на перемотке

Когда Содзе открывает глаза в этот раз, никаких знакомых потолков, вообще ничего — темнота, и он сначала подслеповато моргает, пытаясь понять, что происходит. В отличие от предыдущих возвращений, это ощущается странно — никаких свежих воспоминаний о прошлом обороте, смерти, ничего подобного, такая путаница в памяти, что голова начинает болеть… Если бы только голова, болит все тело, будто бы его закинули в стиральную машинку и потрясли там часов пять на самом диком режиме, каждая косточка, каждый участок кожи, ноет все, отчего он хочет провалиться обратно в сон или сдохнуть поскорее, чтобы следующее пробуждение случилось в каком-нибудь другом месте… Но почему? Разве история не должна повторять самые первые события? То есть, его должно было откинуть на момент, который он уже пережил, но что-то Содзе никак не может припомнить, чтобы ему было так херово хоть когда-то… Ну, то есть, вообще-то был момент. Прямо перед его смертью, когда Рокухиро рассек ему грудную клетку. Но что-то не вяжется. Он лежит на чем-то мягком, это точно не земля… И тут темно. При смерти тоже была ночь, но светила луна. Что-то тут не так, отклонение? При пробуждении обычно было светло… Еще какие-то звуки, похоже на далекий телевизор, еще какой-то шорох совсем рядом. Нет… Эта темнота… Искусственная, что-то лежит на лице, точно, мешает обзору. Что-то прохладное? Попытка двинуть рукой откликается такой резкой болью в плече, что он не сдерживает стон, и в этот момент шум рядом вдруг прекращается. Шорох становится ближе, похоже на шаги. Голоса… Откуда-то сверху? — Опять бредит? Позови, если он начнет смешное болтать! — Сиба-сан… Рокухиро?! Его голос. Этого никогда не случалось. Подозрения начинают закрадываться в мысли Содзе, отчего он затаивает дыхание. Почему? Что именно сейчас происходит?! Этого не должно было быть, и впервые за долгое время, состоящие исключительно из предсказуемых событий, он понятия не имеет, чего ждать. Но слабая надежда закрадывается в сердце: неужто наконец-то удается вырваться из этого бесконечного кошмара? Нельзя загадывать заранее… Он чувствует, как прохладные пальцы касаются шеи. Проверяет пульс? Когда рука вдруг замирает, Содзе едва удерживается, чтобы не сглотнуть. Нельзя выдать, что он очнулся. Если рядом Рокухиро, это может хреново закончиться. — Сиба-сан. Принеси воды. — Скажи, если он ляпнет че-нить смешное! — Сиба-сан… — Да блин! Когда тяжелые шаги отдаляются, Содзе наконец сглатывает — потому что слышит голос: — Ты очнулся. Я уже понял по тому, как ты стал дышать иначе. Можешь не притворяться. Сердце бешено колотится. Сложно отделаться от ассоциаций, когда столько раз подряд тебя убивает один и тот же человек. Содзе чувствует, как с лица убирают тряпку, а когда промаргивается, то первое, что видит — лицо, которое скоро будет сниться ему в кошмарах. Рокухиро смотрит на него так пристально, что спонтанно хочется закрыть глаза и отключиться, только вот это … просто тупо, окей? Потому они просто пялятся друг на друга, пока Рокухиро не оборачивается к вошедшему человеку. Один из агентов «Камунаби», спонтанно вспоминает Содзе. Но плевать на него. Рокухиро… Рокухиро тут… Совсем рядом. Его взгляд, его лицо, его голос. Стоило лишь один раз взглянуть ему в глаза, воспоминания словно пробуждаются: о множестве лунных ночей, в которых каждая из вариаций Рокухиро произносит одно и то же, а в руке сжимает окровавленный клинок. Это — поворотная точка, это и есть момент, после которого все идет наперекосяк, после которого опять начинаются адские две недели. Когда Рокухиро смотрит на него сверху вниз, невольно он ощущает, как дыхание учащается, а сердце бьется так быстро, что за его стуком он не слышит ничего — даже слов, которых произносит. Нет, нет, нет, нет… Только не вновь… (чего ты его боишься, он же не убьет тебя сейчас, у него было столько возможностей) (он произносит…) — Нет! Не трогай меня! (… ты никогда не добьешься уровня моего отца) После крика Рокухиро отшатывается назад, будто ошпаренный. — Зацени, по-моему, у него кровь изо рта течет, — произносит агент. — Эй, погоди! — окликает его Рокухиро, но Содзе не слушает. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч — грудную клетку рассекает боль — катана ломается. Мальчик заносит меч… Отсюда не выбраться, выхода нет, это будет продолжаться бесконечно, бесконечно, бесконечно, бесконечно… Бесконечно… — Сиба-сан… — Сейчас принесу. Чужие тонкие пальцы опускаются ему на плечи, и кожу словно обжигает. — Хватит! Я так больше не могу! Я так от этого устаю. Чем я заслужил все это? (но ты знаешь) — Я держу его. Шею колет что-то острое. Мир погружается во тьму. Он просто закрывает глаза, а когда открывает их вновь, свет за окном немного меняется. Проходит какое-то время? Другой день? Агент и Рокухиро все еще тут, о чем-то говорят, выглядят немного иначе… Замечают его второе пробуждение довольно быстро. Рокухиро вновь подходит ближе и протягивает руку… Останавливается, когда Содзе отдергивает голову прочь, в немом страхе смотря на него. На этом попытка прекращается, и Рокухиро отворачивается к своему подельнику. — Он пришел в себя? Ну че, — мужчина смотрит на Рокухиро и многозначительно двигает бровью, после чего похрустывает кулаками, — когда начнем допрос? Вот так сразу? Хотя… Нет, даже неплохо. В смысле, зацените этого палача «Камунаби», он хотя бы не церемонится. Рокухиро же смеряет того взглядом. Как он его назвал… Сиба, точно. — Прекрати. Дай стакан. — Да вот, вот. — Оставишь нас? У Сибы лицо сразу озадаченное. — Ого? Зачем? — Да так. Посекретничать хочу. Агент и Содзе смотрят друг другу в глаза. Потом Сиба вздыхает и всплескивает руками. — Тихиро!.. Бля, ладно. Я буду подслушивать! Это угроза! В этот раз как-то спокойней. Мысли будто затуманены дымкой… Наверное, в том уколе какой-то транквилизатор. Было бы разумно… Когда Рокухиро провожает его взглядом, повисает тишина; шум телевизора в соседней комнате становится громче. Теперь-то наконец можно рассмотреть окружение: похоже на мелкую комнатушку, скорее предбанник дома, судя по тому, что выход из комнаты находится на возвышении. Вокруг ничего, даже мебели толком нет, только матрас на полу, на котором он и лежит. Даже на подушку пожмотились, гады. Как-то бедновато… Содзе чувствует, как Рокухиро протягивает к нему руку и инстинктивно дергается в сторону; тот же замирает всего на мгновение, будто не решаясь, затем поднимает его голову и прислоняет к губам стакан с водой. — Пей. Медленней, не поперхнись. Ох, черт возьми, как же, оказывается, он хочет пить! Совет разумный, но жажда так сильна, что Содзе все равно осушает стакан за считанные мгновения, после чего тяжело откидывается назад. Потом, пока Рокухиро занимается чем-то своим, Содзе наконец-то имеет возможность осмотреть себя. Ну, ожидаемо. То есть, он подозревал, когда мальчишка его напоил. Левую руку он просрал еще во время боя, а вторую — после… Прикосновения к датенсеки?.. Могут ли это быть начальные события? Или… А было ли что-то иное вообще, или все это было бредом воспаленного сознания? Теперь уже сложно сказать. Магия… как явление довольно непредсказуема. Правый глаз тоже не работает, остается лишь левый. Ну ахуеть теперь. Весь торс залатан, в свежих бинтах, и из одежды только холщовые брюки. Ничуть не лучше швейцарского сыра. Еще и без рук!.. — Тихиро, значит? Неожиданно, тот вообще не выглядит взбешенным, хотя, по оценке Содзе, он должен накинуться на него и начать душить. Это было бы логично. Сам бы Содзе, наверное, так сделал. Он пару раз ломал шею (другим; а во временных петлях — ему), и хруст от этого… Ох, до мурашек… Обычно. Сейчас даже мысль об убийстве не радует, от всего настолько тошно, что он просто со вздохом прикрывает глаза и качает головой. Голос отчего-то сильно хрипит. Говорить тяжело, сил почти нет. Даже в сознании оставаться — невыносимая тягость. — И что дальше? Допрос? Пытки? — Это попозже, — резонно замечает Рокухиро Тихиро. — Сейчас ты не переживешь то, что обычно делает Сиба-сан. Ну конечно. Ебаные «Камунаби», среди них только палачи и шакалы. — Тогда что? — Ничего. Можешь морально подготовиться к грядущему. А пока… отдыхай. Что? Отдыхать? Что вообще тут происходит? Почему Рокухиро это говорит? Содзе смотрит на него во все глаза (глаз), он даже не собирается скрывать замешательство. Что тут происходит?! Он столько хочет спросить, столько хочет узнать, но не может, просто не может. В таком состоянии он вообще ни на что не годен, даже просто сесть. Все это… должно злить, но Содзе уже ничего не чувствует: ни злость, ни раздражения, ничего. Он уже теряется в том, что происходит. Проще поддаться течению. Когда Тихиро покидает комнату, Содзе просто прикрывает глаза, всего на мгновение; выныривает обратно в сознание, когда его пытаются потрясти за плечо, отчего то пробивает такой резкой вспышкой боли, что его не просто возвращает в реальность, но и скрючивает. По сравнению с тем, что он чувствует во временных петлях, эта — невыносимая, будто кто-то выкручивает все рецепторы боли на максимум. Он даже говорить не может, кричать — лишь скулить. Рядом сидит Тихиро, молча за ним наблюдая. — Пришел… допрос вести, а? Уже? — Прошел всего час, — качает он головой, беря в руки мокрую тряпку и стирая испарину со лба. — Мало что изменилось. — Тогда зачем ты тут? Он просто пожимает плечами. — А нужен повод? — Тебе?.. Мне кажется всегда нужен. — Плохо ты меня знаешь. Сесть сам можешь? Содзе просто качает головой, и в ответ Рокухиро раздраженно выдыхает сквозь зубы; но ничего не произносит, просто аккуратно подхватывает под пояс и кое-как помогает привалиться к ближайшей стене, после чего демонстрирует какую-то таблетку. — Обезболивающее. — А я думал, крысиный яд. — Больно много тебе чести, — беззлобно огрызается Тихиро, но в его глазах мелькает какой-то забавный огонек, будто его тоже веселит эта глупость. Он помогает запить таблетку, после отворачивается прочь, явно с чем-то копаясь. Содзе отсюда плохо видно, он просто наблюдает за спиной Рокухиро… В белой футболке ему не по размеру он выглядит странно. Одна рука у него забинтована, правая. Бессмертная соплячка отрастила? — Я приготовил обед. Будешь? — Погоди-ка секундочку… Когда Тихиро оборачивается, Содзе с прищуром на него смотрит. — Во-первых, что за поведение? Мы же противники. — Ты мне сейчас не противник, — Тихиро фыркает. Вот мелкий говнюк! — Это не отменяет того, что между нами было! — Говоришь, будто там особо что-то случилось. Два раза подрались и все. — А соплячка? — Шаль?.. — Тихиро хмурится. — Это уже не между нами. Ладно, я понял, о чем ты. Мне нужна информация, которую можешь сказать мне только ты. В теории. Иначе я бы бросил тебя подыхать там, где нашел. Это где, интересно, думает Содзе, но кивает. Подобное желание легко понять, оно просто. Нет ничего понятней жажды использовать кого-то в своих целях. Как причина для вечно логичного Рокухиро — сойдет. — Какой сегодня день? Это мальчишку уже удивляет. — В каком смысле? — Дату! Назови мне сраную дату! — Пятнадцатое ноября. Ноября?! Целый месяц прошел с боя. Даже больше. Содзе замирает, пытаясь переварить эту информацию, он думает, думает, думает… Но потом просто начинает смеяться. Наконец-то! Наконец-то он вырвался из этой сраной октябрьской петли! Боги, неужели это свершилось?! Ему удалось наконец оказаться в мире, где он не просто покинул этот обреченный круг, но и даже не сдох! Плевать, что тело теперь искалечено, главное, что он жив! Главное, что он в состоянии соображать! Смех под конец начинает напоминать всхлипы, выматывает окончательно, но Тихиро сидит рядом молча, не прерывая, никак не выдавая своих эмоций. Он просто поднимает тарелку с какой-то жидкостью, будто бы бульоном, после чего интересуется крайне безжизненным тоном: — Хочешь есть? Черт, почему бы и да? — Рокухиро… Что бы я без тебя делал? Протягиваешь мне руку помощи? Тихиро выразительно закатывает глаза. — Я могу вылить суп на тебя. — Давай… пожалуйста без рукоприкладства. Что, покормишь меня? — Ничего другого и не остается. Подними голову. Когда он подносит ложку с бульоном к губам Содзе, тот вдруг произносит: — Ты слишком легко все прощаешь даже ради информации. — Я не злопамятный, — тихо замечает Тихиро. На вкус суп оказывается таким странным, и Содзе думает, словно он уже миллион лет не ел нормально. Слишком… ярко, выразительно, хотя это простой бульон. — Странно такое говорить парню, которого я пытался убить, но готовишь ты отменно. — Спасибо, полагаю. Они оба хмыкают друг другу, и следующие несколько минут, пока бульон не заканчивается, висит тишина. Затем Содзе просто откидывается обратно на матрас и сквозь полуприкрытые глаза наблюдает за тем, как неторопливо Тихиро убирает все принадлежности. Смешно, что он выглядит так естественно держа в руках как и ложку, так и клинок. Не человек — сплошное противоречие. Стоит ему на секундочку вновь прикрыть глаза, Тихиро вдруг спрашивает: — Как самочувствие? Содзе приоткрывает единственный видящий глаз. — Полный отстой. В ответ тот только мугыкает себе под нос и кивает. Потом поднимается на ноги, забирая тарелки и бросает на Содзе еще один взгляд, словно не решаясь что-то сказать. А Содзе же не думает ни о чем. Сам он для себя делает вывод, что все еще слишком в шоке после прекращения адской круговерти. Наконец… Наконец… Лучше оказаться на дне жизни, будучи калекой, чем вновь и вновь проживать один и тот же сценарий. Удивительно, как быстро меняются его приоритеты. С желания поговорить на убийство… Затем с жажды крови на нужду просто выбраться. Так хочется пободрствовать еще, но так сильно тянет в сон… Глаза вновь слипаются. — Что было… после нашего боя?.. Какой из боев это был?.. — О чем ты? — Тихиро хмурится, но потом качает головой. — Много что произошло. Содзе лишь улыбается уголком рта, прикрывая ослепший глаз. — Настолько много? — Да. Очень. Я расскажу. Потом. Отдохни сначала. — Хе, по-моему, это меня допрашивать собирались. Подумав, Тихиро пожимает плечами. — Так будет честно. — Ты и правда слишком добр, Рокухиро… — За эту неделю я и так с тобой намучался, — строгим голосом замечает юноша, после чего качает головой. — Назови это невольной симпатией. — И что же ты со мной делал наедине, пока я был без сознания?.. Содзе произносит это медленно, вкладывая в каждое слово эмоции, от которых у приличного мальчика Рокухиро Тихиро должны покраснеть уши от смущения. Тот и правда будто бы стопорится, не совсем понимая, но потом закатывает глаза и громко цокает языком. — Пытался сделать так, чтобы ты не загнулся у меня на руках. Ты бредил от боли. Да. Это точно настоящий Рокухиро. Тот, из временных петель… фальшивых, видимо, был выстроен на мысленных образах самого Содзе, и потому с ним было намного веселее. А настоящий Рокухиро, к сожалению, просто зануда. Может, так даже и неплохо. Интересно, много ли он разболтал. — И что же я бредил? Тихиро смотрит на него не впечатленным взглядом. — Иногда звал меня. Но в основном что-то невнятное. От воспоминаний о многочисленных повторах по коже идут мурашки, и он просто закрывает глаза, отказываясь о них даже вспоминать. Сейчас бы провалиться в простой пустой сон, где не будет ничего и никого. Блаженное освобождение. Но Содзе знает, что так не будет. Такие вещи… так просто не уходят. — По-моему, я видел самый безумный сон. — И что же там было? — интересуется Тихиро будто бы из вежливости, и Содзе хмыкает. — В основном — только ты. Спустя некоторое время — сложно сказать, сколько именно часов (дней?) проходит, когда ты периодически засыпаешь в самый неподходящий момент — находиться рядом с Рокухиро становится привычней, спокойней. Может, помогают пустые сны, отдаляющие страшные воспоминания о бесконечных повторах. Содзе понятия не имеет. Он умеет наслаждаться сегодняшним днем и делает это изо всех сил, насколько хватает возможностей в его положении. Во всяком случае это не тюрьма «Камунаби»; еда тут неплохая, надзиратель из Тихиро тоже приемлемый, он не выебывается, в основном молчит. Тишина, разбавляемая лишь звуками окружения… Кто бы подумал, что о таком Содзе и будет мечтать. В этот раз он что-то пишет, сидя на стуле совсем рядом. Сложно сказать, что именно, и Содзе, после некоторых безуспешных попыток провалиться в сон, наконец интересуется: — Что это? Домашнее задание? Тихиро качает головой, не отрывая взгляда от бумаг. — Составляю примеры. — Зачем?.. — Для Шаль. Ей нужно образование. Потому что, — голос юноши начинает звучать вкрадчиво с легкой ноткой угрозы, — она не сумела пойти в школу из-за кое-какого ублюдка, что решил использовать ее и ее мать в качестве подопытных кроликов. Содзе нечего на это ответить. Так и было. Не то, что он ощущает угрызения совести за это, признаться… Ему просто все равно. — Значит, она все еще с тобой. — Со мной ей безопасней всего. — Опасное ты дело затеял, Рокухиро, — когда тот поднимает голову, вскидывая бровь, Содзе со смешком добавляет: — Теперь тебя легко шантажировать. Некоторое время Тихиро молчит, потом поджимает губы и хмурится. — Я знаю. Я знаю… Вновь молчание. — Это она вернула тебе руку? — Я не буду просить ее возвращать их тебе, — моментально пресекает любые попытки Тихиро, и Содзе разочарованно цокает языком. — Будто бы я об этом думал. Но ответа нет. Тихиро продолжает писать что-то на бумаге. Какой старательный старший братец, аж тошно становится. Говорить им не о чем, и Содзе просто отворачивается к окну, пытаясь рассмотреть через него хоть что-то. Видно лишь зеленые верхушки. Скорее всего они где-то за городом, подальше от внимательного ока «Камунаби». Логично. Допрос, значит. Тихиро что-то нужно. Интересно, что именно. Понятно, что про «Хисяку», но не сказать, что у Содзе на них много информации… — Ты сказал, — вдруг произносит он, — что расскажешь мне попозже про то, что случилось. — С тобой после боя? Когда Содзе кивает и вновь смотрит на Тихиро, тот задумывается и потом откладывает тетрадь в сторону. Потирает висок, будто неуверенный в том, что стоит об этом говорить, но потом все же кивает, будто время наконец настает. Так что же… Что же… — У меня нет подробностей о том, как именно ты пережил взрыв. Наш человек в «Камунаби» предположил, что это все влияние датенсеки. Они выковыряли твое тело из-под завалов, но так как ты был не в состоянии отвечать на вопросы, то им пришлось пойти на более изощренные методы. Содзе слушает его, не моргая. — Прогонка воспоминаний. Проигрывали разные сценарии. Видимо, для этого они использовали отрезок с момента получения тобой клинка и до нашего финального рандеву. Ах… Тихиро хмурится сильнее. — Наш агент говорил, что среди «Камунаби» есть крысы, которые работают с «Хисяку». Думаю, когда ты пережил свою полезность для правительства, кто-то из них сбагрил тебя твоим бывшим боссам, чтобы они поняли, какую именно информацию получило правительство. Все же, документы шифруются, и даже не у всех высокопоставленных агентов есть доступ ко всему. — Азами сказал, что тут можно достать «полезный источник информации». Стоя перед заброшенным зданием на окраине Киото, Сиба задумчиво покусывает сигарету в зубах; рядом с ним Тихиро лишь критично осматривает помещение. Это место вообще не выглядит обитаемым, тут нет ничего, что говорило бы о том, что тут хотя бы кто-то бывает: ни сигаретных бычков, ничего. Мертвая тишина. Но Азами-сан не стал бы врать. Значит, у него была информация именно об этом местечке. Интересно, что именно тут скрывается? Тихиро сложно предположить, что кто-то из правительственных агентов так запросто оставил в подобном месте важный источник информации, как-то это неразумно. Заброшенные места сразу же начнут обыскивать. С другой стороны, это могла быть уловка — ведь верно говорят, что чтобы спрятать что-то, нужно положить его на самое очевидное место. Сейчас они с этим разберутся. Тихиро кивает Сибе и молча заходит внутрь. По пути он встречает всего несколько человек, даже не чародеев, с которыми запросто расправляется. Он рыщет в каждой комнате, и, в конце концов, находит место, которое кажется ему правильным. Оно ничуть не отличается от дома, соответствует ему на все сто: окна тут забиты деревянными досками, плитка на полу почернела от старости, в некоторых местах даже разбита. Лишь одно тут выбивается из окружения: куча мониторов вокруг машины, которая напоминает огромный системный блок. От нее тянется множество проводов, система тут сложная… В комнате два человека: из них Тихиро больше интересует второй, что сидит за компьютером. Тут неприятно пахнет: потом и гноем. Стоит клинку оказаться у его горла, тот — он выглядит не особо угрожающе, в дурацкой гавайской рубашке и в очках — испуганно поднимает руки, оповещая, что сдается без боя. Сзади с тихим хлопком появляется Сиба, сначала он со свистом смотрит на второго человека в комнате, а затем — на очкарика. — О. Этот явно чародей. — У меня не боевая магия, — испуганно протестует тот, когда лезвие прижимается к его коже ближе. Он испуганно жмурится. — Пощадите! Я тут просто как обслуживающий персонал! Тихиро чувствует, как Сиба кладет ему руку на плечо. — Я им займусь. — Только не убивай. — Как выйдет! — смеется тот, отчего у бедолаги, о котором ведется речь, съезжают очки. Пожалуй, так будет правильно. Самому Тихиро есть, чем заняться. Он отходит в сторону, ко второму человеку в комнате. Тихиро был уверен, что тот мертв. Не зря же «Пронзающее Облако» подчинилось. Видимо, временная смерть тоже разрушает контракт. Тот лежит на полу; наверное, в другом случае бы ему связали руки за спиной, но от них ничего не остается, ведь одну Тихиро отрезает лично, а вторая… Если верить словам Азами про найденный на руинах труп, получается, Содзе прикоснулся к датенсеки… Скорее всего тот разрушил его тело. Это заметно по тому, как грубо забинтованы раны на торсе, где бинт уже пропитывается кровью, коричневой от времени. На нем только тканевые штаны, из-под которых видно голые лодыжки. Тихиро смотрит на своего самого опасного противника, лежащего на полу, без сознания. Он не знает, что ему чувствовать. Но зрелище это жалкое. С сомнением он наклоняется вперед. Глаза у Содзе небрежно замотаны марлей, видимо, из-за правого глаза, судя по всему глазница пуста. Пальцем он стирает стекающую изо рта слюну. Но не это его беспокоит, а тянущийся от затылка толстый шнур к одному из блоков. Когда его рука касается этого провода, очкарик вдруг орет: — Стой! — потом, видя хмурый взгляд Сибы, спешно поясняет: — Резкое отключение может спровоцировать… некоторые проблемы. Надо делать это осторожно. Тихиро хочет что-то добавить, но не успевает, когда Содзе у него под ногами вдруг дергается, будто в конвульсии, но потом затихает вновь. Сиба тоже это замечает и тянет очкарика на себя, отчего тот взвизгивает. — Отчего он дергается, будто уж на сковородке? — Значит… один прогон кончился! — «Прогон»? — Ну да! Воспоминания гоняют по кругу, имитируют события! Чтобы посмотреть на реакцию. Мы так выясняем информацию, так проще! Подсознание само имитирует все, чтобы достроить заданное значение! — Зачем он твоим боссам? От него толку нет, он почти труп. — Я думаю, это было… гм… — Ну-ка? — Наказание. Тихиро хмуро смотрит на очкарика. — В каком смысле? Тот нервно пожимает плечами. — Я не могу много рассказать о боссах, иначе меня убьет, но он же просрал магический меч тебе, нет? Они были очень злы! Но я правда не в курсе! Может, они тоже что-то ищут! Например, — он указывает пальцем на Тихиро, — информацию о тебе и твоих способностях! — А ты много знаешь, да? Когда Сиба поднимает очкарика за ворот, тот всхлипывает: — Я просто техник! Мне приходится подключаться и смотреть, чтобы симуляция не вышла из-под контроля! Тихиро опасливо косится назад. — Оттуда вообще можно выбраться? — Не думаю… И еще раз. — Закрывай симуляцию. — Это будет сложно на нынешнем этапе, — лепечет очкарик, виновато улыбаясь. — Мозг… не настроен на то, что это конец. Сложно объяснить, но это похоже с запретом резко пробуждать лунатиков. — Что от меня требуется? — Надо… секундочку. Сам Тихиро садится на корточки перед Содзе. Не то, что ему его жалко, но им нужна информация, а для этого тот должен быть в состоянии соображать. Значит, нужно провести все в точности по инструкции. Они и так с Сибой запугали техника, тот явно не собирается сопротивляться, это хорошо. В руки ему швыряют небольшой проводок, больше похожий на лиану, и на закономерный немой вопрос очкарик поясняет: — Просто приложи к своему затылку и к самому крупному шнуру. Сработает, — когда Сиба угрожающе сжимает кулак, тот скулит: — Тут можете сразу выдергивать, если боитесь! Связь не настолько крепка! Ну а потом, гм, надо сказать пару слов… Отвлечь внимание. Лиана словно врастает ему под кожу. Тихиро моргает… Видит совершенно другое место. Это похоже на сон: когда Тихиро видит по стороны картину, как… Он ведет диалог, и его слышат. Странный опыт. Потому он лишь кивает, не себе, но Сибе. — Нашел его. И, после кивка очкарика, он обхватывает пальцами сначала затылок Содзе, а потом шнур и выдергивает. Кажется, это какое-то растение, а не провод, оно будто бы въелось под кожу, и оттого выходит с трудом. Но жуткая симуляция двух недель заканчивается, и тело на руках у Тихиро обмякает. Он поднимается на ноги, и затем они с Сибой смотрят на фигуру на полу. Тихиро хмурится. — Не проще ли Азами было просто отдать нам всю информацию? Зачем… вот так? — Я думаю, он понимает, что данные, нужные нам, и необходимые для «Камунаби» могут различаться, — замечает Сиба, стряхивая пепел с сигареты на пол. Затем он и ее швыряет туда же, срочно гася ботинком. — Плюс, возможно, там кто-то будет их фильтровать. Мы же не знаем, кто именно проводил допрос. А так от Содзе лично… мы получим все, что нам нужно. И без подмены данных. Понимаешь? Да, думает Тихиро. В таком случае Азами совершенно прав. — Я пока займусь этим умником, — Сиба кивает в сторону дрожащего очкарика, — а ты оттащи нашу ценную ношу в машину, будь добр. Кто бы подумал, что они с Содзе встретятся вновь в таких условиях? Это Рокухиро и пересказывает: кратенько. Почему-то Содзе вообще не удивляется: ни тому, что начали это «Камунаби», а закончили его прошлые боссы. Это… так логично и ожидаемо. Вот говнюки сраные, ничего, он когда-нибудь до них доберется и устроит старую добрую месть за эту жуткую симуляцию. Он лишь благодарно кивает; Тихиро, явно удовлетворенный реакцией (ее отсутствием), поднимается на ноги и замечает: — Смена караула. — Ага, зовешь агента? Полагаю, моя очередь все рассказывать. В ответ мальчишка лишь пожимает плечами и удаляется. Спустя некоторое время приходит его хранитель, такой возбужденный, будто ручки у него давно чешутся. От такой довольной рожи блевать тянет, но делать это как бы и нечем, на диете из супов особо не пошикуешь, потому Содзе просто дожидается, пока агент расположится поудобнее. — Ну, раз мы с тобой остались наедине… — Сиба проворачивает в руке стул и садится, опираясь локтями о спинку, после чего шакальим взглядом смотрит Содзе прямо в глаза, не моргая, в это же мгновение закуривая. В воздухе повисает запах сигаретного дыма, и Содзе вдруг понимает, как сильно ему хочется курить. — То можно начать наш небольшой славный разговорчик. Ну что, обойдемся без прелюдий, или мне тебя слегка запугать? Практика допроса «Камунаби» известна всему подполью; начинают с ногтей, потом переходят на пальцы, и так до бесконечности, пока все не расскажешь. Особо ценным пленникам везет чуточку больше, им закрывают рты, чтобы они не откусили себе языки, а воспоминания считывают с головы чародеи. Разумеется, от такой роскоши Содзе уже сдохнуть хочет. Лучше уж пальцы, ей богу! Впрочем… … не то, что у него сейчас есть какой-то выбор. Если он верно судит по погоде за окном, то проходит достаточно времени, чтобы все подполье посчитало его мертвым. Значит, половина связей и договоров уже неактуальна. И это мысль вовсе не о том, что теперь его сведения будут бесполезны, и своей болтовней он никого не подставит, скорее что даже если он чисто теоретически сбежит отсюда, то найти укрытие будет проблематично. Никому нахер не сдастся Содзе Гэнити без своих денег или оружия на продажу, а близких приятелей, к которым еще можно было бы напроситься в счет будущего долга… почти и нет. В итоге, пусть и ради информации, его вытаскивает с грани между жизнью и смертью собственный враг. Ирония! — Не обольщайся, — Содзе вяло улыбается, после чего хмыкает. — Я не в том положении, чтобы особо много выебываться. — Ого! Неожиданно благоразумно для тебя! — Но прежде ответь мне на один небольшой вопрос. — Шутки про мамаш, если что, тут не котируются. Бля, а так хотелось! — Ограничитель… Или как эта херня называлась, чтобы я лишнего слова про своих боссов не спизданул. Ты проверил ее наличие? Взгляд Сибы приобретает задумчивые нотки. Он вертит сигаретой между пальцев. — А вот это хороший вопрос ты задаешь. Да, — он указывает на Содзе. — Мы проверили. До нас это сделали «Камунаби». Все, что мы нашли — вычистили. Но я удивлен, что они повесили эту херню на тебя. Разве ты не их верная комнатная собачка? — Иди-ка ты нахуй, ок? Мы просто работаем вместе. — Потому они доверили тебе один из шести клинков с механизмом привязки на всю жизнь? Содзе надменно фыркает. — А, че, допрос уже начался? Ну ладно, — он щелкает языком. — Хорошо. Я отвечу на твои вопросы по порядку. В этот раз на улице идет дождь, и он барабанит по стеклу. Становится прохладней. Противная погода. В такие дни кости ломит, старые раны болят, а еще постоянно вспоминается «Пронзающее Облако». Холод, дождь и грохот грозы вдали. Ах, как же бесит… Но что он в такой ситуации сделает? Раньше, до всей этой кутерьмы, еще можно было подумать, но теперь… Потому большую часть таких дождливых дней, что не заняты допросами (в их случае — просто ответами на вопросы, потому что у Содзе нет ни сил, ни желания как-то выгораживать бывших боссов), он просто спит. Сон — отличное лекарство от скуки, а еще он понемногу возвращает силы. Чаще всего из этого дурацкого состояния его выдергивает Рокухиро, который требует поесть. Он всегда рядом, бдит. Как и сейчас; сидит на стуле совсем близко и, кажется, читает какую-то книгу. Даже не смотрит в сторону Содзе, но тот чувствует на себе взгляд всякий раз, когда двигается, когда просто переворачивается со спины на бок. Наблюдает, значит. Мелкий бесстыдник. Впрочем, сам Содзе слишком занят пострадашками и жалением себя любимого, потому большую часть игнорирует. Но самое мерзкое сейчас, в этой погоде — именно холод. Кровь и так не греет, а одеяла ему никто так и не выдает. Некоторое время Содзе просто ворочается с бока на бок, пытаясь найти удобную позицию, потом окончательно сдается и выжидающе смотрит на Тихиро, который продолжает листать книгу. — Что ты читаешь? Вместо ответа Тихиро молча демонстрирует ему обложку. Содзе ожидает что-то нудное и скучное, вроде исторической книги или какого-нибудь подробного манифеста какого-то там легендарного мечника, но вместо все этого он видит довольно дерьмовую обложку любовного романа, которые, кажется, пишут на коленке исключительно для того, чтобы продавать в ларьках на станциях, чтобы людям в поезде было что почитать. Это вызывает у него невольный смех. — Серьезно? Я думал, тебе такое не нравится. — Это из коллекции хозяйки квартиры. Все равно делать нечего, — Тихиро качает головой, и потом опускает взгляд обратно в книгу. — Наивно, но сойдет, чтобы разгрузить голову. Он отвечает так просто и спокойно, словно до этого между ними нет долгой истории ненависти, словно они не пытаются убить друг друга… Но так должно быть для Тихиро; Содзе же уже и сам не знает, что теперь думает. Эти временные петли — или что-то, что на них похоже — просто сводят его с ума, потому он уже не ощущает ни ненависти, не раздражения, вообще ничего. Это похоже на выгорание: он так сильно и долго ненавидит Тихиро, что в какой-то момент просто перестает видеть в этом хоть малейший смысл. Некоторое время они молчат. Содзе просто смотрит на то, как Тихиро читает, а тот не отрывается от текста. Неужели ему правда такое нравится? Или настолько нечего делать? Хотя… скука может сыграть злую шутку. Если бы не желание разгрузить монотонной пустотой голову после ада, через который ему приходится пережить, то Содзе, пожалуй, тоже бы скатился до дерьмовых любовных романов. Теперь есть возможность рассмотреть Тихиро ближе. Молодое лицо, но он так часто хмурится, что у него точно появятся морщины… Шрам выглядит как аляповатое белое пятно. Интересно, какой он на ощупь? Гладкий? Шершавый? Коснуться бы… — Рокухиро, — окликает его Содзе. Тот даже голову не поднимает, лишь глаза двигаются. — Сделаешь одолжение, а? — Ни за что. Маленький говнюк. Но Содзе смеется. — Тут так холодно. Принеси какую-нибудь тряпку, а? Чтобы укрыться. То есть, это не шутка. Серьезно, тут чертовски холодно. Ему думается, что Тихиро пошлет его с такой просьбой — было бы логично — но тот просто смотрит на него некоторое время, будто неуверенно, затем кивает и поднимается на ноги, оставляя книгу на стуле. Он возвращается довольно скоро и набрасывает сверху какой-то шерстяной плед, и, черт возьми, так намного лучше. Приходится повозиться, чтобы устроиться поудобней, и чтобы натянуть его, Содзе использует зубы. Без рук жить… полный отстой. Тихиро молча за этим наблюдает, затем произносит: — Ты мог бы попросить помочь. — А че, ты бы мне помог? — Содзе смотрит на него с иронией. — Да ладно тебе, Рокухиро. Ты же меня терпеть не можешь, я в курсе. — Если бы я тебя ненавидел, то ты был бы уже мертв. — Мне расценивать это, как признание? В этот раз Тихиро просто смеряет Содзе взглядом, ничего не отвечая. Он уже собирается вновь вернуться к своему отстойному далекому стулу, но Содзе окликает его: — Сядь рядом. — Зачем? — Может, у меня тоже спонтанная любовь к дерьмовым любовным романам! Тихиро явно хочет возразить, но потом пожимает плечами и просто садится на матрас, не касаясь колен Содзе. Тому же приходится постараться, чтобы сесть самостоятельно так, чтобы не спало одеяло, но он уже примерно учится действовать без рук, хотя, конечно, это все еще жутко неудобно; кое-как он садится на колени, а затем опускает голову Тихиро на плечо, заглядывая в книгу. Это не ради того, чтобы его смутить, просто так проще! Силенок еще маловато. От одного вида текста его уже тошнит — написано так, будто писали одной рукой. Тихиро это все явно не нравится. — Что ты делаешь? — Я больной и уставший человек, пытаюсь согреться. Не возникай. — Не особо-то ты и больной, если так двигаешься. — Рокухиро… Пиздец! Мне чтобы сесть потребовалось несколько минут, а в нормальном состоянии заняло бы секунды! Тот лишь улыбается краешком рта. Ах, значит, издевается. … ладно, может, рядом с ним действительно теплее. Некоторое время они просто сидят молча. Делать нечего, потому Содзе тоже читает то, что листает Тихиро, и от чудовищности текста ему хочется взвыть. Но если он начнет тут возникать, то Тихиро сразу уйдет… А он, пока что, единственное тут развлечение. Так странно думать, что еще совсем недавно лицо молодого Рокухиро вызывало лишь ужас. — Как думаешь, как скоро тут дойдут до отвратительно написанных сцен секса? Рокухиро критично пролистывает книгу. — Думаю, страниц через двадцать. — Н-да, читать вдвоем это будет неловко. — Тебе? И неловко? Содзе с подозрением щурит глаза, когда заглядывает в лицо Тихиро. — Это ты на что намекаешь? — Я просмотрел записи. Мы с Сибой, то есть. То, что ты делал во время повторов, — ехидная улыбка на лице застывает, но Рокухиро внезапно добавляет: — И видел, как ты обжимался с девчонкой. — Фу, это как подглядывать… Извращенец. — От тебя я это слышать не хочу. Уел, уел! — И что ты думаешь, об увиденном? Содзе произносит это с ленцой и ехидством, но на самом деле воспоминания о пережитом вынуждают даже его слегка смутиться. Ну, особенно под конец, когда он впал в отчаяние. Если в начале планы еще были хитроумны, то вот потом… Он перестает улыбаться, когда Тихиро вдруг закрывает книгу и некоторое время сидит неподвижно, словно о чем-то думая. Затем смотрит прямо в глаза Содзе. — Я думаю, это было ужасно. — Типа, тебе так тошно было за мной наблюдать? Он ойкает, когда Тихиро легонько ударяет его книгой по голове. — Нет, я говорил про то, что это был отвратительный опыт, и я не представляю, что делал бы на твоем месте. Хотя мне один раз уже приходилось застревать в иллюзии, где повторялся худший день моей жизни, — пару секунд он молчит. — Твоими стараниями. Добавить тут нечего, и Содзе просто кивает. Ну да, те два брата-чародея. — Но это ничто по сравнению с тем, сколько проторчал в такой иллюзии ты. Считай, что я тебе немного сочувствую. Хотя ты определенно точно это заслужил. — Не стану отрицать! Они возвращаются к чтению. Дерьмовый флирт в книге продолжается. Кажется, и сам Тихиро начинает искать от него спасения. — Я не думал, что ты выжил. — Я и сам об этом не думал, — щурит глаза Содзе. Тихиро же качает головой. — Нет. Я говорю про меч. — А что с ним? — Я использовал «Пронзающее Облако». Содзе только удивленно охает. — Разве оно не сломано? — Энергия оставалась. Но потом оно, конечно же, погасло. Уже навсегда. Он замолкает. — А оно… осталось? Тут? Или ты от него избавился? — Зачем тебе? — Хочу взглянуть на частичку собственного могущества. — Я думал, тебе еще во время симуляции надоело. Содзе сводит тонкие брови на переносице с видом страдальца. — Можно было и без напоминаний. — Ладно, ладно… Погоди минуту. Спустя пару минут Тихиро и правда возвращается с небольшим кусочком, завернутым в ткань. Осколок катаны, рукоять… Знакомая белая оплетка. Содзе так хочется потянуться рукой и коснуться меча, но это невозможно. Как и «Пронзающее Облако», жизнь искромсала его и выкинула на обочину. Потому он просто склоняется над рукой Рокухиро, и тот вдруг, будто смутившись, сбивчиво произносит: — Не надо. — Почему? — Да я рукоятку в зубы брал. Мало ли… Сначала Содзе не верит в услышанное, потом во все глаза смотрит на Тихиро. Что он делал?.. О боги. — Повторюшка! — Это еще что значит?! Вот рукояткой по лбу можно было и не бить, совсем не обязательно! Возвращение к чтению дерьмовой любовной литературы происходит спонтанно. На страницах начинается флирт. Содзе знает, что это закончится любовной сценой прямо на столе, и он читает страницы уже с большим интересом — написано очень плохо, и это начинает доставлять неироничное удовольствие, а вот Тихиро явно не нравится. Лицо у него все такое же спокойное, но уши краснеют и выдают в нем восемнадцатилетнего девственника. Он-то небось и не знал, что дерьмовая литература обернется откровенной сценой, да? Ну и ну, Рокухиро… Хорош в убийствах, а в отношениях сразу показывает свой настоящий возраст. — Будто бы за кем-то подсматривать… Какой ужас. Все, стойкости Тихиро не хватает, чтобы дотянуть даже до снятия штанов. Содзе лишь хихикает. — Да? А за мной, значит, наблюдал. Несколько секунд Рокухиро молчит, потом вдруг кивает. — Да. Но это было совсем другое, — и, прежде чем Содзе успевает спросить, чем же это чтение литературы и наблюдение за чужим сном различается, вдруг произносит: — Сиба думает, что я тебе симпатичен. — Ну и? — не отрицает Содзе. Тихиро вдруг фыркает, и на его губах вновь мелькает это странное подобие улыбки. — Да нет. Просто удивительно. — Почему удивительно? — Все, не придирайся к словам. Содзе подвигается ближе и дышит Рокухиро в шею. — Отвечай, мелочь. — Не знаю. По-моему, это странно. — Странно?.. Не знаю, что тут странного. Я же говорил тебе, — он произносит это на самое ухо Тихиро, видя, как тот краснеет сильнее, — что ты давненько у меня на уме… Э… Я же говорил? Или это было во сне? — Неважно, где оно было. Я все понял. — И что ты думаешь об этом?.. — Я не знаю. Но я знаю, что мы сейчас вернемся к чтению дерьмовой литературы. Когда он начинает торопливо листать книгу, пытаясь найти место, где остановился, Содзе разочарованно цокает языком. — Тебе бы поучиться скрывать смущение. — Ничего, — бормочет Тихиро, утыкаясь в книгу. — У меня еще будет время. Это за чтением-то дерьмовых любовных романов, да?