heart drinks.

      Дазай любил среды.       По средам в «Люпине» почти нет посетителей, а если кто-то приходит, то пьёт не так много, как в вечера пятницы. Их, после собак, Дазай ненавидел больше всего на свете: слишком много пьяных и весёлых людей, которые делают слишком много заказов и разводят слишком много шума. Всё это, конечно же, не без громкой музыки и постоянных попыток отдёрнуть Дазая от работы.       Да, к нему липли часто.       Да, он флиртовал в ответ.       Да, сложно отрицать, что ему это нравилось. Потому что Дазай очевидно тешил своё эго, всем внешним видом показывая, что в его голове тикает счётчик разбитых сердец бедных пьяных дам и парней с тяжёлыми жизненными историями и нехваткой барменского плеча.       Но даже если ему (кто бы мог подумать?) приносило удовольствие подобного рода развлечение, хоть как-то вносящее разнообразие в переливание всякого рода жидкостей из одних ёмкостей в другие, Дазай думал, что сегодня сможет отдохнуть без всего этого.       Но сегодня жизнь повернулась задницей к нему с самых первых минут смены, подкинув кое-чего в сотни раз интереснее, чем толпа полутрупов.       Нет, правда, даже издалека невозможно не заметить рыжую копну волос и блестящую пряжку от чокера.       Дазай часто видел его на коридорах. Несколько раз пересекался взглядом. Пару раз думал подкинуть бумажку со своим номером или типа того. Возможно разок представлял, как его пальцы скользят под этой дурацкой штукой на его шее-       Не более.       Он, безусловно, невероятно счастлив, что в данную секунду закончился кризис его самоидентификации и полугодового отрицания некоторых чувств к данному рыжему объекту, но не в начале, блять, рабочей смены, Осаму-ебучий-ты-идиот-Дазай.       – Здравствуй, – с хрипотцой, нотами вишнёвого ликёра в аромате парфюма, спадающей на глаза медной прядью, белоснежной улыбкой...       Дазай просто молится, смешивая буквально что-то с чем-то, что он просто, блять, угадает, что у него только что заказали, потому что он не услышал ни одного чёртового слова.       Улыбаемся и машем: Дазай протянул стакан с такой уверенностью, с какой не врал в лицо ещё ни одному преподу о написанной собственноручно курсовой работе.       – Спасибо, – рыжий заправил прядь волос за ухо, как грёбаная кокетка, сделал глоток и, вроде, ничего не заподозрил. С плеч Дазая упал камень, но от одного маленького камушка ситуация давящего булыжника никак не улучшилась.       Просто феерическое начало смены.       К огромнейшему счастью Дазая, начали подходить ещё другие люди, и он смог отвлечься на них. Ну, по крайней мере, начать убеждать себя, что он отвелекается. Он даже успел привычно пофлиртовать с молодой официанткой из соседнего ресторана: она часто забегала в бар после работы, и у них вроде как даже сложились дружеские отношения, поэтому то, что было между ними – не более, чем способ занять время.       – Боже, Акико, ты даже не похвалила мою новую стрижку, сдаёшь позиции, – Дазай усмехнулся, подбросив в воздух шейкер и поймав его другой рукой.       – Ты слишком много выёбываешься, – Акико закатила глаза и притянула к себе свой коктейль, прикусывая соломинку в стакане. Она задумчиво пробежалась взглядом по посетителям, остановив свой взгляд на одном конкретном.       Дазай уже успел сегодня поразмыслить о том, кого именно здесь тяжело не заметить.       – Я, конечно, понимаю, что у тебя кинк на рыжих, но он мой, – Дазай нахмурился подпёр рукой подбородок. Да, вот так. От «возможно я би, но это не точно» до «вон тот рыжий парень мой будущий муж» всего один шаг.       – Я не верю, что ты не пробил его соцсети в первую же встречу, – Дазая сотни раз осуждали в лицо, но этот определённо был одним из самых обидных. Его гордость может пошатнуть только наглое тыканье в лицо фактом отрицания даже для самого себя своей глупой трёхмесячной влюблённости.       – Роднуль, я--       – Это брат Коё.       ...       Кажется, булыжник с плеч только что ёбнул Дазая по груди.       Он быстро отдал заказ какой-то паре и вернулся к Йосано, глядя на неё то ли в шоке, то ли в желании убивать.       – Это брат твоей девушки, а я узнаю об этом только сейчас?       – Мне тоже интересно, почему ты узнаёшь об этом только сейчас, – Акико подпёрла рукой подбородок, а её глаза выражали полное сочувствия «держись, братан». Ни грамма святого в этой девушке.       – Как его-       – Накахара Чуя, они с Коё сводные.       – В тебе из полезного только понимание меня с полуслова, – Дазай с завистью посмотрел на уснувшего за стойкой бухого мужика. Желание присоединиться к нему росло с каждой секундой.       – Слушай, я могу рассказать Ко-       Дазай кинул на Йосано очень грозный взгляд.       – Только посмей, и я солью ей твои видео с выпускного, которые ты мне скидывала три недели назад, проиграв в карты.       Йосано медленно подняла руки в поражённом жесте и невинно пожала плечами:       – Какая ещё информация про эти сто пятьдесят сантиметров тебя интересует?       – У меня есть шансы? – в голосе Осаму впервые за долгое время прозвучал маленький намёк на искренность. Акико смягчилась и тихо вздохнула, взяв в руки свой стакан с коктейлем.       – Ты способен соблазнить даже дерево, у тебя есть шансы буквально со всем, – заметив малейший намёк на закатывание глаз у горе-влюблённого-собеседника, Акико добавила, перед тем как уйти: – Есть.       Улыбка Дазая выглядела на самом деле доброй.       Работать ночью в баре после пяти лекций, связанных с физикой – трудно. Работать ночью в баре, когда перед тобой мелькает твой краш – ебучий пиздец.       Поэтому момент, когда блядский Накахара Чуя наконец-то подошёл за добавкой, стал настоящим спасением.       Ну же, Дазай, ради всего святого, не тупи хоть раз за этот вечер.       – Ты ведь Чуя, да? – Дазай давно забыл о том, как ощущается дрожь волнения на кончиках пальцах при разговоре, и как сильно это пытается влиять на его голос, но кто он такой, чтобы сдаваться так просто. Он нарочно старался растянуть процесс замешевания коктейля, который на самом деле умел делать в особо загруженные ночи раз в пять быстрее.       Парень напротив недоверчиво повёл бровью, поднял взгляд, и в приглушённой сине-фиолетовой подсветке бара его глаза выглядели ещё сказочнее.       – Осаму Дазай? – нервозность Чуи сразу бросалась в глаза из-за ужасно смятой салфетки в руках, которую он перебирал между пальцами. Эхом в голове пронеслось «есть» голосом Йосано.       Ладно, возможно, они сейчас в одной лодке. А возможно это просто коктейль – Дазай уже слабо помнит, что намешал этому бедолаге, но он уже протянул ему второй стакан этого нечто.       – Тебе...       – Коё сказала, – кивнул Чуя, играясь соломинкой с кубиком льда в стакане. Да, Осаму это порядком загипнотизировало. И он готов поклясться, что за эту смену его перебили гораздо больше раз, чем это случалось ранее за всю жизнь в целом. А ещё, что его интерес к рыжему был настолько явный, что на это обратила внимание даже его сестра. Влюблённый дурак.       Дазай никогда так сильно не расстраивался, что закончил смешивать очередной напиток за этот вечер, и уже был готов, что Чуя сейчас встанет и пойдёт, но после тихого прокашливания послышалось то, на что Осаму даже не надеялся:       – Не хочешь поболтать?       Ох.       Ебанёшься.       До этого момента он был уверен, что фортуна полностью на его стороне с самого рождения, но сегодня он убедился, что его пожизненный запас исчерпан в эту ночь.       – Хошу.       Блять.       «Хошу».       «Хошешь», да?       «Хошу».       Дазай буквально горел со стыда, смешивая коктейль для одного из посетителей, надеясь, что Чуя ничего не услышал, но стоило ему повернуть голову...       Ну, да, Чуя смеялся так сильно, что его смех перешёл в беззвучный режим. Осаму закатил глаза, разрываясь между желанием треснуть ему по затылку и давно не посещавшего чувства умиления от веснушек и ямочек на щеках Чуи, когда тот смеётся.       Нет, правда, Дазай уже готов подарить ему весь мир и чуточку больше.       – Смотри не начни икать, я не собираюсь тебя спасать, коротышка.       – Я не хошу, чтобы ты меня спасал, герой, – у Чуи буквально намокли глаза от смеха. Дазай цокнул и сложил руки на стойку, пригнувшись так, чтобы их глаза были на одном уровне.       Настало очередь Чуи ловить сердечные приступы.       – Да что ты? – спросил Осаму, улыбнувшись лишь одним уголком губ и склонив голову набок. Боже, кем ты себя возомнил, мачо, сначала говорить научись.       Но его не сломать.       А вот Чую – вполне.       Он откашлялся и подпёр рукой подбородок, глядя то в глаза Дазая, то на его губы. Абсолютно незаметно. Сама, сука, скрытность.       Дазай с максимально самодовольной улыбкой отстранился и вернулся к своей скучной барменовской жизни, протирая в сотый раз и без того чистую барную стойку.       – Во сколь-       – В пять. Через час, – теперь настала очередь Дазая читать чужие мысли. Боже, блять, откуда столько уверенности?       Уголок губ Чуи дёрнулся в появляющейся улыбке.       – Идёт.       Следующий час прошёл, на удивление, спокойно, но последние пятнадцать минут превратились в настоящий ад из трясущихся коленок, как перед первом свидании в восьмом классе, или что там обычно происходит у большинства мальчиков. Дазай не знает. Первая его настоящая влюблённость случилась три месяца назад в коридоре универа. А сейчас эта первая влюблённость чересчур очаровательно листает ленту твиттера, полулёжа головой на барной стойке и играясь со своими же волосами. Ждёт, пока Дазай закончит с гостями и приберётся после окончания смены. Ради чего? Он сам не знает.       – 'Саму, – и сердце явно пропустило удар от этой формы имени. Дазай отставил в сторону протирание стаканов и подошёл ближе к Чуе, оперевшись о барную стойку напротив головы рыжего. Он почувствовал мимолётное поглаживание на своей ладони, длящееся буквально долю секунды, но Дазай уже потерял своё сердце и разум.       – Не волнуйся.       «Не волнуйся».       И тёплая, блять, улыбка.       Он ненавидит этого рыжего. Настолько, что влюблён по уши. Осаму тихо усмехнулся и пожал плечами.       – С чего бы мне волноваться?       Действительно, твой голос всего-то сорвался на первом же слове, Дазай.       – Не знаю, – уставше пожал плечами Чуя. – Наверное, тебя смущают грязные штуки, которыми ты мешаешь свои зелья. Вряд ли тебя отвлекает что-то ещё, – самый невинный взгляд в этом мире был направлен ровно в глаза Дазая, а ощущался как мощный удар под дых. И Дазай уверен на миллиард процентов, что Чуя просто пьяный, и поэтому несёт бред, он не ведёт себя так легкомысленно в обычной жизни, но Дазай прекрасно понимает, что ему нравятся эти дурацкие фразы, лёгкий румянец на щеках и осторожные, словно случайные прикосновения. Он тонет в этой любви, тонет с каждой секундой всё глубже, опьянённый не алкоголем, а ею.       – Меня просто соблазняет мохито, не видно? – отвертелся Дазай, пытаясь не взорваться изнутри от распирающих чувств любви, неловкости и комфорта одновременно. На эту глупую реплику последовал тихий смешок от Чуи. Всё идёт как надо.       Дазай выключил весь свет в заведении, оставив гореть только лишь небольшую подсветку над столом тёплым жёлтым светом, сделав атмосферу гораздо уютнее. Он снял с себя фартук, оставил его на крючке и сел напротив уже порядком засыпающего Чуи.       – Доброе утро, – тихо усмехнулся Дазай, глядя на мирно посапывающего парня напротив. Господи, у Осаму сейчас взорвётся сердце от того, как Чуя приподнял голову и начал протирать глаза от сонливости.       – Откуда... В тебе... Столько сил... – пробормотал-прозевал Чуя, пытаясь хоть как-то привести свои волосы в порядок наощупь.       – Всё для тебя, крошка.       Кажется, Чуя не догадывался до этого момента, что его на самом деле привлекаю подобного рода прозвищи. Боже, блять, с днём открытий. Накахара только сглотнул комок в горле, как услышал:       – Не волнуйся.       Сука, этот хер ещё и дразнится. Чуя хотел бы, правда хотел бы полюбоваться наглой улыбкой напротив, но он тоже не промах.       – А я и не волнуюсь, дорогой, – Чуя приподнял голову, и, ну... Он правда не был готов, что их лица буквально в сантиметре друг от друга. А Дазаю больше времени не нужно. Его рука тут же скользит между прядями рыжих волос, путается в них, а губы быстро, но очень нежно, касаются чужих. Сначала лишь касаются, давая возможность отстраниться, но Чуя этого не делает. Чуя кладёт руки на плечи Дазая и целует. В один миг тепло поцелуев раздалось по всему телу, согревая изнутри как-то непривычно по-светлому.       В мире, где на первый план вышли бесконечные лекции и рабочие дни, иногда так хочется просто утонуть в чьей-то любви, забывшись про все проблемы хоть на мгновение, потеряв память и рассудок в долгом поцелуе.       Они оба знают, что их история не закончится на одной ночи и поцелуях в пустом баре. Это только начало. Маленькое, нелепое, но оно полностью принадлежит им двоим.       Дазай хотел отстраниться, но желание уткнуться носом в красивые медные пряди взяло вверх, и он совершенно не стал этому сопротивляться. В ответ на этот жест Чуя лишь улыбнулся и повернул голову так, чтобы Дазаю было удобнее. В полудрёме от испытанного впервые за долгое время комфорта Чуя тихо пробормотал: – Ко мне на ночь хошешь? – Хошу.