Маскарад для одного

      Месье юдекс спал мало и без сновидений: чтобы увидеть сон, надо было испытать собственные переживания сильнее всех эмоций фонтейновцев вместе взятых, Нёвиллет же был слишком спокоен, пока фонтейновцы — слишком драматичны в каждой детали своих жизней.       Но когда он встретил Фокалорс, когда она… убила себя, пожертвовав всем ради своего народа, и Нёвиллет помиловал океанид, сделав их людьми, то привычный ход жизни переменился. Он всё ещё был чувствителен к водам, которые вбирали эмоции и память, но они стали тише, невыразительнее, уступили его собственным чувствам, ставшим ярче, а Нёвиллет едва ли имел представление, что он чувствовал на самом деле.       Как и не сразу привык ко снам, потому, заработавшись из-за нежелания оставаться наедине со своими мыслями и, что было для него несвойственно, незаметно для себя уснув прямо так за рабочим столом, Нёвиллет испытал искреннее недоумение из-за громких голосов у дверей его кабинета. Разве была не глубокая ночь? Ещё больше он удивился, когда признал, кому принадлежали голоса, чьи обладатели через мгновение распахнули двери, врываясь ярким праздником.       — Господин Лини, это неслыханно! — Фурина даже не обернулась, когда её спутника едва не придавило закрывающейся дверью, которую он с упорством оттолкнул от себя, следуя за ней.       — Леди Фурина, но…       — Всё-всё, перестаньте! — она закрыла уши руками, как ребёнок, подбежала к столу изумлённого их поведением Нёвиллета и потыкала в сторону неспешно шагающего к ним иллюзиониста: — Господин Лини хочет забрать мой день для шоу в театре Эпиклез. Мой! Нёви, скажи ему!       Нёви?       — Леди Фурина, это был мой день изначально, я договаривался с руководством несколько месяцев назад, — терпеливо пояснял Лини, который остановился по другую сторону стола напротив Фурины.       — И что? — сложив руки на груди, она задрала нос и отвернулась. — Моё выступление не может ждать, это постановка о Гидро Архонте, о разрушении Престола! — Фурина вдруг оказалась прямо возле Нёвиллета, в запале претензий упёрлась обеими руками в подлокотник его кресла: — Её нужно показывать немедленно, пока тема ещё актуальна! Как вы себе представляете ставить её через месяц? Никому не будет интересно, никто уже не будет обсуждать!       — Я всё понимаю, госпожа Фурина, — Лини положил ладонь на грудь и покачал головой, — но наше шоу не менее важно, все билеты распроданы, весь Кур-де-Фонтейн ждёт шоу великого иллюзиониста Лини на сцене театра Эпиклез. Давайте не будем ссориться.       — Ах! — маленькая ручка Фурины вцепилась вдруг в плечо Нёвиллета, с недоумённым видом наблюдающего их жаркую перепалку, и её огромные глаза поймали его потерянный взгляд. — Месье Нёвиллет, скажите же ему!       — Оставьте его, леди Фурина, — стоявший за столом Лини вдруг оказался сидящим на этом самом столе прямо перед Нёвиллетом. Он закинул ногу на ногу и облокотился локтем на колено, разглядывая юдекса. — Месье Нёвиллет всегда поступает по справедливости и будет на нашей стороне. Так ведь, месье?       Лиловые радужки засияли слишком ярко, почти неестественно, когда Нёвиллет встретился с ним взглядом. Кажется, он впервые заметил, как похожи были эти двое от утягивающих фигуры корсетов, коротких шорт, голых ног и длинных хвостов юбки и банта до украшенных цилиндров, под тенью которых сверкали каплевидные зрачки, резонирующие с каплей слезы на щеке фокусника. Два маленьких артиста, несущие каждый свою ношу и требующие покорный дуэт для полноты картины. Странно, как он не замечал этого раньше.       Фурина продолжала цепляться и мять в пальцах рукав его судебного плаща, Лини покачивал закинутой ногой в ожидании, то и дело легко задевая носком ботинка колено юдекса, а Нёвиллет… Сохранял слабую видимость спокойствия, когда, прочистив горло, произнёс:       — Дело требует выяснений обстоятельств, но на первый взгляд господин Лини имеет больше оснований на проведение…       — Не могу поверить! — Фурина отпустила его руку и, вскинув театрально ладонь ко лбу, прокрутилась и упала прямо в руки Нёвиллета, едва успевшего подставить их, чтобы она не ударилась о подлокотники. У неё была слишком нежная и белая кожа, отчего любое минимальное давление неизменно оставляло заметный синяк. — Твоя безграничная жестокость, твоё чёрствое нечеловеческое бездушие!       Лёжа в его руках, она отвернулась, спрятала лицо в сгибе локтя и замерла, изогнувшись, словно закончила сцену и теперь ожидала падения занавеса. Ворох её пышной юбки делал позу особенно драматичной, только теперь Нёвиллет подумал, куда делась её шляпка, и ответ пришёл через мгновение — Лини крутил её на пальце. Заметив взгляд Нёвиллета, он сел ровнее и с улыбкой прокатил шляпку Фурины по плечам ребром, подхватил, как свой цилиндр на выступлениях, и сделал несколько оборотов на самом кончике указательного пальца. Собственная шляпа помешала в том же изящном жесте надеть её на голову, так что он ограничился лёгким поклоном, прижав шляпку к груди, за что получил слабую улыбку юдекса.       Лини отложил и чужую шляпку, и снял свой цилиндр, оставив рядом, с любопытством взглянул на всё ещё недвижимую Фурину в объятиях Нёвиллета, явно незнающего, что с ней делать, хотя держать её, такую беззащитную и хрупкую, лишённую каких-либо сил и даже Глаза Бога, вызывало у него странные чувства. Желание оберегать? Защищать? Нечто, от чего Нёвиллет, ещё не осознавший сон, бежал в реальности.       — Леди Фурина, кажется, месье юдекс не собирается подыгрывать.       — Да что ж такое, — она ожила так резко, словно в куклу вдохнули жизнь, заёрзала на коленях Нёвиллета и опёрлась на них локтями, привставая и заглядывая в его глаза снизу вверх. — Ты собираешься вступаться за меня?       — Вступаться?.. — эхом повторил Нёвиллет, у которого зудели пальцы руки, приобнимающей её плечо, потому как хотелось коснуться растрепавшихся белых волосы, пригладить пряди, взять за затылок и… потянуть к себе навстречу?       Он вздрогнул, когда над ухом раздался вкрадчивый голос Лини, пропитанный хитростью и весельем:       — Я знаю, как нам с вами решить наш спор, госпожа Фурина.       Взгляд разноцветных глаз соскользнул с лица Нёвиллета к Лини, и если бы Фурина обладала силой Гидро, то под Пиро способностями Лини должна была вскипеть. Её руки ревностно обхватили Нёвиллета за шею, но Лини, будто не замечая, сел на подлокотник, потеснил ноги Фурины и игриво потянул лицо юдекса на себя, чтобы они посмотрели друг другу в глаза.       — Поцелуйте меня, месье, — тихо прошептал, в мгновение ока превратившись из шумного артиста в нетронутую невинность.       Нёвиллету стало жарко от облепивших его со всех сторон тел, но ещё жарче ему было от взгляда Лини, в котором смущение мешалось с таким человеческим, низменным пороком, желанием. Он смотрел так, как Нёвиллет в тайне желал, посещая его шоу, поэтому поддался, потянулся к призывно приоткрытым розовым губам фокусника, встретился с ними своими губами и тут же ощутил, как вцепились в шею пальцы Фурины, пока руки Лини гладили его по волосам и наматывали пряди на пальцы.       Какое-то безумие.       Выпустив колени Фурины, Нёвиллет обнял Лини за талию, прижал к себе теснее, поцелуем съедая его выдох. Тело пробрало дрожью, когда Фурина, сев удобнее, поцеловала с другой стороны в шею, влажно лизнула и прижалась снова губами к мокрой коже. Нёвиллет никак не мог остановиться и подумать, что происходило, — всё естество в животном порыве просило продолжать, не упустить столь желанное. Отстранившись и приобняв обеими ладонями лицо юдекса, Лини заглянул в его подёрнутые поволокой глаза своими сияющими и улыбнулся.       — Просто выберите, кто из нас лучше, месье. Я уверен, вам так будет проще решить, кому выступать в театре завтра.       — Что тут думать? — Фурина оторвалась от шеи Нёвиллета, только чтобы несдержанными движениями снять его шейный платок, по которому вздыхали женщины Фонтейна, а для неё он был всего лишь преградой. Мягко повернув его лицо к себе, она тоже улыбнулась ему: — Ты выберешь меня. Разве ты не чувствуешь вину за то, что мне пришлось пережить?       — Давите на жалость, леди Фурина, — фыркнул Лини, ускользая из обнимающей руки ошарашенного Нёвиллета, — как неспортивно.       — Я просто уточнила!       Не отводя взгляда прекрасных глаз с каплями-зрачками, Фурина продолжила ловкими пальчиками расстёгивать судейскую мантию. Ему всегда хотелось, чтобы она принесла ему это физическое облегчение после тяжёлых судебных заседаний. Именно она, а он бы в ответ снял её разноцветные перчатки и помассировал уставшие от актёрской игры пальцы…       Внезапно сильное чувство захватило его и Нёвиллет, позволяя ей раздевать себя дальше, подхватил одну её ладонь и с нежностью поцеловал в костяшки пальцев. В плену его пальцев её кисть, лишённая перчатки, выглядела особенно изящной. Бледное лицо озарила ещё одна улыбка, из тех её светлых улыбок, которые были искренними, а не натянутыми для публики. Возможно, после всего случившегося с Фокалорс, Нёвиллет просто хотел вновь увидеть улыбку Фурины.       — Нёви… — она потянулась к нему для поцелуя, медленно стягивая мантию с плеч и помогая Нёвиллету вытащить руки из рукавов. С непростым вслепую действом помогал Лини, которого едва ли смущало, что внимание утекло к леди Фурине.       — Вы великодушно прощаете обман, месье, — пропел на ухо Лини, когда с мантией было покончено.       Открыв глаза, он увидел Лини стоящим позади Фурины, которая, вцепившись в шею Нёвиллета, явно не собиралась делиться. Но её колючий взгляд фокусника ни чуть не напугал, напротив — он мягко развернул леди Фурину за плечи обратно к юдексу и, прижавшись к ней со спины, взялся расстёгивать её шейную удавку, пуговки рубашки под рюшами и вслед за ней пиджак. Поймав темнеющий взгляд Нёвиллета, Лини поцеловал Фурину в шею, легко коснувшись губами кожи, и она отклонилась на выдохе, открывая больше.       От его неспешных движений заводились и Фурина, и Нёвиллет, раздираемый чувством собственничества к ней и при том пониманием, что Лини лишь хотел ему угодить. О, он непременно хотел бы угодить юдексу, как простой человек всегда подавляемый силой дракона.       Его губы уже целовали обнажившийся сгиб шеи и белое плечо Фурины, кусающей губы, когда Нёвиллет моргнул и обстановка неожиданно переменилась. Всё ещё сложно было осознать сон, который продолжал ручьём в лесу подстраиваться под болезненные желания, потому Нёвиллет не воспринял перемену с удивлением. Внимание было приковано к собственным разведённым ногам, между которыми перед ним умудрились разместиться сразу двое — Фурина и Лини, полураздетые и игриво поглядывающие то друг на друга, то на объект их обоюдного желания.       — Вы ведь и меня простите за обман, месье? — невинно спросил Лини, клоня голову набок и прижимаясь щекой к его бедру, отчего Нёвиллету захотелось поёрзать в кресле. Сколько ему потом работать в этом кресле и пытаться не прокручивать происходящее раз за разом…       — Какой обман? — собственный голос прозвучал хрипло, как чужой.       — За работу на госпожу Предвестницу…       — Поэтому ему никак нельзя показывать своё шоу в театре! — встрепенулась Фурина, вытянувшаяся кошкой в неудобной позе на коленях. — Украдёт все наши тайны!       — У вас больше нет тайн, — вздохнул Лини, продолжая потираться щекой о внутреннюю сторону бедра Нёвиллета прямо о мягкую кожу ботфорт.       — Может, спросите у меня, прощу ли я ваш заговор против меня? — Фурина приобняла ногу Нёвиллета за икру, прижалась всем телом и кинула на Лини строгий взгляд, играя роль задетой гордости.       — Это была не моя идея…       Их разговор проливался как через сито и Нёвиллет, не вслушиваясь в бредни своего подсознания, погладил светлые волосы фокусника, вызывая у него довольную улыбку, второй рукой огладил личико и бархатную щёку Фурины, зажмурившейся от радости ласки. Два человека, обманывавших его, и он обманываться рад. Неважно, фокус то или преступление Архонта против правил мироздания.       — Я устала болтать!       Подавшись вперёд, Фурина с блестящими глазами беззастенчиво положила ладонь на выступающий сквозь обтягивающую ткань член, осторожно провела, ощупывая, на что Нёвиллет глубоко втянул воздух сквозь зубы, шипя, а Лини только усмехнулся, наблюдая за ней.       — Нёви, если ты Гидро Дракон… — она бросила на него игривый взгляд из-под ресниц снизу вверх, — всегда было интересно, я читала в одной книге…       — Что у драконов два члена? — весело подначил Лини и Фурина, не растерявшись, важно покивала, пока её руки, словно живущие сами по себе, расстёгивали штаны Нёвиллета.       — Да! — от её восторженного голоса Нёвиллет готов был простонать. Его ладони всё ещё лежали на затылках обоих, но перчатки мешали чувственному восприятию и он взялся их снимать.       — Что за книги такие хранятся в библиотеке Дворца Мермония, — легко рассмеялся Лини, — инадзумские романы?       — Ваш миленький ротик, господин Лини, — вдруг изменилась в тоне Фурина, расплываясь в хитрой улыбке, — надо бы чем-то занять.       Их взору в действительности предстали два члена: один длиннее и расположенный, как у обычных людей мужского пола, второй — немного короче, но потолще прямо под первым. Под бледной кожей виднелись голубые венки, контрастирующие с двумя розовыми головками. Фурина, разрываясь в выборе, ласково обхватила тот, что был ниже, и Нёвиллет шумно выдохнул, что раззадорило её только больше.       — Ну же, великий иллюзионист Лини, продемонстрируете фокус? — хихикнула Фурина, лукаво поглядывая на своего соперника. Лини насмешливо закатил глаза, оторвался от бедра Нёвиллета и приблизился к ней, одним прищуренным взглядом заставляя её теряться.       — После вас, леди Фурина, — его горячее дыхание коснулось нежной кожи, но Лини всё же отстранился и с улыбкой взглянул вверх на покрасневшие щёки юдекса: — Хотя хватит на всех.       То ли возбуждение мотивировало подсознание ускориться, то ли Нёвиллет слишком много в своих сонных влажных фантазиях возложил на весьма скромную в жизни Фурину, но она без ожидаемой робости провела кончиком языка по члену в руке, очертила головку и смелее обхватила её губами. Нёвиллет откинул голову на спинку кресла, жмурясь и рукой зарываясь в мягкие волосы Фурины, чтобы не вцепиться мёртвой хваткой в подлокотник. Вторая рука сама скользнула в волосы Лини, сама потянула его голову ближе и Лини послушно присоединился, устраиваясь так, чтобы мочь ублажить юдекса параллельно с леди Фуриной.       Нёвиллету хватило один раз услышать пошлый звук причмокивания, взглянуть вниз и увидеть, как с двух сторон два языка в унисон проходятся по горячим членам, чтобы он немедленно закрыл глаза и вновь задрал подбородок, хотя картинки продолжали преследовать, расплываясь яркими пятнами под зажмуренными веками. Чёрно-розовые цвета перекручивались с бело-голубыми, расходились и смешивались вновь в причудливом танце. Оголённые нервы вздрагивали под каждым касанием нежных пальцев, языков и губ, которые размазывали слюну, дарили бесконечно сладкие ощущения скольжения, ласки и двойного удовольствия, которое обжигало месье Нёвиллета как мог бы сжигать заживо кипяток бьющего из недр земли гейзера.       Люди любили секс за даруемое наслаждение и Нёвиллет долгое время не мог понять, что именно доставляло это самое наслаждение — не физический же контакт сам по себе, механическая стимуляция? Когда же его мутный взгляд вновь опустился только для того, чтобы ему открылся вид на распалённых жаром страсти Лини и Фурину, сливающихся в мокром поцелуе над его членами, жадных в своём желании порадовать его и друг друга, Нёвиллет ощутил удовольствие ни с чем не сравнимое за всю его долгую жизнь.       Он всё же был так одинок. Как одинока была Фурина все эти столетия, как одинок был Лини свою относительно недолгую человеческую жизнь, тем острее, должно быть, ему, яркому и открытому, было тяжело сторониться близких и в одиночестве переживать безумие людских эмоций, чтобы не показать себя слабым. Красочные фонтаны, проливающиеся ядовитой водой. Нёвиллет мог забрать боль, очистить от яда и сберечь их обоих, мог дать всё и осчастливить, если только позволят.       Словно слыша его мысли, Фурина мазнула по нему расфокусированным взглядом, приподнялась с затёкших колен и потянулась навстречу, вставая и садясь на ногу Нёвиллета, вынужденного придерживать её, пьяную возбуждением, за талию. С его губ сорвался тихий стон, когда Лини обнял в две руки его члены, стискивая вместе и языком гуляя между, отчего кабинет перед глазами поплыл.       — Нёви… — манящий шёпот Фурины и следом влажное касание припухших губ к острому кончику уха, в нежную кожу за ним, где украшение в серебристых волосах открывало чувствительное место. Его пальцы судорожно сжались в волосах Лини и на её теле. — Если ты хочешь помочь нам, для этого надо проснуться.       Слова не доходили до сознания, не дошли и когда Фурина прижалась, утягивая Нёвиллета в поцелуй, лишая воли самого Гидро Дракона, потому как нельзя было устоять перед её очарованием. Нёвиллет не понял, как Лини оказался на другом его бедре, но через мгновение его целовал уже он, а после они оба, в четыре руки изучая его тело, взялись покрывать поцелуями ключицы и грудь Нёвиллета. Вновь откинувшись на спинку кресла, он закрыл глаза.       Всё для него…       Он почувствовал вдруг холодное касание ладоней к своим щекам, приоткрыл глаза и столкнулся с перевёрнутым спокойным взглядом Фокалорс, стоявшей за спиной и теперь обнимающей его лицо.       Фокалорс?       — Всё для тебя, Гидро Дракон.       Её голос звучал всё так же ласково. Она склонилась и легко поцеловала его в лоб, и Нёвиллет подумал, что Фокалорс умерла. Значит, её тут нет. Значит…       Значит, тут нет никого.       Он распахнул глаза, резко отрывая голову от стола и выпрямляясь. В кабинете было тихо и пусто, только лунный блёклый свет, заглушаемый редкими ночными облаками, проливался из высоких окон. Внезапное пробуждение прострелило виски, Нёвиллет поморщился, упираясь локтем в поверхность и прижимая пальцы ко лбу, на котором ещё ощущался отпечаток поцелуя Фокалорс.       Всего лишь сон. Это был всего лишь самый реалистичный сон из всех, что ему доводилось видеть. В паху потянуло разошедшимся во сне возбуждением, которое стало вполне реальным, и Нёвиллет отчаянно выдохнул сквозь зубы в тишине одиночества, силясь не начать самоудовлетворяться в собственном кабинете. Он рассеянно подвигал бумаги на столе, потёр щёку с отпечатками чернил, которые увидит потом в зеркале.       Он начнёт с малого. Пригласит Фурину встретиться. Сходит на шоу Лини.       А дальше как-нибудь разберётся.