***
Как выяснилось потом, комната эта называется палатой, здание, в котором находится эта палата — больницей, а мужчину называют врачом. Что она забыла в этой самой больнице? Попала в аварию. Точнее, она и её родители попали в аварию. И пролежали так три дня. Эта супружеская пара — её семья. Ладно. Что такое авария? Тут эти двое замялись... В молчании они вышли на улицу, где уходящий июль в последний раз ослеплял людей безумно ярким и горячим солнцем, чтобы на смену ему пришёл чуть менее жаркий август. Тёплый ветер обдавал их запахом бензина и намеревался взъерошить волосы, что у него так и не получилось сделать, ведь нужно было разогнаться больше. Взгляд женщины уцепился за проезжавшие мимо машины, и она, пользуясь случаем, принялась объяснять: — Видишь машины? Две из них столкнулись и получилась авария. Мужчина не смог сдержать смех: — Мерлин, объясняешь, как ребёнку. Ты бы ещё... — тут он замолчал, не придумав, что бы такого умного ему сказать. Женщина закатила глаза и, проигнорировав замечание мужа, обратилась к дочери: — Дома я расскажу более важные вещи. А девушка шла вслед за родителями, в ужасе представляя столкновение двух огромных кусков железа.***
Шли они недолго. Просто завернули в какой-то переулок. На вопросительный взгляд девушки родители ничего не ответили. Просто взяли её и друг друга за руки. Что произошло дальше она никогда не сможет объяснить. Её начало скручивать, всё пространство стало искажаться и размываться, тошнота подступила к горлу, и вдруг всё закончилось. Теперь девушка стояла — нет, лежала на полу — в каком-то доме. Понемногу она пришла в себя и, поднявшись, недовольно посмотрела на улыбающуюся пару. — Ты хорошо продержалась. После трасгрессии многим приходится хуже. Садись на диван, сейчас принесу нам чай, — ласково проговорила женщина и упорхала на кухню, как догадалась девушка. Недолго думая, она уселась на покрытый серым бархатом диван, где уже сидел её отец, и огляделась вокруг. Комната эта была небольшая, но и не особо уютная, как это бывает с маленькими помещениями. В центре гостиной стояли вышеуказанный диван, справа и слева по диагонали от него два таких же кресла, по центру низкий деревянный стол, а под ним мягкий, ничем не выделяющийся ковёр. Ни камина, ни чего либо ещё не было. Просто голые четыре стены. "Не очень жизнерадостно", — заметила девушка. Мать наконец-то вернулась, нарушив воцарившееся за время её пребывания на кухне молчание, с подносом в руках. Но она не несла его самостоятельно, поднос плыл перед ней по воздуху, что поразило девушку, расширившую глаза от удивления. Заметив это, женщина улыбнулась, взмахнула палочкой, на которую дочь сначала не обратила внимания, и поднос приземлился на стол.***
Оливия Эллингтон — женщина невысокого роста с тонкими тёмными волосами, собранными в низкий пучок, и голубыми глазами — так зовут мать потерпевшей. Оливер Эллингтон — среднего роста мужчина с густыми тёмными волосами, имеющими проседь, и карими глазами — её отец. Саму же потерпевшую, высокую девушку с густыми тёмными волосами до пояса и серыми, как туман, глазами, зовут Руби. Наконец-то она узнала своё имя! Это была самая важная для неё информация, что там ещё ей хотели рассказать, уже не имело значения. Но раз они настаивают... А нет. Это важно. Действительно важно узнать историю того, как ты потерял память. — Мы говорили всем, что авария произошла из-за отказавшего тормоза, но на самом деле... — начал мистер Эллингтон и на этом моменте замолчал, загадочно помешивая ложкой чай, — Это был магический выброс. Это значит, что ты волшебница. "Вот это поворот... Волшебница блин. Ладно, что я узнала за этот день: я очнулась в совершенно незнакомом для меня месте, в больнице, потеряла память, из-за удара головой во время аварии, и вообще я волшебница и вышибла себе память сама", — подвела итоги озадаченная Руби. Матушка, вздохнув, добавила: — Всё это время мы думали, что ты сквиб. То есть неволшебник в семье волшебников. Ну, так оно и было, ведь ни у одного нормального ребёнка первого магического выброса в шестнадцать лет не бывает... Я не могу подобрать слов, — она глотнула чай и взяла свежее, однозначно ею не приготовленное печенье с подноса.***
Тихая звёздная ночь. Ни ветра, ни шороха листьев. Только треск кузнечиков. Но он не беспокоил чуткого слуха девушка, напротив, он успокаивал. Весь оставшийся день Руби пыталась как-то поговорить с родителями и узнать что-то о себе. Но на все вопросы они отвечали скупо. Чета Эллингтон старалась сблизиться с дочкой, на все вопросы отвечала ласково и даже предложила поехать в магазин утром, чтобы купить ей новой одежды, ведь...а впрочем, это потом. В общем, пытались, но на вопросы нормально не отвечали. Девушку проводили в её комнату со словами "нужно выспаться, ведь завтра будет долгий день". Спальня простенькая обстановка не богатая и не дешёвая. Напротив двери стояла большая, кровать, только постеленная, а оттого чистая и приятная. Сбоку от входа невысокий туалетный столик с зеркалом, а с другой стороны шкаф, в котором даже пижамы не было. Матушка дала ей свою, ни разу не одёванную. И теперь девушка лежала на мягкой подушке, укрытая тёплым одеялом, и не могла уснуть. Не хотелось. Может за эти три дня отоспалась? Поворачавшись туда-сюда и поняв, что она скорее умрёт от скуки, чем уснёт, Руби присела и огляделась. Взгляд её зацепился за прикроватную тумбочку. Есть ли здесь что? Потянувшись и потянув все его полки, она убедилась, что и там пусто. Походу, её семья только переехала сюда... Повернув голову, брюнетка встретилась взглядом с подмигивающими глазами. Нет, её заинтересовало не флиртующее, как казалось в ночной темноте, окно, а звёздный свет, льющийся внутрь снаружи. Девушка подошла к нему и присела на подоконник. Она открыла окно и, довольная, вдохнула свежий воздух, потом посмотрела на неподвижные деревья, вздымавшие свои кроны вверх, на яркий полумесяц и, наконец, на маленькие, такие далёкие звёзды. Так она и осталась сидеть, погрузившись в грёзы, и звёздное одеяло проливало свой свет на неё, красиво освещая.