▿▿▿▾༺༻▾▿▿▿
Минхо заходит в ванную, чтобы умыться. Они с Джисоном снова составили планы на этот вечер – вечер кино. А это значит, что Джисон снова будет прижиматься к нему. Весь теплый, мягкий и неглубоко дышащий. Будет окружён им, пока они просто не заснут, прижавшись друг к другу, запутавшись своими конечностями в одеяле и обнимая друг друга. Всякий раз, когда он получает Джисона полностью в свое распоряжение, он скорее запишется на очередную отупляющую тренировку в спортзале, чем покинет их общий дом; единственный дом, в котором он чувствует себя в безопасности, любимым, как будто мир вокруг него не имеет значения, как будто Джисон не отвечает взаимностью на его чувства, не причиняет такой боли как в будние дни. Поскольку в вечера кино он может получить от Джисона чуточку больше, чем обычно. Это время, когда он может получить Джисона себе на некоторое время, и это то время, когда он может притвориться, что их переплетение конечностей значит больше, чем на самом деле. Уход из этого пузыря был бы просто напоминанием о том, чего у него не может быть, чего у него никогда не будет. Итак, разумный выбор - почистить зубы, прежде чем вернуться в постель, завернуться в тёплое одеяло и ждать, когда Джисон присоединится к нему. Дверь в ванную оказалась не заперта. В душе течет горячая вода, из-за чего то маленькое пространство становится липким от влажности, а из динамика Bluetooth в душе звучит музыка с такой громкостью, что у Минхо кружится голова. Минхо вовсе не заботится о том, чтобы заявить о себе. В их общежитии принято просто делить пространство, которое любой обычный человек счел бы личным, но в их жизнях нет места секретам, их миры вращаются друг вокруг друга с высокой скоростью, стирая границы, пока никто не будет уверен, где заканчивается один и начинается другой. Он подходит к раковине, опускает зубную щетку под холодную воду, прежде чем нанести мятную пасту, и тщательно чистит зубы. Он выплевывает пену, ополаскивает руки под теплой водой, прежде чем начать втирать очищающее средство в кожу, смывая с лица следы прошедшего дня. Он в разгаре своей рутинной процедуры по уходу за кожей. Пальцы старательно втирали тоник в щеки, как вдруг до него разносится чей-то всхлип, и тут же его голова поворачивается к запотевшей двери душа. Он отчетливо различает маленькую ладошку, прижатую к молочно-белому полупрозрачному стеклу душевой кабины, кончики пальцев слегка прижаты к ней. Мозг Минхо медленно собирает воедино фрагменты, которые он может разобрать сквозь пар, узнавая плечи, грудную клетку и талию Джисона. Он может только стоять и смотреть, застыв от липкой жары. Он рассматривает стройный силуэт Джисона, его нежную кожу, мокрые волосы, прилипшие к лицу, его закрытые глаза, запрокинутая голова. Затем мозг Минхо, наконец, включается и снабжает его информацией о том, что кулак Джисона сжат вокруг собственного члена. Его бедра ритмично двигаются, прижимаясь к своей руке, пресс дёргается с каждым толчком. Сердце Минхо колотится, дыхание вырывается из легких, он чувствует липкий жар на коже, смешивающийся с его собственным потом. Он пристально смотрит, как Джисон разваливается на несколько секунд, пока, наконец, не приходит в себя. Спустя секунду он выходит из ванной, всем весом наваливаясь на закрытую дверь. Он хватал ртом воздух, его легкие горели, как будто он только что пробежал марафон, сердце колотилось о ребра, в ушах звенело. Его лицо всё ещё наполовину мокрое от тоника. На нем отсутствует, по крайней мере, один слой увлажняющего крема, но он не может заставить себя вернуться обратно. Он не может быть рядом, пока Джисон испытывает наслаждение, не может смотреть, как Джисон распадается на части у него на глазах. Даже маленькие осколки, затуманенные паром от душа, заставляют его сердце биться быстрее. В его мозгу бушуют мысли, которые он предпочел бы не думать, будучи находясь в общежитии Stray Kids. Его кожу покалывает. Ноги дрожат. Он ни за что не выдержит ни секунды, он ни за что не сможет вернуться в гнетущую жару, он ни за что не может позволить Джисону заметить себя. Он знает, что было бы лучше всё забыть, как будто этого никогда и не происходило, притвориться, будто он не был посвящен в такой интимный момент жизни Джисона. Он возвращается в свою комнату и к черту все незаконченные дела – он больше ни секунды не позволит себе наблюдать, как Джисон дрочит в душе. Он надевает свежую футболку и ныряет под одеяло. Его кожа всё ещё горит. Он заставляет себя глубоко вдыхать и выдыхать воздух из легких, думая о сломанных ногах танцора – в синяках, волдырях, с оторванными ногтями и кровоточащими пальцами – до тех пор, пока его сердце не перестает бешено колотится, а мысли не перестают крутиться вокруг обнаженного тела Джисона, влажной кожи Джисона, руки Джисона на всей длине. Он открывает свой ноутбук, включает фильм и заставляет себя думать о чем угодно, только не о Джисоне, о чем угодно, только не о чувствах, в которых он тонул последние несколько лет. Вода вокруг него бурлит, бушует, подстегиваемая новой воплощенной фантазией. Потому что он думал, что много лет назад уже достиг дна. Но сегодняшняя ночь доказала ему, что он может опуститься ещё ниже, утонуть ещё глубже. Быть влюбленным в своего лучшего друга – это довольно плохо, но видеть, как этот лучший друг в один момент выглядит сногсшибательно, весь раскрасневшийся, поддающийся своему удовольствию, определенно будет ответственным за новые чувства, которые Минхо пообещал себе не испытывать. Его сердце трепещет, когда Джисон проскальзывает под одеяло рядом с ним и сворачивается калачиком вокруг Минхо. Тепло от его влажной от душа кожи за считанные секунды проникает сквозь тонкую футболку Минхо. Мокрые волосы Джисона оставляют маленькие капли на подушке, розовый румянец покрывает его щеки. Он тихо хмыкает, когда устраивается поудобнее. Сердце Минхо бешено колотится в груди, руки покалывает от настоятельного желания прикоснуться, приласкать, погладить нежную кожу Джисона. Вместо этого он делает еще один вдох, кладёт руки вдоль своего тела, сдерживает себя от желания провести ими по нему и совершить то, о чем он пожалеет утром. Джисон просто рассеянно улыбается ему, глаза округлены, щеки приподняты, и Минхо требуется вся его сила, чтобы сдержаться и не наклониться вперед, прижимаясь губами к губам Джисона, не вытащить Джисона за борт и утопить их обоих.▿▿▿▾༺༻▾▿▿▿
Следующие несколько дней рядом с Джисоном Минхо чувствует себя так, словно ходит по яичной скорлупе. Он не хочет признаваться, что видел его в душе, потому что, зная Джисона, это вызвало бы у него больше беспокойства, чем необходимо. Но он также не уверен, как вести себя с ним после инцидента. Мысли путаются в голове, когда он смотрит на Джисона. Когда он заползает к нему в постель ночь за ночью. Когда он укладывает его спать, чтобы снизить его беспокойство и согреть в холодную погоду. Это одна из тех ночей, когда ни одеяло, ни тепло тела Минхо не могут достаточно согреть Джисона, потому что он просит одолжить ему одну из толстовок Минхо - и Минхо без колебаний охотно её отдаёт. Ему нравится делиться своими вещами с Джисоном, видеть, как он тонет в мягкой ткани кофты и капюшоне, натянутом на лицо. Такое чувство, будто Минхо в эти моменты максимально близко к нему для того, чтобы притвориться, что Джисон принадлежит ему, достаточно близко к тому, чтобы мир увидел, насколько они близки, достаточно близко к тому, чтобы заявить на него свои права. Он знает, что это неразумно, что он должен быть благодарен Джисону за то, что он рядом, и всё же, что-то заставляет его сердце биться быстрее, когда Джисон прижимается к ткани его толстовки. А потом Джисон просто встает и выходит из комнаты, как только фильм заканчивается. Он больше не прижимается теснее к Минхо и не засыпает, слыша, как их дыхание смешивается на крошечной кровати. Вместо этого он объясняет, что с завтрашнего утра их график работы не совпадает и им было бы лучше спать раздельно. Мозг Минхо шатается от пустоты после нескольких дней, проведенных на кровати в одиночестве. Когда закрывается дверь, он всё ещё чувствует недавнее присутствие Джисона, от чего сердце Минхо сжимается. Он жалеет, что не смог заснуть, не чувствуя ровного дыхания Джисона. Но мысль о Джисоне, спящем в его толстовке, притупляет боль, смягчает её, пока, наконец, не погружает его в сон. На следующее утро он сожалеет о своем решении, понимая, что все его свитера, очевидно, в стирке, а погода решила за ночь похолодать. Он опаздывает и считает, что может просто взять свитер из комнаты Джисона – Джисона и Чонина в этот момент не должно быть дома, и ему действительно не стоит рисковать заболеть по дороге в студию. Он открывает дверь в комнату Джисона и застывает на месте. Он стоит в дверном проеме всего долю секунды, прежде чем его мозг осознает происходящее и заставляет его повернуться, захлопнуть за собой дверь и громко прокричать извинения через неё. Еще несколько секунд он тратит на то, чтобы броситься к входной двери, схватить с вешалки первое пальто и выбежать из общежития. Но независимо от того, как быстро Минхо добирается до фургона, независимо от того, насколько сильно он сосредотачивается на музыке, играющей по радио, независимо от того, как часто он трет глаза – той доли секунды в дверном проеме было достаточно, чтобы запечатлеть этот образ в его мозгу, в глубине век, чтобы он возвращался к этому моменту снова и снова, когда закрывает глаза. Он сидит на заднем сиденье фургона своего менеджера, едва ощущая холод сквозь тонкое пальто, его лицо горит от картинок, прокручивающихся в голове. Джисон стоит на коленях на своей кровати, толстовка Минхо на нём задрана, обнажая грудь, ткань кофты у него меж зубов, одной рукой он обхватывает грудь, пальцами сжимает розовый сосок, в другой он сжимает светло-голубую подушку в кулак, а она прежде всего находится у него между ног, его член прижат к сбившейся ткани, его щеки красные от напряжения, зрачки расширены от удовольствия. Его глаза расширились, когда он замечает шок на лице Минхо, который открыл дверь. Всего на секунду, но образ запечатлелся в мозгу Минхо. Если его воображение разыгралось от образов Джисона в душе, то на этот раз все совершенно по-другому. Это не частичные образы в душе сквозь туман, которые его мозг еле собрал в единое. Это полное изображение Джисона в высоком разрешении, полуголый, разваливающийся на части, бедра дрожат, глаза темные. Не то чтобы они раньше не видели друг друга голыми. Но от этого.. от этого у Минхо закружилась голова, потому что Минхо почему–то не был готов к такому зрелищу в первом ряду, к удовольствию Джисона. Раньше он думал, что не так сильно хочет Джисона. Но эти недавние образы продолжают крутиться в его голове, разрушая каждый кусочек самоконтроля, который у него есть, медленно разрушая решимость никогда не нуждаться в Джисоне таким образом. Когда их менеджер наконец заезжает в гараж здания JYPE, Минхо не теряет ни секунды. Он выпрыгивает из фургона и бежит к лифту, тыча пальцем в номер этажа репетиционного зала. Умоляет окружающую вселенную, чтобы стажер не подбежал к лифту и не помешал ему выполнять его миссию. Он даже не потрудился оставить свою сумку в комнате для занятий танцами. Вместо этого он бежит в ванную и запирается в кабинке. Его собственная рука крепко сжимается вокруг его полностью твердого члена, он быстро сжимает кулак, добиваясь освобождения. Он так подавлен мыслями о Джисоне при том, что он заставлял себя не думать о нём последние несколько дней. Если Минхо будет честен с самим собой, то он знает, что заставлял себя не думать о Джисоне последние несколько лет. Он ускоряет темп и двигает рукой мучительно жестко. Горячая похоть разливается у него в животе, подстегиваемый образами Джисона, прижимающегося бедрами к мягкой подушке, где его рот набит толстовкой Минхо. И он задается вопросом, пахло ли от неё по-прежнему им, успокаивало ли это Джисона, возможно, заводило ли это его. Он кончает себе в руку, и чувство вины захлестывает его секундой позже, когда он, наконец, делает полный вдох. Он чувствует себя ужасно, в груди сильно колотится от негодования. Он заставляет себя не плакать, когда приводит себя в порядок – это была единственная черта, которую, как он сказал себе, он никогда не переступит, но сегодня он просто взял и переступил ее, и Джисон заполнил каждую его мысль. Обида, наконец, настигает его за все годы, когда он его хотел и не получал, хотел и ему никогда не разрешали иметь, хотел и ему отказывали. Он механически моет руки, брызгает водой на лицо и позволяет ей капать на рубашку. Он смотрит на себя в зеркало, видит темные круги под глазами, в них печаль. Ему придется смириться, теперь из этого состоит его жизнь. Когда он, наконец, прибывает в репетиционную, Хенджин и Феликс уже обсуждают новую концепцию с хореографами. Минхо роняет свою сумку и рассыпается в извинениях, кланяясь и опуская глаза, его сердце колотится так, что заглушает всякую внятную речь. Он физически присутствует, репетирует с танцорами, но его внимание рассеяно, чувство вины всё гложет его изнутри. Он переступил ту черту, он сделал то, чего обещал себе не делать. За все годы любви к Джисону он заставил себя никогда не думать о нем, когда дрочил, когда перепихивался с другими, даже если они всё равно были всего лишь отвлекающим фактором. Но он нарушил это обещание и не знает, как снова встретиться с Джисоном. Он не знает, как смотреть Джисону в глаза, не думая о своей ошибке, о своих фантазиях, о своем глубоком желании просто послать всё это к черту. В следующий раз он видит Джисона в тот же вечер. Минхо измотан, его тело болит, а в голове всё путается, но в его расписании есть ещё и запись, и когда 3RACHA зовет тебя в студию, ты появляешься – больной или умирающий. Подвести свою команду продюсеров просто невозможно. Все знают, как усердно работают Чан, Чанбин и Джисон, постоянно засиживаясь допоздна, проводя бесчисленные часы в студии, выкладываясь на полную. Поэтому все остальные участники дали обещание работать также усердно и вкладываться по полной. Минхо заходит в студию, только что приняв душ, но всё ещё запятнанный собственным позором. Он замечает, что Джисон удобно откинулся на спинку дивана, листая свой телефон, выглядя таким мягким и невинным. Чан и Чанбин поглощены страстной дискуссией с VERSACHOI, к которой Минхо даже не может присоединиться, но предполагает, что речь идет о Чонине, который молча стоит в кабинке, теребя свои кольца, не сводя глаз с Чана и ожидая дальнейших инструкций. Чанбин ловит взгляд Минхо и улыбается, кивая в сторону дивана, давая понять, что они еще не совсем готовы к нему. Он кивает в ответ, зная, что нельзя мешать им посреди работы. Он делает глубокий вдох, сглатывает как можно тише. Сожаление, пронизывающее его, омрачает все мысли, заставляя желудок неприятно сжиматься. Джисон поднимает на него взгляд, перебирается на другую сторону дивана, садится так прямо, как Минхо никогда ещё не видел, и яростно краснеет. У Минхо болит в груди. Реакция Джисона вызывает у него чувство вины. Достаточно того, что он знает, что он сделал что-то не так, но Джисон, чувствующий себя неловко рядом с ним - это как удар ножом в грудь. С другими было намного проще. Когда он вошел к Сынмину, то была просто перепалка по поводу запирания дверей. Чан долго извинялся за то, что тому пришлось увидеть, даже несколько недель спустя, но разволновался, когда Минхо решил пролить свет на ситуацию, притворившись сопляком, нуждающимся в том, чтобы его поставили на место. Хёнджин однажды мило покраснел и попросил его никому не говорить про то, что он увидел, а затем хлопнул себя в грудь, когда Минхо пошутил о том, что в следующий раз протянет руку помощи. И Феликс сначала с криком выбежал из комнаты, после как невовремя к нему вошёл, а потом допрашивал его о ссылке на фаллоимитатор, которым пользовался Минхо. Но весь этот предыдущий опыт и все годы тренировок перед камерой, знаний того, как вести себя отчужденно и раздражающе, чтобы обезопасить себя от людей, пользующихся твоей неуверенностью, – ничто из этого не подготовило его к такому. Это Джисон, и нет такой шутки, которая не затронула бы поверхность того, чего он действительно хочет. И он не может рисковать потерять Джисона, не может рисковать тем, что тот рассмеется ему в лицо, и, конечно же, не может позволить ему увидеть, как глубоко Минхо позволил себе пасть. Он проглатывает нечистую совесть, садится рядом с Джисоном и пытается сосредоточиться на текущей задаче. Пытается понять, как заставить Джисона почувствовать себя лучше, потому что он нуждается в Джисоне, ему нужен его лучший друг больше, чем что-либо или кто-либо ещё. Глаза Джисона обегают комнату, прежде чем, наконец, останавливаются на ногах Минхо. Он мягко откашливается и Минхо уверен, что это для того, чтобы начать извиняться. Стыд написан на его лице, и Минхо хотел бы протянуть руку и заткнуть его, потому что если кому-то и нужно извиняться, так это Минхо. Он качает головой, кладет твердую руку на бедро Джисона и не позволяет Джисону произнести ни единого слова. — Не беспокойся об этом, Хан-а. В следующий раз я постучу, а не ворвусь к тебе в комнату! Надеюсь, я не перебил твой стояк. Джисон захихикал, вздыхая, и Минхо видит, как напряжение покидает его тело. Его голова опускается на плечо Минхо, его нога касается ноги Минхо, и Минхо приходится сдерживать каждое из своих желаний в своем теле, чтобы не позволить своим рукам блуждать, не прижимать ладонь к внутренней стороне бедра Джисона, не царапать ногтями внутренний шов его спортивных штанов и не вызвать стон у довольно надутого Джи. Чан отвлекает его от блуждающих мыслей, ободряющая улыбка появляется на его губах. Минхо встает и пытается незаметно привести в порядок свою медленно растущую эрекцию по пути в кабинку. Он прочищает горло, прежде чем полностью сосредоточиться на продюсерах перед микшерным столом, а не на Джисоне, который вернулся к ленивой прокрутке своего телефона на всё том же диване.▿▿▿▾༺༻▾▿▿▿
Несколько дней он был похож на бешеное животное, чуть ли не с пеной у рта и огрызался на любого, кто осмеливался вторгаться в его личное пространство. В последнее время он слишком много кончает с мыслями о Джисоне. Снова и снова. Каждое мгновение наполнено его образами. В своих фантазиях он видит пальцы Джисона на своей груди, руку Джисона вокруг своего члена, Джисона, вжимающегося в подушку, рот Джисона, набитый тканью. Иногда его мозг решает быть с ним особенно жестоким, представляя пальцы Минхо во рту Джисона, тяжелый член Минхо на чужом языке. Минхо хочет его, потому что Джисон заменил и заполнил каждую его мысль и историю поиска порнофильмов. Еще хуже тот факт, что существует не так уж много видео, где застают мастурбирующего соседа по комнате, которые задевают именно то место, которое нужно Минхо. Большую часть времени они просто заставляют его чувствовать себя опустошенным, желать большего – больше Джисона и меньше людей на экране. Такое чувство, будто это единственное, о чём он может думать. Джисон и только Джисон. Тоска, верно? Вот что это такое. Тоже страдание. Потому что Минхо помнит, что мог хотеть кого угодно и когда угодно, как вдруг стал хотеть только Джисона. Ни один другой с ним не сравнится. Минхо извивается от сильного желания, хочет, и хочет, и хочет. По его коже бегут мурашки, словно щупальцы медузы обвились вокруг него, жаля, обжигая каждый дюйм кожи. Это повсюду. Вокруг него. Каждый раз, когда Джисон смеется, каждый раз, когда их взгляды встречаются в зеркале на репетиции танцев, каждый раз, когда он сидит рядом с Джисоном. Жжение распространяется от его кожи к органам, сжигая его изнутри. Каждая его мысль пропитана им. Выхода нет. Когда у них наконец-то получается выходной, Чан, Чанбин и Джисон убегают в студию, и Минхо чувствует, что наконец может перевести дух. Провести день, бездельничая и приводя в порядок мысли. Но у Чонина и Сынмина другие планы: они практически умоляют его присоединиться к ним в кино. И Минхо не может сказать «нет», потому что двое самых младших почти ни о чем не просят, чаще всего ведя себя как самые старшие и ответственные в группе. Так что Минхо просто театрально вздыхает и снова натягивает куртку, следуя за двумя сияющими детьми из общежития в кинотеатр. Он сосредоточен на том, чтобы запечатлеть моменты на экране, не позволяя своим мыслям на протяжении всего этого возвращаться к Джисону. Следует за персонажами через взлеты и падения, пока музыка не зазвучит громче, движения не замедлятся, и тогда пара на экране наконец поцелуется. У Минхо щемит в груди при мысли о том, что если он поцелует Джисона, оближет его рот и попробует его на вкус, хотя бы один раз. Он снова сосредотачивается на экране. Наконец идут титры, и он знает, что все его старания не думать об одном и том же бессмысленны. Ему не настолько повезло, чтобы ему разрешили пойти домой и спокойно себе страдать там. Вместо этого Чонин и Сынмин убеждают его посетить один новый ресторан. Минхо хотел взять с собой Джисона, но, возможно, не брать Джисона – будет к лучшему. Возможно, забрав его, ты только усугубишь боль, заставишь себя притворяться, что всё в порядке, хотя на самом деле он чувствует себя совсем далеким от этого. Вместо этого всего он сидит напротив двух макне, наблюдая, как они обсуждают шоу, которое они оба когда-то смотрели. Ресторан хороший, удобный, меню именно такое, какое они с Джисоном предпочитают. Он вздыхает, отрезает кусок мяса и машинально кладет его в рот, стонет, когда чувствует его прекрасный вкус – Сынмин и Чонин хихикают рядом с ним. Минхо сердито смотрит на них и крутит нож между пальцами, заставляя немедленно успокоиться. Их взгляды возвращаются к своим тарелкам, но уголки ртов подергиваются, выдавая их с поличным. Минхо улыбается про себя, радуясь, что им стало с ним достаточно комфортно, чтобы понимать, когда он делает что-либо в шутку, а когда всерьёз. Он скучал по тому чувству, когда ты достаточно отдохнувший, чтобы шутить с участниками, постоянно зависая между тем, чтобы быть жёстким рядом с Джисоном и пытаться скорректировать хореографию. Как только Джисон приходит ему в голову, его настроение резко падает. Образы раскрасневшегося лица, приоткрытого рта, закатившихся глаз заставляют перед глазами всё плыть. Он роняет вилку, аппетит пропадает. Он проводит руками по лицу, смотрит вдаль, погружаясь в мысли о Джисоне. Он вздрагивает, когда Сынмин машет рукой перед лицом, озабоченно хмуря брови. — Минхо-хён, ты выглядишь действительно странным последние несколько дней. Ты в порядке? Ханни укусил тебя и заразил хомячьей чумой? Глаза Минхо автоматически сужаются, на губах играет усмешка, потому что это единственное, где любовь к Джисону у него не должна пропасть. Он драматично вздыхает и его рука сжимает запястье Сынмина — Я едва выбрался оттуда живым, Ким Сынмин, но я почти уверен, что ты следующий в его списке. Сынмин вздрагивает и убирает руку Минхо от себя. Открывает рот, как будто хочет отчитать Минхо, но любая реплика забывается, как только Чанбин и Хёнджин появляются в поле зрения и садятся рядом с ними. Минхо видит, как рука Чонина ласкает колено Хёнджина под столом вместо поцелуя в губы на глазах у публики. Это заставляет сердце Минхо учащенно биться, зависть распространяет свои неприятные завитки по его груди. Чан появляется несколько минут спустя с Феликсом на буксире, но Джисона, к сожалению или счастью, нигде нет. Минхо больно. У них впереди долгая неделя, но Джисон всё ещё отсиживается в студии, и даже Чан и Чанбин, уговаривающие его сделать перерыв, не смогли заставить его отойти от порыва вдохновения. Когда все выходят из ресторана и рассаживаются по двум машинам, Минхо раздраженно фыркает. Он знает, что должен держаться подальше от него, он знает, что ему нужно отдохнуть; Тем не менее, желание снова увидеть Джисона, постоянная глубоко укоренившаяся потребность заботиться о нем – утомляет. И он надеется, что сможет это вскоре преодолеть. Он отправляет Джисону смс, заходит в круглосуточный магазин и покупает кофе и закуски. Множественные вибрации в его кармане говорят о том, что Джисон взволнован перспективой выпить кофе, и когда он выходит обратно на улицу и достает свой телефон, его встречают множество смайликов с сердечками и благодарственными сообщениями. Прогулка в студию освежает и это именно то, что нужно Минхо. Перспектива увидеть Джисона и провести несколько минут наедине с ним не имеет ничего общего с тем фактом, что его сердце, кажется, готово выпрыгнуть из груди. Он практически бежит вверх по лестнице, в его руке позвякивает пакетик из круглосуточного магазина. Он не стучит, потому что зачем ему стучать, когда Джисон знает, что он уже в пути? Очевидно, что срочно нужно выпить кофе, пока не остыло. Он тихо открывает дверь, чтобы не прерывать Джисона, но вместо того, чтобы навалиться на стол, микшировать или яростно черкать в своем блокноте, Джисон развалился в офисном кресле. Плечи прижаты к кожаной обивке, голова откинута назад, демонстрируя шею и кадык, тонкие пальцы обхватывают член по всей длине, кончик блестит от предэякулята в рассеянном свете мониторов перед ним. Другой рукой он прижимает ладонь к яйцам, рот открыт, глаза закрыты, в тишине студии слышны низкие вздохи. Минхо тяжело сглатывает, желание подойти к Джисону и упасть перед ним на колени бушует в его груди. Его эрекция натягивает штаны. Он хочет сомкнуть рот на кончике члена Джисона, провести языком по всей длине, ощутить вкус его природной смазки, услышать, как Джисон стонет имя Минхо, почувствовать, как пальцы Джисона запутались в его волосах, грубо притянуть его к себе, чтобы брать больше, больше, больше – пока рот Минхо не заболит, а горло не начнёт саднить. И Джисон, наконец, будет принадлежать ему. Вместо всего этого он поворачивается и выходит из студии, тихо закрывая за собой дверь. Он прислоняется лбом к холодной поверхности двери, прижимает тыльную сторону ладони к основанию своего члена. Пытается заставить свою эрекцию опуститься. Вдыхает и выдыхает через нос, пока слезы не утихают и не перестаёт казаться, что грудь вот-вот взорвется в любую секунду. Он оставляет кофе и закуски рядом с дверью и отправляет Джисону сообщение, в котором сообщает ему, что он не хотел беспокоить, а кофе ждёт перед дверью студии. Он раздумывает о возвращении домой, но его разум и сердце неспокойны. Ему кажется, что он чувствует солоноватый привкус собственных слез во рту, поэтому вместо того, чтобы вернуться домой, он находит пустую репетиционную комнату. Безрассудно сбрасывает куртку на пол и начинает ставить хореографию под первую попавшуюся песню из своего плейлиста. В его голове, как и обычно, крутятся образы Джисона, но он пытается прогнать их, закрыв глаза, и не старательно игнорирует их. В первый раз он заставил себя не дрочить на мысли о Джисоне, а вот во второй раз он не смог остановить себя и просто дрочил на него. Он думает, что, может быть, танец сможет помочь со всем. Песня повторяется несколько раз, что позволяет ему сосредоточиться на себе. На середине пятого повтора он оказывается на полу, поднимая бедра в воздух, упираясь ступнями в пол для равновесия. Он бросает взгляд в зеркало и обнаруживает Джисона, стоящего в дверях, его глаза прикованы к Минхо, рот приоткрыт. Джисон имеет наглость ухмыльнуться, когда их взгляды встречаются. — Я надеялся, что это окажешься ты, когда услышал твою любимую песню, играющую так поздно ночью. Минхо, спотыкаясь, поднимается с пола, вытирает руки о штаны и заставляет свой мозг включиться. Его глаза блуждают по телу Джисона в слишком большой одежде. И он видел достаточно, чтобы знать, к чему ему нужно прикоснуться, чтобы воспламенить Джисона. Он проглатывает это, отмахивается от тех мыслей, переносит всё это туда, где поселил свою потребность в Джисоне. — Готов идти домой, Хан-а? – его голос всё ещё хриплый, дыхание прерывистое. Ему кажется, что он видит, как Джисон тяжело сглатывает, но, вероятно, это просто его воображение и недостаток сна. Потому что почему его голос мог как-то повлиять на Джисона? Они молча едут домой на машине, и Минхо пытается не отрывать взгляда от окна, от домов, проплывающих мимо них. Он сидел чуть дальше от Джисона. Минхо откинулся на спинку стула, вытянув ноги, как будто он сидел на том богом забытом студийном стуле. Минхо снова прогоняет образы, заставляет себя сосредоточиться на своем дыхании и на улицах за окном. Они возвращаются домой несколькими минутами позже, и Минхо заставляет вести себя нормально, сказать Джисону «Спокойной ночи», хотя на самом деле ему хочется сказать «Я люблю тебя». Душ, который он принимает, слишком горячий и обжигает кожу. Он надеется, что тем самым подожжёт мысли, оставив себя чистым и беззаботным. Его сердце бешено колотится, когда он закрывает глаза, а Джисон в этот момент повсюду. В душе, в студии, в его любимой толстовке. Он определенно в голове Минхо, в каждой его мысли, в каждом его вздохе. Минхо громко стонет, когда он изливается себе на руку. Из этого действительно нет возврата. Он действительно в полной заднице.▿▿▿▾༺༻▾▿▿▿
Очевидно, даже нескольких недель недостаточно, чтобы Минхо перестал думать о члене Джисона в ту же секунду, когда видит его лицо – что расстраивает, потому что он часто видит лицо Джисона. Вне расписания групп со Stray Kids он по-прежнему его лучший друг, по-прежнему забирается к Минхо в постель в вечера кино и чаще всего находится в его комнате, чтобы побыть с ним. Он вертится вокруг него в поисках утешения или просто способа расслабиться рядом с Минхо. Минхо вспоминает, как ему нравились те моменты, когда они просто сидели в тишине. Как спокойные времена с Джисоном со временем позволили ему погрязнуть в своих чувствах и напоминали ему о том, как он счастлив, что Джисон его друг, даже если он не может быть с ним чем-то большим. Но появление Джисона каждый раз только напоминало ему о том, что он не сможет его заиметь, о том, что ему его ни за что не заполучить. Все годы безответных чувств отразились у него на лице, когда он увидел, как Джисон распадается на части собственными глазами. Образы, собранные по кусочкам, как мозаика, замысловато внедренные в его мозг, идеального парня. Эта неделя особенно мучительная – долгая и изматывающая. Частично потому, что они готовятся к камбэку, и частично потому, что Минхо плохо спит. Его разум переворачивает образы Джисона в любую сторону, пока он не устаёт и не достаёт свой телефон, готовый к просмотру порнофильма в любой момент, чтобы попытаться вытеснить его из своей головы. Как холодный компресс от лихорадки, которая просто должна спасть. И тогда его желание исполняется, потому что, придя утром на репетицию, Джисон набивает его рот снеками из круглосуточного магазина, и первой мыслью Минхо было не пожелать, чтобы во рту у Джисона был его член. Вместо этого его грудь наполняется обычным мягким желанием поцеловать его пухлые губки, сказать ему, какой он красивый, и защитить его от всего мира. Минхо впервые за несколько недель выдыхает и чувствует, как напряжение в его плечах спадает. Следующие несколько дней кажется, что Минхо вернулся к своему обычному состоянию. Он отлично выспался несколько ночей подряд. Он чувствует себя отдохнувшим и непринужденным, даже возобновляет свои обычные выходки, изображая угрозу перед камерой и надежного и уравновешенного хёна. Так что, когда это будет возвращаться к нему снова, то будет просто ослепляющим напоминанием о том, каким идиотом на самом деле является Минхо, пытающийся забыть мучительную агонию от желания заиметь Джисона, которая ощущается как постоянная яма в его животе. Они путешествуют где-нибудь по расписанию, и на этот раз они действительно делят на двоих номер в отеле. Минхо не уверен, какую сделку заключил Джисон с дьяволом или их менеджерами, но они заносят свои сумки в их комнату и падают лицом вниз на кровати, находящиеся друг напротив друга. Минхо чувствует себя расслабленно и комфортно. Его чувства к Джисону не изменились, но он вроде и научился справляться с ними – держать их в узде, позволять своей любви и дружбе быть сбалансированными. Они проводят ночь за просмотром фильмов, ложась спать только тогда, когда уже было довольно поздно, потому что их расписание на следующий день начинается не раньше полудня. У них есть время выспаться, объесться в гостиничном буфете, пройтись по магазинам или просто потусоваться где-нибудь. Джисон был как-будто приклеен к боку Минхо. Фильм уже заканчивается, а у него глаза полностью закрыты, рот приоткрыт, дыхание тяжелое от сна. Минхо просто хихикает и перемещает его голову на подушку. Где-то глубоко внутри него всё ещё зреет желание поцеловать Джисона, но это кажется было далеко от того, чтобы боль не разжигала огонь, а просто тлело, пока он не видел. Он позволяет себе пригладить волосы Джисона, прежде чем его собственная голова опускается на подушку. Пальцы Джисона проникают в пижаму Минхо во сне, прижимая его достаточно близко - привязывая его, заземляя. Он больше не уверен, является ли он якорем Джисона или Джисон его, мир вокруг них настолько темный и спокойный, что потерял всякий смысл. Он вздыхает и погружает свой мозг в оцепенение, позволяя сну овладевать им с каждым новым вздохом. Следующее утро наступает слишком быстро. Минхо стонет, отодвигаясь от Джисона, достаточно нежно, чтобы не разбудить его, но не достаточно быстро, чтобы спящий Джисон не засосал его обратно в матрас. Он прилипает, как цепкий осьминог, к своей подушке для эмоциональной поддержки. Он пишет Чану. Занятие в тренажерном зале перед завтраком звучит как хорошая идея, особенно после ночи, проведенной в объятиях Джисона, и того, что сейчас тот спокоен и расслаблен после сна, невинность исходит от него с каждым глубоким вдохом. Несколько часов спустя Минхо возвращается в комнату. Он позволяет двери закрыться за ним, и он вовсе не беспокоится о том, что дверь захлопнется. Уже перевалило за полдень, и Джисону действительно не стоило больше спать. И после того, как он вошёл в их общую комнату, до него донёсся приторно-сладкий аромат искусственной клубники. И вот он видит, как Джисон стоит на четвереньках, рот его открыт, язык высунут из приоткрытых губ, и слюна капает с него на пол. Минхо может только стоять и смотреть, удивленный открывшейся перед ним сценой. Джисон прикрепил фаллоимитатор к подножию отельской кровати и хорошенько трахает себя им. Руки твёрдо упираются в пол, а бедра кружатся вокруг. И когда Джисон, наконец, всё понимает, он поднимает испуганный взгляд с широко раскрытыми от шока глазами. Он поднимается на ноги и стягивает футболку, чтобы попытаться прикрыть свою эрекцию белой тканью. Минхо видит, как тот пинает смазку с ароматом клубники под кровать, прежде чем повернуться к нему. Минхо медленно начинает ставить кофе и выпечку на столик у стены, давая Джисону время одеться, избавиться от улик или, по крайней мере, что-то сказать. В идеале, все три. Но почему-то, когда Минхо оборачивается, Джисон всё ещё полуголый, стоит рядом с кроватью. Застывший, неподвижный, член едва прикрыт вещью, ноги всё ещё голые и дрожат. Минхо смотрит на него, ищет во взгляде Джисона хоть что-нибудь: беспокойство, сожаление. Что-то, что подскажет Минхо, как жить дальше, но он не может понять, что он находит в его взгляде. Это сбивает его с толку ещё больше, заставляет кипящее в нем желание снова вскипеть, пуще прежнего. Было бы так легко подойти ближе, так легко обхватить рукой талию Джисона, притянуть его к себе и глупо поцеловать. Заставить его скулить. Заставить его умолять. К тому же это была бы такая быстрая работа. Джисон уже приготовился с помощью фаллоимитатора, так что Минхо мог бы просто сосредоточиться на том, чтобы выебать ему мозги, вместо того, чтобы нежно готовить его. Но он знает, что не может. Он знает, что не должен. Что это просто холодное мёртвое желание Джисона, которое, как тот, наверное, думал у него под контролем. Но вот он, в их общей комнате, развлекается с игрушкой, не заботясь ни о чём. Он чувствует, что его терпение и самоконтроль готовы лопнуть, он готов позволить желанию взять верх. Но он знает, что вместо этого ему нужно выбраться. Он хватает со стола свой телефон и снова поворачивается к двери. — Я буду в комнате Чана, на случай, если ты захочешь закончить, но не задерживайся, через час у нас репетиция, и я бы хотел переодеться перед уходом, – его голос слегка дрожал. Он слышит, как Джисон сглатывает, но не дает ему и шанса сказать что-нибудь ещё, прежде чем закрыть дверь, оставляя за собой клубничный аромат. Он знает Джисона много лет – или, по крайней мере, он думал, что знает Джисона. Но внезапно кажется, что они выбрали самый неподходящий момент. Он проводит рукой по лицу, готовый просто рухнуть на кровать и не думать о полутвердой эрекции в штанах. Лечь и не вставать как можно дольше. В комнате Чана и Хёнджина тихо и умиротворенно. Два соседа по комнате более организованны и миролюбивы, чем его вихревой лучший друг, который просто сеет хаос, куда бы он ни пошел, который, по-видимому, больше не ограничивается только комнатами. Минхо плюхается на кровать Чана без приглашения, заставляя его озадаченно посмотреть на него. — Мин? В чем дело, я думал, ты ушел за едой и разбудить Джисона несколько минут назад. Минхо стонет. Он не уверен, что должен рассказывать о ситуации Джисона. Он предполагает, что Джисон чувствует себя виноватым или, по крайней мере, слегка смущенным, но Минхо чувствует, как внутри него воцаряется хаос. Маятник раскачивается от острой необходимости прижать своего лучшего друга до парализующего замешательства оттого, что Минхо оказался не в том месте и не в то время. Вид того, как Джисон трахает себя дилдо, заставляет ревность разрывать его изнутри. Он знает, что мог бы сделать это намного лучше для Джисона, если бы тот просто позволил ему. Он мог бы легко заставить его кончить, заставить разваливаться на части, позволить ему насладиться таким аттракционом, но вместо этого тот выбирает пластиковый фаллоимитатор, прилепленный к холодной неподвижной раме кровати. И зачем ему вообще трахаться с дилдо? Минхо перебирает в уме новых девушек, о которых мог бы упоминать Джисон, но ничего не приходит в голову. Он снова стонет, вжимая свои ладони в лицо. Чан прочищает горло, как будто побуждая Минхо рассказать ему, что с ним происходит, но не собирается озвучивать это. — Чёрт, ладно, – наконец сдаётся Минхо. — Я застал Сона за.. — О, – голос Чана успокаивающий, понимающий. Потому что если кто-то и поймет, так это Чан, их надежный лидер, у которого повсюду глаза и уши, чтобы убедиться, что никто из детей не пострадает, будь то от внешних сил или от их собственных глупых маленьких сердец. Минхо закатывает глаза и продолжает. — И это даже не в первый раз, хён. На данный момент это был уже четвёртый грёбаный раз! Чан тихо сидит рядом с ним, позволяя Минхо выговориться, решить, что говорить, а что нет. — Хён, четыре раза за несколько недель. Я чувствую, что схожу с ума. Я не знаю, то ли сексуальное влечение Джисона просто взыграло, то ли он переживает период засухи похуже, чем большинство из нас. Но.. такого раньше не случалось. Никогда. И теперь вот вдруг.. Чан кладёт свою руку на плечо Минхо, который сразу ощутил тяжесть заземляющую. Минхо делает глубокий вдох, вдыхает успокаивающий ванильно-мускусный аромат Чана, пытается позволить ему закрепиться в себе. Пока Чан просто не взял и не выбил из-под него метафорический ковер. — Что, если он делает это нарочно? – голос Чана едва слышен, но Минхо слышит в нем озорство. Минхо секунду смотрит на него, быстро моргая, переваривая то, что только что озвучил Чан. Что-то, что не имеет для Минхо никакого смысла, и всё же это гложет. Это разрывает его на части и собирает по-другому, точка зрения изменилась ровно настолько, чтобы заставить Минхо пересмотреть всё. Но он продолжает, потому что нет смысла сейчас просто сидеть, пока Чан смотрит на него с ухмылкой, расползающейся по его лицу. Вместо этого он качает головой, прочищает горло и закатывает глаза. — Конечно, Чан, Джисон просто хочет, чтобы мы все его поймали, и хочет, чтобы мы постоянно его видели в таком положении. – Чан хихикает, а Минхо продолжает. — Но, как я уже говорил, это случается часто, и раньше всё было в основном хорошо, потому что… Я не знаю… потому что он просто дрочил, а я оказывался не в том месте и не в то время. Но это наша общая комната, где мы оба спим и существуем рядом друг с другом, и он был.. чёрт возьми, я даже не должен был тебе всего этого рассказывать. — Всё в порядке, Мин, ты же знаешь, что ничто ничего не изменит, даже если ты попытаешься. — Я знаю, но это личная жизнь Сона. Я бы, например, не хотел, чтобы Феликс ходил повсюду и рассказывал, какой фаллоимитатор он видел и как я засовывал его себе в задницу, когда он однажды зашёл ко мне. Чан кивает: — Да, я бы тоже не хотел, чтобы ты рассказывал другим, какое порно было включено, когда ты зашёл ко мне. — Помню, – Минхо хихикает, делает паузу и затем добавляет. — Папочка, – себе под нос. —Ага! – рука Чана опускается на его задницу секунду спустя, и громкий шлепок эхом разносится по комнате. Минхо смеётся, потирая больное место и задается вопросом, будет ли виден отпечаток руки Чана на месте удара, и понимает, что оттого, что он смог поделиться с Чаном волнующими его мыслями, ему стало немного легче, чем раньше.▿▿▿▾༺༻▾▿▿▿
Когда они возвращаются со своего последнего выступления, все расходятся. у них наконец-то запланирован перерыв, и Минхо не может дождаться, когда его окружат его кошки и семья. Хотя бы попытается отвлечься от мыслей, гноящихся в его мозгу, потому что он не может перестать думать о том, что сказал Чан. Мысль о том, что Джисон хочет, чтобы его поймали, оседает в нём, как туман, заражая каждую мысль – как вирус, которые вы могли бы заметить на своём компьютере. Но хуже, чем мысль о том, что Джисон хочет, чтобы его поймали, это мысли о Джисоне, стоящем на четвереньках, где его бедра прижимаются к дилдо, приоткрытый рот и слюна, капающая на ковёр. Он знает, что Джисон натурал, он знает, что некоторым натуралам нравится иногда так поиграться. Но где-то глубоко внутри есть намек на сомнение, и оно царапает его мозг, не дает ему покоя. Что, если Джисон не такой натурал, как думал Минхо? Что, если Джисон экспериментирует? Что, если Джисон в конечном итоге начнёт встречаться с каким-нибудь парнем? Минхо содрогается, представлять Джисона с девушками больно, но мысль о том, что Джисон с другими парнями, заставляет Минхо чувствовать физическое недомогание. Он просыпается один в своей комнате, Сынмин и Хенджин уже разошлись по домам своих семей. В общежитии вокруг него тихо, поэтому он предполагает, что все остальные тоже ушли. Он проверяет время, начиная бездумно доставать рубашки с брюками из шкафа и бросать их в спортивную сумку на полу. Он рад ненадолго уйти, попытаться проветрить свою голову, установить некоторую дистанцию между собой и Джисоном. Он хочет быть рядом с ним всё время, но он хочет гораздо большего. То что он находится рядом с ним – пугает. Кажется, что он просто сорвётся. Он не уверен, когда именно его самоконтроль может лопнуть и разрушить всё, что он так тщательно выстраивал годами. Он знает, что не должен, но всё равно хочет. И убежать, перевести дух кажется единственным способом двигаться дальше, отпустить это, восстановить свою защиту, наконец, снова быть благодарным за то, что у него уже есть. Он почти закончил собирать сумку, как вдруг услышал громкий стон в общежитии. Его сердце на секунду останавливается. Ничто не должно было издавать такой шум, ведь он считал, что кроме него никого больше нет. Но затем за хныканьем следует ещё один громкий стон, и Минхо спотыкается, его сердце бешено колотится в груди. Он не знает, кто это, но знает, что ему не следует продолжать слушать. Те, кто всё ещё в общежитии, явно думают, что они здесь одни, и раскованное удовольствие отражается от стен пустой квартиры. Минхо чувствует, как в животе разливается жар, но пытается собираться дальше. Пытается сосредоточиться на последних вещах, которые ему нужно положить в сумку, прежде чем он сможет выйти из квартиры, чтобы успеть на поезд, подальше от любых потенциальных триггеров его и без того непрекращающегося цикла похотливых мыслей. Ещё один гулкий стон заставляет Минхо вскочить и начать судорожно рыться в рюкзаке в поисках наушников с шумоподавлением, которые он опрометчиво уронил туда, когда только начал собирать вещи. Его дыхание тяжелое, он не должен быть здесь в такой момент, он не должен это слышать. Еще один стон, дрожащий, с придыханием. Минхо тяжело сглатывает. И вот оно, подтверждение, которого он не хочет, но в котором отчаянно нуждается. Он слышит громкий вздох, за которым следует хныканье: — Аааа, хнхх, пожалуйста.. Он может узнать этот голос где угодно, на любом треке, на фоне любого видео Talker, в ту секунду, когда подключается звонок, и он слышит первое слово, произнесённое сквозь зернистые помехи. Его сердце подпрыгивает, и он замирает на месте. Уши напрягаются, ожидая продолжения, хотя он знает, что не должен. То, что стонущим человеком оказывается Джисон, всё ещё не даёт ему права слушать, воспринимать это. Но он полностью теряет всякий самоконтроль, когда дело касается Джисона. Он знает, что не должен ничего из этого делать, но его чувства.. Чувство вины то и дело даёт о себе знать, постоянно воспроизводя любой оргазм, вызванный Джисоном, который он испытывал сам за последние несколько недель – если не за инцидент в душе, то за все остальные случаи после этого. Что ещё ему придётся вспоминать в дальнейшем, если у него и так уже целая коллекция? Что это за ещё один раз, когда он уже чувствует, как у него натягиваются штаны? Когда Джисон стонет так громко, раскованно, полностью отдаваясь себе. Минхо слушает, слышит тихие всхлипы, срывающиеся с губ Джисона, и ему интересно, играет ли Джисон снова с дилдо, или он трется об подушку, или его кулак сжат вокруг члена. Минхо задерживает дыхание, когда Джисон умоляет снова, снова и снова. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – разносится по пустым комнатам и эхом отдается в пустом мозгу Минхо. Он хочет выломать дверь, послать на хрен всё, что он построил за эти годы, и дать Джисону всё, о чём тот попросит. Ещё один вздох, и решимость Минхо рушится. Он сбрасывает спортивные штаны на пол и, сжав кулак в плотное кольцо, толкается в него с низким стоном. И закрыв глаза, представляет Джисона перед собой, на коленях, где красные следы от рук Минхо отпечатаны на его бёдрах. Хныканье Джисона раздается в самый подходящий момент, очередная череда просьб разносится в помещении, и Минхо представляет, как дает ему то, о чем тот просит, двигая своими бёдрами быстрее, толкаясь сильнее в свой кулак, пока его яйца не ударяются о его собственную руку. Он воображает, что достиг конца, слышит вздох Джисона. Он набирает темп, крепко зажмурившись, Джисон извивается под ним в его голове. Он кончает слишком быстро, всего несколькими движениями позже, движимый стонами Джисона и образами, созданными его воображением. Он тяжело сглатывает, дыхание становится учащенным, руки прижаты к стене, что ближе всего к комнате, где находился Джисон. Джисон продолжает скулить, тяжело дышать, стонать, а член Минхо тупо не успевает размякнуть. Он гладит себя, несмотря на дискомфорт от перевозбуждения, мурашки покалывают кожу, волосы прилипают ко лбу. Всё его тело содрогается, когда Джисон скулит и стонет, всё чаще и чаще, становится громче, вздохи прерываются, он практически видит, как тело Джисона сотрясается в конвульсиях, когда тот напрягается. И Минхо так близок ко второму оргазму, когда слышит громкое и протяжное «Фууууух» Джисона. Он мгновенно изливается в руку, предполагая, что Джисон тоже пришёл к своей конечной точке, потому что в квартире снова воцаряется тишина, комнаты тихие, заброшенные, за исключением собственного тяжелого дыхания Минхо. Когда он переводит дыхание и смотрит на сперму на своих руках, то вздыхает. Почему-то слышать Джисона ещё хуже. Изображения и звуки складываются вместе, заставляя Минхо пожалеть, что его нет рядом с ним, пожелать, чтобы он мог просто ворваться в комнату Джисона и отдать ему что угодно. Всё. Но он знает, что ему нужно уйти. Он приводит себя в порядок, в груди горит от ещё более заострённого чувства вины – единственная надежда заложена в том, что он собирается покинуть общежитие, чтобы отправиться к родителям, и ему не придется какое-то время видеться с Джисоном. Некоторое время вдали от дома позволит ему разобраться в своих чувствах. Придумать, как встретиться с Джисоном после всего этого, после того, как тот устроил ещё больший беспорядок из и без того запутанной ситуации. Он даёт себе несколько минут, чтобы успокоиться, заканчивает собирать сумку и несколько минут глубоко дышит. Затем он выходит за дверь. Надеется, что Джисон не обратил внимания на звук закрывающейся за ним двери. Прошло два дня, и Минхо сгорает изнутри. Он думал, что после всего этого плохо быть рядом с Джисоном, но каким-то образом разлука с Джисоном делает всё намного хуже. Если раньше он думал, что они проводили много времени вместе, то теперь это было ещё более очевидно, потому что отсутствие вестей от Джисона каждый день заставляет его голову раскалываться. Он чувствует, что его лихорадит. Каждую минуту его преследуют мысли о том, как Джисон отреагировал бы на Суни, или как он шутил бы со своими друзьями, как он смотрел бы телевизор, очарованный случайными фактами. Когда однажды ранним утром, всего несколько дней спустя, звонит его телефон и лицо Джисона улыбается ему с экрана, Минхо чуть не роняет его, спеша ответить на звонок. Затем голос Джисона звучит у него в ухе, такой низкий, теплый и полный сна, что желудок Минхо скручивается в узел. От этого у него в голове всё затуманивается, в животе разгорается жар, потому что ему хочется делать с ним невыразимые вещи. Но больше всего он хочет сказать ему, как сильно он его любит, как сильно он хочет, чтобы тот принадлежал ему. Джисон рассказывает о просмотренных видео и фактах о животных, которые он узнал, и о том, что он совсем один в общежитии, все остальные с семьями. А потом он говорит Минхо, что скучает по нему. Голос у него медовый, но немного хрипловатый и застенчивый, и Минхо не может ничего поделать со своими чувствами, его сердце бешено колотится в груди, а член подёргивается. Потому что он тоже скучает по нему, и он скучает по их вечерам кино и их близости. Он скучает по обнимашкам с Джисоном под одним одеялом или делению своих свитеров с ним. Он скучает по тому, чтобы просто молча сидеть рядом с Джисоном и листать их телефоны. Поэтому он, не раздумывая слишком долго, предлагает им сходить в кино, когда Минхо вернётся в общежитие. Когда Джисон с готовностью соглашается, Минхо просто надеется, что он это переживет, что каким-то образом всё вернется в норму. Даже несмотря на то, что бушующий стояк у него в штанах указывает на то, что, возможно, никакого подобия нормальности больше и не осталось. Минхо проводит свой следующий день за смирением буквально всего. Решает, что забудет свою вину за содеянное. Решает, что будет стараться изо всех сил ради Джисона. Попытается вернуться к нормальному состоянию, к которому он привык. Попытаться позволить себе любить Джисона и хотеть его, но ничего больше. Потому что, если верить словам Джисона, они родственные души, и Минхо отдал бы всю свою душу Даркнессу, если бы это означало, что Джисон будет счастлив и в безопасности.▿▿▿▾༺༻▾▿▿▿
В поезде, на котором Минхо возвращается в город, у него кружится голова от желания начать всё сначала. Он вздрагивает, когда его телефон издаёт звук уведомления, а затем снова и снова. Он открывает чат с Джисоном и видит три сообщения от него, что странно, потому что Джисон знает, что он в поезде, и они буквально вот-вот увидятся. Среди сообщений есть видео – миниатюра тёмная и скромная, ничего не говорящая Минхо, а затем короткое текстовое сообщение: «Ой, извини, не то видео, которое я хотел отправить. Пожалуйста, проигнорируй!!». Далее следует ещё одно видео с миниатюрой документального фильма о дикой природе. Сначала он смотрит короткий клип о гепардах, не уверенный в том, почему Джисон решил, что им стоит поделиться, и улыбается случайным увлечениям Джисона. Он несколько минут сидит молча, смотрит в окно, прежде чем ему становится любопытно. Он нажимает пальцем на кнопку воспроизведения первого видео, и его встречает то, что, как он предполагает, является изображением Джисона на его кровати. Его полностью возбужденный член и пупок в центре кадра. Минхо может видеть очертания его пресса и тазовых косточек. Видно, как он поднимает ноги в воздух, прежде чем медленно развести их в стороны. Минхо прокручивает видео, сердце колотится в груди, дыхание учащается. Его штаны начинают казаться слишком тесными, сиденье – тоже тесным, вокруг него становится недостаточно воздуха или пространства. Ему нужно успокоиться. Ему нужно выбраться из этого. Он запирается в туалете поезда, пытается дышать сквозь жар в груди. Пытается восстановить самообладание. Пытается напомнить себе о новом старте, который он пообещал себе. Но он знает, что выхода из этого нет. Он снова запускает видео, расстегивает брюки, обхватывает пальцами свою эрекцию, смотрит, как Джисон раздвигает ноги. Он наблюдает, как рука Джисона хватает анальную пробку и нежно обводит ею уже растянутый вход, прежде чем скользнуть внутрь, с его губ срываются тихие стоны. Это скользко, влажно и громко, и Минхо не может не смотреть и не слушать Джисона, смотреть, как тот обхватывает свой член пальцами, опускает их, чтобы сделать тоже самое вновь, и Минхо слышит, как тот стонет, когда его крайняя плоть оттягивается. Это выглядит невероятно, звучит восхитительно, бёдра Минхо сводит судорогой, его пальцы крепче обхватывают головку. Руки Джисона находят кончик, он громко стонет, когда двигает бедрами вверх-вниз, и Минхо не уверен, как долго он продержится, наблюдая, как Джисон трогает себя на камеру. Он видит, как Джисон ускоряется, слышит, как его стоны становятся ещё громче. Видео заканчивается всего через несколько секунд с громким стоном и «Ммм, пожалуйста, ты нужен мне, хён!» Сердце Минхо подпрыгивает, он тяжело дышит. Его мозг на секунду немеет, опустошается. Он смотрит на себя в зеркало, моет руки, брызгает водой на лицо, чтобы остудить пылающие щёки. Его сердце бешено колотится, когда он вновь воспроизводит последние десять секунд видео, где был стон Джисона, и мозг Минхо, очевидно, ничего не выдумал, потому что Джисон действительно говорит «хён» в конце видео. Минхо не уверен, должен ли он просто выпрыгнуть прямо из окна поезда и покончить со всем этим, или же он должен позволить себе помечтать. Он позволил себе представить, что Джисон, возможно, хотел, чтобы Минхо раскрыл его, мог хотеть, чтобы Минхо вошёл в него. Слова Чана звучат у него в голове, и он позволяет надежде расцвести в его груди. Потому что, возможно, нет такого, когда ты пять раз подряд наблюдаешь за своим лучшим другом, как тот дрочит, и это ничего не значит. Остальная часть поездки на поезде занимает слишком много времени, поездка на такси до общежития - ещё больше. Минхо хотел бы просто пробежать эту дистанцию, наконец-то посмотреть Джисону в лицо и прямо спросить его, почему именно он всегда ловит Джисона за этим делом. Когда он, наконец, открывает дверь в общежитие, он бросает свою сумку в коридоре и идёт прямо к двери Джисона. Его сердце бешено колотится, кровь пульсирует в ушах, потому что он практически побежал вверх по лестнице, не желая, чтобы лифт задерживал его ни секундой дольше. Он стучит, потому что обещал не забывать об этом, не уверенный, чего ещё ожидать. Из-за двери доносится «хм», и Минхо поворачивает ручку двери, открывая её. Комната тускло освещена, жалюзи опущены, в воздухе витает аромат ванили от ароматической свечи на комоде Джисона. Половина комнаты Чонина заброшена, а прикроватный столик Джисона отбрасывает теплое сияние на кровать Джисона. У Минхо перехватывает дыхание, потому что Джисон стоит на коленях на своём одеяле, скрестив руки за спиной. Укороченная прозрачная чёрная рубашка облегает его подтянутые плечи и руки, обнажая подтянутую грудь. Кружевной чёрный пояс с подвязками украшает его тонкую талию. Бретельки пристёгнуты к чулкам в сеточку в цветочек. И Минхо может видеть, как эрекция Джисона напрягается под тонкой тканью черных кружевных трусиков. Когда его взгляд возвращается к лицу Джисона, тот смотрит на него в ответ, в его темных глазах отражается неуверенность. Минхо сглатывает и прочищает горло. Он хочет остаться, он хочет Джисона. Слишком много мыслей проносится в его голове, и он не знает, как их обработать. Его голос хриплый, когда он, наконец, нарушает тишину. — Сони? Джисон почти незаметно наклоняет голову вперёд, приглашая Минхо продолжать. Минхо делает шаг в комнату, закрывает за собой дверь, его тело напряжено. Джисон прекрасен, это самое ценное. Его лучший друг, возможно, любовь всей его жизни. Он хочет прикасаться к нему, ласкать, излить своё сердце на каждый дюйм Джисона, но ему нужно быть уверенным, ему нужно понять. Он снова сглатывает, проводя языком по губам — Джисон, мне нужно, чтобы ты сказал мне, что происходит, пожалуйста. Глаза Джисона застыли на лице Минхо. Его щеки розовеют, Минхо видит, как его кадык ходит вверх-вниз, видит, как дрожат его бёдра. Взгляд Джисона, наконец, отрывается от лица Минхо, поворачиваясь к матрасу перед ним. Он открывает рот, но сначала не произносит ни слова, только дышит, и сердце Минхо сжимается, потому что он хочет броситься к нему, прижать его к себе, сказать ему, что всё будет хорошо, независимо оттого, что слетит с губ Джисона дальше. Но он всё ещё не может пошевелиться, просто смотрит на Джисона. Чёрная ткань подчеркивает его широкие плечи, талию, член. Джисон закрывает рот, затем снова открывает. И, наконец, в ушах Минхо звучит его голос, хриплый и нервный, и это заставляет Минхо вздрогнуть. — Хён, я.. я подумал. Я думал, что довольно очевидно показываю, чего я хочу. — Джисон, я не хочу гадать, мне действительно нужно, чтобы ты был кристально чист со мной прямо сейчас. Джисон снова поднимает на него взгляд, его глаза скользят по лицу Минхо. — Хён, пожалуйста .. – его голос плаксивый. — Я думал, что после того, как ты несколько раз поймаешь меня, тебе всё станет предельно ясно. Минхо тяжело сглатывает, его глаза блуждают по телу Джисона. Его штаны слишком тесные, сердце колотится в груди, он чувствует, как паника охватывает его, побуждая выйти из комнаты, убежать. — Джисон, – его голос замолкает, в горле сухо, как наждачная бумага, его мысли статичны, как цикады, они трелят хором, накладываясь друг на друга, пока не остается только сплошной шум, который заглушает всё остальное. — Хён, пожалуйста. Не мог бы ты, пожалуйста.. быть рядом со мной. Ты.. ты мне нужен. Всё тело Минхо содрогается, он в нескольких шагах от Джисона, преодолев расстояние, он медленно опускаясь на кровать, так близко к Джисону. Так хочется прикоснуться, провести руками по рукам Джисона, положить их на его талию. Он снова поднимает взгляд на лицо Джисона, видит, как румянец разливается по его щекам, его глаза темнеют в тускло освещенной комнате, и его мысли останавливаются. Мир вокруг него останавливается, есть только Джисон. — Чёрт, Сон. Ты такой охуенно великолепный. Румянец Джисона становится сильнее, он отводит взгляд, его голос прерывается, настолько тихий, что Минхо едва может разобрать. — Достаточно для того, чтобы ты переспал со мной? Минхо сглатывает, его мозг раскалывается, потому что в какой вселенной он бы не захотел переспать с Джисоном? Когда бы он не любил его и не отправился ради него в глубины ада? Его рука находит плечи Джисона, он чувствует прохладную ткань под кончиками пальцев. Чувствует, как Джисон шевелится под его ладонями, извивается, прежде чем снова повернуться к нему лицом и встретиться взглядом с Минхо. Его сердце колотится со скоростью мили в минуту. — Всё, что тебе когда-либо нужно было сделать, это попросить, Сон. Рот Джисона открывается, Минхо видит, как учащается его дыхание, как он сглатывает. — Хён, пожалуйста, я.. я подготовился. Ты мне так сильно нужен. — Как долго ты этого хочешь, Джисон-а? — Я.. я не мог перестать думать об этом с тех пор, как ты зашёл ко мне в душ. Я надеялся, что ты меня поймаешь тогда. Что ты присоединишься ко мне в горячей воде, что ты прикоснёшься ко мне и заставишь меня кончить. Сердце Минхо бешено колотится в груди, он не может поверить в то, что слышит. Его желудок скручивает, он чувствует, как у него подергивается в штанах при мысли о том, что Джисон думает о нём, о его желании быть пойманным. Он проводит пальцами по бицепсу Джисона, чувствуя, как сетка покалывает кожу. Он позволяет себе наклониться вперед, чтобы нежно поцеловать мочку уха Джисона. — А как насчет других разов, Сони? — Я.. Тот раз, когда ты застал меня в моей комнате, был случайностью. Правда. Когда мы смотрели фильм, и я попросил тебя одолжить твою толстовку, всё было так мило и удобно, и ты так хорошо выглядел и потрясающе пах, и я просто хотел, чтобы ты повернулся и взял меня. Той ночью я заставил себя кончить, думая о тебе. А потом я проснулся в твоей кофте, она пахла тобой, и я не мог остановить себя. Я снова проснулся таким возбужденным, и я.. я думал, что был один в общежитии. Я хотел, чтобы ты обнял меня и заставил меня тереться о тебя и.. — Уммм. – Минхо лижет мочку уха Джисона, ощущая языком холодное серебро серьги, ощущая горечь духов Джисона. Он помнит, как бёдра Джисона обхватили подушку, его собственную толстовку, засунутую в рот Джисона. — А как насчёт времени в студии, джаги? — Я.. – Джисон замолкает, опускает взгляд, Минхо хочет наклониться и прижать их губы друг к другу, заставить Джисона стонать, заставить его умолять и хныкать, и сказать ему всё, что он так хотел. Но он заставляет себя быть терпеливым, потому что, видя, как Джисон корчится, это кажется ему невероятно реальным. Джисон делает вдох и прищуривает глаза. — Я надеялся, что ты поймаешь меня. — Ты маленький эксгибиционист, Сони, не так ли? Джисон кивает, его лицо и уши покраснели от того, что его поставили в неловкое положение, от того, что его призвали к чему-то настолько уязвимому. — Это очень горячо, Джаги! Не волнуйся, я тебя не осуждаю. Ты действительно сильно кончил, думая о том, что я застал тебя врасплох? Джисон снова кивает. — Да, я.. я.. я услышал стук двери и представил, как ты смотришь на меня и возбуждаешься. Я надеялся, что ты войдешь и посмотришь, как я кончаю. Так и было.. Я надеялся, что ты предложишь помощь. Может быть, немного подразнишь меня, потому что я вёл себя плохо и меня снова поймали, потому что я решил кончить, вместо того, чтобы писать. Я надеялся, что ты.. – Он снова замолкает. Минхо может чувствовать сердцебиение Джисона через тонкую кожу его шеи на губах, на языке. Он мягко касается зубами, проводит ими по боку шеи, пока не достигает плеча Джисона, частично прикрытого сеткой. Он кусает, сначала нежно, потом немного сильнее, заставляя Джисона вздохнуть. — Тогда, в гостиничном номере. Я надеялся, что ты поймаешь меня снова. Я подумал, что ты, возможно, тоже захочешь этого после того, как я увидел, как ты танцуешь в студии. Ты выглядел так хорошо, хён, ты всегда так выглядишь, когда танцуешь. И я подумал, что если я облегчу тебе задачу, то ты.. может быть, возьмёшь меня. Я так сильно нуждался в том, чтобы ты взял меня с собой, хён. Но, я не знаю. А потом ты снова просто ушёл, и я стал таким неуверенным... Я думал, может быть, ты ненавидишь меня из-за того, что я был таким нуждающимся! Но ты просто сказал мне закончить самому, вместо того, чтобы предложить помощь. — Джисон-а. Тебе следовало просто попросить. Джисон стонет, когда Минхо целует родинку рядом с его ключицей. — Я тоже слышал тебя в твоей комнате. Перед тем, как уехать в Гимпо. Ты так хорошо звучал, Сони. О чем ты тогда думал? — Я представил, как ты втрахиваешь меня в матрас, заставляя кончать так сильно, что я больше не мог держаться. Как ты был позади меня, и я представлял, – вздыхает Джисон, когда Минхо отодвигает ткань с плеч ровно настолько, чтобы задеть зубами его кожу. — Я представлял, как ты хорошо наполняешь меня и говоришь, что я хорошо себя веду. Мин, пожалуйста. Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты был во мне, мне нужно, чтобы ты был внутри меня. Я думал о тебе с тех пор, как мы говорили по телефону. Я дрочил перед тем, как позвонить тебе. Я надеялся, что почувствую себя готовым услышать твой голос. Но потом ты так сексуально говорил по телефону. Я.. я не мог перестать представлять о том, как ты трогал себя, пока мы разговаривали по телефону. Я хочу услышать, как ты говоришь, какой я хороший. Я тоже хочу, чтобы тебе было хорошо, хён. Я был так взволнован, думая о нашем сегодняшнем свидании в кино. Я.. — Ты заставил себя кончить и заснял себя для меня, хм? Ты не хотел мне говорить. Ты хотел, чтобы я угадывал? Джисон кивает, зажмурив глаза. — Ты нужен мне, хён. Пожалуйста. Я так долго пытался попасться тебе. Я действительно хотел, чтобы ты взял меня. Ты можешь… можешь, пожалуйста, трахнуть меня, хён? Я был таким терпеливым. Я так долго ждал. — Я сделаю так, что ожидание того стоило, детка, – слова Минхо мягкие, сдержанные. Он нежно подводит Джисона к матрасу, ласкает его талию, наконец наклоняется и облизывает сосок Джисона. Дыхание Джисона прерывается, отчего у Минхо снова скручивает живот. Джисон хочет, чтобы его поймали, и его мысли путаются. Он задается вопросом, насколько сильно Джисон хотел этого, что рисковал быть пойманным буквально кем угодно. Он задается вопросом, сколько раз он делал это, но его никто не ловил. Сколько еще случаев мастурбации Джисона Минхо пропустил. Он тяжело сглатывает, прикусывает розовый сосок Джисона зубами и тянет за него. Джисон трясётся под ним, вздыхает. Он не может дождаться, когда заставит Джисона извиваться, заставит его дрожать. Но где-то глубоко внутри есть страх перед тем, что будет потом, как невероятно трудно это будет для него. Насколько сильно ему придётся контролировать себя со дня на день после сегодняшнего. Насколько сильнее станет желание и нужда в Джисоне, как только они пересекут эту черту. Минхо знает, что он никогда не сможет устоять. От того, что у него есть шанс хотя бы раз заполучить Джисона, скручивает живот, и его самое сокровенное желание, наконец, воплощается в жизнь. Это будет то, что одновременно разорвёт его на части и удержит вместе. Он боится, что между ними всё будет странно, он беспокоится о том, что Джисон больше никогда не будет залезать к нему в постель по ночам. Но он надеется, что любая будущая боль будет стоить того, чтобы попробовать то, чего он хотел столько лет. Маленький кусочек себя отдается Джисону. Тот никогда не будет принадлежать ему, но он надеется, что это чертовски близко к тому. Он проводит кончиками пальцев по ребрам Джисона, пытается запомнить каждый дюйм мягкой кожи, пытается запечатлеть ее на своей, чтобы его отпечатки пальцев показывали, как он прикасался к Джисону. Он хочет выжечь это на своей коже, пока не станет больно. Он опускается ниже, целует нижнюю часть груди Джисона, его живот, погружает язык в пупок, проводит зубами по тазовой кости. Он хочет Джисона, он хочет его навсегда, он хочет быть его, и он хочет, чтобы Джисон был его. Он снова сглатывает, смотрит на Джисона, прежде чем стянуть его кружевное белье с ног. Глаза Джисона полузакрыты, рот слегка приоткрыт, нижняя губа красная от того, что его зубы впились в неё. Он прекрасен. Самое прекрасное, что Минхо когда-либо видел. От этого у него болит сердце, но он не может остановиться. Он слишком сильно этого хочет. Он хочет, чтобы Джисон был рядом с ним, под ним, хочет потеряться в нём и никогда не возвращаться. Он бросает кружево на пол, хватает Джисона за бёдра и шире раздвигает его ноги. Его сердце бешено колотится в груди, когда он видит, что пробка всё ещё находится между ног Джисона. В его голове всплывают образы Джисона, сидящего в его постели и терпеливо ожидающего прихода Минхо, пока внутри него находится что-то, что могло бы заменить ему настоящий член.. Минхо вдыхает, целует колено Джисона, поднимается по бедру, медленно проводит языком по мягкой плоти, прежде чем впиться в нее зубами. Сегодня он не оставит следов, потому что они были бы неоспоримым доказательством того, что это всё происходило. Минхо решает, что он предпочёл бы притвориться, что это всего лишь ещё один плод его воображения, нечто, происходящее только в самом прекрасном сне. Он останавливается, когда достигает паха Джисона и снова смотрит ему в лицо. Ещё одна последняя проверка, чтобы убедиться, что это всё ещё то, чего хочет Джисон, и обнаруживает, что тот смотрит на него сверху вниз. Зрачки расширены, дыхание тяжёлое, и он нетерпеливо кивает Минхо. — Сони. Попроси меня ещё раз, – он тяжело сглатывает, облизывает губы. — Пожалуйста, хён. Я так сильно этого хочу, пожалуйста. Минхо снова скользит вниз, прижимается языком к холодной пробке, облизывает яйца Джисона, обхватывает одно из них ртом, наслаждаясь вкусом кожи Джисона. Его сердце колотится о грудную клетку, готовое вырваться на свободу. Он нежно сосёт, слышит, как Джисон сглатывает. Минхо прокладывает дорожку поцелуев по всей длине, приземляясь ртом на кончик члена Джисона. Медленно приоткрывает губы, чтобы облизать уретру, солоноватый привкус преякулята ударяет по нему, и он чуть не давится собственной слюной – реальность ситуации оседает в нём. Он открывает рот, обхватывает твёрдый член, плотно сжимает рот по всей длине Джисона и, сглотнув один раз, буквально мурлычет. Джисон издаёт вздох. Сердце Минхо колотится всё сильнее. Выхода нет, вот и всё. Для него это будет конец. День, когда он потеряет себя и оставит умирать где-нибудь. Он решает, что ему всё равно. Это всё для него. Джисон - это всё. Он продвигается вперёд, берёт в рот ещё больше, ощущает его около горла и снова мурлычет, заставляя Джисона почувствовать приятную вибрацию, прежде чем Минхо берет его глубже, касается носом основания Джисона и прижимается к нему языком. Он крепче сжимает рот, чувствуя повсюду запах Джисона. Он чувствует, как слёзы подступают к векам, чувствует, как одна из них вырывается и стекает по щеке. Он не готов когда-либо отпустить это. Он слышит «аах» Джисона, когда снова сглатывает, его горло конвульсивно сжимается, прижимаясь к кончику члена Джисона, прежде чем он снова отстраняется. Пальцы обхватывают пробку, прежде чем начать медленно вытаскивать её, дюйм за дюймом, отчего дыхание Джисона сбивается, пока металл, наконец, тяжело не падает на кровать, оставляя дырочку Джисона пустой, которая теперь ничего не сжимает перед лицом Минхо. Он наклоняется, чтобы лизнуть её, прижимается языком к горячему входу. — Мин.. Хён, пожалуйста, я так долго ждал. Ты нужен мне внутри прямо сейчас. Пожалуйста, пожалуйста. Минхо кивает и встает с кровати, чтобы снять штаны. Глаза Джисона сосредоточены на очертании его боксеров. Он тоже стягивает их, наконец освобождая свой член. Он хватает презерватив и смазку со столика Джисона, не хочет терять ни минуты, беспокоится, что он проснётся и это окажется просто сном. Взгляд Джисона устремлён на него, будто он действительно не может больше ждать и секунды, пока Минхо закончит натягивать презерватив и намажет смазкой свою эрекцию. Они снова встречаются взглядами, когда кончик Минхо прижимается к входу Джисона. Ещё один момент уверенности, когда глаза Джисона умоляют Минхо, наконец, бросить поводья и взять его. Но Минхо колеблется, ждёт, позволяет Джисону вскочить и убежать от него, вскарабкаться и оставить Минхо шататься, смеяться над ним, говорить ему, что это была шутка. Потому что как это может быть по-настоящему? Как он может так нуждаться в Джисоне, хотеть его таким, позволять ему быть здесь, с ним? Но Джисон всё ещё под ним, глаза прикованы к лицу Минхо, голос умоляющий. — Мин, пожалуйста! Скулеж выводит его из ступора, заставляет дрожать всё его тело. Он здесь с Джисоном, и Джисон хочет этого, нуждается в этом, это не шутка и не сон. Поэтому он делает ещё один глубокий вдох и наконец совершает остановившееся действие, входя в Джисона, где жар окутывает моментально. Их стоны смешиваются в воздухе, заставляя сердце Минхо биться ещё сильнее. Он помнит громкие стоны Джисона в общежитии, перед тем как уйти в Гимпо, и он хочет услышать их снова сейчас. Надеется наполнить комнату всеми звуками Джисона, чтобы они могли проникнуть под его кожу, максимально глубоко в его душу, позволить им томиться, распространяться по нему, пока это не станет всем тем, из чего он существует. Он набирает темп, вжимаясь в тесные стенки Джисона, поддерживает устойчивый ритм, который напоминает ритм песни, которую Джисон ещё не написал, но о которой мечтал месяцами, годами. С тех пор, как первая любовь Джисона рассталась с ним, оставила его плакать в объятиях Минхо, позволила ему поддержать и исправить то, что было сломано. И теперь они здесь, чинят то, что сломано уже в Минхо, пока оно неизбежно не разлетится на миллион осколков, как стекло, упавшее на кафельный пол, которое уже никогда не собрать обратно. Ощущение пульсирующего Джисона вокруг него, его ноги, обернутые вокруг бёдер Минхо, мягкая кожа, отдающая жаром. Пальцы Джисона сомкнулись на мягкой ткани одеяла, его глаза зажмурены, ресницы влажные, и две мокрые полоски бегут по его щекам. Минхо хочет запечатлеть этот образ в своем мозгу, чтобы никогда не забывать Джисона, нуждающегося и раскрытого под ним. У него никогда не закончится материал для дрочки. Теперь он знает, насколько глубоко красив Джисон, как хорошо он себя чувствует, как невероятно они подходят друг другу. Ни с кем другим ему никогда не будет так хорошо. Минхо вытирает слёзы, которые текут из его собственных глаз. Снова сосредотачивается на Джисоне, стоны срываются с губ того и отдаются в барабанных перепонках Минхо. Он ускоряется, подражая резким попыткам Джисона приподнимать бёдра в такт. Хватает Джисона за талию, всё ещё прикрытую кружевным поясом с подвязками. Поднимает его и продолжает ритмично поглаживать, вырывая стоны из Джисона каждый раз, когда он проходится по простате. Он хочет провести руками по всему телу Джисона, хочет исследовать каждый дюйм его кожи, чтобы никогда не забыть, никогда не упустить этот момент. — Мин, пожалуйста… я близко, – Джисон скулит под ним, хнычет. Минхо обводит рукой головку Джисона, один раз проводит ей по всей длине Джисона, распределяет по нему бисеринки предэякулята, вызывая ещё одно дрожащее хныканье. Он хочет, чтобы Джисон кончил с его именем на губах, ему достаточно услышать это один раз, потому что он знает, что это больше никогда не повторится. Он наклоняется, берёт в рот мочку уха Джисона, сосет и облизывает её. Звук, издаваемый Джисоном так близко, что аж заставляет его бёдра дрожать. Он уже так близко. Просто слушая Джисона, Минхо чувствует, что вот-вот сойдет с ума. Как будто он долго не протянет. Как будто он собирается взорваться, как фейерверк, и разразиться миллионом разных цветов, начертав имя Джисона в небе. Джисон поворачивает голову в сторону, почти касаясь губ Минхо. Тот в свою очередь отстраняется, как будто обжигается, изучая лицо Джисона. Его глаза закрыты, брови нахмурены, дыхание затрудненное. Минхо может сказать, что Джисона больше на долго не хватит. Он делает глубокий вдох и прижимается носом к щеке Джисона. Вместо этого он хочет прижаться к ней губами. Он медленно целует Джисона в челюсть, хочет совсем другого, но не может. И это гложет. Это единственная черта, которую он не может пересечь до сих пор. Он знает, что Джисон поймёт все его чувства к нему, если бы они когда-нибудь соприкоснулись. Если бы они когда-нибудь и поцеловались, Минхо был бы раскрыт, обнажен для препарирования Джисоном. Это определенно стало бы концом их дружбы. Минхо дышит в шею Джисона, покусывает её, нежно, чтобы не повредить кожу, хотя ему и хочется вонзить в неё зубы, сосать и прижиматься носом, пока там не расцветёт фиолетовая тень, похожая на синяк. Боль пульсирует в груди. Он прижимается к Джисону, продолжает движение рукой, видит, как Джисон открывает глаза, чтобы снова посмотреть на Минхо. Их взгляды встретились друг с другом, и Минхо может видеть в них скопление желания, потребность кончить, потребность в столь необходимой разрядке. Джисон снова придвигается ближе, не сводя глаз с губ Минхо. Минхо в ответ замедляет движение руки, и делает так, чтобы ударить Джисона по простате кончиком своего члена, и Джисон скулит и снова запрокидывает голову. От случайного набора букв, плывущих в комнате, у Минхо кружится голова. Он трётся о простату Джисона снова и снова, позволяя ему дышать между каждым толчком. А затем Джисон мяукает: — Минхо, хён, блять. я собираюсь кончить. Минхо толкается ещё раз, отчего Джисон падает животом вниз, окрашивая тёмную ткань молочно-белыми разводами. Громкие стоны Джисона заставляют желудок Минхо скручиваться в ожидании его собственного оргазма. Он входит в Джисона ещё несколько раз, замедляясь с каждым разом, прежде чем он выходит полностью. Он не хочет останавливаться, но заставляет себя проявить самоконтроль. Он не хочет, чтобы Джисон видел, насколько он сам нуждающийся, как сильно он этого хочет. Потому что всё это было не для него, не должно было быть для него. Это всё было для Джисона, то, о чем тот просил. Он отстраняется, оставляя Джисона, всё ещё слегка дрожащего на кровати. Его рука тянется к презервативу, готовая снять его и забыть о собственном оргазме. Он собирается принять холодный душ или подумать о чем-то, что могло бы отпустить желание большего от Джисона. Он глубоко вдыхает, позволяет себе в последний раз взглянуть на Джисона, видит, как тот открывает глаза и снова смотрит на лицо Минхо. — Хён, ты… ты закончил? Минхо качает головой вверх-вниз, натягивая улыбку на лицо. Но Джисон не позволяет ему сказать что-либо ещё, поднимается со своего места, проводит пальцами по закрытой груди одеждой Минхо и хватается за его плечи. — Мин. Позволь мне прокатиться на тебе, хорошо? Пожалуйста, хён, можно мне? Глаза Минхо расширяются, он ошеломлён смелостью Джисона, но всё, что он может сделать, это кивнуть. Он тяжело дышит, вздыхает, когда Джисон забирается на него сверху, ставит колени по обе стороны от его бёдер, балансирует над ним. Его розовые соски на линии глаз Минхо. Всё, что он может сделать, это наклониться вперёд и сомкнуть рот вокруг одной из них, посасывая и заставляя бёдра Джисона неудержимо дергаться. Он кладет руки на талию Джисона, ласкает нежную кожу, запускает кончики пальцев под кружевную подвязку, впивается ногтями в спину Джисона и направляет его вниз. Джисон вздыхает, когда член Минхо снова входит в него. Минхо прижимается губами к ключице Джисона, целует и облизывает его кожу. Джисон сидит на нем сверху, сжимая его бедра, скуля и постанывая при каждом касании его простаты. Член Джисона снова наливается там, где он плотно зажат между их телами. Его руки всё ещё на плечах Минхо, его лицо запрокинуто назад, веки трепещут, рот приоткрыт, он тяжело дышит. Минхо хочет наклониться вперёд, захватить сладкие губы Джисона своими. Прошептать миллион чувственных «Я люблю тебя» ему в рот. Хочет сжечь всю свою решимость и забыть о любых потенциальных последствиях. Он чувствует горячее дыхание Джисона на своем лице, так близко. Слишком близко. Минхо хватает его за шею, прижимает голову Джисона к своему плечу, отчего тихое дыхание того становится слышимым для Минхо. Тот горит изнутри, его внутренности сжимаются, дыхание становится неровным. Дыхание Джисона тоже учащается, позволяя Минхо слышать, как тот снова становится громче. — Чёрт возьми, Мин. Я снова так близко. Тебе также чертовски хорошо? Минхо отчаянно кивает: — Я тоже близок к этому. У тебя так хорошо получается, Джаги. Джисон мяукает, громко стонет от похвалы. — Хочу быть хорошим для тебя. Всегда. Пожалуйста, хён. Минхо стонет, изливается в презерватив и прижимает Джисона ещё ближе к своей груди, чувствуя, как член Джисона подергивается у его живота. Слышит, как тот громко стонет ему в ухо. Они сидят и тяжело дышат несколько мгновений, пока Джисон не отрывается от него и обессиленно не падает на матрас. На футболке Минхо замечает несколько белых полос, которые оставил после себя Джисон. И это ещё одно подтверждение тому, что это всё произошло наяву. Он не зацикливается на произошедшем, не позволяет себе думать ни о чём. Просто снимает презерватив и завязывает его, выбрасывая в мусорное ведро по пути из комнаты. Он заходит в ванную, включает душ, позволяет воде стекать по рукам, пока та не станет тёплой. Когда он возвращается, то Джисон всё ещё лежит, растянувшись на кровати в полусне. Он берёт его на руки, поднимает с кровати и несёт в ванную, усаживает на край душа, медленно снимает с него пояс с подвязками и чулки. Джисон дрожит от каждого мягкого прикосновения, его взгляд тяжелеет, но на губах играет мягкая улыбка. Минхо стаскивает сетчатую футболку с рук Джисона и бросает её на пол, помогая ему подняться, и ведёт до душа. Он чувствует стеснение в груди, когда Джисон прислоняется к нему, такой податливый и мягкий, полностью позволяя Минхо касаться его под горячей струей. Футболка Минхо промокает за считанные секунды, прилипает к коже, но он надеется, что это хоть немного поможет смыть последствия их недавно проведённого времени вместе. Он намыливает стройное тело Джисона, пытается запечатлеть в своей памяти каждое сухожилие. Позволяет себе наслаждаться красотой Джисона. Парень, который украл его сердце, парень, который совершенен внутри и снаружи, парень, который может взбудоражить целый стадион. Он чувствует порезы на своём сердце. Он знает, что чувствует Джисон рядом с ним сейчас, он знает, какой он на вкус, какие сладкие у него стоны, он видел, каким сонным тот становится после двух оргазмов, как сильно тот нуждается в заботе – и Минхо хочет дать ему всё, о чём тот мог его когда-либо просить. Закончив мыть Джисона, он снова помогает ему и, выйдя из душа, он вытирает его насухо полотенцем и провожает обратно в постель. Джисон откидывается на подушки и удовлетворенно вздыхает, слегка улыбаясь Минхо, который чувствует себя мокрой тряпкой, потому что с его футболки на пол капает вода, не заслуживающая никакого внимания. Он возвращается в душ и моется полноценно, позволяя себе выплакать несколько слезинок. Даёт себе время смыть следы боли. Говорит себе, что он не позволит Джисону увидеть эти чувства, потому что главное, чего он хочет – это чтобы Джисон был в его жизни. Он попытается забыть, как Джисон дрожал под ним, хватал ртом воздух и хныкал. Как сильно он хотел поцеловать его, несмотря на всё это. Джисон по-прежнему принадлежит ему, просто не в том смысле, в каком бы хотелось на самом деле. Он позволяет себе выполнить полный курс ухода за кожей, выбирает удобную одежду, заказывает им еду и берёт две банки газировки из холодильника, прежде чем вернуться в комнату Джисона. Тот наполовину проснулся, перевернулся под одеялом, прежде чем схватить Минхо за руку. — Уже скучал по тебе, хён! Я так взволнован предстоящим вечером кино. Минхо улыбается ему, потому что, конечно же, он тоже скучал по нему. И, конечно, они могут просто продолжить дружбу, даже если Джисон буквально только что умолял, чтобы его трахнули, пока сам был не в этой реальности. Он заключает Джисона в ещё одни объятия, говорит ему, что еда уже в пути, что тот может выбрать фильм, и устраивается рядом. Они несколько минут молча сидят, возвращаясь к своему обычному поведению, и Джисон всё больше и больше погружается в объятия Минхо, а последний тает рядом с ним, растворяясь в нём. И Минхо дышит ровно, потому что кажется, что всё будет просто отлично, даже если пустота в животе заставляет его чувствовать, что ничто и никогда уже не будет хорошо. Минхо не знает, как долго они смотрят фильм, как Джисон внезапно засуетился, чтобы поставить его на паузу, и выпрямляется. Он чувствует, как его сердце скачет галопом, готовое к марафону, но не готовое к тому, что Джисон собирается ему сказать. Он глубоко вдыхает, ожидая взрыва бомбы, которая вот-вот на него упадёт. Ждёт, когда Джисон вырвет его сердце из груди. Ждёт, когда Джисон скажет ему, что тот больше не будет с ним близок, как раньше, и сделает так, чтобы им запретили как-либо взаимодействовать. Он слышит, как Джисон вздыхает, и когда их взгляды встречаются, он чувствует, как его сердце падает. Джисон выглядит грустным, возможно, немного смущённым. Минхо может только протянуть руку, положив её ему на колено, и выдавить снова: — Джисон? Что происходит, ты в порядке? Джисон кивает. — Я в порядке, хён. Я просто.. думаю, я просто запутался. Минхо моргает, сглатывая. — В чём же, Сон-а? Джисон качает головой, опускает взгляд, затем снова смотрит на Минхо, поджав губы. Он зажмуривает глаза, говорит слишком быстро, запинаясь на собственных словах. — Я... почему ты меня не поцеловал? Минхо замирает, его сердце колотится о грудную клетку. Он знает, что следующим, что он скажет, должна быть правда. Но все годы, что он хотел, но ему было не положено, заставили его создать свои механизмы безопасности. Но он знает, как легко уклониться, сказать что-то, что не поможет ответить ни на один вопрос, но сохранит его собственное сердце в безопасности хотя бы ещё на несколько минут. Он сглатывает, натягивает ухмылку на лицо и подмигивает. — Ты не просил, Хан-а. Я говорил тебе, ты должен просить о том, чего хочешь, джаги. Джисон закатывает глаза, слегка ударяет его по плечу. — Ты такой раздражающий, хён. Минхо ждёт ещё одной реплики, ещё одного вопроса, но Джисон просто расслабляется рядом с ним, берёт за руку и переплетает их пальцы. Джисон нажимает кнопку, не говоря больше ни слова, и смотрит, как телевизор возвращается к жизни. Минхо не может сосредоточиться: всё его внимание сосредоточено на Джисоне рядом с ним, на его сжатой челюсти, на его глазах, его мягкой коже, его шее. Он проглатывает вздох, глубоко вдыхает, прежде чем снова посмотреть на экран. Его разум всё ещё крутится от вопроса Джисона. Он думал, что Джисон просто искал освобождения, он думал, что Джисону просто нужна была его помощь. Он знает, что попробовал бы всё ради Джисона, сделал бы всё для того, чтобы у них всё получилось, чтобы сохранить их дружбу, потому что Джисон по-прежнему его лучший друг. Глаза Минхо расфокусированы на экране, он смотрит, но будто сквозь него, пока Джисон снова не ставит фильм на паузу, поворачивается к Минхо и сглатывает. И, возможно, Минхо ошибался, слишком сильно верил, что всё будет хорошо, что они смогут сохранить свою дружбу. Потому что глаза Джисона прикованы к его губам, и тот наклоняется вперёд, а сердце Минхо колотится в груди так сильно, что кажется, будто оно может сломать ему рёбра в любой момент. — Не мог бы ты, пожалуйста, поцеловать меня, хён? И Минхо проигрывает все битвы, которые бушуют у него внутри, потому что как он может сказать «нет» человеку, которого так долго любил? Даже если он знает, что это конец, это будет для него последней каплей в океан любви, которую он испытывает к Джисону – это будет то, что сломает его окончательно. Минхо сглатывает и наклоняется вперёд, не сводя глаз с Джисона, потому что ему нужно убедиться, что это то, чего тот точно хочет, пока они не окажутся всего в нескольких дюймах друг от друга. Дыхание Джисона окутывает его лицо, а затем он сокращает дистанцию и встречается с губами Джисона, мягко соединяя их, и Джисон прерывисто выдыхает в губы Минхо. Губы Джисона мягкие, мягче, чем он ожидал, учитывая все те покусывания, которые делал Джисон, и они сладкие на вкус от газировки, которую они пили несколькими минутами ранее. И Минхо отдался чувствам, его больше ничто не сдерживает, он в свободном падении, парит в космосе, без привязи. Он обхватывает рукой шею Джисона и притягивает его ближе, нежно приоткрывая губы напротив губ Джисона, и Джисон, не дожидаясь, облизывает губы Минхо. Минхо чувствует, что теряет всякий контроль, чувствует, что отпускает все запреты, созданные собой же, позволяя себе насладиться вкусом Джисона. Когда они отстраняются друг от друга, чтобы вдохнуть недостающий для легких кислород, когда он перекладывает свою другую руку на шею Джисона, то он чувствует всё, что он так долго не получал. Почувствовал всё, что он не позволял себе чувствовать все те годы, что любил Джисона. Он вздыхает, чувствует, как слезы текут по его лицу, чувствует, как у него перехватывает дыхание, чувствует, как его сердце разбивается на миллион кусочков, потому что это всё. Это конец и это больше никогда не повторится. Джисон – идеальный человек для него, всё, чего он когда-либо мог хотеть или в чём нуждался, всё, чего он никогда не сможет получить. Джисону не суждено принадлежать Минхо. Неважно, насколько правильно их губы соприкасаются, как хорошо, когда их языки скользят друг по другу, как сильно Джисон стонет, когда язык Минхо зацепляется за его передние зубы и дразнит нёбо, как быстро у Минхо снова встает, как потрясающе было чувствовать Джисона рядом с собой, как утешительно всегда чувствовать его в своих объятиях. Но они чувствуют, что созданы друг для друга. Минхо знает, что они не будут вместе ни в одной вселенной, что это был вкус рая, который у него отнимут, который он больше никогда не почувствует. Джисон снова вздыхает, прижимается к груди Минхо, пальцы находят руку Минхо, и каким-то образом именно это ломает Минхо. Мягкое нежное прикосновение кончиков пальцев Джисона к его ладоням, в то время как их рты соприкасаются, и Джисон тяжело дышит ему в рот. Он отстраняется, вытирает щёки, пытается скрыть свою боль от Джисона. Пытается позволить себе секунду передохнуть, прежде чем снова встретиться с ним взглядом и выдавить кривую улыбку. Глаза Джисона полны беспокойства, его щёки порозовели. — Мин. Что... Минхо качает головой, он действительно не может справиться с этим, не может позволить Джисону почувствовать его боль, потому что он знает, как сильно Джисон заботится, как сильно Джисон всегда хочет, чтобы люди были счастливы, чувствовали себя в безопасности. Он делает вдох, подавляет боль, искренне улыбается Джисону. — Извини, Сон. Долгий день, думаю, мне нужно лечь спать. Джисон качает головой, снова хватает Минхо за руку. — Хён, подожди. Я... – он опускает взгляд на матрас, на их переплетенные пальцы и вдруг притягивает Минхо ближе. — Хён! Ты можешь сказать мне, что любишь меня? Сердце Минхо болит, потому что, конечно же, он любит Джисона. Они говорили это так много раз, шептались между простынями, когда Джисону требовалось утешение после напряженного графика, переводили дух после долгого дня тренировок, тот кричал от восторга всякий раз, когда Минхо кормил его самым вкусным куском мяса. Но никогда ещё это не было так больно, как сейчас. Когда Минхо хочет произнести эти слова так, как Джисону не следовало бы их слышать. Но он кивает, потому что не может сказать Джисону «нет». Он смаргивает очередную слезу, откладывает мысли подальше, чтобы разобраться с ними, когда останется один. Он проводит большим пальцем по скуле Джисона, приподнимает пальцами его подбородок и встречается с ним взглядом. Подавляет все настоящие чувства и заставляет себя думать об их дружбе. — Люблю тебя, Сони. Джисон смотрит на него блестящими глазами и шепчет: — Я люблю тебя, хён. И, конечно, Джисон тоже любит его, но он может чувствовать, как они далеко друг от друга. Может чувствовать, как связь между ними натянулась, потому что Минхо на дне океана, один, с захлестывающими его чувствами. И Джисон над водой, кричит ему слова с лодки, что не разобрать, в безопасности, и он хочет, чтобы Минхо был там с ним, внутри лодки. В безопасности и тепле. Но вместо этого весь этот океан разделяет их и топит Минхо. Он хочет встать, убежать, потому что он не может оставаться здесь ни секунды дольше, не может быть рядом с Джисоном, не разлетевшись на тысячу кусочков, окончательно взорвавшись от давления, вызванного нехваткой воздуха. Но Джисон качает головой, хватает Минхо за руку и переплетает их пальцы вновь. — Нет, хён. Ты не слушаешь, – снова выдыхает Джисон. — Я люблю тебя, Минхо! Лицо Джисона серьёзное, его открытые глаза наполнены эмоциями, которые Минхо знает, потому что он ощущает то же самое, и, наконец, кажется, что Минхо слышит его. Потому что Джисону небезопасно на лодке, за много миль от Минхо. Вместо этого он тоже на дне океана с ним, и тот протягивает ему кислородный баллон, позволяя сделать глубокий вдох после всех этих лет, когда он думал, что был один без воздуха для дыхания. Вместо этого они вместе бродили по дну океана, найдя друг друга только сейчас. Наконец-то они на одной волне, в нужном месте и в нужное время. Минхо чувствует горячие слёзы на своих щеках и видит, что по щекам Джисона тоже текут полосы. И это, наконец, даёт Минхо понять всё окончательно, потому что, конечно же, Джисон любит его. Он делает глубокий вдох впервые за целую вечность и сокращает дистанцию. Целует Джисона так, как он давно этого хотел, со всеми чувствами, которые он пытался сдерживать. Их руки переплелись на груди, и Минхо чувствует, как синхронно бьются их сердца.