёнок”  — слышит Кай другой знакомый, ровный голос. Этот голос ввел его в ступор, но жар внизу живота усиливается, тело так напряжено, что ещё немного и Кая просто расщепит на атомы. Он чувствует руки Субина на себе. Как только это тепло проникает в него, волна прожигающего насквозь удовольствия накрывает его тело, словно раскаленное облако. Так жарко. Кай дрожит и тихо всхлипывает. Его лицо мокрое от слез, рука влажная, спину неприятно холодит, но в голове застряли отголоски этой странной, опасной фантазии. Каю определённо стоит найти способ избавиться от таких ненужных мыслей.  *** У Субина никогда не было причин не доверять Ёнджуну. Наоборот, Субин верил, что Ёнджун способен защитить их всех. В этом парне была какая-то необычная сила, что-то, что заставляло Субина внутренне дрожать.  — Думаешь, они справятся? — Субин вздрагивает от тихого голоса Тэхена. Этот парень всегда подкрадывался незаметно. Они с Бомгю часто так пугали остальных братьев.  — Я не уверен, — наконец, выдыхает Субин — между ними действительно что-то происходит и происходило ещё до того, как мы поняли это — он полностью поворачивается к Тэхену. Тён поднимает свои невозможно большие глаза, в них так ярко отражаются звезды. Субин чувствует тупую боль в висках, когда всматривается в эти звезды. Он будто что-то вспоминает, это “что-то” тянется к нему красной тонкой ниточкой. Оно красивое, как улыбка Тэхена или родинки на руках Кая. Оно манит так же  сильно, как острый взгляд Бомгю или тонкие запястья Ёнджуна.  — Что ты нашел, Тён? — неотрывно вглядываясь в глаза парня напротив, спрашивает Субин. Тот на секунду мешкает, затем  кивает своим мыслями. — Это абсолютная бессмыслица, Бинни, — Тён обнимает себя за плечи и вздрагивает — я хочу попробовать понять это сам, прежде чем показать вам. — Разве мы не можем разобрать это вместе? Не взваливай все на себя, Тэхен, — Субин делает шаг и кладет руки на узкие плечи Тэхена. Последнему приходится поднять голову для того, чтобы посмотреть Субину в глаза. Субин отмечает насколько Тён маленький в сравнении с ним. Его руки полностью обхватывают плечи Тэхена; Субин видит, как по его шее бегут мурашки и только сейчас замечает, что пижама Тэхена разорвана. —  Иди переоденься, сегодня здесь действительно холодно. Когда Тэхен оставляет его одного, Субин думает, что на сегодня достаточно травмирующих событий. Его мозг так перегружен, что впору достать его из головы и встряхнуть. И как Тэхен справляется с этим?  Мысли о Тэхене и Ёнджуне немного отвлекают. О Кае Субин предпочитает не думать. Он намеренно игнорирует опасный сигнал, звенящий в его голове. Почему-то ему кажется странной связь между Тэхеном и Джуном, но совершенно естественна для него связь Ёнджуна и Кая. Будто нечто подобное он видел раньше. В той реальности, о которой все забыли. Вспышка боли пронзает виски, Субин корчится от внезапной боли, жмурится. Под веками всплывают мутные образы, оборванные фразы, шум в ушах такой, что слов не разобрать. А потом все застывает, будто ничего и не было, но тихая, удаляющаяся боль в голове остается твердым напоминанием, доказательством…чего-то из ряда вон выходящего.   — С тобой все хорошо? — со стороны слышится знакомый голос, Субин оборачивается, чтобы взглянуть на Бомгю. Субин делает шаг к парню, затем ещё один и ещё, чтобы наконец схватить его за плечи и тихо произнести: — Я уверен, что знаю тебя. Бомгю от слов морщится, затем фыркает, упирая руки в бока. — Ну, естественно, что ты меня знаешь. Мы столько времени вместе, ты совсем не удивил меня, — в голосе Гю проскальзывают веселые нотки, но это никак не трогает ни губ, ни глаз Субина. — Хэй, братишка, вот теперь ты меня пугаешь.  — Мне кажется, что я видел тебя там, в другой жизни, — Субин отводит руку в сторону, вытягивая указательный палец, будто указывая на что-то. — Ты был там, я видел твое лицо, не могу объяснить как, но я видел. Ты мне веришь? Бомгю и рад бы сказать, что не верит, но его он помнит о своих снах. Помнит, что видел в них и Субина тоже. Поэтому Гю просто кивает: — Идем, тебе нужно отдохнуть, — он обхватывает плечи Субина и отводит его в дом.