***
Первый с приходом ночи оживился черт. И если черти мало были похожи на людей, то этот чёрт сильно отличался от своих собратьев: мех его, рыжий, словно кто-то его поджог, не позволял ему прятаться в ночи и нападать исподтишка, поэтому он издевался над людьми по-другому: он принимал человеческий облик, пил с местными мужиками, уговаривал их играть на что-нибудь и всегда выигрывал. Мужики тогда злились и пытались его колотить, только у них это не выходило, и тогда чёрт сам их бил, дико визжа и хохоча. Наутро у мужиков, выпивавших с этим чёртом, случалось жуткое похмелье, и они потом долго лечили побои. Да, в боях ему не было равных. Чёрт вскочил, захохотал и понёсся в деревню, громко стуча копытами и нарочно задевая рогами всё, что попадалось ему на пути. Земля содрогалась под его ногами от того, как он скакал. Собаки лаяли на него, но ему было всё равно. Он бежал к деревенскому колодцу, чтобы встретить своего знакомого. У колодца калачиком свернулось какое-то маленькое существо. Оно кричало смесью детского плача, визга и волчьего воя. Из-за этого крика собаки начинали лаять ещё громче. Это был крикун. Когда-то давно девушка родила маленького мальчика, но он так ей не понравился, что она решила его утопить в колодце. Так и появился крикун-Скарамучча. Он жил в этой деревне и мстил за свою смерть её жителям. Наконец к нему прискакал чёрт. Он смеялся над крикуном, тот ещё громче кричал, собаки надрывались, их лай был уже больше похож на бульканье. А вот нечисть не уставала кричать. — Тарталья! — вскричал Скарамучча. — Зачем ты их разбудил? Я же боюсь собак! — Так это не я их разбудил, а мой топот! — Тарталья рассмеялся. — А топот мне не подвластен, топот сам по себе! — Скарамучча снова взвыл от страха. — Мог бы не кричать, а раздобыть нам метлу! — Сам метлу и добывай! — Скарамучча отполз подальше. Тарталья с хохотом поскакал к домам. Он зазывал весело жителей домов нечеловеческим голосом выйти, кричал и звал на помощь, чтобы хоть кто-нибудь вышел к нему, и он смог бы позабавиться с людьми. Но люди боялись происходящего, поэтому оставались в домах. Это злило Тарталью, и он со злости ударил по окну одного дома так, что стёкла задребезжали. Тут же на всю деревню стал слышен дикий визг. Не мог он касаться этого дома: на двери его был нацарапан крест. Со злости Тарталья взял камень с дороги и, крикнув, бросил его прямиком в окно. Окно разбилось, и Тарталья громко захохотал, запрыгал и захлопал в ладоши. Из разбитого окна послышался детский плач и причитания, а собаки с кошками вновь попытались отпугнуть гостя. Это развеселило Тарталью, и он в припрыжку отправился на поиски метлы. Тарталье не особо нужна была метла для того, чтобы летать над землёй. Он спокойно мог прыгать по верхушкам деревьев и летать, нарушая покой самой луны. Но нести на себе до места встречи Скарамуччу он не хотел. Унизительная это работа — кого-то на своём горбу таскать. Поэтому Тарталья искал метлу, чтобы полететь на ней. Наконец он заметил, что на пороге дома лежит метла. Тогда он тихонько взял её и направился к колодцу. Усадив Скарамуччу на метлу, Тарталья сам на неё вскочил, и они с невероятной скоростью взмыли вверх. Теперь полувой-полуплач раздавался над всей округой, чем будил всё живое, но никто не осмеливался проверить, что издаёт такие звуки. Под ними простирался дремучий лес, в котором наверняка пропал не один человек. В таких лесах орудует знакомый Тарталье и Скарамучче леший — Пульчинелла. Забавы ли ради, или по какому другому умыслу он путает людей, заставляет их уходить в самую чащу, откуда они не выбираются. Красив был этот лес своей дикостью и непокорностью человеку. Нет здесь места для людей, чтобы они с лесом воевали: он сам с собой воюет. Каждое дерево стремится ввысь, чтобы напитываться солнечным светом, закрывая другим растениям свет. Зверь ест зверя, а тот ест его детёнышей. А сколько духов обитает в лесу! Никак нельзя в лес человеку. Они долго летели над лесом, но вскоре показался погост — признак деревни. Ох и не любят люди мёртвыми лежать где попало! Надо им обязательно в деревянный ящик лечь и крест сверху поставить! Только не думают они о том, что когда станут вурдалаками, мучаться будут! Как же вылезти из могилы, раз крест на тебя давит? Но на погосте, над которым пролетали Тарталья и Скарамучча, кому-то удалось вылезти из могилы. Тарталья приободряюще свистнул и понёсся ещё быстрее к деревне. Приземлились они у небольшого ветхого дома, возле которого веселились старухи. Они громко хохотали и пели в ночи, совсем не боясь нечисти. Кто-то играл на расстроенных музыкальных инструментах очень плохо, кто-то пел, а кто танцевал. С ними танцевали и коты, какие были чёрные, а какие — рыжие. Тарталья ловко спланировал вниз и весело засвистел. Почти сразу он спрыгнул с метлы, стал танцевать вместе со старухами, отстукивая копытами невообразимый ритм. Старухи заулюлюкали и захлопали ему. Скарамучча стал громко завывать. Наконец Тарталья остановился и уважительно поклонился старухам. — Ну что, старые ведьмы, отпустите Розалину со мной? — весело спросил Тарталья. — Или она видеться со мной не хочет, если сюда не вышла? — Так отпускаем её к чёрту! — воскликнула одна из старух. — Только померла она, а потому и не выходит, — добавила другая. — Как жених помер, так и она за ним от тоски! — торопливо встряла третья. — А когда она успела? — спросил Тарталья. — Да вот вечером, — ответила, улыбаясь, ещё одна. — В доме лежит, — старуха указала на дверь. — Возьми её и в чувства приведи! — наказала одна женщина. — А то ишь! — воскликнула, присвистнув, ведьма. — По парню убиваться выдумала! — добавила рядом стоящая старуха. — Стыд! — Позор! — Срам! Под ругань ведьм Тарталья зашёл в дом и увидел лежащую на столе нагую девицу неписаной красоты. Кожа её была белее снега, волосы — светлее колосьев ржи, на лицо она была прекрасной, а фигуры, лучше, чем у неё, ни у кого на целом свете не было. Даже мёртвая она была прекрасна так, что нельзя было оторвать взгляд. Розалина — самая красивая девушка в округе, завидная невеста. Но душа её должна быть отдана Дьяволу и только. Нельзя ведьмам влюбляться! Тарталья взял остывшее тело Розалины на руки и понёс во двор. Старухи-ведьмы не прекращали веселья. Тарталья подозвал зайца из неблизкого леса — шепнул ему что-то, тот убежал. Подозвал ужа — шепнул ему что-то, и он уполз. А после этого он и Скарамучча попрощались с ведьмами и с задорным смехом улетели. Тарталья держал тело Розалины, но это не мешало ему быстро лететь, петлять между домами и деревьями в лесополосах, которые разделяли ещё не паханые поля. Скарамучча выл и плакал так громко, чтобы люди сразу из нескольких деревень хорошо его слышали. Тарталья от этого крика радостно хохотал и визжал. Ох, и весёлая ночь выдастся у людей! Вся нечисть специально для них старается! На тёмном небе видны звёзды и луна. Но с луной людям всё равно слишком светло. Тогда Тарталья взмыл в самую высокую высь, закрыл собой луну и стал то насвистывать соловьиные трели, то каркать вороном, то блеять козлом. Скарамучча выть не прекращал. Наконец спустились они чуть ниже, глядь — что-то на земле сверкает, словно две звезды упали на землю. Присмотрелись летящие — а это глаза блуждающего в поисках жертвы ырки. Худой он весь — одни кожа да кости, никак покой не может найти. Вот пытается хотя бы кровью человеческой себя успокоить. Посмеялся Тарталья, взглянул на Розалину и полетел дальше. Поля сменились негустым лесом. В нём можно было и тропинки разглядеть, которые люди протоптали. Но нечисти от этого там меньше не было. Каждый дух радовался Вальпургиевой ночи. В Вальпургиеву ночь каждый нечистый становился сильнее, а такому не радоваться нельзя. Каждому встречному Тарталья свистел, как бы поздравляя с таким праздником, те в ответ тоже громко вопили, свистели или визжали. Постепенно лес густел, и тропинки затерялись. Никто из обычных людей не бывал в той части леса, куда спешила нечисть на метле. Тарталья стал спускаться, когда увидел озеро посреди леса. Там его и его спутников уже поджидали их приятели. Спустившись, Тарталья аккуратно уложил труп на траву и встал перед собравшимися, которые внимательно разглядывали его. Среди нечисти был бесомар Пьеро, которого все в этой местности боялись и уважали, Дотторе — беда, который приносил болезни людям и скоту. В озере беззаботно плескалась русалка по имени Коломбина, глаза её съели рыбы, поэтому она была слепой и не понимала, что происходит. К трупу очень близко подошла Арлекино — штрига с чёрными гниющими руками и бледной кожей, которая бывает только у мертвецов, она глядела озадаченно на тело Розалины. Пульчинелла взглянул с каким-то презрением на труп, а потом отвернулся и стал ворчать. Жутким взглядом на тело смотрела Сандроне: она была духом, вселившимся в куклу-берегиню, которой дети нарисовали лицо. И кривое лицо это всегда оставалось неизменным. Огненный змей Панталоне улыбался, глядя на Розалину. — Почему ты опоздал? — строго спросил Пьеро. — Розалину тяжело было тащить, — просто ответил Тарталья, — потому и медленно летел. — Видели мы, как тяжело тебе! — возмутилась Арлекино. — Оттого ты луну закрыл и наводил шуму со Скарамуччей! — штрига грозно посмотрела на Панталоне. — А ты чего улыбаешься? Не ты ли её убил? — Жалко, но я тут не при чём, — Панталоне уставился на труп глазами змеи, глядящей на добычу, — но, мёртвая, она красивей, чем живая… — восхищённо закончил он. — Любой девушке идёт быть мёртвой… — А что с Розалиной? — спросила Коломбина, болтая ногами в озере. — Умерла она, — ответил Дотторе, усмехнувшись, — я её жениха забрал, и она от тоски померла. — И зачем ты её притащил тогда? — в голосе Коломбины послышались капризные нотки. — мёртвая смеяться не будет, а зачем она тогда нужна? — Её можно съесть! — проговорила Сандроне, после этих слов оживились Дотторе и Пульчинелла. Они всегда были не прочь поживиться человечиной. — Дураки! — прикрикнула Арлекино. — Нельзя себе подобных есть! Она же ведьма! К тому времени на поляне появились заяц и уж. Все на них обратили внимание, а Пульчинелла даже ахнул: незадолго до этого тот же заяц просил у него помощь в нахождении живой воды, а сейчас он бежал с задранной вверх мордой, чтобы не расплескать воду. Уж в это время вполз на Розалину и двигался к её губам. Влив ей в рот воду, он быстро исчез, а Розалина стала очень быстро гнить. Тогда заяц быстро подбежал к телу и влил в её рот живой воды, отчего у той стала вздыматься грудь, а тело снова стало таким же красивым, каким было при жизни. Но смерть оставила странный отпечаток на её внешности: никто не мог понять, что именно в ней поменялось, но было понятно, что нечеловеческого в ней теперь больше, чем было до смерти. Розалина поднялась, осмотрелась и поприветствовала всех присутствующих. Она была несколько озадачена своим местоположением: она прекрасно помнила, что была в ведьмачьей избушке со старшими ведьмами, тосковала по любимому, жизнь которого забрала какая-то странная хворь. И она прекрасно помнила, что так желала себе смерти, что заснула и умерла. Но теперь она была среди своих знакомых — нежити. — Что со мной случилось? — спросила Розалина. — Умерла ты, — ответил Тарталья, — Ну я тебя и оживил. Что-то ты слишком сильно по человеку убиваешься… Веселиться надо! — Мне жизнь без него не мила! — воскликнула Розалина. — Поэтому я на него и наслал болезнь, — сказал Дотторе, — негоже ведьме с человеком дружбу вести! Загубит это тебя! Твоё дело беды насылать на людей, а не за просто так их оберегать! — Ты! — злая Розалина взглянула на Дотторе, и трава под ним загорелась. Дотторе заохал, запрыгал подальше от огня, но куда бы он ни наступил, под ним появлялся огонь. Не любит беда огонь — он все болезни губит. Тарталья захохотал, застучал копытами, а с ним повеселел и Скарамучча. Пьеро остановил веселье жестом, и все затихли. — Негоже нежити меж собой воевать! — сказал Пьеро. — Мы здесь, чтобы людям спокойно жить не давать, а не друг другу! — Это точно, — сказал Дотторе, захихикав, — У меня как раз припасено кое-что для нашего праздника! У Дотторе под плащом зазвенели бутылки, он их вытащил. То была кровь тех, на кого Дотторе насылал проказу. Для нечисти это был деликатес, какой сложно сыскать. Сандроне достала опий, который воровала у людей. Они в Вальпургиеву ночь всегда пили опий в таких количествах, что любой человек бы умер. Тарталья, смеясь, достал непонятно откуда бутылку чистого спирта. Воровство спирта у самогонщиков его очень забавляло: он украдёт — а мужики на друг друга думают и дерутся. Пульчинелла принёс в котомке мяса, грибов и лесных ягод. Звёрьё лесное он не трогал: зачем друзей и верных слуг обижать, а вот человечиной полакомиться нечисть всегда любит. Ягоды и грибы были самые разные: Пульчинелла не различал ядовитые и съедобные лакомства. Для нечисти всё съедобно и безвредно. Прямо возле воды они накрыли подобие скатерти и стали выпивать всё подряд, закусывая ягодами, грибами и тем, что Пульчинелла засолил. Только вот человечину нужно было пожарить. Поэтому после первой рюмки опия Панталоне с Тартальей и Пульчинеллой стали разводить костёр, пока Скарамучча стал кричать подобия песен звонким криком. Хоть Скарамучча и жил на Земле давно, но постоянно оставался младенцем, отчего быстрее всех пьянел. И как бы он ни старался петь, ничего у него не выходило: природа крикуна в нём никогда не спит. Дотторе чуть ли не в озеро забрался: до того он боялся огня. Вода тоже ему была неприятна, но она его хотя бы не губила. Коломбина смеялась над Дотторе: она не могла его видеть, но чувствовала его присутствие в воде. Также она подпевала Скарамучче, который изо всех сил старался произносить слова, а не просто кричать. Розалина и Арлекино заливались хохотом: Розалина всё поджигала траву возле Дотторе, а тот всё отшагивал ближе к озеру. Каким бы сильным он ни был, против огня он ничего поделать не мог. Вальпургиева ночь вступала в силу: нечистые становились бодрее и наглее. Они пьянствовали, танцевали и кричали песни. Звон бутылок стоял по всей округе, как и нескладные дикие звуки на разные лады. От нечистых плясок дрожала земля, и всё в близлежащих деревнях ходило ходуном. После неизвестно какой по счёту рюмки Тарталья громко взвизгнул и поскакал по верхушкам деревьев куда-то. Вернулся он с коровой и овцой. А к тому времени на озере появились и другие существа, услышавшие громкую гулянку. Так что корова с овцой точно лишними на закуску не были. Их компания играла в «ромашку», только Скарамучча спал. Розалина и Арлекино целовались, Дотторе, превозмогая себя держал руку высоко над костром. все были рады добыче Тартальи, и Пульчинелла с Дотторе сразу принялись готовить туши животных к съедению. Тарталья тем временем выпивал все штрафные за то время. пока его не было, а потом принялся помогать с приготовлением мяса. До всего ему было дело. Послышались громкие охи, вздохи и стоны в камышах. Это Коломбина резвилась с каким-то утопленником. Её долго уговаривать никогда не приходилось: она всегда была готова на такое с кем угодно, ей только предложи. Теперь жители окрестных деревень слышали не только страшные вопли, но и срам, который творила Коломбина с утопленником. Она, на самом деле, не одна такая была: многие из нечистых любили заниматься развратом в Вальпургиеву ночь. И Панталоне не был исключением. Он принял облик мёртвого возлюбленного Розалины и прильнул к ней. — А после смерти ты стала ещё краше, — промурлыкал, словно кот, Панталоне ей на ухо. — Я хоть и пьяна, но всё ещё ясно всё вижу, — твёрдо, насколько могла, ответила Розалина, вздрогнув. — А ты не видь, — змеиным языком Панталоне коснулся шеи Розалины и приобнял её за плечи. — Не могу, не мил ты мне. — А если милым буду? Панталоне попытался схватить Розалину за грудь, но его ударила Арлекино. Она грозно на него посмотрела. — Ишь чего удумал, змей поганый! — Кричала Арлекино. — Ведьму ему насильничать захотелось! — Кто там кого насильничает? — спросил изрядно пьяный Тарталья. — А ну-ка я тебе задам! Он поскакал к Панталоне, распихивая всех на своём пути. Он толкнул даже Арлекино и Розалину, потому что вошёл в такой раж, что всех теперь считал своими противниками. Панталоне обратился в змею, обвился вокруг копыт Тартальи и стал его кусать. Тарталья лягался, пытался схватить его руками, но всё было бесполезно, а тем временем остальные продолжали плясать и петь. Битва эта длилась долго: никто не хотел никому уступать. И продолжалась бы она вечность, если бы Вальпургиева ночь — отдушина для нечисти — продолжалась бы вечность. Но тут Пьеро громогласно объявил: — Солнце скоро взойдёт! И даже самые пьяные это услышали. И Панталоне с Тартальей не пришлось разнимать, они сами друг от друга отстали. Из-за деревьев было не видно, но на востоке небо из тёмно-синего становилось уже фиолетовым — верный знак скорого восхода. вся нечисть засуетилась, засобиралась восвояси. Никому не хотелось не успеть вернуться к себе до первых петухов. Пьяные почти отрезвели, и на поляне становилось всё меньше нечисти. Снова настаёт время для человека. Прокричали первые петухи — люди могут вздохнуть спокойно. Солнце поднималось над ещё не паханной землёй. Наступил первый день мая. Природа готова принять новые посевы, земля готова вскармливать растения. Прошла Вальпургиева ночь, а с ней прошли и оставшиеся с зимы холода. Благодать!Чертовщина
1 мая 2024 г. в 00:00
Примечания:
Не претендую на фольклорную точность, просто включите "Вальпургиеву ночь" Сектора Газа
Вечер тридцатого апреля выдался тёплым, каким и должен быть весенний вечер. Всё почти растаяло, только в глухих непроходимых лесах оставались небольшие сугробы, которые не успели расплавиться из-за того, что солнце не проникало в такие отдалённые места. Наступала весна. По-настоящему наступала: на деревьях, тех, что не были хвойными, распускались листья; солнце согревало землю; птицы наконец прилетели и щебечут на самые разные лады; небо стало высоким, и наконец редко бывало серым и безрадостным. Природа, обновившись, готовилась к лету. И эта подготовка почти закончилась.
Но как бы ни были теплы весенние вечера, ночь была холодной. Не такой, конечно, какими были зимние ночи, но ещё гулянки по ночам устраивать никто не хотел. А в эту ночь даже самые горячие и взбалмошные молодые люди не рискнули бы гулять. Никто не шумел, даже лесные звери не издавали звуков, а деревья не шумели от порывов ветра. Везде на дверях были нарисованы кресты, мётлы были вынесены на пороги домов, а помещения — прокурены полынью. После полуночи из леса стали раздаваться дикие, не похожие ни на человеческие, ни на животные крики, из-за чего собаки то рычали, лаяли. кидались на воздух, будто пытаясь защитить от кого-то дом, то скулили очень жалобно и поджимали хвосты. Коты тоже себя неспокойно вели. Те, что были в домах, шипели и кричали будто бы на кого-то. Те, что были на улицах, бегали везде, бросались на кого-то, хотя никого рядом не было. Да и какое дело было до кого-то котам. А в эту ночь они охраняли людей от кого-то даже лучше, чем это делали собаки. В эту ночь хоть и не было ветра, но что-то стучало в окна и царапало их. Где-то слышен был смех юных девиц, хотя все сидели по домам. Весна приходит всегда страшно. Весна приходит с Вальпургиевой ночью.